Часть II . Как диджей изменил музыку 4 глава

Клемент Симор Додд, родившийся в 1932 году, начал диджействовать с 30-ваттным граммофоном марки Morphy Richards, развлекая клиентов винного магазина своих родителей. Пластинки он получал от заезжих моряков через своего отца, который работал мастером в доке. Позже он мастерил корпуса громкоговорителей для первых саундсистем на острове, а к середине пятидесятых годов уже имел собственную систему — Coxsone Downbeat (названную так в честь йоркширского крикетиста) — и начал посещать Нью-Йорк, чтобы покупать пластики. Помимо разнообразного джаза, он привозил отличный блюз таких артистов, как Ти-Боун Уокер (T - Bone Walker) и Би-Би Кинг. К 1959 году по острову колесили уже три саундистемы Додда, к тому времени известного как Сэр Коксон.

Конкурентами Сэра Коксона были Артур «Герцог» Рейд и Винсент «Король» Эдвардс. Дюк Рейд, напыщенный бывший полисмен, занимался торговлей спиртным. Он приходил на танцы в горностаевой мантии и золотой короне, а когда наступало время менять запись, публика на руках поднимала его на платформу. Он всегда имел при себе пару пистолетов, ружье и патронташ. Говорят, он стрелял поверх голов танцующих всякий раз, когда завязывалась потасовка. Его саундсистема Trojan получила свое имя в честь перевозившего ее грузовика Bedford Trojan, а позже так стала называться знаменитая фирма звукозаписи.

Кинг Эдвардс, некоторое время живший в США, вернулся на родину в 1955 году с коллекцией пластинок и саундсистемой. У него были самые лучшие записи, и он первым добился по-настоящему высокой громкости. В 1959 году он соорудил самую мощную на острове систему под названием Giant, которую провозгласили лучшей в Кингстоне и которая оставила Рейда с Коксоном далеко позади.

К этому времени приобрели популярность формализованные соревнования, когда две саундсистемы устанавливались в непосредственной близости друг от друга или даже играли один и тот же танец. Эти поединки, известные под названием саунд-клэшей, усилили драматизм борьбы за лидерство. Похожие ритуальные состязания позже устраивались представителями других музыкальных стилей, особенно хип-хопа, а также (о чем немногие знают) чикагского хауса.

В условиях острой конкуренции годилась почти любая тактика — честная или подлая, — чтобы превзойти саунд соперника и добиться наибольшего оживления на танцполе. Один подход заключался в наращивании мощности системы, другой — в исполнении лучших записей, причем поездки в США с целью приобретения пластинок стали обязательными. Кинг Эдвардс «стал пользоваться самолетом так же часто, как автобусом», чтобы разыскивать эксклюзивные мелодии. А Коксон Додд принялся сдирать наклейки с виниловых дисков и переименовывать их, чтобы запутать соперников. Так, тема ‘ Later For Gator ’ Уиллиса Джексона (Willis Jackson) превратилась в ‘ Coxsone Hop ’ — лейтмотив его саундсистемы. Это первый известный случай применения прославленной диджеями практики, применение которой (через несколько последовательных этапов) можно проследить от Ямайки до северного соула и нью-йоркского хип-хопа. (Как мы уже отмечали, в северный соул эту идею принес с Ямайки Каунт Сакл, а в хип-хоп ее почти наверняка внедрил Кул Хёрк [ Kool Herc ] — еще один ямайский эмигрант.)

Иные деятели, чтобы вырваться вперед, просто запугивали противников. Своими силовыми методами была известна банда Дюка Рейда. Существует история о том, как его подручные расстреляли на куски чужую саундсистему (точнее, джукбокс с дополнительным усилителем), потому что она озвучивала гораздо более интересную, нежели у них, музыкальную подборку. Саботаж «враждебных» танцев при помощи драк или забрасывания камнями считался обычным делом.

Еще одним гангстером был Принц Бастер (Prince Buster), бывший боксер Сесил Бастаменте Кемпбелл (Cecil Bustamente Campbell). Позже Бастер стал одним из самых известных на острове вокалистов и продюсеров, но начинал он свою карьеру с охраны танцоров Коксона. Его крутая банда и суровая репутация хорошо помогали расстраивать происки Дюка Рейда. Бастер сыграл важную роль в становлении стиля ска, а его саунд Voice Of The People был в начале шестидесятых годов самым мощным. В книге Стивена Дэвиса (Stephen Davis) ‘ Reggae Bloodlines ’ есть слова Бастера о господстве саундсистем того времени: «Тогда не было путевого радио, так что саундистемы заменяли все. Тысячи людей приходили на танцы, чтобы услышать новую запись».

 

Deejay хватает микрофон

Владельцы саундсистем, вкладывавшие все свои творческие ресурсы в победу над конкурентами, весьма ощутимо расширили спектр возможностей диджея. Трансформируя записанную музыку в уникальное живое шоу, диджей всячески старается сделать свое выступление важным и волнующим. Специфические потребности саундсистемы и сопутствующей ей культуры вызвали к жизни несколько ключевых инноваций. Строившие системы инженеры уже активно наращивали басовый потенциал громкоговорителей, чтобы усилить «телесность» музыки. Диджеи уже мотались по всему свету в поисках редких и необычных пластинок. Следующие шаги должны были оказаться очень большими.

Первой серьезной переменой стало добавление живого вокала — рифмованных фраз, которые под музыку произносил deejay. Вдохновляясь устным творчеством американских радиодиджеев, диджей разделил свои обязанности с ведущим. Теперь вместо одного человека, ставившего и объявлявшего песни, появились двое: селектор и deejay, также называемый «тостер» или MC. Сегодня эти исполнители — самые яркие звезды ямайской сцены. Таких тостеров, как Йеллоумэн (Yellowman), Шабба Рэнкс (Shabba Ranks), Буджу Бэнтон (Buju Banton) и Бини Мэн (Beenie Man) знают и любят не меньше рок-звезд или рэперов.

Deejay -вокалист впервые взял микрофон примерно в 1956 году. Уинстон «Граф» Мачуки (Winston ‘ Count ’ Machuki), ставивший записи с 1950 года сначала для Тома «Великого Себастьяна», а потом для Downbeat Коксона, однажды перестал довольствоваться нехитрым представлением песен.

«Я сказал мистеру Додду: „Дайте мне микрофон”, — вспоминает Мачуки в книге Стива Бэрроу ‘ The Rough Guide To Reggae ’. — Он дал мне микрофон, я начал откалывать свои шуточки, и Додду это понравилось. Я испытал это на Коксоне, который подсказал мне еще парочку острот. Я повторял их на протяжении всей субботней вечеринки в Jubilee Tile Gardens. Все были довольны. Меня в ту ночь угощали спиртным так часто, что я просто не мог все выпить».

Мачуки не остановился на достигнутом, поскольку считал, что может обогатить свое выступление. Наткнувшись на номер гарлемского журнала Jive, он начал учить джайвовый афроамериканский сленг — рифмованный стиль речи, в котором американские радиодиджеи представляли выбранные композиции. Вскоре он уже сочинял собственные речевки. Вот его первое творение: If you dig my jive / you’re cool and very much alive / Everybody all round town / Machuki’s the reason why I shake it down / When it comes to jive / you can’t whip him with no stick [79].

Мачуки также добавлял к игравшей теме вокальные щелчки и брейки, предвосхитив рэповые «живые бит-боксы»[80] примерно на двадцать лет. Их называли «пепами»[81], потому что они оживляли запись. «Иногда запись казалась мне вялой, так что я добавлял пепы: чик-а-тук, чик-а-тук, чик-а-тук, — говорит Мачука. — Это стало сенсацией». Он с гордостью рассказывает, что люди часто покупали игравшие на танцплощадке пластинки, наивно полагая, будто они включают добавленные им звуки, и возвращали их продавцам, как только убеждались в обратном. «Они и не догадывались, что Мачука вставлял их прямо на танцполе», — смеется он.

Другим заметным deejay был Кинг Ститт (King Stitt), который благодаря умению энергично танцевать стал в 1957 году дублером Мачуки. Из-за кривых от рождения черт лица он называл себя «уродом» (the ugly one). На том этапе deejay помимо работы с микрофоном все еще выбирал записи, и хотя Ститт первым доказал, что deejay может перенести свое речевое мастерство на винил (в конце шестидесятых он записал ряд удачных номеров с продюсером Клэнси Экклсом [ Clancy Eccles ], например ‘ Fire Corner ’ и ‘ Lee Van Cleef ’), эра deejay по-настоящему началась лишь с зарей семидесятых.

Эварт Бекфорд (Ewart Beckford) по прозвищу U - Roy вывел фигуру deejay на новый уровень. U - Roy был настолько зрелищным исполнителем, что приковывал к себе внимание публики даже без фоновой музыки. Он доказал это, когда на одной вечеринке из-за дождя пришлось выключить все усилители — он зачаровал танцевавшую толпу одним лишь своим голосом. Он сделал несколько записей (которые продюсировал Дюк Рейд), подтвердивших возросшую популярность deejay. ‘ Wake The Town ’, ‘ Rule The Nation ’ и ‘ Wear You To The Ball ’ — чужие инструментальные треки в стиле рок-стэди с его рифмованными текстами — снискали в 1970 году такой невиданный успех, что в какую-то из недель заняли три первые строчки ямайского поп-чарта.

Как считает Карл Гейл (Carl Gayle), редактор кингстонского журнала Jahugliman, «от остальных U - Roy отличает тот факт, что он подарил регги потрясающее измерение живого джайва. Используя непредсказуемую кингстонскую манеру джайвовой речи, он поразил ямайскую индустрию звукозаписи, полную поющих талантов, ее же оружием, породив массу подражателей». И действительно, вслед за U - Roy «засветились» Big Youth, I - Roy, Dillinger и еще около сотни deejays, отбиравших популярность у певцов.

 

В студию

Еще одно новшество, появившееся благодаря напряженному соперничеству саундсистем, — изготовление штучных пластинок на заказ. Это были «версии» — новые инструментальные варианты песен, созданные из переработанного трека, служившего аккомпанементом тостеру, — а позже «дабы», представлявшие собой более радикальную переделку. Они являлись самыми первыми воплощениями идеи танцевального ремикса и возникли просто потому, что диджей (в то время — оператор саундсистемы) желал окунуть танцоров в непрерывный поток эксклюзивных записей.

Все развитие ямайской музыки с конца пятидесятых годов многому обязано диджею, поскольку почти вся она родилась из стремления диджея иметь лучшие и самые необычные записи. Ска, рок-стэди, регги и (позднее) рагга развивались как стили для исполнения посредством саундсистемы, причем упорное усиление баса делало их все более удобными для открытых пространств, на которых звук быстрее теряет громкость. Более того, записывавшие такую музыку пионеры-продюсеры почти поголовно являлись операторами саундсистем. Самые известные из них — Коксон Додд, Дюк Рейд и Принц Бастер.

В середине пятидесятых годов начала ощущаться нехватка тех американских пластинок, которые больше всего нравились собиравшимся на танцполах людям, так как в США постепенно двигались к более плавному звучанию. Чтобы заполнить образовавшуюся брешь, владельцы саундсистем стали создавать собственные треки. Начиная с 1957 года Коксон, Рейд, а затем и Бастер записывали инструментальные копии сочиненных в Мемфисе и Новом Орлеане мелодий южного соула. По мере того как местные музыканты, использовавшие эти треки, подчеркивали слегка сбивчивый шаффл-ритм новоорлеанского ритм-энд-блюза, а продюсеры увеличивали громкость баса, оформлялся характерный ямайский звук.

«Мы поняли, что получаем недостаточно вещей из Америки, так что нам пришлось создавать местное звучание, — объяснял Коксон Додд в интервью Reggae International. — Я провел пару танцевальных вечеров, играя в основном танго и калипсо с кое-какими ритм-энд-блюзовыми вкраплениями. Поработав некоторое время в студии, я добился звучания, которое оказалось популярным на ямайских танцполах, и мы взялись за дело».

Это первое студийное творчество диджеев-продюсеров не предназначалось для продажи широким массам. Додд признается: «Я и не думал, что на этом можно заработать. Я занимался этим ради собственного удовольствия». Такие записи существовали только в виде недолговечных восковых пластинок, служивших «приманками» для толпы, которые продюсеры, идя на немалые расходы, нарезали для собственных саундсистем. Такие диски можно проиграть десять-пятнадцать раз, после чего канавки изнашиваются. Современные диджеи и продюсеры практически всех жанров прибегают к точно такому же процессу. Диски из мягкого воска, ныне называемые ацетатными, dub - plates или slates, до сих пор приводят диджеев в трепет.

Поскольку на этих мягких пластинках нарезались инструментальные треки, deejays развернулись вовсю. Раньше им удавалось тостировать лишь в промежутках между пением артиста на записи, а теперь они могли дать себе волю и кричать на всем протяжении трека.

В 1959 году была выпущена первая коммерческая партия семидюймовых ямайских сорокапяток, а по мере расширения производства боссы саундсистем организовывали собственные студии и фирмы грамзаписи. Последовав примеру других, Коксон Додд создал знаменитую Studio One (на которой вышли первые работы Боба Марли и группы Wailers), а Дюк Рейд — Trojan. Поток мечтавших о славе певцов и музыкантов становился все более полноводным, а оригинальная ямайская музыка набирала силу.

 

Версия

Версия — запись с удаленным вокалом, альтернативный вариант песни, поверх которого мог тостировать deejay. Изготовляя такие инструментальные мелодии и печатая их на дисках-однодневках, продюсеры получали достаточное количество свежих эксклюзивных вещей, чтобы привести толпу в восторг. Когда саундсистема озвучивала такие специальные треки, а deejay «скользил по риддиму»[82], публика слушала нечто совершенно уникальное и обладающее непосредственностью живого концерта. В том, что касается умения развлекать, диджей (представленный в триединстве продюсера, селектора и тостера) полностью оправдывал связанные с ним надежды.

В чуть более широком смысле версия — это музыка, создаваемая из существующих фоновых треков. Последние выполняют функцию основы для новой песни, дополняемой другими элементами, например, вокалом тостера, мелодией органа вместо гитары и так далее.

Все формы регги держатся на идее переработки или цитирования популярных риддимов, как называются эти сопровождающие тостинг треки с известными ритмическими рисунками. Единожды сочиненный риддим может копироваться и использоваться сотни раз. Многие из них настолько широко распространены, что имеют названия (обычно звукоподражательные). Самые известные примеры: ‘ Death In The Arena ’, ‘ Waterpumping ’, ‘ Shank-I-Sheck ’. Тот факт, что они цветут и множатся, доказывает, что, как выразился продюсер Дермотт Хасси (Dermott Hussey), «существуют авторские права на мелодию, но не на ритм-партию».

Многие ритмы, как можно догадаться, придуманы в Америке. Показательный пример — ‘ Death In The Arena ’, который можно услышать буквально на сотнях записей, в том числе на ‘ The Champion Version ’ Кинга Табби (King Tubby). Эту партию еще в 1968 году использовал барабанщик Бернард Пёрди (Bernard Purdy) в треке ‘ Funky Donkey ’.

Хотя версия является выражением важной идеи, общей для всей музыки с африканскими корнями, появилась она в основном благодаря технологическому прогрессу. Ранние ямайские песни записывались с помощью однодорожечных магнитофонов, поэтому все инструменты и голоса писались вживую и одновременно. Но когда Коксон Додд вернулся из Англии с аппаратурой для своей студии, он привез с собой двухдорожечный магнитофон. С его помощью инструментальную часть песни можно было создать совершенно независимо от вокала, так что в доддовской Studio One любой трек мог быть записан отдельно от текста.

Как только удалось вычленить ритм-трек, его можно было использовать любое количество раз, добавляя к нему все что угодно. Продюсеры поняли, что у них появилась возможность издавать бесчисленные варианты с одинаковым ритмом, освежая их новой мелодией или текстом от самого популярного deejay месяца. В семидесятых годах продюсер Банни Ли (Bunny Lee) особенно наглядно продемонстрировал, как можно придать одному ритму многообразные формы, если подойти к делу с фантазией. Ли руководствовался экономической необходимостью, так как не имел собственной студии и хотел с наибольшей выгодой использовать каждый час студийного времени.

Ажиотаж вокруг версий разгорелся в 1967 году, когда оператор саундсистемы Радди Редвуд (Ruddy Redwood) получил ацетатную пластинку с известным хитом ‘ On The Beach ’ группы The Paragons без вокала (продюсер Дюк Рейд забыл добавить вокальный трек к финальному миксу). Расшевелив толпу оригинальной записью этой песни с вокалом, он затем включил «безголосую» версию. Публика впала в раж и запела, а Редвуд в ту ночь ставил эту мелодию столько раз, что к утру ацетатная пластинка пришла в негодность.

Под влиянием широкого спроса этот стиль вскоре вышел за рамки саундсистем. В 1971 году Эррол Томпсон (Errol Thompson) решил использовать ритм-версии для оборотных сторон выпускавшихся в продажу синглов. Со временем начали выходить целые альбомы с одинаковым ритмом — с десятью и более вариантами одного инструментального трека, но с разными вокальными партиями.

 

Даб

Даб — целая новая галактика звука. Это первое воплощение танцевального ремикса. Он открыл столь потрясающие возможности, что считается отдельным жанром. Дабовые технические приемы настолько сильны, что сегодня используются в самых разнообразных стилях популярной музыки. Даб, изначально придуманный специально для саундсистем, обязан самим своим существованием диджею.

Даб иногда называют «рентгеномузыкой». Даб-микс, в сущности, представляет собой скелет трека с усиленным басом. В процессе его изготовления песня расщепляется на составные элементы: одни звуковые пласты удаляются, другие добавляются, и в результате рождается новое произведение. В результате удаления части элементов трек получает больше «воздуха». С помощью усиления бас-партии до громоподобной вибрации с эффектом присутствия, стирания всего, кроме барабанов, раскрашивания обрывка пения эхом реверберации, растягивания ритма бесконечным дилеем[83] даб превращает плоскую музыкальную картину в гористый трехмерный пейзаж.

«Даб» есть сокращение от «дублировать». Он был развитием идеи версии: как только продюсер обзавелся многодорожечным магнитофоном, он уже не ограничивался простым удалением вокала (дабовые стили расцвели с изобретением четырехдорожечной записи). Самый очевидный технический прием, используемый в дабе, — вычленение ритм-трека, барабанов и баса, их подчеркивание, прибавление нескольких слоев дезориентирующих эхо и массы других звуковых эффеков.

Главный герой истории даба — Кинг Табби (настоящее имя — Осборн Раддок [ Osbourne Ruddock ]). Он родился в 1941 году и был гением электроники: много лет мастерил звуковую аппаратуру и чинил радиоприемники и телевизоры. Говорят, что в зрелом возрасте, если звучание его чем-нибудь не устраивало, он брал паяльник и переделывал схемы соответствующей детали микшерного пульта, пока не добивался желаемого результата. Будучи застенчивым человеком и одержимым перфекционистом, Табби требовал соблюдать в своей студии строжайший порядок, даже носил мятые деньги в банк, чтобы обменять их на новые хрустящие банкноты. Тем не менее, он отличался шедрым характером и охотно делился знаниями с начинающими продюсерами. Говорят, что он не гнушался ремонтом тостеров (кухонных) и фенов даже тогда, когда все считали его продюсером-суперзвездой.

«Пузан»[84] (на самом деле он был очень стройный) дебютировал с саундсистемой Tubby ’ s Home Town Hi - Fi в 1964 году. Она являлась одной из установок нового поколения, благодаря примененным новшествам способная отобрать пальму первенства у старых саундов. Табби собрал особенную систему со встроенной эхо-машиной (впервые на острове) и исключительно высокой мощностью. Табби помогло еще и то, что его основным deejay был ставший в скором времени легендарным U - Roy. В 1968 году система Табби была провозглашена лучшей на острове.

Табби также подвизался инженером и нарезáл пластинки для Дюка Рейда. Именно тогда, в 1972 году, вдохновленный тем, как версии записей применялись на саундсистемах, он открыл способ выявления удивительных контуров в музыкальном отрывке.

«У меня была небольшая даб-машина, с помощью которой я в разнообразных сочетаниях микшировал взятые напрокат у продюсеров пленки, — рассказывает Табби. — Тогда я нарезáл пластинки для Дюка Рейда, и однажды, пока крутилась лента, я случайно убрал голос. Это была пробная грампластинка».

Реакция услышавшей ее публики оказалась феноменальной. «В субботу нам предстояло выступать, и я сказал, мол, попробуем, ведь она звучит интересно — сначала вступает голос, который затем пропадает, а ритм продолжается. Мы взяли с собой, говорю тебе, четыре или пять пластинок с этой мелодией. Мы ставили их снова и снова, а народ все продолжал танцевать».

Первые эксперименты Табби, как он их описывает, заключались в исключении аккомпанемента, так что оставалось пение а капелла, или, наоборот, в выдвижении на передний план музыкантов. Достигнутый успех вдохновил его пойти дальше и добавить эффекты гипертрофированного эхо и реверберации. Не замедлили сесть на даб-экспресс и другие продюсеры (в частности, ученик Коксона Додда — музыкальный безумец Ли Перри [ Lee Perry ]), благодаря участию которых было разработано и отточенно множество приемов создания ремиксов. (Перри первым использовал звуковые эффекты в записях, добавляя в них такие «сэмплированные» шумы, как выстрелы пистолета или звон бьющегося стекла.)

Вскоре продюсеры уже выстраивались в очередь, чтобы причаститься магии Табби. Среди них были Огастус Пабло (Augustus Pablo), Ли Перри, Уинстон Райли (Winston Riley) и, в особенности, Банни Ли. Продюсер приносил Табби свои свежие пленки, а тот делал из них ошеломительное количество ремиксов для разных саундсистем, причем каждый был выполнен в стиле, наилучшим образом подходящем к тому или иному саунду или манере тостировавшего deejay.

К 1975 году Кинг Табби получил права на все переделанные им треки, причем не только как инженер или автор ремиксов. Люди, хорошо знающие ямайскую музыку, считают Табби одним из ее отцов.

Он трагически погиб, застреленный в 1989 году, спустя всего лишь четыре года после открытия своей роскошной студии. Как это ни удивительно, несмотря на громадный вклад Табби в развитие национальной музыки, газеты не написали о его смерти ни слова.

 

Эхо и реверберации

Регги создал множество прецедентов. Он сформировал основные принципы создания ремикса, сделал продюсера артистом и звездой, превратил проигрывание записей в живой концерт и показал, как требования танцпола толкают музыку к новым жанрам. Хотя часть этих идей возникла независимо в других местах, тот факт, что регги был первым, подтверждает его огромное влияние.

Многим ему обязан хип-хоп. Его основатель, Кул Хёрк, приехал с Ямайки, и то, что он делал в Бронксе, являлось попыткой создать в Нью-Йорке подобие кингстонских саундсистем его молодости вместе с тостирующими deejays. Последовав за Грэндмастером Флэшем (Grandmaster Flash), к этому стилю обратились диджеи передвижных дискотек из Бруклина, которые, без сомнения, придерживались ямайской традиции саундсистем.

Создатели первых диско-ремиксов развивали свои приемы (которые первоначально применялись скорее для удлинения и реорганизации, нежели для звукового расчленения), не ведая о том, что происходило на Ямайке. Тем не менее, опыт даба быстро просочился в Нью-Йорк. Франсуа Кеворкян (Fran ç ois Kevorkian) признает, что он сильно на него подействовал. Влияние даба легко заметить и в странных стилях пост диско таких продюсеров, как Артур Расселл (Arthur Russell) и Ларри Леван (Larry Levan).

Современные ремикшеры по-прежнему используют принципы, разработанные ямайскими пророками, и почти у каждой танцевальной мелодии есть хотя бы один «дабовый» микс. Даб-формы прослеживаются в работах некоторых наиболее популярных сегодня команд, в частности Massive Attack, Underworld и Leftfield.

Возможно, сильнее всего воздействие регги за пределами Карибского моря ощущается в Великобритании — второй родине ямайской музыки. Приток ямайских эмигрантов в конце пятидесятых годов существенно сказался на ранней лондонской клубной сцене. Саундсистемные вечеринки, или «блю» (название происходит от термина «блюбит», использовавшегося британцами для описания ямайского ритм-энд-блюза), в шестидесятые годы стали привычным явлением и внесли немалый вклад в британскую музыку. Группа Soul II Soul с их чрезвычайно важным битом ‘ Keep On Movin ’ сначала были саундсистемой, а из бристольского саунда Wild Bunch вышли Massive Attack и продюсер Нелли Хупер (Nellee Hooper), с которым сотрудничали Soul II Soul, Bj ö rk и Madonna. Наконец, без полноводного течения регги и даба в музыкальном меню Великобритании не появились бы такие стили, как джангл, драм-н-бэйс, и британский гараж.

Регги-авторы также держали ухо востро и перенимали всевозможные тенденции современного музыкального мира. В последнее время регги вплотную приблизился к хип-хопу и впитал много нового из США. Рагга — более жесткая электронная разновидность регги — развился аналогично хаусу или техно: это традиционная музыкальная форма, воссозданная с помощью синтезаторов и драм-машин. Продюсеры, селекторы и deejays берут отовсюду понемногу, чтобы «улучшить танец», а их простимулированные требованиями танцпола старания продолжают оказывать важное воздействие на музыку нашей планеты.

«Факт заключается в том, что регги чрезвычайно сильно питает танцевальную культуру, — уверен Стив Барроу. — Я не стану говорить глупость, будто все на свете звучит как регги, но этот стиль входит в концепцию всякой танцевальной музыки. Регги живет в практике, в приемах и формах, выросших из ямайской музыки. В общем, можно сказать, что влияние этого маленького острова очень велико».

 

Диско

Мессидж — любовь

 

Власть музыки над телом, сияющий взор,

По танцу сразу скажешь, каков танцор.

У. Б. Йитс [85]. В кругу школьников

 

Диско было целым движением, люди действительно это чувствовали. Позже они разочаровались, увидев, что идеалистический подход предается ради денег и славы. Хотя диско было гламурным и, конечно, честолюбивым, никогда не возникало ощущения, будто им движут только эти силы. Скорее, оно опиралось на андеграундную идею единства. Манифестом была музыка, а его содержанием — любовь.

Винс Алетти (Vince Aletti)

 

We are the Stonewall girls. We wear our hair in curls. We wear no underwear. We show our pubic hair. We wear our dungarees. Above our nelly knees! [86]

На дворе — ночь 21 июня 1969 года. Вы стоите перед Stonewall Inn в манхэттенском Гринвич-Виллидж. В Нью-Йорке выдалось жаркое лето; воздух пропитан влагой и напряжением разворачивающейся драмы. Вокруг вас мужчины, которые выглядят как женщины, и женщины, переодетые мужчинами, несколько обдолбанных хиппи, персонал бара Stonewall и недоуменные прохожие, решившие остановиться и узнать, из-за чего весь этот шум на Кристофер-стрит.

За вашей спиной — женское исправительное учреждение, заключенные которого выразили солидарность с компанией, разбросав по тротуару зажженные клочки бумаги. В баре сидят несколько офицеров полиции, которые явились сюда, чтобы устроить очередную облаву, но теперь забаррикадировались, явно испугавшись резкой и непредвиденной реакции «извращенцев» и «голубых». Идущий мимо чернокожий парень выкрикивает: «Отпусти мой народ!» Центы и десятицентовые монеты рассекают воздух под звуки крепких ругательств: «Копы — пидарасы!» Камень разбивает стекло над барной стойкой.

Это был стоунволлский протест — ночь, когда гомосексуальный Нью-Йорк вышел на улицы и устроил революцию. Но это было восстание особого рода — скорее яркое театрализованное представление, нежели вооруженный мятеж. «Стоунволл» стал яростной контратакой геев, кульминацией десятилетий угнетения и издевательств. Вдохновленные борьбой за гражданские права чернокожих американцев и движением за освобождение женщин, стоунволлские события оказались вехой, разбудившей чувство гордости геев.

За двенадцать часов до начала беспорядков прошли похороны Джуди Гарленд, которая покончила с собой, приняв большую дозу барбитуратов. Гарленд считалась иконой тесно-спаянного гей-сообщества, а Stonewall Inn являлся одним из нескольких прибежищ гомосексуалистов Гринвич-Виллидж, в которых в ту ночь оплакивали ее уход. Заведение не имело лицензии на продажу спиртного, поэтому работало как частный клуб — «бутылочный бар», где нужно было зарегистрироваться, чтобы получить выпивку, и где сигнальные огни предупреждали клиентов о надвигающейся облаве. Владельцы Stonewall, как правило, умели оградить посетителей от вмешательства полиции, но не в ту ночь.

Никто не знает, почему полисмены наведались тогда в Stonewall Inn, но потом они об этом наверняка пожалели. Нью-йоркский полицейский Симор Пайн позднее так прокомментировал произошедшее: «Мне никогда раньше не было так страшно». Газета New York Daily News напечатала статью под заголовком «Улей потревожен, разъяренные пчелы[87] больно жалят». В ту ночь на смену брилльянтам пришли булыжники, а манерность уступила место ярости. Лесбиянка-трансвеститка Стормэ Деларвери (которая, как считают многие, первой начала протестовать) сказала, что «Полицейские испытали сильнейшее потрясение, когда трансвеститы вышли из бара, стянули парики и погнались за ними».

Предыдущая234567891011121314151617Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: