Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Последняя остановка перед отплытием 11 глава




В понедельник, когда съемки возобновились, она не может сосредоточиться и снова стать Шери. Тем более что работа проходит в напряженной обстановке. Актрису рвет между дублями. Она плачет и звонит Миллеру по телефону. Съемочная группа ее ненавидит, она в этом уверена; Логан ее тиранит, хотя он, как она считает, – величайший режиссер, с каким ей до сих пор приходилось иметь дело. Что же до героя-любовника, приглашенного ей в партнеры, Дона Мюррея, он ведет себя с ней ужасно – невыносимый, тщеславный, презрительный, так что во время съемок одной бурной сцены она ударила его по-настоящему и после отказалась извиниться. Никто ее не уважает, ей это надоело. Хорошо еще, что Пола здесь – заставляет ее махать руками, чтобы успокоиться, и осыпает похвалами.

О, папа, как ты мне нужен.

Миллер слушает ее в телефонной кабинке, покрывается потом, шатается. Каждый вечер он ждет звонка Мэрилин под условным именем; от ее запинающегося и нежного, как шелк, голоска его словно бьет током. Однажды он даже потерял сознание.

 

В июне 1956 года только что разведенный[19] Артур Миллер вернулся в Нью-Йорк, куда раньше его приехала Мэрилин, развязавшись с «Автобусной остановкой». Теперь им трудно, просто невозможно не явить свою любовь в открытую, на радость репортерам. Журналисты дежурят перед домом Мэрилин двадцать четыре часа в сутки, отслеживают любые ее перемещения, знают все служебные входы и запасные выходы, вычисляют ее под париком, распознают без косметики. Захлебываясь в волнах, которые сама же и подняла, напуганная молодая женщина прячется среди белой мебели и шампанского, реальный мир раз за разом отступает все дальше, пропуская вперед мир стерилизованный, замкнутый и придуманный. В своей башне из слоновой кости Мэрилин, изгнанница своего образа, старается отдохнуть от битв, неизбежно разгорающихся в ее окружении, как будто люди, которые ее любят, могут лишь ненавидеть друг друга и рвать ее на части. Одержимая паранойей, она никому не доверяет, считает, что ее осаждают враги, поджидает предательство, плохо отличает «истинных» друзей от тех, кто ее использует, не видит настоящих врагов, увлекается кем-то, потом внезапно резко его отталкивает. Как только закончились съемки, в Мэрилин Монро восторжествовали одиночество и пораженчество. Ее жизнь невообразимо печальна. Она проводит дни среди белых стен, а часть ночей – вися на телефоне, оглоушенная успокоительными или возбуждающими средствами, совершенно распустившись, спит неважно как, ест неважно что, стараясь не приближаться к окнам, в которые ее могут увидеть и в которые ей может сильно захотеться выпрыгнуть.

Постоянно находясь рядом с ней, ее нью-йоркская прислуга Лена Пепитоне регулярно присутствует при невероятном преображении своей хозяйки, когда ей по каким-то причинам вновь нужно превратиться в Мэрилин Монро – мировой секс-символ. Ее парикмахер, гример, костюмер, маникюрша, массажист – все эти ловкие руки, лепящие белокурую куклу, не подозревая в себе кукольников, никак не могут привыкнуть и неизменно испытывают потрясение, когда после восьми-девяти часов такой лепки из маленького, хрупкого, угасшего, некрасивого и порой вонючего существа появляется самая красивая женщина в мире, непобедимая и грозная.

Маленькая девочка старается удержаться на ногах между ними двумя, лавирует между этими крайностями, рискуя утонуть, задумывается, зачем все это нужно, любит принимать гостей голой и ненакрашенной, чтобы сломать легенду и проверить, точно ребенок, любят ли ее ради нее самой. Но только дома. На публике (она это знает) она за Мэрилин Монро как за каменной стеной. Невозможно выйти в люди без нее. Ее на куски разорвут.

За малейшую неосторожность придется расплачиваться.

 

Но 21 июня 1956 года, на заре, Мэрилин допустила ошибку. Она думала, что еще слишком рано, что никто ее не сторожит и не увидит, как она, без косметики и парика, в простых черных очках, тайком выскользнет из дома. Она хочет бежать. От чего? От кого? Но не может. Когда она поняла, что ошиблась, было уже слишком поздно. Журналисты повыскакивали отовсюду, взяли ее в кольцо, не давая идти вперед и вернуться домой. Она оказалась в ловушке, зажатая у дверей своего дома, со всех сторон засверкали вспышки фотокамер – безжалостные, бесчувственные к мольбам затравленной жертвы, пытавшейся заслонить свое лицо, взывавшей к сочувствию, умолявшей, плачущей, ослабшей.

«Оставьте меня, ребята, я ужасно выгляжу, сжальтесь надо мной, ребята, оставьте меня!»

Все тщетно. Они хотят все знать, все забрать, все продать. Чтобы остановить их, Мэрилин вынуждена признаться в своей связи с Артуром Миллером. Под пыткой сознаются в преступлениях, которых не совершали.

Фотографии Монро без косметики облетели весь мир.

 

СЕГОДНЯ И НАВСЕГДА

 

В тот же день Артур Миллер явился по вызову в Комитет по антиамериканской деятельности. Чтобы сопровождать Мэрилин в Лондон, где летом должны были начаться съемки «Принца и танцовщицы», он подал заявление на получение загранпаспорта. Дать разрешение мог только комитет. Страшилась ли Мэрилин этого вызова, боясь, что Миллера могут «прикончить»? Или же именно она, напротив, из мстительности побуждала его не уступать и не называть никаких имен. Сражение между «миллеристами» и «монроистами» не имело большого значения. Мэрилин совсем не разбиралась в политике. Ее сочувствие к слабым, в том числе животным или растениям, было лишь инстинктивным проявлением высшего эгоцентризма, когда малейшее несчастье (растоптанный цветок) напоминало ей о собственном провале или вызывало манию преследования. Ясно одно: Монро был нужен герой. Чтобы любить мужчину, она должна безгранично им восхищаться. У Миллера не оставалось выбора: если он не хочет утратить уважения своей возлюбленной, он должен проявить мужество, рискуя поломать свою карьеру, как многие художники того времени, которым запрещали заниматься своим ремеслом – и это в лучшем случае. Он утверждал, что председатель комитета якобы предложил ему тайком «договориться по-хорошему»: пусть даст свою фотографию с Мэрилин Монро – и все уладится.

Миллер поостерегся рассказать об этом своей красавице.

И 21 июня 1956 года, когда Мэрилин после нападения журналистской своры вновь забаррикадировалась у себя дома, находясь на грани нервного срыва, и горстями глотала транквилизаторы, чтобы прийти в себя, Артур Миллер в Вашингтоне признался комитету в том, что несколькими годами раньше присутствовал на собраниях коммунистов, но отказался назвать других участников этих собраний. На вопрос «зачем вам нужен паспорт?» он ответил: «Чтобы поехать в Англию с женщиной, на которой я собираюсь жениться». Эта информация сразу перевесила все остальные новости и в один миг облетела все газеты. Ошеломленная, даже разъяренная Мэрилин узнала по радио, что она скоро станет миссис Артур Миллер, хотя последний еще официально не испрашивал ее согласия. Как будто это само собой разумеется. Ее застали врасплох. Кроме того, после утренней переделки ей нужно было отыграться перед прессой. Она спешно призвала на помощь своих обычных помощников и после полудня собрала журналистов на небольшой брифинг на пороге своего дома. Приведя себя в порядок и подготовившись вести игру, Мэрилин Монро – широко улыбающаяся, полная уверенности и лукавства – подтвердила скучившимся репортерам, что скоро выйдет замуж за Артура Миллера. Тем временем комитет объявил драматургу десятидневный ультиматум.

Официальное сообщение о союзе между секс-бомбой и ангажированным писателем попало на первые полосы газет всего мира. Отовсюду съезжались спецкоры. Чтобы получить хоть немного покоя, Миллер быстро усвоил правила игры: соглашаться, время от времени давать интервью и несколько фотографий. 29 июня шесть десятков журналистов «пригласили» к Миллеру в Коннектикут. Пока пара тайно обедала неподалеку, в семейные владения явилось более четырехсот репортеров. В разгар дня корреспондентка «Пари матч», устроившая слежку за актрисой и писателем, разбилась на машине. Ее кровь забрызгала желтый пуловер Мэрилин, которой несколько минут спустя, приняв лошадиную дозу успокоительных, пришлось выйти к прессе. Дурное предзнаменование, шепнула Пола Страсберг. В тот же вечер судья объявил их с Миллером мужем и женой. Срок ультиматума, объявленного комитетом, истекал на следующий день. Писатель не поддался. Мировая аура, окружавшая его благодаря браку с Мэрилин Монро, неоспоримо сыграла в его пользу. Осужденный за оскорбление правосудия, Миллер тем не менее получил свой паспорт (абсурдное решение; поговаривали, что на него повлияло тайное вмешательство сенатора Кеннеди).

 

Первого июля 1956 года Мэрилин в бело-фиолетовом платье, только что обратившаяся в иудаизм после двухчасового сеанса с раввином-реформистом, заперлась на втором этаже дома, снятого по случаю религиозной свадебной церемонии. Рядом с ней были Грины и Страсберги. Внизу несколько тщательно отобранных гостей дожидались новобрачную, даже не подозревая о драме, которая разыгрывалась у них над головой: Мэрилин Монро больше не хотела замуж за Артура Миллера[20].

Внезапный страх разочаровать, разочароваться самой, оказаться не на высоте, вновь попасть под власть своих демонов, не сохранить верности телу одного мужчины. Сознание того, что тобой манипулируют, что ты уже ничего не решаешь. Неспособность созидать. Возможно, ощущение того, что ее бег от пропасти и времени скоро завершится. И что если она еще раз потерпит неудачу с человеком, на которого возлагает все свои надежды, от которого требует невозможного и ожидает всего, она, наверное, умрет. Мэрилин страшится чудовища внутри себя.

«Если не хочешь замуж, не выходи, – сказал ей Милтон Грин. – Беру все на себя».

Но зов семьи оказался сильнее. Вместе с Артуром Мэрилин обрела также мать, Аугусту, а главное – отца, Исидора, обоим было чуть больше семидесяти лет. Она сразу же прониклась к ним огромной нежностью. «Вы позволите мне называть вас папой и мамой? Я впервые смогу назвать кого-то папой и мамой». Взволнованные старички тотчас ее удочерили.

Тогда Мэрилин Монро спустилась вниз в третьем или четвертом белом платье печальной весталки, под восхищенными взглядами детей и родителей Миллера. И сказала всем «да». «Да» надежде. На обручальных кольцах, которыми обменялись новобрачные, были выгравированы слова: «Сегодня и навсегда».

 

МИССИС МИЛЛЕР

 

В Англию самая знаменитая пара в мире прибыла 13 июля 1956 года. Ее со всевозможными почестями и неизбежной толчеей встретили сэр Лоуренс Оливье, Вивьен Ли и сотни журналистов, отринувшие по такому случаю свой легендарный флегматизм. Молодожены скрылись в роскошном замке – Парлсайд-хаус, поместье из пяти гектаров по соседству с владениями королевы, за высоким забором, с добрым десятком спален и полудюжиной слуг. 24 июля в честь их приезда был устроен роскошный прием, на который явились все английские аристократы и знаменитости. Британская пресса пыталась выслеживать голубков, повсюду продавались знаменитый скандальный календарь и сувениры. Не вполне привыкнув к роли ярмарочной диковинки, чувствуя себя неловко среди роскоши, шедшей вразрез с его политическими убеждениями, не выдерживая истерии, вызываемой его женой, Миллер съежился и еще больше замкнулся в себе – именно в тот момент, когда жена, мучимая комплексом неполноценности, взывала к нему о помощи. Между ними понемногу начинала расти стена непонимания. Обескураженная явной холодностью своего супруга, одолеваемая подтачивающей ее бессонницей, приходящая в ужас от мысли о том, что ей придется появиться перед камерой, Мэрилин искала убежище в алкоголе и лекарствах, цеплялась за кого-нибудь, кто сможет ее успокоить. Из Америки она приехала не одна. Пола Страсберг, Милтон Грин и Хедда Ростен – нью-йоркская подруга, сильно приверженная к бутылке, – оспаривали друг у друга право составить ее свиту.

В конце июля, когда начались съемки, Мэрилин Монро представляла собой наполовину обрушившийся монумент, от которого остался фасад, да и тот держится только чудом. Машина, приезжавшая за ней каждое утро к семи часам, после нескольких часов ожидания увозила чаще всего измотанное существо, не спавшее всю ночь, дрожащее от страха, боящееся чужого суждения о своей игре и разрывающееся между противоречивыми порывами. Джошуа Логан позволил себе дать Лоуренсу Оливье несколько советов в письменном виде: проявлять к Мэрилин безграничное терпение, не обходиться с ней грубо, не навязывать ей манеру игры, а позволить найти ее самостоятельно (даже если это займет много времени) и постараться оттеснить в сторону «черную баронессу». Результат того ст о ит, подчеркнул он: Мэрилин Монро – потрясающая актриса, на экране она уникальна. Кстати, в начале августа вся мировая пресса расхваливала ее игру в «Автобусной остановке». Даже те критики, которые раньше поливали ее презрением, теперь были у ее ног. Ее наконец-то оценили по заслугам. Ее имя называли в связи с грядущей церемонией вручения «Оскара»[21].

Но сэр Лоуренс, которому и так уже приходилось тяжко из-за домашних скандалов с женой[22], не проявил никакой чуткости к своей партнерше. Наоборот, он делал один промах за другим, представил Мэрилин членам творческой группы снисходительным тоном, не укрывшимся от нее: «Мисс Монро, очаровательная особа, прибывшая из Голливуда и не привыкшая работать так, как мы». Выведенный из себя ее чудовищными опозданиями режиссер однажды брякнул: «От тебя, Мэрилин, требуется только быть сексуальной». Возможно, что он, воображавший себе пикантную интрижку с секс-символом, был обижен недостатком внимания к себе с ее стороны, тем, что не произвел на нее сильного впечатления. Возможно, он истолковывал ее поведение как неуважение к его авторитету и не понимал, что в первое время Мэрилин впадала в ступор от робости, от того, что играет в паре с одним из величайших шекспировских актеров. То, что он принимал за американскую вульгарность, на самом деле было болезненной застенчивостью. Мэрилин была совершенно лишена тщеславия. Она изо всех сил старалась не ударить лицом в грязь и показать себя хорошей актрисой. «Будь сексуальной», оброненное Лоуренсом Оливье, ее подкосило. С этих пор она с ним больше не разговаривала. На указания мэтра она систематически отвечала вопросом, обращенным к Поле Страсберг: «Что он говорит?» Иногда уходила с площадки среди дубля, заставляла остальных актеров часами ее дожидаться или не возвращалась совсем, впадая в прострацию. Лоуренс Оливье метал громы и молнии и срывал зло на Милтоне Грине, щекотливая задача которого состояла в том, чтобы не потерять деньги в качестве продюсера и при этом остаться на стороне Мэрилин. Миллер, совершенно не справляясь с ситуацией, раздраженный присутствием Полы, целыми днями метавшийся по комнате, как лев в клетке, не в силах написать ни строчки, изнуренный ночами без сна, думал лишь о том, как поскорее вырваться из этого кошмара. Его обуревали сомнения. В своей записной книжке он задается вопросом: а что если сэр Лоуренс в чем-то был прав, когда утверждал, что женщина, которую он, Миллер, принял за ангела, на самом деле была шлюхой, доставлявшей одни проблемы? Приговор неумолим: «Единственная женщина, которую я любил в своей жизни, – это моя дочь»[23].

Записная книжка попала в руки Мэрилин.

Признание Артура Миллера убило ее окончательно. Монумент рассыпался в прах. Видя, что катастрофа неминуема, Пола попросила Анну Фрейд провести несколько сеансов и призвала на помощь мужа, который тотчас примчался из Нью-Йорка вместе с психоаналитиком Мэрилин. «Дорогая, ты самая невероятная женщина, самое несравненное создание всех времен и народов; не представляю, кто бы мог тебя превзойти, даже Иисусу это не под силу: ты еще более популярна, чем он», – неустанно твердила Пола актрисе при Лоуренсе Оливье, который ушам своим не верил. Убаюканная грубой лестью, Мэрилин худо-бедно оправилась и закончила работу над фильмом. В последний день она своим дрожащим голоском попросила у съемочной группы прощения за то, «что была такой бякой».

И в очередной раз произошло чудо. На кинопленке Монро была великолепна, как никогда, со светлыми волосами естественного оттенка, отливающими рыжиной, трогательной, совершенно затмевающей Лоуренса Оливье (ему пришлось это признать), который, наоборот, выглядел со своим моноклем и снисходительной манерой речи зажатым, сморщившимся, застывшим и ледяным. Мэрилин с большими синими глазами, молящими о любви, в белом платье, со своими изумительными изгибами, упругими животиком и попкой, заполняла собой экран на всем протяжении фильма и, как обычно, пропитала свою роль бьющей через край человечностью. Непосредственная, сияющая («Самая радостная роль Мэрилин Монро» – значилось в афише) актриса сумела выставить на первый план свойственную ей смесь из чувственности и невинности. «Принц и танцовщица» – сентиментальная комедия на розовой водичке, полная штампов и невероятных длиннот. Только светлое присутствие неотразимой Мэрилин, у которой мушка переехала на подбородок, еще могло оправдать интерес к этому фильму[24] с пошловатым сюжетом (иностранный принц поддается чарам американской танцовщицы из лондонского кабаре). Однако роль Элси Марины была весьма поверхностной, вернув актрису к тем героиням скромного происхождения, с большим сердцем, простодушным, нежным и сентиментальным, от которых она хотела отделаться, но именно они и приносили ей любовь зрителей. На взгляд публики, Мэрилин оставалась вечной сироткой.

На экране и во время официальных приемов, в том числе перед королевой Елизаветой II, которой ее представили, Мэрилин, не в обиду будет сказано сэру Лоуренсу, была, конечно, лучшей актрисой в мире, умудряясь изобразить якобы непосредственные вкус к жизни, радость, легкость и наивность, хотя в ней самой звучало лишь эхо разбитых надежд.

 

В октябре 1956 года Мэрилин Монро и Артур Миллер вернулись в США, уцепившись друг за друга, точно за дыхательный аппарат. Актриса решила не работать несколько месяцев, чтобы избавить себя от кошмарного испытания новых съемок, и приложить все усилия, чтобы сохранить свой брак, пошатнувшийся после пребывания в Лондоне[25]. У родителей Миллера она научилась готовить еврейские блюда. В деревушке Амаганзетт в Лонг-Айленде, где они с Артуром снимали виллу, она сопровождала его на рыбалку. На данный момент Мэрилин одержима навязчивой идеей: иметь ребенка. Ей тридцать лет, и она хочет, чтобы в ее теле, заставляющем грезить всю планету, помыкаемом, манипулируемом, тысячи раз поруганном и обласканном, безразличном и фригидном, впервые пробудилась жизнь. Артур рад и одобряет решение своей жены. Избавившись от всей этой клики, которая обычно бродит вокруг нее, вдвоем (или почти), они, возможно, смогут жить, как нормальные люди. Он также надеется вернуть свою музу, умолкшую в последние месяцы. В Лондоне он написал лишь небольшой рассказ «Неприкаянные», в память о своем вынужденном пребывании в Рено, в Неваде, посреди претендентов на развод и старых умудренных жизнью ковбоев.

Разрываясь между Амаганзеттом и новой нью-йоркской квартирой на 57-й улице, Мэрилин и Миллер пытаются жить вместе. Пока он силится что-нибудь написать, миссис Миллер ходит на рынок рыбацкого поселка или, под черным париком Зелды Зонк, бродит по Манхэттену, посещает музеи, заглядывает в бедные кварталы, кормит голубей и рыбок. Ей нужно постоянно двигаться, перемещаться с одного места в другое, наполнять дни и ночи жизненно важными движениями. Она постоянно в бегах. Дома Мэрилин пылесосит, моет посуду и изощряется в кулинарии. Возврат к эпохе Дагерти, к мечтам Ди Маджио. Все то, чем она никогда не хотела быть и никогда не была. Но разве это не единственный способ услышать, как бьется ее сердце? Как не согнуться под такими парадоксами? Мэрилин больше не держит себя в руках и толстеет на глазах. Свидетели говорят, что ее разнесло. Но ее чрево по-прежнему пусто, а тело засасывает в трясину бессонницы и печали. По ночам Миллеру приходится держать ее за руку и успокаивать. Иногда она засыпает только на рассвете, виня себя за то, что не дает драматургу работать. В начале 1957 года она легла в больницу на Манхэттене. Официально – чтобы пройти гинекологическое обследование. На самом деле – из-за нервной депрессии. Артур окружил ее отеческой любовью. Восстановив силы, она сменила психоаналитика, уцепилась за соломинку быта, успокоилась в образе Мэрилин Монро, изредка появляющейся на публике по случаю рекламных кампаний или открытия памятников (всегда с невероятным опозданием), скрывала свои слезы от супруга. Хотя «XX век Фокс» запретила ей это делать и даже пригрозила санкциями, она поехала с ним в мае в Вашингтон, куда его снова вызвали. «Я горжусь позицией своего мужа и буду поддерживать его до конца», – твердо заявила она прессе. Гордая и одновременно иссушаемая, напуганная продолжительными молчаниями Миллера, которых она не понимает и принимает за осуждение, поскольку его холодность граничит с презрением. Месяцем раньше, посмотрев смонтированный фильм «Принц и танцовщица», Мэрилин, страшно разочарованная, по совету Артура положила конец сотрудничеству с Милтоном Грином, которого тут же заменил человек из окружения драматурга. Теперь он сам читал сценарии, которые присылали его жене, выбирал, набивался в соавторы. Он же должен был снабжать ее медикаментами и другими паллиативными средствами, необходимыми, чтобы утишить тоску. Он же удержал ее однажды, когда она хотела выпрыгнуть в окно их квартиры.

В июне премьера фильма Лоуренса Оливье, где расцветшая Мэрилин появилась под руку с Миллером, не удовлетворила критику, которая, однако, пощадила актрису, похвалив ее игру. Но она в очередной раз не была номинирована на «Оскар» и получила лишь второсортные награды. Киношный мир как будто давал ей понять, что никогда ее не примет. Несмотря на все усилия перечеркнуть свое прошлое, тень блондинки по-прежнему настигала ее, отказывая в респектабельности, к которой она так стремилась.

Летом она обнаружила, что беременна. К величайшей радости примешалась угнетающая тоска. Воспоминания, оцепенение задушенного и поруганного тела, переставшего расти. 1 августа Миллер услышал крик дикой боли и нашел ее в саду Амаганзетта почти без сознания. Мэрилин теряла ребенка. «Скорая помощь» три часа везла ее в больницу. Держа в своей руке руку Миллера, Мэрилин, испытывая ужасные муки, прислушивалась к надвигающейся смерти. Несколько дней спустя она храбро улыбалась журналистам, которые подстерегли ее у выхода. Но больше не появлялась на публике до конца года.

 

Поправляться она уехала в деревню. Миллер купил на ее деньги старую ферму в Роксбери, которую они заселили разными животными. Думая сделать приятное жене, которую он окружил исключительной заботой, писатель переделал для нее рассказ «Неприкаянные» в киносценарий. Он сильно развил роль Розлин, предложив ее Мэрилин. В залог любви, по его словам, поскольку он утверждал, что не любит писать сценарии, унижая тем самым свое искусство, – ради денег, говорила она про себя. Во всяком случае, ей не понравились ни сюжет, ни героиня, сломленная жизнью, маниакально-депрессивная, слишком похожая на нее, списанная с нее. Артур воспользовался их личной жизнью. Неужели и он тоже хочет извлечь из нее выгоду? Что ей делать? Снова попытаться родить? Сняться в фильме? В Роксбери, где Миллер строчил не переставая, она смертельно скучала, только когда приходили дети Артура, она могла играть с ними, как девчонка. Но, в конце концов, устав изображать образцовую домохозяйку, Мэрилин вернулась в Нью-Йорк. Ее дни состояли из визитов к различным врачам, занятий в Актерской студии и бесчисленных телефонных звонков во все концы США. Среди самых верных ее собеседников, всегда готовых помочь и успокоить, был неизменный Джо Ди Маджио.

Частная жизнь искрящейся Мэрилин Монро была болезненно мрачной. Молчаливые ужины наедине с Миллером были для нее мукой. Она горстями глотала капсулы, взяв в привычку запивать их спиртным и протыкать, чтобы скорее подействовали. Вплоть до отравления. Муж однажды вечером спас ее в последний момент. Неотложка. Промывание желудка. Ей нужно вырваться из этой ловушки. Она должна сниматься, твердит ей Миллер. Тем более, добавляет он, что их ресурсы иссякают. Его развод, алименты, выплачиваемые бывшей жене, и судебный процесс почти разорили его. Он уже давно ничего не писал (подразумевается – из-за нее). Они оба живут на гонорары Мэрилин. Новый фильм будет очень кстати.

Курочке, несущей золотые яйца, уже давно пора снести яичко.

Но сниматься в «Неприкаянных» – нет, Мэрилин этого не хочет, даже если режиссером будет Хьюстон, как уверяет ее муж. Настойчивость Миллера ее раздражает. Отчаяние Розлин ее пугает. И вот, уступив уговорам Артура, она сделала выбор среди глупых блондинок, которых ей ежедневно предлагают в сценариях, забивающих ее почтовый ящик, и согласилась – уязвленная, разъяренная, униженная – сыграть Душечку в новой комедии Билли Уайлдера «В джазе только девушки»[26]. Ей предложили миллион долларов.

Самая дурацкая роль за всю карьеру, вздыхала она.

 

«ЛЮБВИ КОНЕЦ, Я НЕ ПОДДАМСЯ ВНОВЬ…»

 

«В джазе только девушки» – наверное, самый знаменитый фильм Мэрилин Монро, а нежная Душечка – самая замечательная ее роль. Но весной 1958 года актриса относилась к ней иначе. Безголосая певица, играющая на укулеле, прикладывающаяся к бутылке и мечтающая подцепить миллиардера, до того глупая, что подружилась с двумя музыкантшами, не заметив, что на самом деле это переодетые мужчины, – вот, значит, какой ее представляют в Голливуде? Возвращение к блондинке, потому что Душечка будет белокожей и обесцвеченной. А как же уважение, которое должен был принести ей брак с интеллектуалом? Она злится на него. Накапливает обиды. Он женился на ней из чистого тщеславия? Или из расчета? Ее доверие к нему исчезло одним лондонским вечером. И больше не вернется. С другой стороны, после полутора лет творческого простоя трудно преодолеть страх перед камерой, боязнь оказаться не на высоте, выглядеть карикатурой на саму себя. Как это сделать без перворазрядного медицинского арсенала и злоупотребления «методом Страсберга»? Не говоря уже о сосуществовании с Уайлдером – ограниченным тираном. Они убьют меня, говорила себе Мэрилин во время приступов паранойи, они убьют меня все, как только выкачают мою боль до последней капли и поймут, что я больше не приношу им денег.

По настоянию Артура Миллера, Билли Уайлдер лично явился в Нью-Йорк, вместе с двумя актерами, которым предстояло составить трио с Монро, – Тони Кёртисом и Джеком Леммоном, – чтобы ее успокоить. Сила солому ломит: она смирилась, села на диету и стала тихо готовиться к летним мучениям (съемки должны были проходить в Лос-Анджелесе с 4 августа по 17 сентября). Опираясь на Ли Страсберга, она отправилась на поиски Душечки. Прежде чем воплотить ее на экране, нужно понять ее суть, постичь все тонкости и парадоксы, из которых состоит эта героиня. И не позабыть исторгнуть из себя тонкую смесь комического простодушия и сладострастия, составляющую всю ее силу.

 

И 8 июля 1959 года Мэрилин вернулась в Голливуд, сияя светлой красотой, соответствующая своему имиджу, лукавая, неотразимая. Ей потребовалось больше двух часов, чтобы выйти из самолета. На ужин, устроенный в ее честь, она прибыла в тот момент, когда гости уже начинали уходить. Ее парализовал страх перед толпой, перед чужими взглядами, загоняя в порочный круг самообвинения, самовысмеивания и самобичевания. Каждый раз ей удавалось вырваться из него ценой неслыханного насилия над собой. Отныне Мэрилин как можно больше времени проводила в своем временном жилище (гостиничных апартаментах), ходила там голая, всегда в обществе необходимой Полы. Артур Миллер, которому сначала вынесли приговор, а в конечном счете избавили от судебных преследований, писал ей из Амаганзетта любовные письма. «Ты моя идеальная женщина, ты ведь знаешь об этом, не так ли?» Вот в чем проблема. Находясь от него за тысячи километров, Мэрилин Монро была для драматурга всего лишь мечтой. Как раньше. Как все эти годы, когда он тайно грезил о ней, наслаждаясь и терзаясь угрызениями совести. Он женился на самой красивой женщине в мире. Каждый день он должен ущипнуть себя, чтобы убедиться, что это не сон. Она же заявляет, что она просто женщина, со всеми естественными желаниями для женщины. Она вдруг стала счастлива, обнаружив, что снова беременна. На сей раз она доведет беременность до конца, она это чувствует и так этого хочет. Вот это самое важное. На фильм она плевать хотела (к тому же фильм еще и черно-белый из-за проблем с гримом, против чего она категорически восставала). Она почти решила все отменить, чтобы думать только о ребенке и не подвергаться никакому риску. Но нет, но нет, вмешался Миллер. Дела-то всего на сорок пять дней. В середине сентября всё будет кончено и она сможет отдохнуть.

Мэрилин послушалась.

От съемок «В джазе только девушки» в истории остались в основном невообразимые опоздания Мэрилин (до девяти часов), ее неспособность запомнить реплику из четырех слов («Где же этот бурбон?»), сцены, которые переигрывали по полсотни раз под надзором Полы Страсберг, бешенство Уайлдера, которому приходилось ложиться на пол между двумя ударами хлопушки, потому что из-за стресса у него разболелась спина, фраза Тони Кёртиса: «В сороковой раз поцеловать Монро – все равно что поцеловать Гитлера», бюджет, вышедший за всякие рамки. Подпитываемая нескромностью журналистов, подхватывавших тут и там раздраженные признания тех и других и выносивших сор из избы, дурная слава Монро на сей раз преодолела критическую точку. Никто не мог ничего понять. Уайлдер думал, что она таким образом мстит кинокомпании «XX век Фокс». В голливудских кулуарах начали поговаривать, что она свихнулась, как ее мать. Артур Миллер, приехавший к ней в сентябре, быстро повернул оглобли. Это не съемочная площадка, а поле боя, в центре которого находится Мэрилин, а черная ведьма, Пола, выступает в роли инквизиторши. Хуже, чем в Лондоне. И все же Миллер понял по отснятому материалу, что результат в десять раз лучше. Хотя Мэрилин, как обычно, испытывает горькое чувство, оттого что, как ей кажется, строит из себя дуру, она чудесна, чиста, как дитя, чувственна, как богиня. Только ее упорство в том, чтобы играть Душечку так, как она ее видит, вдохнуть в нее достаточно веселья и печали, девственности, самоиронии и утраченных иллюзий, помогает ей противостоять Уайлдеру. Только ее поиск верного звучания заставляет ее десятки раз переигрывать одну и ту же сцену. Леммон и Кёртис могут разговаривать, смеяться, шутить, а мгновением позже войти в кадр. Она – нет. Она не может играть, пока не проникла в душу и плоть своей героини, выйдя за рамки написанного в сценарии. И каждый раз нужно начинать заново. И это может длиться часами. Несколько часов, чтобы вновь обрести уверенность, полностью преобразиться, еще больше обесцветить и так уже бесцветные волосы Мэрилин Монро, пройти сквозь нее, облечься в ее прикрасы и черпать из самой глубины ее старых сиротских грез, где по-прежнему остается немного человечности.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...