 |
Короленко Ц.П., Дмитриева Н.В. 10 глава
|
|
|
|
Неумение контролировать свой гнев приводит к частым обидам и оскорблениям других людей, проявлению по отношению к ним агрессии, разрыву отношений.
Представляет интерес попытка выделить наиболее типичную для всех пограничных личностей основу присущих им микроидентичностей, например, характерное для каждой из них основное психоэмоциональное состояние. Специалисты из Американской Психиатрической Ассоциации считают, что таким состоянием является хроническая пустота и хаос, вошедшие в DSM-IV как один из признаков ПЛР. Это состояние активизируется в трудно переносимые пограничными лицами периоды одиночества. Одиночество для них опасно – это зона риска. Чувство одиночества особенно обостряется в случае отсутствия человека, с которым они находятся в интимных отношениях. При этом изменяется переживание времени, которое воспринимается как текущее бесконечно и невыносимо медленно. Часы как бы останавливаются. Появляется экзистенциальная тревога с мыслями о том, что "Что-то должно произойти", "Я сейчас окончательно сойду с ума", "Моя психика начнет распадаться, взорвется, я перестану существовать". Такие переживания образно квалифицируются как "биологический страх отсутствия существования", "паника на фоне обломков" (Gombrowicz, 1956).
Hedges в книге "Ужасающие переносы" (2000) отмечает наблюдаемые аналитиками в работе с пограничными пациентами соматические эквиваленты. Аналитик, по мнению автора, должен понимать, что глубокое погружение в переживания, особенно раннего периода жизни, может спровоцировать страх, потерю сознания, эпилептические, судорожные припадки. Даже при отсутствии эпилептических проявлений, страх оказывает существенное влияние как на пациента, так и на аналитика.
|
|
|
Характерное для ПЛР чувство пустоты – особый феномен, выражающийся в ощущении бессмысленности, бездонного эмоционального вакуума, что может приводить к кризису идентичности, отчаянию и суициду. Пациенты описывают это чувство как чувство своей незначимости, незаметности, возможности своего исчезновения. По сравнению с обычной депрессией, тревогой, злобой или чувством скуки, переживание пустоты наиболее резистентно к коррекции. Пустота и отчуждение – черты пограничной депрессии, отличающие последнюю от большой депрессии.
Важной характеристикой пограничного личностного расстройства является импульсивность – внезапное возникновение желания, которое реализуется без каких-либо задержек, несмотря на возможную опасность для них самих и окружающих. В DSM-IV подчеркивается социальная опасность этой особенности. В основе импульсивности лежит желание вырваться за пределы психологически неустраивающего состояния. Иногда это стремление заглушить какие-то неприятные эмоции, страх. Импульсивность выражается в уходе в алкоголизацию, употреблении веществ, изменяющих психическое состояние, покидании дома, установлении контактов с антисоциальными лицами, стремлении любой ценой испытать острые ощущения, участию в азартных играх, трате денег, совершении различного рода безрассудств, подверганию опасности своей жизни и жизни других. Периоды импульсивности обычно кратковременны. Иногда они длятся до нескольких дней, а затем проходят. Происходит возврат к обычному состоянию. И по актуальному на данный момент поведению пограничных личностей установить наличие нарушения не удается.
В периоды импульсивности они вступают в беспорядочные половые связи, что им вообще несвойственно. Они не любят осознавать ситуации, провоцирующие возникновение чувства неловкости и стыда. Рефлексии по поводу происходящего с другими людьми нет.
|
|
|
Импульсивность является повторяющимся нарушением, во многом определяющим клинику ПЛР. С нею непосредственно связаны различные деструктивные действия, включая суицидные попытки, самоповреждения, взрывы ярости, антисоциальные эксцессы. Самодеструктивный характер пограничной импульсивности отличает её от импульсивности при других состояниях как, например, АЛР, биполярное нарушение, ПТСР, патологический гэмблинг, аутизм. Её отличает, прежде всего, самодеструктивность, частое возникновение в связи с воздействием сравнительно незначительных психогенных факторов, обычно фрустраций в отношениях со значимыми лицами. Отмечается некоторое ослабление импульсивности с возрастом: пациенты старшего возраста проявляют импульсивность реже, чем молодые.
Отдельную проблему представляют психические расстройства психотического уровня, как правило, в виде паранойяльного или параноидного синдрома. Возникает необходимость разграничения этих расстройств внутри структуры ПЛР в виде присущей последнему симптоматике и бредовыми синдромами в рамках других, прежде всего, шизофренических нарушений.
Обращает в связи с этим на себя внимание тот факт, что глубокая регрессия и исключительное восприятие окружающего мира в течение многих лет описывались как характерные для ПЛР и, более того, Gunderson и Singer в 1975 включали в симптомы ПЛР кратковременные психотические переживания, однако только в DSM-IV (1994) психозы вошли в качестве одного из диагностических признаков ПЛР. Очевидно, такое запаздывание можно объяснить привычкой психиатров локализовать психотические эпизоды на Первой Оси. Психозы при ПЛР возникают совершенно неожиданно у пациентов непосредственно до их развития функционирующих в обычном для них стиле. Внезапное резкое изменение психического состояния приводит окружающих их людей в состояние растерянности и замешательства. У близких, знакомых, членов семьи даже могут появиться идеи самообвинения, мысли о том, что они "сделали что-то не так", спровоцировали, не смогли предотвратить нарушение. Психотические состояния в структуре ПЛР обычно кратковременны (от нескольких минут до нескольких часов), после них пациенты возвращаются к норме. Клиническая картина психических расстройств психотического уровня включает развитие подозрительности, бредовых идей особого значения, отношения, отравления; возможны иллюзорные восприятия, галлюцинации, спутанность, чувство нереальности себя и происходящего.
|
|
|
У лиц с ПЛР возможно возникновение особого вида нарушения, называемого нами состоянием отказа. Состояние развивается очень быстро на фоне какого-то из свойственных этим людям состояний. Если это случается в дневное время: на работе или во время нахождения в каком-то другом месте, возникает стремление немедленно уединиться и "залечь". Приходя домой, пограничные личности не раздеваясь "падают" в постель и "замирают". Получить от пациента информацию о содержательной стороне состояния отказа не удается. Инициатива к разговору, какое-либо стремление к общению отсутствует, продуктивный контакт невозможен, ответы на вопросы крайне лаконичны или вообще отсутствуют, тенденции о чем-то попросить, объяснить свое состояние, рассказать о переживаниях нет. Аппетит и чувство жажды отсутствуют. Они лежат без каких-либо движений обычно с открытыми глазами. На попытки растормошить их отвечают короткой гневной реакцией, в лучшем варианте ответом типа "отстань", в худшем – бранью. Вышеперечисленные проявления сразу же затухают. Такое состояние может возникать и ночью, когда оно сменяет собой состояние сна. Близкие, которые знают таких людей хорошо, знакомы с этими состояниями, адаптированы к ним и поэтому не вмешиваются, зная, что нарушение скоро закончится. И, действительно, состояние отказа проходит, как правило, через несколько часов. Пациентка/пациент встают, и начинают приводить себя в порядок. Попытки разговора на эту тему после выхода из состояния отказа вызывают резко отрицательную, даже злобную реакцию, поэтому наученные горьким опытом близкие люди этот вопрос не обсуждают. Специальный анализ содержания состояния отказа выявляет следующие моменты:
|
|
|
1. Состояния рассматриваются пациентами как опасные для социального имиджа. Они боятся, что на основании таких признаков их могут признать психически больными, то есть сами они оценивают эти состояния как неадекватные, необычные, резко отличающие их от других людей.
2. Они не контролируют эти состояния и не могут волевым усилием подавить их.
3. Состояния отказа малосодержательны. Они сопровождаются меньшим, чем в обычной жизни, количеством переживаний. На уточняющие вопросы пациенты отвечают примерно так:
– Это состояние сопровождается чувством страха?
– Нет.
– Это состояние воспринимается Вами как интересное?
– Нет.
– Во время этого состояния Вы испытываете какую-то психическую боль?
– Нет.
– Во время этого состояния Вы что-то представляете себе, у вас обостряется воображение?
– Нет.
– Вы о чем-то думаете в эти моменты?
– Нет.
– А что же присутствует в этом состоянии?
– Ничего.
– Вы слышите то, что происходит вокруг Вас?
– Да, но мне это не интересно. Это происходит не со мной и не имеет ко мне никакого отношения.
Состояния отказа напоминают оглушение, но таковым не являются, так как восприятие при этом не страдает, отсутствует лишь реакция на происходящее. Эти состояния очень похожи на рудиментарную, простую форму кататонии, которая не сопровождается галлюцинаторными проявлениями. Пациенты проявляют менее выраженные реакции на громкие раздражители, чем на тихие, например, шепот.
Более редко, чем периоды отказа, совершенно неожиданно, в любое время и в любом месте у пограничных личностей могут возникать импульсивные состояния ухода. Например, человек уходит с работы домой раньше, чем положено, но куда он идет – неизвестно. Он/она исчезают, теряются. Обычно они появляются дома на утро следующего дня без денег, документов, в грязи, иногда со следами физического насилия, например, драки. О том, что происходило на самом деле, они никогда не рассказывают. Могут отметить внезапно возникшее желание "рвануть" куда-то. "Меня буквально несло, и я не хочу об этом вспоминать". Такие редкие состояния мало изучены.
Kroll (1993) находит, что пациенты с ПЛР, также как и пациенты с ПТСР, страдают от "нарушения потока сознания". Феномен проявляется в неспособности "выключать" поток сознания, который становится собственным врагом пациента. Поток сознания включает воспоминания о травмирующих событиях, вторжение имиджей, отрицательные самокомментарии, диссоциативные воспоминания, фантазии, разработку переживаний детского насилия. Всё это проносится с большой скоростью "подобно телетайпной ленте".
|
|
|
Необходимо решить маневрирована ли суицидальность пациента желанием таким образом получить в ответ проявления симпатии (типично для пограничной динамики) или же мотивацией является отчаяние и безнадежность (депрессивное психическое состояние).
Gunderson (2001) указывает, что ПЛР может сочетаться с ПТСР (30%), булимией (20%), анорексией (5%), злоупотреблением веществами (35%), злоупотреблением только алкоголем (25%), нарцисстическим личностным расстройством (25%), антисоциальным личностным расстройством (25%) и др.
Gunderson (2001) приводит данные из различных источников, свидетельствующие о том, что почти все пациенты с ПЛР имеют симптомы депрессивных нарушений – "по крайней мере половина – большого депрессивного расстройства, дистимии, или обеих" (с.39). Несмотря на это, описательные характеристики пациентов разнообразны: в одних случаях может наблюдаться мрачность, "сжатость", в других – гневливость, импульсивность. В то же время в ряде исследований (Rogers et al., 1995; Kurtz, Morey,1998) устанавливается, что качество депрессивных переживаний пациентов уникально и отличается от депрессий у других пациентов. Авторы подчеркивают пустоту, примитивную вину и негативные, обесценивающие подходы – признаки, типичные для депрессии при ПЛР.
При сочетании ПЛР с большим депрессивным расстройством (БДР) возможны затруднения в оценке того, какой из диагнозов приоритетен ((Rogers et al., 1995). Проблема возникает, когда пациент имеет симптомы БДР в контексте нарушенных межличностных отношений с угрозой сепарации и с возникновением суицидных импульсов или действий.
Kernberg (1975) описал ПЛР пациентов с точки зрения психоанализа. Автор обнаружил четыре ключевые характеристики, определяющие точность диагноза:
1) Неспецифическое проявление слабости ego.
2) Сдвиг в сторону первичного мыслительного процесса.
3) Наличие специфических психологических защит.
4) Патологические интернализированные объекты.
Stone (1980) акцентирует внимание на том, что развитие пациентов с ПЛР прерывается на фазе сепара-
ции – индивидуации (Mahler, 1975). В периоде 16 – 30 месяцев дети начинают исследовать окружающий их мир как состоящий из объектов, отделённых от матери. Они осторожно отделяются от матери на небольшую дистанцию, постоянно возвращаясь к ней как к источнику поддержки и безопасности. Пациенты с ПЛР рассматриваются автором в контексте постоянного возвращения к борьбе за автономию. У них не формируется постоянных объектных отношений и присутствует страх, что попытка отделиться приведёт к исчезновению значимых для них людей, без которых они не смогут жить.
Фрустрация привязанности к родителям приводит в детстве к поиску замещающих "переходных объектов". Первыми переходными объектами являются мягкие игрушки – животные. Они часто замещают отсутствующих физически или психологически родителей. Schmalny et al. (1994) обратил внимание на то, что среди взрослых пациентов, находящихся в условиях больницы, больные с ПЛР очень часто приносят с собой в палаты игрушечных животных, что создаёт для них условия психологического комфорта. Корреляция с ПЛР составила 61%.
При дифференциации пограничного расстройства с шизофреническим процессом следует отметить наличие похожих на шизофрению эпизодов. Например, повторяющиеся периоды отказа могут напоминать простую форму шизофрении (по ICD-10). При возникновении подозрительности, связанной с прорывом в Self архетипов, например, архетипа врага, состояние следует дифференцировать с параноидной формой шизофрении.
Эмоциональные состояния у лиц с пограничным расстройством могут приближаться по своим проявлениям к большим депрессиям. Возникновение депрессивных симптомов во многом связано с плохим отношением к себе. "Спасением" таких пациентов является отсутствие "спаянности" Self, что способствует кратковременности депрессивной симптоматики.
Бывает необходима дифференциация и с гистрионическим расстройством при лёгкой "смене" симптоматики. Поведение таких пациентов может восприниматься как несерьёзное и ролевое.
ПЛР имеет симптомы, объединяющие это расстройство с посттравматическим стрессовым расстройством (ПТСР). К ним, прежде всего, относится нарушение "потока сознания" (Kroll, 1993). Объединяющий оба расстройства признак заключается в невозможности изменить или "выключить" поток сознания, который становится врагом пациентки/пациента. В потоке сознания присутствуют воспоминания о травмирующих событиях, вторгающиеся имиджи, отрицательные самооценки, фантастические переработки событий детства, неприятные соматические переживания, состояния тревоги, мстительности, гнева. Те не менее ПЛР и ПТСР не являются идентичными. У большинства подвергшихся насилию детей не развивается ПЛР, и не каждый индивидуум с ПЛР испытывал насилие в детстве. Кроме того, сама клиника ПТСР имеет ряд характерных признаков, отличающихся от таковых при ПЛР.
Пограничная личностная организация
Пограничная личностная организация (ПЛО) отличается от симптомов и поведения, присущих ПЛР и входящих в критерии DSM – IV. ПЛО, по существу включает лиц, не набирающих достаточного скоринга для диагностики ПЛР, но проявляющих ряд характерных для последнего признаков, которые вызывают психологический дискомфорт и затрудняют психосоциальную адаптацию. Характеристики ПЛО включают (Kernberg, 1967):
а) примитивные психологические механизмы;
б) диффузную (спутанную) идентичность;
в) в целом ненарушенную оценку реальности.
Примитивные защиты являются первыми попытками младенца справиться со стрессовыми для него воздействиями. В случаях нарушения психологического созревания примитивные защиты продолжают функционировать и в последующих возрастных периодах. Особенностью примитивных защит является их ригидность и грубость. Они, с одной стороны, способны в определённой степени смягчать тревогу, но происходит это ценой ограничения возможностей реагирования, отсутствия какой-либо гибкости в сложных жизненных ситуациях. Такие лица не способны по- настоящему понимать себя и других людей. Наиболее фундаментальной примитивной защитой является расщепление, присущее пограничным расстройствам. Внутренний мир лиц с ПЛО фрагментирован, что препятствует установлению интегрального чувства собственной идентичности и идентичности других людей. Эти лица воспринимают себя и других людей во взаимно исключающих экстремальных эмоциях.
Наличие примитивных защитных механизмов и диффузной идентичности отличают индивидуумов с ПЛО и лиц с невротической организацией. Концепция ПЛО как бы объединяет нарцисстические, гистрионические, антисоциальные, параноидные, шизоидные и ПЛР, описываемые в DSM – IV как отдельные патологические единицы. Westen (1990) предлагает рассматривать ПЛО, используя модель объектных отношений. Автор пишет: "Теоретики объектных отношений полагают, что, если психоз по своей природе инфантилен, а невроз Эдипален, тяжёлая патология характера (такая как ПЛР и ПЛО) должна быть Преэдипальной, происходящей из-за конфликтов или дефицитов, развивающихся после первого года жизни и до четырех-пяти лет" (с. 663).
Тем не менее, "многие аспекты пограничных объектных отношений, такие как расщепление, минимальная когезивность и зрелость репрезентаций, не могут быть сведены к Преэдипальному функционированию, поскольку они очень напоминают то, что является нормальным в латентном (стадия детского эротизма, авт.) и в раннем подростковом возрасте, а не в Преэдипальные годы" (с. 667).
Kernberg (1967) выделяет и анализирует хамелеоноподобное качество приспособления к реальности – стиль "как-будто", присущий ПЛО и ПЛР. Пациенты, в связи с диффузной идентичностью, отсутствием интегрированного Self'а, в качестве компенсации создают имидж "ложного Self'а". У них возникают также серьёзные трудности с созданием интегрированного имиджа других людей. Последнее обстоятельство приводит к тому, что они строят свои отношения на основе качества последнего переживания или их исходной внутренней настроенности. Kernberg обнаруживает возникновение этих особенностей в связи с расщеплением в младенческом возрасте, которое нарушает нормальное психологическое развитие и межличностные отношения.
Согласно теории M. Klein (1957), в ранних стадиях развития первичный, осуществляющий заботу о ребёнке человек переживается как два отличных друг от друга лица, каждый из которых переживается в преувеличенном неконкретном образе, как обладающий только хорошими или только депримирующими свойствами. Эти первичные репрезентации других соответствуют тому, как пограничные лица воспринимают и описывают других людей. В этом варианте не развивается типичная для успешного психологического развития способность интегрировать различные экстремальности в комплексные нюансированные репрезентации, отражающие реалистичный образ человека, с его положительными и отрицательными чертами.
Внутренний мир индивидуума с ПЛО, и тем более ПЛР, оказывается разделённым в результате психологической защиты расщепления.
"Диадная" репрезентация сосуществует без какого-либо соответствия и конфликта между исключающими друг друга противоположными оценками. В этом проявляется диффузность идентичности, что, в свою очередь, приводит к случайности и непостоянству во всех сферах жизни: целях, ценностях, выборе друзей, сексуальных партнёров, мужей/жён и др. Диффузная идентичность неизбежно ведёт к периодическому возникновению чувства экзистенциальной пустоты, бессмысленности всего происходящего, что может сопровождаться отчаянием, чувством невыносимой скуки, а также оживлением глубинно бессознательных состояний экзистенциального ужаса.
Литература
Else, L., Wonderlich, S., Beatty, W. et al. (1993) Personality Characteristics of Men Who Physically Abuse Women. Hospital and Community Psychiatry 44, 54 – 58.
Balint,M. (1994) The Basis Fault (First Published in 1969 by Tavistock) Evanston, ILL. Northwestern University Press; 18-23.
Favazza, A. (1989) Why Patients Mutilate Themselves. Hospital and Community Psychiatry 40, 137 – 145.
Favazza, M. (1996) Bodies Under Siege. Baltimore, MD. John Hopkins University Press.
Fava, M. (2002) Depression and Anger Attacks. Symposium Presented at the Annual Meeting of APA. Philadelphia.
Gunderson, J., Singer, M. (1975) Defining Borderline Patients: an Overview. American Journal of Psychiatry 132, 1 – 9.
Gunderson, J. (1994) Building Structure for the Borderline Construct. Acta Psychiatrica Scandinavica 379 (Suppl), 12-18.
Gunderson, J. (2001) Borderline Personality Disorder. Washington, DC. American Psychiatric Publishing.
Gombrowicz, W. (1956) Ferdydurke. Warszawa. PIW.
Hedges,L. (2000) Terrifying Transferences, Northvale. NY. Aronson.
Hurt, S., Clarkin, J., Widiger, T. et al (1990) Evaluation of DSM – III Decision Rules for Case Detection Using Joint Conditional Probability Structures. Journal of Personality Disorders, 4,122 – 130.
Kernberg, O. (1967) Borderline Personality Organization. Journal of American Psychoanalytic Association, 15, 641 – 685.
Klein, M. (1957) Envy and Gratitude. New York. Basic Books.
Klonsky, E., Oltmanns, T., Turkheimer, E. (2003) Deliberate Self – Harm in a Nonclinical Population Prevalence and Psychological Correlates. American Journal of Psychiatry 160, 1501 – 1508.
Knight,R. (1953) Borderline States in Psychoanalytic. Psychiatry and Psychology. Bulletin of Menninger Clinic, 17: 1-12.
Kreisman, J., Straus, H. (1991) I Hate you – Don't Leave Me: Understanding the Borderline Personality. New York. Avon Books, 31 – 32.
Kreisman, J., Straus, H. (2004). Sometimes J Act Crazy. Hoboken. J.Wiley.
Kroll, J. (1993) PTSD / Borderliner in Therapy New York. Norton.
Kurtz,J., Morey,L. (1998) Negativism in Evaluative Judgments of Words Among Depressed Outpatients With Borderline Personality Disorder. Journal of Personality Disorder 12 (4), 351-361.
Links, P., Mitton, J., Steiner, M. (1990). Predicting Outcome for Borderline Personality Disorder. Comprehensive Psychiatry 31, 490-498
Mahler, M. et al. (1975) The Psychological Birth of the Human Infant. New York. Basic Books.
Rogers, J., Widiger,T., Krupp,A. (1995) Aspects of Depression Associated With Borderline Personality Disorder. American Journal of Psychiatry 152 (2), 268-270.
Sansone, R. (2001) Diagnostic Approaches to Borderline Personality and Their Relationship to Self-Harm Behavior. International Journal of Psychiatry and Clinical Practice 5; 273-277.
Schmalny et al. (1994) The Positive Teddy – Bear Sign: Transitional Objects in the Medical Setting. Journal of Nervouse and Mental Disease 182 912)p. 725.
Shearer,S. (1994) Phenomenology of Self-Injury Among Inpatient Women With Borderline Personality Disorder. Journal of Nerv.Ment.Dis. 182 (9), 524-526.
Smith,S. (1999) Diana in Search of Herself. New York. Random House, 245.
Soloff, P., Lis, J., Kelly, T. et al. (1994) Risk Factors for Suicidal Behavior in Borderline Personality Disorder. American Journal of Psychiatry 151, 1316 – 1323.
Stanley, B., Gameroff, M., Michalsen, V. et al. (2001) Are Suicide Attempters Who Self – Mutilate a Unique Population? American Journal of Psychiatry 158, 427 – 432.
Stern, A. (1937) Psychoanalytic Investigation in the Borderline Group of Neuroses Psychoanalytic Quaterly, 1, 467 – 489. APA (2000) DSM – IV-TR, Washington,DC.
Stone, M. (1980) The Borderline Syndromes: Constitution, Personality and Adaptation. New York. Mc Graw-Hill.
Stone, M. (1990) Borderline Anger: The Border of Treatability: Follow-Up Data Concerning Treatment. (In Japanese). Psychiatrica at Neurologica Japonica, 92, 824 – 830.
Stone, M. (2001) Long? Term Ontcome in Patients with Borderline Personality Disorders. Economics of Neuro Science 3; 48-56.
Walsh, B., Rosen, P. (1988) Self – Mutilation: Theory, Research and Treatment. New York. Guilford Press.
Westen, D. (1990) Towards a Revised Theory of Borderline Object Relations: Contributions of Empirical Research. International Journal of Psycho – Analysis, 71, 667 – 693.
Zanarini,M., Frankenburg, F., DeLuca, C. et al.(1998) The Pain of Being Borderline: Dysphoric States Specific to Borderline Personality Disorder. Harvard Review of Psychiatry 6 (4), 201-207.
Zanarini, M., Frankenburg, F. (2000) Predictor of Improvement for Borderline Patients. Symposium Presented at the Annual Meeting of the American Psychiatric Association.
НАРЦИССТИЧЕСКОЕ
ЛИЧНОСТНОЕ РАССТРОЙСТВО
Изложение Овидием в "Метаморфозах" мифа о Нарциссе содержит в себе в несколько завуалированной форме ряд актуальных уже для античного мира значений. Овидий сообщает о родителях Нарцисса, нимфе Лейриопе и изнасиловавшем её речном боге Цефисе. Этим подчеркиваются травматические моменты в прошлом Нарцисса. Основные мотивы, которые представляется возможным проследить в дальнейшем изложении следующие:
(1) мотив отверженной любви нимфы Эхо;
(2) мотив мести богини, наказывающей эгоцентричного и беззаботного Нарцисса, возникновением страсти, которую нельзя реализовать;
(3) мотив двойника, основанный на иллюзии: Нарцисс влюбляется в свое отражение;
(4) мотив страстного желания;
(5) мотив магического превращения (Эхо становится бестелесной и Нарцисс превращается в цветок);
(6) мотив смерти;
(7) мотив воскрешения: цветок воскрешается вечно, когда зима сменяется весной.
Несмотря на античное происхождение термина и его различное толкование в истории, только в XX веке термин нарцисс и производный от него "нарциссизм" стал употребляться все более часто и ассоциироваться с проблемами психического здоровья, психоанализа и психиатрии. Нарцисстическое личностное расстройство было включено в качестве диагностической единицы впервые в DSM-III (1980), хотя и до этого концептуализация нарциссизма имела содержательную историю, начиная от Freud'а (1914). Концепцию разрабатывали ряд авторов, прежде всего Kohut (1966,1972); Kernberg (1974,1980,1984); Klein (1957); Fairbairn (1952); Elits (1988); M.Balint (1952, 1968); A.Balint (1939); Plakun (1987).
В истории становления понятия нарциссизм, к сожалению, обычно упускается наблюдение Jones`a (1913). Jones написал книгу, озаглавленную "Комплекс Бога". В этой книге анализировались пациенты, проявляющие сверхграндиозность, отсутствие эмоционального сопереживания, высокомерие. Они переоценивали свои способности, обнаруживали фантазии всевластия. В состоянии декомпенсации обычно высказывали бредовые идеи о своей богоподобности.
Freud (1914) выделял два вида нарциссизма:
1) первичный нарциссизм в раннем периоде жизни, с поглощенностью в себя;
2) вторичный, более поздний нарциссизм, как идеал ego, включающий аспирации, стремление к известности и славе.
В 30-тые годы XX века Rеich использовал термин "фаллический нарциссизм" в контексте его концепции о "панцире характера" (charaсter armor) как стратегии сопротивления. Фаллические нарциссисты используют, согласно Rеich, агрессию в качестве самозащиты, демонстрируя самоуверенность, надменность, высокомерие.
Kernberg (1967) рассматривал НЛР как производное пограничной личностной организации (ПЛО), подчеркивая присутствие примитивных защитных механизмов с сохранением высокого уровня функционирования ego.
Kernberg (1984) видит в НЛР патологический процесс, с выраженным психическим голодом или "оральной яростью". Корни патологии находятся в детстве и являются результатом родительского безразличия или издевательски недоброжелательного воспитания. Kernberg полагает, что в таких ситуациях талант ребенка и позитивные влияния других средовых компонентов могут позволить ребенку частично избавиться от негативных родительских воздействий. В результате "особенность" и чувство грандиозности становятся отщепленным Self`ом, демонстрируемым окружающему миру. Реальный Self характеризуют чувства зависти, страха и депривации.
Kohut (1971), в отличие от Kernberg`a, считает нарциссизм не патологическим процессом или болезненным отклонением, а задержкой в развитии. Зерна НЛР закладываются в тех случаях, когда лица, осуществляющие заботу, не оценивают правильно реакции ребенка, не способны понять его. Такая эмпатическая несостоятельность родителей приводит к тому, что у ребенка формируется их идеализированный образ. Идеализация не имеет границ и оторвана от реальности. Возможно возникновение "нарцисстического расширения" (narсissistic extension) со стремлением, опираясь на социальное положение родителей, сохранить самооценку, заимствуя что-то из родительской жизни. Родители, которые чересчур "вкладываются" для создания у детей такого расширения, воспитывают у них чувство, что любовь это плата за ролевое поведение.
|
|
|
