Черное радио и ритм-энд-блюз

В 1942 году Billboard представил музыкальный чарт — список шлягеров — под названием «хит-парад Гарлема». Три года спустя он превратился в «расовые пластинки» (race records), под чем разумелся не какой-либо конкретный музыкальный стиль, а произведения чернокожих авторов. В 1945 году Джерри Уэкслер (Jerry Wexler), позже ставший партнером Atlantic Records, предложил в Saturday Review of Literature «термин, лучше подходящий для просвещенных времен». Неологизм Уэкслера, уже употреблявшийся в некоторых кругах, вскоре стал общепризнанным выражением для описания поп-музыки чернокожих. В 1949 году его взял на вооружение и Billboard. Этот термин — ритм-энд-блюз (R&B)[17].

Самый сильный толчок к распространению музыки черных был связан с послевоенной экспансией местного радио. На рынке с обострившейся конкуренцией нормой стали небольшие и независимые от национальных сетей станции. Тогда как техасский диск-жокей мог ставить The Crystal Spring Ramblers и предлагать фермерам корм для животных, в Нью-Йорке его коллега играл Red Prysock и получал доход, рекламируя масло для волос жителям Гарлема. Наряду с музыкальным автоматом, также служившим местным интересам, диджеи и радио придали мощнейший импульс развитию менее мейнстримной музыки и мелких лейблов, на которых она издавалась. В особенности от этого выиграла черная музыка, так как влияние диджеев позволило различным ее течениям слиться в единый поток ритм-энд-блюза.

В 1947 году журнал Ebony написал: «Признание того факта, что у голоса нет цвета, открыла неграм новые перспективы на радио». Радиостанции спешно нанимали чернокожих диджеев, стремясь угодить вкусам национального меньшинства. В 1947 году Ebony удалось привести имена лишь шестнадцати негров, работавших в США диджеями, а уже к 1955 году их было пятьсот. Как пишет Нельсон Джордж, «именно значение диджеев в качестве законодателей моды и продавцов — продавцов как самих себя, так и музыки — сделало их двигателями прогресса ритм-энд-блюза». Они общались со своей аудиторией на пересыпанном сленговыми выражениями «джайвовом» профессиональном жаргоне, выбирали продукты, нацеленные именно на чернокожего потребителя, и ставили в эфир песни таких артистов, как Льюис Джордан (Louis Jordan), Этта Джеймс (Etta James) и Джо Тернер (Joe Turner).

Не только их музыка была важна. Само их присутствие являлось знаком для негритянского сообщества, важным примером успеха чернокожих в тогда еще совсем белом мире. Ключевой фигурой был Эл Бенсон (Al Benson), известный также как Midnight Gambler, — один из первых черных диджеев, решивших не перенимать характерную для белых манеру речи. «Не знаю, специально или нет, но Бенсон убил королевский английский, — вспоминает другой диджей-афроамериканец Эдди О’Джей (Eddie O ’ Jay). — Никто не мог избежать Эла, если хотел продавать на черном рынке Чикаго что бы то ни было: пиво, ковры или крем для волос Nu Nile. Он не притворялся белым. Он звучал как черный. Он знал, кто он, и большинство из нас гордились этим». Эдди О’Джей стал чрезвычайно влиятельным диджеем (именно в честь него была названа группа O ’ Jays) благодаря качеству своих шоу и активному участию в общественной жизни.

Хотя к 1950-м годам популярных черных диджеев было уже немало, их предшественникам устроиться на работу было непросто. Хэл Джексон (Hal Jackson), начавший вещать в 1939 году (и до сих пор, спустя 60 лет, еженедельно ведущий программу на волнах нью-йоркской WBLS), однажды услышал от менеджера столичной WINX: «Ни один ниггер не выйдет в эфир в Вашингтоне». Однако Джексон не собирался останавливаться, наткнувшись на банальный расизм. Он купил эфирное время станции через белое рекламное агентство, дождался у дверей студии выделенного промежутка, и использовал его, чтобы взять интервью у двух видных лидеров негритянской общины. Публика откликнулась с такой признательностью, что его немедленно наняли. Через три месяца он одновременно работал еще на двух станциях, в общей сложности по восемнадцать часов в день, и кочевал между округом Колумбия, Балтимором и Аннаполисом, в которых вел шоу. Сегодня он является председателем целой группы американских радиостанций.

С участившимися случаями присутствия на радио афроамериканцев обнажилась целая культура, прежде закрытая для белых. Конечно, отчасти дело было в музыке, но и речь многих из этих диджеев также оказала огромное воздействие как на будущих диск-жокеев, так и на музыку в целом.

If you want to hip to the tip and hop to the top, you get some threads that just won ’ t stop [18], — рифмовал Лавада Дарст (Lavada Durst) на остинской KVET. Not the flower, not the root, but the seed, sometimes called the herb. Not the imitator but the originator, the true living legend — The Rod [19], — читал рэпер из Балтимора Морис Hot Rod Халберт (Maurice Hulbert).

Но заметней всех был Дуглас Хендерсон (Douglas Henderson) по прозвищу Джоко, изветный также как The Ace From Outer Space [20], с его знаменитым ритм-обзором 1280 Rocket — шоу, которое транслировалось в прямом эфире на волнах станции WOV из Palm Café в Гарлеме. Используя звук старта ракеты для начала программы и предворяя включение мелодий разными шумами работающих ракетных двигателей, а также воплями «выше, выше!!», Джоко вел свое шоу, словно какой-то обезумевший от радости ритмонавт. Он выкрикивал Great gugga mugga shooga booga и помногу раз повторял словечко daddio.

From way up here in the stratosphere, we gotta holler mighty loud and clear ee-tiddy-o and a ho, and I ’ m back on the scene with the record machine, saying oo-pap-doo and how do you do! [21]

Когда Юрий Гагарин в 1961 году совершил первый космический полет, Джоко отправил ему телеграмму. Теперь она хранится в Музее Советской армии в Кремле[22]. На ней написано: «Поздравляю. Я рад, что у Вас получилось. Теперь наверху не так одиноко».

Джоко и другие «придурки» доказали, что радиодиджей может быть творцом как таковым: не просто шутником или собеседником, а певцом и поэтом. Новая особенность диджейского ремесла немедленно была подхвачена. На Ямайке диджеи, собиравшие саундсистемы, почти сразу же начали рифмовать стихи в сходной «джайвовой» манере и становились суперзвездными deejays в качестве «тостеров» (они же MC [23]). Через двадцать лет в Нью-Йорке появился рэпер — прямой наследник этих двух традиций.

 

Белые негры

Другим шагом, который предприняли «джайв-рифмоплеты» оказалось изменение цвета. Ритм-энд-блюз был слишком хорош, чтобы долго оставаться в секрете, и на заре пятидесятых некоторые предприимчивые белые диджеи начали включать его в свои плей-листы. К 1956 году четверть американских музыкальных бестселлеров составляли песни в исполнении чернокожих певцов. Эту тенденцию подстегнул неожиданный коммерческий успех некоторых новых негритянских станций, как, например, WDAI в Мемфисе, ставшей в 1948 году первой радиостанцией, принадлежавшей негру. Помимо того, что из нее вышли Би-Би Кинг (BB King) и Руфус Томас (Rufus Thomas) (из Funky Chicken), она оказалась необычайно прибыльной.

Перенимая эту подрывную музыку, белые диджеи также брали на вооружение негритянский сленг. Эта «эфирная чернокожесть», как выразился Нельсон Джордж, позволяла им говорить (и рекламировать) как с афроамериканской общиной, так и с белой молодежью. Дьюи Филлипс (Dewey Phillips) с радиостанции WHBG в Мемфисе добился столь заметного успеха в объединении своей аудитории, что прозорливый Сэм Филлипс (Sam Phillips) из Sun Records поручил ему рекламировать первый сингл Элвиса Пресли.

Однако идея «белого негра» все-таки отдавала расизмом. Джордж вспоминает поразительную историю Вернона Уинслоу (Vernon Winslow), бывшего университетского преподавателя дизайна с обширными познаниями в области джаза, которому отказали в должности диктора на радиостанции WJMR в Новом Орлеане просто потому, что он был негром. После (как могло показаться) удачного интервью, взятого у Уинслоу, у которого, кстати, была довольно светлая кожа, у него спросили: «Между прочим, вы случайно не ниггер?»

Не попавший в эфир из-за расовой дискриминации, Уинслоу был нанят на необычную работу. Ему предстояло научить белого говорить как негр. Уинслоу приходилось пичкать своего белого коллегу (получившего псевдоним Поппа Стоппа [ Poppa Stoppa ]) модным местным сленгом и учить скороговоркам. Шоу пользовалось огромным успехом. Однажды, разочарованный своим закулисным существованием, Уинслоу прокрался к микрофону. Его незамедлительно уволили, но WJMR оставила имя Поппа Стоппа и озвучивавшего его белого человека — Клэренса Хэммана (Clarens Hamman).

Белый негр в качестве диск-жокея был очень удачным изобретением, благодаря которому мы могли наслаждаться фиглярством таких диджейских звезд, как Murray The K, и сотен других эксцентричных болтунов. Возможно, самым знаменитым белым негром был Боб Wolfman Jack Смит (Bob Smith), но он появился довольно поздно. В числе его предшественников отметились Зенас Daddy Сирс (Zenas Sears) в Атланте, Джордж Hound Dog Лоренц (George Lorenz) в Буффало, Хантер Хэнкок (Hunter Hancock) в Лос-Анджелесе, Кен Jack The Cat Эллиот (Ken Elliott) в Новом Орлеане, Джин Ноублс (Gene Nobles), Джон Ричбург (John Richbourg) и Хосс Аллен (Hoss Allen) в Нэшвилле, а также Алан Moondog Фрид в Кливленде.

 

Алан Фрид и рок-н-ролл

 

Рок-н-ролл был создан диджеем. Сам этот термин заимствован из названия радиошоу, а скрывавшаяся под ним музыка представляла собой то, что ранее называли ритм-энд-блюзом, который, как мы показали, обязан своим распространением главным образом деятельности местных радиостанций и чернокожего диск-жокея. В стране, резко разделенной по национальному признаку, термин «рок-н-ролл» стал употребляться для того, чтобы таким хитроумным образом сделать музыку негров приемлемой для белых детишек. Человек, придумавший это название и больше других сделавший для популяризации соответствующей музыки, вызывал столь противоречивую реакцию, что на протяжении большей части своей жизни был объектом расследований, инициированных американскими властями, которые, в конце концов, и свели его в могилу.

Считается, что рок-н-ролл родился вечером 21 марта 1952 года, когда Алан Фрид, диджей кливлендской WJW, устроил Moondog Coronation Ball [24] — масштабнейший концерт ритм-энд-блюза. Популярность Фрида как диджея была столь высока, что на это событие практически без всякой рекламы (кроме объявлений в эфире) собралась феноменально большая толпа, состоявшая почти целиком из афроамериканцев.

Площадка Cleveland Arena вмещала десять тысяч человек, и Фрид поначалу беспокоился, что не сможет вернуть вложенные деньги. Однако по сообщениям Cleveland Press к 23:00 «огромная толпа из 25 тысяч стиляг заняла каждый дюйм площадки». Тысячи одетых в стиле «зут» разгневанных обладателей билетов остались снаружи, а когда двери были выломаны и началась потасовка, пожарные и полиция включили свет и остановили шоу. Как прокомментировал произошедшее студент колледжа, «это взволновало власти. Они никогда прежде не видели так много черных на улице». После этого события местная пресса повела напористую кампанию, требуя от Фрида покинуть город.

Седьмого сентября 1954 года Фрид провел свое первое шоу на станции WINS в Нью-Йорке. Через несколько недель он стал влиятельной фигурой на тамошнем радио, привлекавшей большую аудиторию разных рас благодаря бескомпромиссной негритянской музыке (в Кливленде подавляющее большинство его поклонников были черными). Рей Ренери (Ray Reneri), работавший на Фрида, утверждал, что если тот ставил какую-нибудь запись, «то на следующий день раскупалось десять тысяч ее экземпляров».

Слова «рок» и «ролл» являлись эвфемизмами для существительного «секс» и часто использовались в негритянской музыке еще с двадцатых годов. Употреблены вместе они впервые были в 1945 году. Когда после очередного мероприятия Алану Фриду пришлось изменить название своего шоу, Moondog Party с легкой руки его менеджера Морриса Леви (Morris Levy) превратилась в The Rock ’ n ’ Roll Party. Предприимчивый Леви даже зарегистрировал термин rock ’ n ’ roll в качестве торговой марки, надеясь зарабатывать деньги при всяком его использовании.

Рок-н-ролл, по крайней мере первоначально, был просто названием шоу и не означал никакого определенного музыкального стиля. Фрид поочередно употреблял то «рок-н-ролл», то «ритм-энд-блюз», а Billboard и Variety называли музыку, которую он ставил, ритм-энд-блюзом. Только с общенациональным взлетом карьеры Элвиса Пресли два этих термина перестали быть синонимами, и музыка, известная как рок-н-ролл, заметно побелела. Тем не менее Фрид как и прежде ставил в своих программах истинно черные пластинки — такие песни, как ‘ Work With Me Annie ’ Хэнка Бэлларда (Hank Ballard), ‘ Get A Job ’ группы Silhouettes и ‘ Fanny Mae ’ Бастера Брауна (Buster Brown).

Реакция на ритм-энд-блюз/рок-н-ролл была убийственной. Некоторые города запретили играть эту музыку в своих концертных залах, другие настаивали на том, что лица, не достигшие 18 лет, могут посещать рок-н-ролльные танцы только в сопровождении родителей. Чернокожие представители среднего класса считали, что этот стиль с его примитивной, даже непристойной, лирикой, рисующей негров распущенными игроками и пьяницами, лишь укрепит негативное отношение к ним. Белые расисты видели в нем попытку смешения рас. Совет белых граждан Алабамы заявил, что рок-н-ролл «взывает к самому низшему, что есть в человеке, пробуждая в нем животные инстинкты и грубость… Это заговор с целью скрещивания Америки». Большинство критиков его также ненавидели. Уважаемый знаток джаза Леонард Фезер (Leonard Feather) писал, что «рок-н-ролл нравится идиотам всех возрастов, но в особенности молодым идиотам».

Не обращая внимания на такую критику, Фрид продолжал начатое дело, используя преимущества своего цвета кожи, чтобы продвигать зарождающуюся черную форму искусства с такими энергией и успехом, как это не удавалось до него почти никому из негров. К 1957 году его шоу транслировалось практически на всей территории США и даже звучало в Великобритании на волнах Radio Luxembourg. Алан Фрид был, конечно, не первым человеком, начавшим ставить ритм-энд-блюз на радио, но точно — самым выдающимся.

 

Джинса [25]

К сожалению, Фрид получил известность не только как изобретатель рок-н-ролла, но и как первая жертва тщательного правительственного расследования в связи с подкупом диджеев фирмами грамзаписи для проигрывания их музыки. В эпоху паранойи холодной войны и особенно после оглушительных разоблачений фальсификации популярных телевикторин правительство решило обратить внимание и на радио.

Расследования случаев подкупа явились прямым следствием конкурентной борьбы двух музыкальных организаций — ASCAP и BMI. ASCAP сочла, что из-за распространения радиовещания и роста прибыльности негритянской и другой этнической музыки, которую поддерживала BMI, ее положение резко ухудшилось. Со злости эта организация подстрекнула правительство к обнаружению каких-нибудь нарушений в деятельности радио. В конце 1959 года начались слушания конгресса по вопросу подкупа. Естественно, возможностей для расследования оказалось предостаточно: диджеи часто принимали деньги и подарки от звукозаписывающих фирм. Некоторые из них даже имели доли в издательских компаниях и лейблах.

Несмотря на гнев моралистов, взятки в этой отрасли не были новостью. Они практиковались еще до возникновения пластинок. В викторианской Англии автор песен Артур Салливан (Arthur Sullivan) из фирмы Gilbert & Sullivan получил права на песню ‘ Thou Art Passing Hence ’, исполненную баритоном сэром Чарльзом Сэнтли (Charles Santley), отдав ему часть гонораров за ноты. Для приличия это называлось song - plugging [26]. К 1905 году Tin Pan Alley (нью-йоркская организация композиторов) выплачивала ежегодно около полумиллиона долларов звездам сцены за исполнение определенных песен, хотя слово payola появилось в прессе лишь в 1916 году, когда Variety назвал подобный случай «злонамеренной прямой выплатой».

Расследования совпали с ростом озабоченности властей социальными последствиями рок-н-ролла. Директор ФБР Эдгар Гувер заклеймил его как «тлетворное влияние на американскую молодежь», а сами слушания нередко шли вокруг эстетических, а не правовых вопросов. Трансляция запретных негритянских звуков, жертвами которых якобы становились чувствительные белые тинейджеры, считалась революционной и чрезвычайно опасной. Оглядываясь назад, можно сказать, что этот процесс был не столько расследованием финансовых нарушений, сколько крестовым походом против влияния мятежного диск-жокея в лице Фрида.

После увольнения из WINS из-за беспорядков во время концерта рок-н-ролла в Бостоне Фрид был уволен очередными работодателями (WABC), когда начались слушания, в ходе которых он не стал отрицать факт принятия взятки. Девушка из команды его шоу, давшая интервью, без тени сомнения назвала причину его ухода: «так станция решила избавиться от рок-н-ролла».

Разбирательства гремели несколько лет, в итоге 10 декабря 1962 года Фрид был приговорен к уплате штрафа в размере 500 долларов и к шести месяцам тюремного заключения условно. Газета New York Herald Tribune подытожила взгляд консервативной части Америки: рок-н-ролл «настолько плох, что мы даже испытали облегчение, узнав о том, что его соглашались включать на радио только за деньги».

Фрид, остававшийся надменным и самодовольным до самого конца, сознался в получении платежей от компаний United Artists, Roulette и Atlantic Records, а также от дистрибьюторов Cosnat и Superior. С 1957 по 1959 годы их общая сумма составила около пятидесяти тысяч долларов. Любопытно, что некоторые фирмы даже предоставляли ему фиктивные авторские права (и причитающиеся за них отчисления) на отдельные песни, которые он продвигал. Даже сегодня можно встретить имя Фрида в качестве соавтора ‘ Maybellene ’ Чака Берри (Chuck Berry). Пока Берри не увидел документов о выплате роялти, он понятия не имел, что Фрид «написал эту песню вместе со мной». Вместе с тем нужно сказать, что Фрид никогда не компрометировал свои шоу недоброкачественной музикальной продукцией, а взятки, конечно, получал не он один.

«Агентам было раз плюнуть купить диск-жокею машину, холодильник и телевизор, а его подружке — меховое пальто, — вспоминает певец Лу Ролз (Lou Rawls). — Так делался бизнес, и этим занимались все, пока не вмешалась полиция и не арестовала Алана Фрида».

Интересно сравнить судьбу Фрида с другим столь же влиятельным диджеем. Дик Кларк (Dick Clark) вел телевизионное танцевальное шоу American Bandstand [27]на канале ABC и на протяжении нескольких десятилетий оставался самой важной фигурой в американской поп-музыке. Кларк получал доходы от многих записей, которые ставил в своей программе. Он владел невообразимым множеством взаимосвязанных музыкальных компаний и числил за собой авторские права как минимум на 160 песен. Однако в случае Кларка очевидные конфликты интересов редко становились предметами следствия. Ему почти не предъявляли исков, его никогда не обвиняли. Более того, его заявление под присягой было сформулировано так, чтобы он мог подписать его, не рискуя нарушить клятвы. Многие предполагали, что от критики Кларка спас его гораздо более «светлый» музыкальный вкус. Фрид со своей любовью к негритянской музыке представлялся куда более привлекательной мишенью. Конгресс искал козла отпущения, а возможность одновременно дискредитировать рок-н-ролл пришлась весьма кстати.

Хотя после случившегося Фрид успел отметиться еще на нескольких радиостанциях, его карьера пошла под откос. Не удовлетворившись обвинением во взяточничестве, власти решили привлечь его к ответственности еще и за уклонение от уплаты налогов. Из-за бесконечных расследований и злостной клеветы он начал много пить и умер 20 января 1965 года от осложнений, вызванных алкоголизмом. В некрологах говорилось больше о его унизительном падении с пьедестала, нежели о важной роли в развитии популярной музыки.

В 1973 году его главный соперник Дик Кларк признал наконец, что Фрид «был тем человеком, который помог родиться рок-н-роллу», и что «мы все ему многим обязаны». До Алана Фрида ритм-энд-блюз оставался неизвестен абсолютному большинству белого населения. Рок-н-ролл не только повлиял на музыку (в том смысле, что чернокожим артистам больше не приходилось разбавлять свой стиль для достижения широкой популярности), но также принес глубокие социальные перемены, так как познакомил многих людей с негритянской культурой.

За такое воздействие Фрид заплатил слишком высокую цену. Его пример показал, насколько большую власть может сосредоточить в своих руках диджей, но еще отчетливее он продемонстрировал, как далеко способно зайти государство, чтобы лишить его этой власти.

 

Top 40[28] и радио свободного формата

В долгосрочной перспективе скандалы вокруг взяток почти не подорвали силу радиодиджея. Зато они увеличили значение формата, известного как Top 40. В свете прошедших разбирательств идея научного подхода к отбору записей вместо потакания прихотям какого-то продажного диск-жокея прочно засела в умах владельцев станций и рекламодателей. В 1961 году Мюррей Кауфман (Murray Kaufman), также известный как Murray the K, хвастался, что всю музыку для его шоу будет выбирать компьютер Univac.

«Изобретение» Top 40 вызывает много споров (рейтинги продаж существовали еще во времена главенства нот). Согласно самой распространенной версии, как-то раз в 1950 году Тодд Сторц (Todd Storz) — владелец радиостанции KOWH в Омахе — наблюдал за тем, как клиенты закусочной выбирают пластинки в автомате. Он заметил, что посетители снова и снова слушают лишь самые популярные песни. Памятуя о емкости пластинок музыкального автомата, Сторц назвал свою концепцию Top 40 и с огромным успехом применял ее в программировании радио-эфира. В конце 1960 года ее переняла нью-йоркская WABC, став к 1962 году первой радиостанцией города.

Американское радио всегда ставило рекламу превыше развлечения (за исключением некоммерческого общественного радио и университетских станций). Главное — рейтинг, поэтому все, что увеличивает данные о количестве слушателей, приветствуется. В результате с шестидесятых годов такие «научные» понятия, как Top 40, были доведены до крайности. Плей-листы урезались до двадцати пяти хитов, самые популярные из которых подвергались «частой ротации» и проигрывались едва ли не ежечасно. Радиостанции сводились к «формату», ограничиваясь очень узким жанром, а новые записи добавлялись к плей-листам только после тщательных исследований рынка. Роль диджея в выборе мелодий узурпировал новый функционер — директор программы, зачастую являвшийся не более чем рыночным аналитиком на службе отдела рекламных продаж.

Имела место и непродолжительная реакция против строгого форматирования, выразившаяся в мечте хиппи о радио свободного формата. В США использование частотной модуляции, обеспечивающей высококачественное стереозвучание, было впервые разрешено в 1961 году. Сначала FM-диапазон облюбовали «серьезные» радиостанции, преимущественно транслировавшие научно-познавательные программы из университетов, джаз и классическую музыку. Но приобретавший популярность сложный (или претенциозный) рок также проникал на FM-частоты в обрамлении нового интимного стиля представления, которого придерживались диск-жокеи, самостоятельно выбиравшие музыку и игнорировавшие временнЫе ограничения и расписания ротации.

Пионером в этой области стала станция KMPX в Сан-Франциско — один из многочисленных музыкальных проектов владельца местного лейбла и устроителя концертов Тома Донахью (Tom Donahue). С 1967 года Донахью начал проигрывать треки, избегая раскрученных хитов и продвигая андеграундные команды из хиппи-движения, включая еще тогда не имевшие названия Jefferson Airplane и Grateful Dead.

В качестве постскриптума добавим, что британский диджей Джон Пил (John Peel) ставил композиции из фальшивого чарта Великобритании, который он самостоятельно фабриковал на станции в Сан-Бернардино. Фактически Пил предложил очень схожий с концепцией Донахью формат по меньшей мере за шесть месяцев до рождения свободного формата в Сан-Франциско, хотя руководство станции его новшество отвергло. Весной 1967 года Пил вернулся в Англию и внедрил те же самые идеи в программе Perfumed Garden на пиратском Radio London.

 

Царь мира развлечений

Как заявил Маршалл Мак-Люэн, «радио всколыхнуло электрическим разрядом мир фонографа». Именно в условиях распространения радио диджей одержал свои первые победы. Скромно начав в качестве любителя-экспериментатора, перебывав остроумным рекламным агентом, болтливым битником и белым негром, радиодиджей показал, сколько власти заключено в музыке и голосе. До сих пор некоторых из самых влиятельных фигур следует искать не на телеэкране, а за шкалой радиоприемника. Это Murray the K, Гэри Бирд (Gary Byrd), Джимми Сэвил (Jimmy Savile), Пит Мюррей (Pete Murray), Алан Фримен (Alan Freeman), Джон Пил, Энни Найтингейл (Annie Nightingale), Зоуи Болл (Zo ë Ball), Крис Эванс (Chris Evans), Говард Штерн (Howard Stern) и другие.

«Диск-жокей задает тон, — писал Billboard. — Он непобедим. Короче говоря, он — царь мира развлечений. Примите его или поступайте в торговый флот. Так есть и так будет, пока кто-нибудь поумнее не придумает что-нибудь получше».

Однако умный народ уже придумал кое-что получше — клубного диджея.

 

Истоки (клубы)

Ночной поезд

 

У нас был свой клуб в репетиционной комнате в подвале дома на Жеррар-стрит, и в тех редких случаях, когда субботним вечером мы оказывались в городе, то организовывали рэйвы на целую ночь. Мы с Миком Маллиганом первыми начали этим заниматься. Хотя сегодня кажется странным, чтобы кто-то всю ночь напролет тусовался в битком набитом душном подвале, тогда это было очень увлекательно.

Джордж Мелли

 

Опиум? Нет! Кокаин? Нет! Сегодня Величайший американский разрушитель мозга — танцевальная музыка!

Portland Oregonian. 1932

 

Революционная идея танцев под записи, включаемые диджеем, родилась не в Нью-Йорке и даже не в Лондоне или Париже, а в городке Отли, что в Западном Йоркшире. Здесь, в комнате над клубом рабочих, мы обнаруживаем первый образчик клубного диджея.

Именно в Отли эксцентричный молодой предприниматель, страстно любивший американский свинг, проникся желанием проигрывать свою коллекцию пластинок публично. В США диск-жокей не выходил за пределы радиостудии вплоть до пятидесятых годов, и хотя записи можно было услышать еще в некоторых довоенных клубах Европы, ставили их хозяева заведений, а не диджеи. Все это только подтверждает удивительные претензии человека, являющегося, вероятно, прадедушкой современного диджея. Его имя Джимми Сэвил (Jimmy Savile).

Сегодня к Сэвилу относятся как к чудаку, который изредка появляется на экране телевизора с сигарой размером с Кубу и копной волос платинового цвета, вышедшего из моды после окончания Крестовых походов. Он — классический эксцентрический британец. А еще он — диджей-революционер.

Сэвил вырос в мрачных рабочих кварталах Лидса в период кризиса. Когда началась война, его призвали трудиться во имя победы союзников в угольных шахтах, хотя трудно представить, чтобы он мог там хоть чем-то быть полезен. Вскоре произошел подземный взрыв, повредивший Сэвилу спину, и его отправили на пенсию. Именно тогда, в 1943 году, его посетила блестящая идея проигрывать записи вживую, хотя на тот момент он имел в своем распоряжении лишь пачки пластинок на 78 оборотов и самодельную установку.

Агрегат был собран золотыми руками друга из деталей радиоприемников Marconi, граммофона, ругательств и молитв. «По сравнению с современными hi - fi -системами он был как аппарат братьев Райт по сравнению с Concorde, — пишет Сэвил в автобиографии As It Happens. — Мне не терпелось осмотреть это творение. Чтобы реализовать его потенциал, мне было достаточно короткой демонстрации. Да, музыка Глена Миллера и Гарри Джеймса (Harry James) в эффектном звучании дорогого стоит».

Сэвил устраивал вечера в съемном служебном помещении на верхнем этаже. Первый из них не обошелся без технических накладок. «Установка оборудования была связана с огромным риском, — рассказывает он. — В нескольких местах соединения представляли собой голые провода. Они лежали на крышке рояля, раскалялись докрасна после пяти минут работы и навсегда испортили лакировку благородного инструмента. К девяти часам вечера сбор составил одиннадцать шиллингов, машина тихо сдохла, потому что в некоторых местах пайка просто расплавилась, но перед смертью успела ударить током своего создателя, заставив его расплакаться на глазах у всех».

Вечер спасла мать Сэвила, сыгравшая несколько мелодий на обуглившемся рояле. Сэвил, тем не менее, был убежден, что создал важную новую форму развлечения. «Даже если этот блин вышел комом, нет никаких сомнений в том, что первая в мире дискотека — как их потом начали называть — состоялась на верхнем этаже отделения Верного Ордена Древних Пастырей[29], расположенного на Белль-Ву-роуд».

К концу ночи удалось собрать два фунта и десять шиллингов, причем Сэвил был уверен, что это только начало. «Тогда я понял, что стану миллионером. БЕЗ ВО-ПРО-СОВ. Мне оставалось заработать каких-то 999997 фунтов и десять шиллингов. И я знал, что у меня получится. В мечтах я уже купался в золоте».

Технические проблемы не остановили Сэвила, и для очередной попытки он заручился поддержкой другого приятеля — Дейва Далмура (Dave Dalmour), который сконструировал более прочную переносную систему, использовав электрофон, громкоговорители диаметром два с половиной дюйма и один проигрыватель.

Новый развлекательный формат живого диджейства оказался настолько успешным, что фирма Mecca Ballrooms, которой тогда принадлежали многие дансинги Великобритании, наняла его для введения этого новшества по всей стране: сначала в Илфорде, а затем в Манчестере и Лидсе. Для своего первого выступления в Илфорде Сэвил заказал приличную, хотя и простенькую диско-систему производства Westrex. Чтобы убрать паузы между записями, он решил использовать два проигрывателя. Этот фундаментальный технический шаг, на котором основано все современное клубное диджейство, Сэвил сделал в 1946 году.

Другой его инновацией, хотя и не такой долговечной, стала речь в промежутках между музыкой. В те годы, как недавно признался Сэвил, «это был последний писк».

Сэвилу приходилось преодолевать сопротивление разных кругов, не в последнюю очередь — союза музыкантов (MU), считавшего идею диск-жокея вторжением на территорию своих членов. В 1934 году группа звукозаписывающих лейблов предъявила иск (который был удовлетворен) к Cawardine ’ s Tea Rooms в Бристоле за проигрывание их пластинок. Это привело к созданию общества PPL (Phonographic Performance Limited), продающего лицензии заведениям, использующим записанную на носители музыку. В 1946 году вышло постановление, согласно которому такая лицензия может быть выдана лишь при условии, что «записи не будут использоваться вместо группы или оркестра». Союз музыкантов продолжал бороться против внедрения пластинок в заведения с живой музыкой, даже выпустив довольно изящные наклейки с призывом «сохраните музыку живой», часто мелькавшие на футлярах для гитар по всей стране. Сэвил ловко обошел правила MU того времени, просто платя некоторым музыкантам за то, чтобы они не играли. Как он сам говорит: «Я давал группе все причитающиеся деньги, а в придачу — пять выходных в неделю».

Сэвил продолжал карьеру диск-жокея. Помимо этого он восемь лет профессионально занимался борьбой, но к шестидесятым годам стал повсеместно известен в Великобритании как диджей Radio Luxembourg, а затем — как ведущий телевизионной программы Top of the Pops, первый выпуск которой вышел в 1964 году. Писатель Ник Кон (Nick Cohn) назвал его «нашим лучшим диск-жокеем. По-моему, если уж на то пошло, он был нашим единственным диск-жокеем». Джимми Сэвил был первым диджеем-суперзвездой Великобритании.

Итак, как это ни удивительно, за идеи проигрывания грамзаписей в клубе и одновременного использования двух проигрывателей мы должны низко поклониться сэру Джеймсу Сэвилу, кавалеру ордена Британской империи. Диск-жокеи давно прижились на радио, но потребовался квантовый скачок воображения, чтобы совместить эту идею с живым форматом.

Как писал сам Сэвил: «Считавшиеся дикими и глупыми идеи бедняка вдруг кажутся всему миру блестящими и гениальными, как только их автор начинает зарабатывать деньги. Вот и идея, за которую раньше меня наверняка бы уволили, теперь была принята с восторгом».

Каково, а?

 

Музыкальный автомат

 

Вероятно, Сэвил был первым в мире клубным диджеем, однако люди танцевали под записи задолго до его экспериментальных вечеров. По иронии судьбы, профессия диджея была автоматизирована еще до ее возникновения. Самый явный его предшественник существовал с 1889 года в лице машины под названием джукбокс.

Слово juking восходит к диалекту гулла[30], на котором говорили привезенные из-за моря рабы Южной Каролины и Джорджии. Первоначально оно означало «беспорядочный» или «дурной», но в разговорной речи негров часто употреблялось в значении «секс». Как и термин «рок-н-ролл», родившийся из эвфемизмов полового акта, глагол juke стал использоваться в смысле «танцевать».

Итак, уже само название подсказывает, сколь важным был танец для этих хромированных монстров. Однако производителей название jukebox не слишком вдохновляло, ведь его происхождение было откровенно негритянским и непристойным. Многие операторы предпочитали называть их фонографами, а на американском юге расхожим стал синоним «пикколо».

Джукбокс запатентовал житель Сан-Франциско Льюис Гласс в 1889 году, то есть всего через пару лет после изобретения звукозаписи. Первый аппарат с прорезями для монет и похожими на стетоскоп ушными трубками установили в Palais Royal Saloon в родном городе Гласса. Он напоминал стойки для прослушивания компакт-дисков в современных музыкальных магазинах, правда, по размерам был ближе скорее к небольшому ядерному реактору. Эдисон изготовил несколько подобных машин и демонстрировал их на национальных выставках, где с десяток любопытствующих людей подключались к ним и стояли, ухмыляясь друг другу. Однако эти примитивные штуковины не стали востребованы.

Только с появлением усилителей музыкальным автоматам нашлось применение, а в двадцатые годы — с развитием технологии звукозаписи — они распространились довольно широко. К 1927 году примерно двенадцать тысяч таких устройств работало в барах, салунах, подпольных кабаках («сухой закон», не забудьте!), придорожных закусочных и кафе по всей Америке. На сельском юге негры отдыхали в «джук-джойнтах» — лачугах, где выпивка и музыка позволяли им на время забыть о тяжелой работе испольщиков.

Джукбоксы идеально вписались в условия Америки эпохи Великой депрессии. Владельцам баров они обходились гораздо дешевле оркестров, а царившее вокруг настроение отлично соответствовало тому дешевому пути бегства от действительности, который они могли предложить. И правда, в то время как продажи пластинок резко упали из-за кризиса, музыкальный автомат не дал отрасли разориться окончательно. В 1939 году около 60% продаж записей приходилось на те мелодии, которыми заряжались музыкальные автоматы.

После отмены «сухого закона» в 1933 году музыкальные автоматы появлялись повсюду как грибы, ведь вместо каждого нелегального кабака открылось с полдюжины баров, таверн или салунов, причем в большинстве из них стоял джукбокс. В 1936 году одна только фирма Decca обслуживала 150 тысяч экземпляров, а к концу Второй мировой войны их было уже почти полмиллиона.

Джукбокс стал важным инструментом маркетинга, поскольку давал представление о предпочтениях публики. Сосчитав число раз, которые играла каждая песня, можно было делать выводы о ее популярности. Этот факт вдохновил создателей чартов: Top 40 получил именно это название, потому что стандартный джукбокс вмещал сорок пластинок. Одно из первых основанных на чартах радиошоу называлось Jukebox Saturday Night.

Вдобавок к этому джукбокс позволял владельцам заведений полностью контролировать музыкальный репертуар. Благодаря ему становились известными записи

Предыдущая12345678910111213141516Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: