 |
Полевая работа. Спустившись в самую грязь
|
|
|
|
Как правило, этологи предпочитают полевую работу изучению животных в лаборатории. Причина проста: нет никакой альтернативы пристальному наблюдению за животными в их естественной среде обитания и сбору информации о будничных деталях того, как они прово
Дят свое время. Когда я начинаю свое исследование, обычно задаюсь обманчиво простым вопросом: «Каково это, быть собакой в такой-то и такой ситуации?» Затем я стараюсь понять, как собаки проводят свои дни и ночи, понять это с их, собачьей точки зрения на мир. В большинстве случаев в такой ситуации я начинал ходить на четвереньках, совершать поклоны-приглашения к игре, завывал, лаял., кусал загривок, валялся на спине... а затем подводил черту, копируя такое важное для собак действие, как принюхивание (впрочем, это я с радостью оставлю самим собакам). Я стараюсь отправиться наблюдать животных туда, где они живут, и пока я изучаю их, стараюсь проникнуться ими. Как бы я себя чувствовал, если бы оказался в похожей ситуации? Конечно, я всегда помню, что мое видение их мира не то же самое, что их взгляд на их собственный мир, но чем ближе я смогу приблизиться к их взгляду на мир, даже с помощью личной аналогии, тем лучше я смогу понять его.
И, конечно же, обычно собаки не живут в лабораториях. Как, впрочем, и ни одно другое животное. В лаборатории удобно проводить исследования умственной деятельности живых существ, но, если вы на самом деле хотите узнать, как они живут, как они думают и что чувствуют, исходя из их собственного взгляда на мир, тогда вы должны присоединиться к ним в их мире. В дикой природе. Для этологическо- го исследования также важно проводить исследование в условиях, максимально приближенных к естественной среде обитания, в которой происходил и происходит естественный отбор. И, наконец, изучение животных, содержащихся в неволе, поднимает ряд очень сложных вопросов, затрагивающих этический аспект, — от вопроса, можно ли исследовать животных, влачащих свое существование в клетках, до достоверности результатов исследования, проведенных над индивидами, постоянно подверженными стрессу из-за того, что содержатся в подрывающих здоровье условиях. Я вернусь к этой проблеме в главе 6.
|
|
|
В конечном счете, хороший этолог должен развивать в себе осознание всех чувств, которыми пользуется животное в разных ситуациях и в различном сочетании. Очень маловероятно, что представители других видов воспринимают мир таким же образом, как и мы. Так же, как маловероятно, что представители даже одного вида воспринимают мир одинаково, поэтому очень важно оставаться бдительным, чтобы заметить возможные вариации. Человек — это вид с преимущественно развитым зрением, но когда мы рассматриваем других животных, то должны принимать во внимание звуки, запахи и вкусы наряду со зрительными стимулами. Когнитивные этологи проводят также обширные сравнения различных видов, при этом не принимая во внимание ни одного, хотя бы отдельного, представителя таких лимитированных групп животных, как мыши, крысы или голуби. Обычно характерная для них приверженность к полевым исследованиям, а не к лабораторным, и их интерес к огромному множеству животных — это то, что отличает когнитивных этологов от психологов, которые тоже интересуются поведением животных.
МОЧА, ГАЗЫ И ВОЛОСЫ. ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ ЭТОЛОГА
Иногда работа этологов в поле предполагает сидение на одном месте и наблюдение, а иногда — прямой или опосредованный контакт с животными. Когда я со своими студентами изучал койотов, живущих в Большом Тетонском национальном парке, мы часами сидели на Блэк- тейл Бьют возле Муза, в Вайоминге, используя мощные точечные дисплеи и бинокли для наблюдения за известными индивидами. Но так же часто мы следовали за койотами пешком, на лыжах, снегоступах, смертельно уставшие от зимы и холода, до тех пор пока мы, но не они, не выбивались из сил. При изучении пингвинов Адели на Кейп Краузер в Антарктиде мы бежали рядом с ними, когда они покидали свои гнезда, ныряли и выныривали из воды, и мы также сидели и замерзали, пока они заботились о молодняке или выкрадывали друг у друга камни для строительства гнезда. Полевая работа всегда интересная, часто она изматывает и временами не для брезгливых или трусов. Завершая эту главу, я хочу предложить вам две истории из полевой практики, одна из которых — о «желтом снеге», а вторая — о животных фекалиях.
|
|
|
Мне придется возвратиться к своему дому в Боулдере. Там я изучал самосознание собак, применяя необычную исследовательскую технику — я собирал «желтый снег». Волосы, моча и фекалии содержат большое количество информации о том, кем является индивид, с кем у него есть связи, что они съели, об их гормональном и репродуктивном статусе, эмоциональном настрое и особенно о том, находятся ли они в состоянии стресса. Ученые могут выяснить это с помощью химического анализа, но животные просто пользуются своим носом. Действительно, другие животные живут в совершенно ином чувственном мире, который сильно отличается от человеческого. Они слышат то, чего не с\ышим мы, и улавливают носом вещи, которые, на наше счастье, мы уловить не можем. Они глубоко вдыхают и выдыхают и энергично фыркают, исследуя симфонию запахов через сильно развитый нос, который обеспечивает их важной информацией и огромным удовольствием.
Несколько лет назад я провел исследование, чтобы узнать, что именно мой пес Джефро знает о себе, и для этого, в частности, задался вопросом: «Сможет ли пес отличить свою собственную мочу от мочи других собак?» Я решил менять местами «желтый снег» Джефро и других собак на протяжении пяти зим. Я собирал его перчатками в ладони и перекладывал в другое место, которое Джефро мог бы обнаружить, прогуливаясь по велосипедной дорожке Боулдера, где он бывал и которую «читал» носом каждый день. Я убедился, что он не видел меня, когда я это делал, и поэтому не мог знать, кто был ответствен за искажение симфонии запахов, с которыми он столкнулся.
|
|
|
И я обнаружил, что Джефро выказывал больший интерес к пометкам других собак, чем к своим собственным. Я измерял интерес Джефро по тому количеству времени, которое он проводил, принюхиваясь к желтому снегу, принюхивался ли он вообще и мочился ли на него, чтобы оставить свою «отметку». Он больше принюхивался к моче других собак и намного больше к моче самцов, нежели самок, даже если образцы были перемещены. Джефро отлично знал, где была его моча и где чужая. Большинство владельцев собак и так знают, что собаки игнорируют свою собственную мочу, в отличие от отметок других особей, но раньше это никогда не доказывалось экспериментально, за пределами лабораторий. Простая, неинвазивная техника подтвердила то, что, как мы уже знали, было правдой.
Собирать желтый снег в Колорадо — это одно, но то, что мы с моей женой Джен пережили в июле 2005 года в Кении, — совсем другое. Мы имели особое удовольствие собирать за слонами навоз вместе с Джорджем Витмийером из Университета Беркли (Калифорния), который в тот момент совместно с Яном Дугласом Хамильтоном проводил исследования в Национальной резервации Самбуру, в Северной Кении. Возможно, только этолог и его любящая животных жена и согласятся на такое предложение: «Эй, ты не хочешь помочь мне собрать слоновьи какашки?» Возбужденно ответив «да», мы тут же ухватились за такую возможность сопровождать Джорджа, полагая, что это, как минимум, станет поводом для обсуждения на большой коктейльной вечеринке, когда мы вернемся в Штаты.
И мы не были разочарованы. За несколько дней до того, как мы отправились собирать слоновий навоз, я сидел за рулем грузовика в тог момент, когда одна шестилетняя самка слона подбежала ко мне, остановилась прямо перед дверью и ударила хоботом по передней части грузовика, а потом, как ни в чем не бывало, отправилась восвояси. Затем, несколько часов спустя, Хева, большая самка, член группы под названием Винте, медленным шагом подошла к автомобилю исследователей и посмотрела на меня, как будто говоря: «Ну и кто ты такой, как ты думаешь?» — и выпустила газы прямо в тридцати сантиметрах от моего лица. После такого теплого приветствия Хевы я повернулся к Джоржду и спросил: «Что произошло?»
|
|
|
«О, это они просто милым образом показывают тебе, кто здесь хозяин», — объяснил тот нам. Джордж рассказал, как однажды слон ударил его автомобиль палкой, а затем подбросил ее в воздух и ушел. Слоны могут перевернуть грузовик, если захотят, и однажды это случилось с Джорджем и его коллегой, когда один самец потерпел поражение в драке. Все эти истории проносились в моем сознании несколько дней спустя, когда мы сидели в грузовике, окруженные все растущей толпой слонов, и ждали, пока они отправятся купаться.
Слоны не собирались отправляться куда-то по нашему требованию, поэтому мы сидели, сидели и сидели, а пока мы ждали, Джордж рассказывал нам об этих величественных созданиях: кого как зовут, об их социальном и генетическом родстве, о поведении. Это было потрясающе и повергало в трепет, но лучше всего то, что мы проводили исследование, не используя инвазивные методы, которые влияли бы на естественное поведение животных. Джордж получил большое количество данных с помощью уколов и усыпления одного из слонов, а затем описывая и анализируя его или ее кровь, но насколько лучше для слонов (и для нас) было воспользоваться преимуществом простого наблюдения их «природных дел». Наконец один из самцов решил, что пришло время отправляться. И он пошел! Когда он ушел, Джордж отважно выскочил из машины и исчез среди громадных животных (которые, похоже, его совсем не замечали), собрал приличную кучу слоновьих фекалий в пластиковый пакет и подбежал обратно к грузовику, кинув пакет в кузов. Все это время он улыбался. Мы тоже улыбались, но не могли дождаться, когда, наконец, сможем избавиться от пакета, вернувшись в лагерь. Этот образец фекалий и подобные ему затем были отправлены на генетический анализ, который помог Джорджу и его коллегам получить больше информации о слонах, живущих в Самбуру.
Слоны — это выдающийся вид очень эмоциональных животных, поскольку эмоции они выражают разнообразно, часто и глубоко. Но эмоции далеко эволюционировали и у других животных видов. Так что теперь давайте приступим к исследованию мира животных страстей.
|
|
|
