 |
Длиннее, поскольку, во-первых, трудно было переставлять ноги, а во-вторых, лил дождь, а
|
|
|
|
Зонтиков мы с собой не взяли. На одной из улиц со мной нос к носу столкнулись (наверняка
Нарочно) трое громил, тоже под градусом. Бобби сказал им, что они не знают, с кем
Связываются, – очевидно надеясь, что это заставит их задуматься. Но они были не в том
Состоянии, чтобы задумываться, и побили меня.
Довольно сильно.
А потом еще сильнее.
Бобби, видя это, собрал все свои силы и приступил к решительным действиям.
Дал деру.
Я в нем не разочаровался.
Громилы, поразвлекавшись со мной, насколько я им это позволил, перебросили меня
Через стену ближайшего сада прямо в розарий, который, как вы понимаете, трудно было
Назвать ложем, усыпанным розовыми лепестками.
После этого они весело проследовали дальше.
Когда я добрался до дому, то выглядел так, что даже самая неразборчивая из ночных
Бабочек тут же улетела бы от меня, испуганно хлопая крылышками. Над левым глазом у
Меня зияла рана, из которой кровь хлестала с такой силой, будто собиралась вытечь из тела
До конца. Я, правда, подозревал, что кое-что все же останется. Обе губы у меня были
Разбиты и распухли до таких невероятных размеров, как будто мне ко рту прикрепили
Надутые воздушные шарики.
Кроме того, я расцарапал лицо и руки в битве с миром растений. Бледно-голубая
Рубашка в полоску, которая вполне соответствовала погоде днем, когда сияло солнце, теперь
Была изодрана в клочья и перепачкана кровью.
Если бы услужливая троица не поколотила меня до такой степени, что
Чувствительность всех нервных окончаний была подавлена, то мне было бы гораздо хуже.
|
|
|
Но я был слишком сильно избит, чтобы что-нибудь ощущать.
А может быть, сказывалось и выпитое за вечер.
Конечно, позже мне предстояло испытать физическую боль в полной мере. Но тогда я
Не ведал об этом. Неведение – божья благодать.
По дороге меня освещало фарами множество автомобилей, уносившихся на полной
Скорости. Людям будет что рассказать завтра на работе. Наконец я добрался до дверей дома
И чуть было не попал вовнутрь. Мне было наплевать, что скажет или сделает сестра
Макмерфи. Постель – это единственное, что мне было нужно. И немедленно.
– Итак, ты все-таки уцелел, – донесся голос Бобби с крыши. – Почему ты не убежал от
Них?
«Потому что мне понравилось, как они меня отделывают!» – хотел я крикнуть в ответ,
Но вовремя вспомнил, что вот уж полгода, как потерял дар речи. Я свыкся со своим
Молчанием и не собирался лишиться его из-за Бобби.
Я кинулся вверх по дубу.
Но из-за дождя и измороси кора стала очень скользкой, и мне понадобилось очень
Много времени, чтобы залезть на дерево и не свалиться, подпрыгивая на каждой ветке,
Наподобие шарика для пинг-понга. Но я преодолел все препятствия и достиг нужной ветки.
Тут пришла мысль, что, может быть, я поспешил и что гораздо разумнее и безопаснее
Было бы сползти обратно и предстать пред грозные очи сестры Макмерфи. Но эта временная
Уступка разуму была вытеснена соображением, что если этот трусливый подонок смог
Проделать тот путь на крышу, то смогу и я.
Ветка вела прочь от надежного ствола, указывая концом, как вытянутым пальцем, на
Крышу дома. Обхватив ее руками, словно возлюбленную после долгой разлуки, я двинулся
Вперед.
Наконец я ступил на крышу – победный шаг Алекса Уокера, за которым последует не
Менее победное низвержение с крыши ублюдка Бобби. Но Бобби куда-то исчез. Шаркая по
|
|
|
Шиферу, я направился к окну Винсента. Оно было открыто – я нарочно не запер его, когда
Уходил.
«Ага, он уже в доме, – подумал я. – Небось прячется у себя под кроватью, дрожа от
страха передо мной. Ну, Бобби, погоди! Я уж задам тебе трепку, от которой ты не скоро
оправишься, я покажу тебе, как…»
Окно захлопнулось прямо перед моим носом. А за окном с крайне довольным видом
Стоял Бобби.
Над головой у меня молния прорезала ночное небо, с которого тут же обрушился
Настоящий водопад. Одновременно с этим легкий ночной бриз преобразился в яростный
Шквал. У нашего Господа Бога было весьма своеобразное чувство юмора.
Я переполз на другую сторону крыши, к дубу. Там я увидел, что ветка раскачивается,
Будто взбесилась, и перебраться на нее нет никакой возможности.
Оставалось только вернуться к окну и, забыв о собственном достоинстве, умолять
Бобби впустить меня.
Но Бобби возле окна не было. Он испарился. Если бы он мне попался в этот момент, я
Бы точно убил его. Не задумываясь. Ничто не доставило бы мне большего удовольствия, чем
Вид его посиневшего трупа у моих ног.
Но пока что я сам медленно синел и мечтал о своей теплой постели.
Господи, как же мне попасть в нее?…
Я вспомнил вариант номер два.
Веревка. Веревка, свисавшая со стропила. Если я смогу дотянуться до нее, то доберусь
С ее помощью до водосточной трубы и спущусь по ней на землю.
Но достану ли я до нее?
Свес крыши выступал фута на два, а веревка была привязана у самой стены. И еще
Одно препятствие – водосточный желоб. Прикрепленный к свесу, он добавлял к его длине
Три-четыре дюйма и был основательно проржавлен, так что мог не выдержать меня.
Вот черт.
Двадцать семь дюймов. Смогу ли я, распластавшись на животе, достать до веревки и не
Свалиться вниз? Но что толку гадать? Надо попробовать. Терять мне было нечего, кроме
Самого себя.
Так, надо сосчитать. Если принять во внимание, что в плечах у меня восемнадцать
Дюймов, а рост пять футов одиннадцать дюймов – ну хорошо, десять с небольшим, – то,
|
|
|
Согласно рисункам Леонардо да Винчи, раскинув в стороны руки, я охвачу расстояние в
Пятьдесят два дюйма. Поделив на два, получаем двадцать шесть.
Это несправедливо. Не может быть, чтобы во мне не хватало всего одного дюйма.
Какого-то дурацкого дюйма! Надо попытаться. Может быть, Леонардо ошибался. Может
Быть, не все люди так симметрично сложены, как ему представлялось. Может быть, моих рук
Все-таки хватит.
Леонардо действительно ошибался!
Когда я повис вниз головой, то убедился, что мне не хватает не одного, а трех дюймов.
Вытянувшись, как мог, я приблизился к веревке дюйма на полтора и в этот момент
Почувствовал, что сползаю с крыши. Пришлось срочно выбираться наверх. Очевидно, надо
Было смириться с мыслью, что я проторчу здесь до тех пор, пока не взойдет солнце и меня
Кто-нибудь не увидит. Кричать было бесполезно – если бы даже кто-нибудь и
Прислушивался к тому, что происходит у нас на крыше, то в этом шуме ветра и дождя мои
Крики все равно не долетели бы до него. И к тому же я не собирался нарушать свой обет
Молчания. Ни за что.
Именно этого Бобби и добивался. Он хотел, чтобы я позвал на помощь. Так нет же, не
Дождется. Я дал себе клятву, что скорее погибну, чем доставлю ему это удовольствие.
Ни за какие коврижки!
Я опять попытался дотянуться до веревки, и на этот раз до меня дошло, что совершенно
не обязательно делать это. Я ведь легко доставал до стропила!
Твои расчеты, Бобби, не оправдались!
Все, что надо было сделать, – взяться покрепче за стропило, сползти с крыши и, поймав
Веревку, спуститься по ней до того места, где, раскачавшись, я смогу перепрыгнуть на свой
Подоконник.
|
|
|
