 |
Действие 1 1 страница
|
|
|
|
Приклады, како пишутся комплименты разные
так назывался сборник примерных текстов почтовой корреспонденции, где подробно разъяснялось, какими формулами следует начинать письмо, как говорить в послании о своем чувстве к даме, чем завершить письмо.
Приводились и образцы деловых писем, посланий мужа к жене, жены к мужу и т. д. Следует подчеркнуть стремление к утверждению человеческого достоинства, характерное для «Прикладов». Здесь мы находим решительное выступление против уничижительных подписей, столь распространенных в допетровской Руси, типа «женишка твоя», «твой Ивашко».
Юности честное зерцало
«Юности честное зерцало» (полное название «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов») -- памятник русского просвещения начала XVIII века, руководство по поведению светского юношества.
Предназначался как для школ, так и для домашнего воспитания. Первое издание вышло в Петербурге в феврале 1717, имело большой успех и в том же году было переиздано дважды, а затем в течение XVIII столетия переиздавалось многократно.
«Юности честное зерцало» состоит из 2 частей: первая содержит азбуку, таблицу слогов, цифры и религиозные наставления. Вторая -- собственно «Зерцало», то есть правила поведения дворян, в которых отражены основные черты жизни русского привилегированного общества начала XVIII века.
«Юности честное зерцало», проникнутое духом петровских преобразований, призывало дворян гордиться не знатностью, а делами и избегать роскоши, и вместе с тем все наставления пронизаны презрительным отношением к социальным низам. Со слугами нельзя общаться, нельзя доверять им, следует для их же пользы держать их в страхе.
|
|
|
Основные положения трактата.
В первых наипаче всего должни дети отца и матерь в великой чести содержать. И когда от родителей что им приказано бывает, всегда шляпу в руках держать, а пред ними не вздевать, и возле их не садитися, и прежде оных не заседать, при них во окно всем телом не выглядовать, но все потаенным образом с великим почтением, не с ними вряд, но немного уступи позади оных в стороне стоять, подобно яко паж некоторый или слуга. В доме ничего своим имянем не повелевать, но имянем отца или матери, от челядинцев просительным образом требовать, разве что у кого особливыя слуги, которыя самому ему подвержены бывают. Для того, что обычайно служители и челядинцы не двум господам и госпожам, но токмо одному господину охотно служат. А окроме того, часто происходят ссоры и великия между ими бывают от того мятежи в доме, так, что сами не опознают, что кому делать надлежит.
Дети не имеют без имянного приказу родительского никого бранить или поносительными словами порекать. А ежели то надобно, и оное они должни учинить вежливо и учтиво.
У родителей речей перебивать не надлежит, и ниже прекословить, и других их сверстников в речи не впадать, но ожидать, пока они выговорят. Часто одного дела не повторять, на стол, на скамью, или на что иное, не опираться, и не быть подобным деревенскому мужику, которой на солнце валяется, но стоять должни прямо.
Без спросу не говорить,, а когда и говорить им случится, то должны они благоприятно, а не криком и ниже с сердца, или с задору говорить, не яко бы сумозброды. Но все, что им говорить, имеет быть правда истинная, не прибавляя и не убавляя ничего. Нужду свою благообразно в приятных и учтивых словах предлагать, подобно якобы им с каким иностранным высоким лицем говорить случилось, дабы они в том тако и обыкли.
Гистория о российском матросе Василии Кориотском и о прекрасной королевне Ираклии Флоренской земли
|
|
|
Василий Кориотский, сын обедневшего российского дворянина, просит у отца благословения, чтобы тот отпустил его на службу, и тогда он сможет присылать родителям деньги из своего жалованья. В Санкт-Петербурге юноша записывается на корабль простым матросом. За честность, исполнительность и сообразительность Василия назначают старшим на корабле, а когда выходит указ – отбирать лучших матросов и отправлять их учиться в Европу, Василия посылают в Голландию и определяют в дом к богатому купцу. Тот привязывается к юноше и доверяет ему больше, чем своим приказчикам. Василий по его поручению и ездит с товарами в Англию и Францию и успешно ведёт торговлю.
Купец щедро награждает юношу, и тот посылает отцу через вексель крупную сумму денег. Когда кончается срок пребывания Василия в Голландии, купец просит его остаться у него навсегда, ибо он полюбил юношу, словно родного сына. Но Василий просит его отпустить к отцу и обещает вернуться обратно. Купец даёт ему три корабля с товарами и много денег и отпускает. Василий на случай крайней нужды зашивает в клинья своего кафтана тысячу червонцев и отплывает в Россию.
На море подымается буря, и корабль, на котором плывёт юноша, тонет. Василия, уцепившегося за доску, прибивает к большому острову, на котором живут разбойники. Юноша тоже называется разбойником, и те принимают его в товарищи. Когда разбойники отправляются грабить купеческие корабли, которые проплывают мимо острова, Василий всякий раз просит их отпустить его на промысел одного. Не желая разбойничать, юноша гуляет по берегу, потом приносит часть денег, которые были зашиты у него в кафтане, а разбойникам рассказывает, что напал на небольшое судно и взял всё, что было у корабельщиков. Так он приносит то сто, то двести червонцев.
Разбойникам по душе такой удалой молодец, и они решают назначить его своим атаманом вместо прежнего. Юноша отказывается, но они грозятся убить его, и Василию приходится согласиться. Прежний атаман сдаёт ему всю их казну и ключи от чулана, в который ему запрещено заходить, ибо разбойники под страхом смерти берут с него обещание никогда без них не отпирать его. Когда есаул доносит, что в море показались купеческие корабли, Василий, прежде чем отпустить разбойников на промысел, делает вид, что знает толк в волшебстве и заговаривает их оружие, а перед самым боем выдаёт всем по чаре вина.
|
|
|
Однажды Василий, оставшись один, отпирает чулан и видит в нём прекрасную девицу. Та рассказывает ему, что она – Ираклия, дочь Флоренского короля: её захватили разбойники и держат взаперти, ибо не могут договориться, кому из них ей владеть. Девица умоляет Василия спасти её, и тот обещает ей помочь. Как-то раз он встречает на острове рыбаков из Цесарского государства (Австрии), которые привозят разбойникам рыбу на продажу, и договаривается с ними, чтобы они вывезли его с острова. Выждав удобное время, Василий объявляет разбойникам, что видел на море семь купеческих кораблей, и приказывает захватить их.
Когда все разбойники отправляются на промысел, он забирает всё награбленное ими золото и вместе с Ираклией отплывает с острова в рыбацкой лодке. Разбойники, обнаружив пропажу казны и атамана, пытаются догнать их, но беглецам удаётся уйти. Василий с Ираклией добираются до пристани и отплывают на почтовом судне в Цесарию, где Василий снимает большой красивый дом и живёт в нём с Ираклией в большой роскоши.
Цесарь встречает Василия в дорогом убранстве в церкви и расспрашивает у него, кто он и откуда. Тот рассказывает цесарю о своих приключениях и о том, как спас от разбойников дочь Флоренского короля. Цесарю по душе бравый российский матрос, он приближает Василия к себе, называет его не иначе как братом и приглашает их с Ираклией поселиться в его дворце. Цесарь рассказывает Василию, что отец Ираклии повелел своему адмиралу найти его дочь и обещал, что если тот выполнит его наказ, то он отдаст Ираклию ему в жёны, хотя адмирал уже далеко не молод. Через некоторое время в Цесарию приплывают корабли Флоренского адмирала. Цесарь объявляет ему, что Ираклия живёт в его дворце вместе с его братом, Василием, который волен поступить, как пожелает: отдать адмиралу Ираклию или нет. Когда Василий рассказывает Ираклии о приезде адмирала, та печалится и надевает чёрное платье. Адмирал просит Ираклию вернуться вместе с ним домой, но она отвечает, что на то – не её воля, а Василия, который избавил её от разбойников. Василий говорит адмиралу, что не отпустит с ним Ираклию, пусть адмирал возвращается к королю и передаст ему, что его дочь благополучно пребывает в Цесарии, а король получит её, только если самолично приедет за ней.
|
|
|
Адмирал решает обманом увезти королевскую дочь и приглашает на свой корабль Василия и Ираклию вместес цесарскими генералами, министрами и драбантами (телохранителями). Он щедро угощает их вином, а потом велит своим офицерам выбросить с корабля всех, кроме Ираклии. Василия адмирал приказывает утопить, но офицеры жалеют его, тайком сажают в шлюпку и отпускают. Адмирал отплывает во Флоренское государство, а от Ираклии под страхом смерти требует, чтобы она объявила отцу, будто адмирал взял её с боем в Цесарии.
Прибыв на родину, адмирал требует у короля обещанного, и тот соглашается отдать дочь ему в жёны. Ираклия скорбит и не снимает чёрного платья, даже когда её везут в церковь, чтобы обвенчать с адмиралом. А Василий, которому удалось добраться до Флоренской земли раньше адмирала, узнаёт, в какой день Ираклии предстоит венчаться. Когда она проезжает в карете мимо лачуги, где поселился Василий, он берёт арфу и поёт жалостную песнь, в которой напоминает Ираклии о том, как он спас её от разбойников, а коварный адмирал приказал его утопить. Королевна видит Василия, приводит его к своим родителям и рассказывает им всю правду.
Возмущённый коварством и подлостью адмирала, король приказывает казнить его, а дочь отдаёт Василию в жёны. Василий через некоторое время после свадьбы навещает цесаря, который радуется счастью брата. Молодые живут в славе и довольстве, а после смерти короля Василий становится королём Флоренции и царствует до самой своей смерти.
Цитаты:
Прошу у тебя родительского благословления, изволь меня отпустить в службу, – то мне будет в службе даваться жалованья, от которого и вам буду присылать на нужду и на прокормления.
Российской Европии, послан для наук в Галандию.
Феофан Прокопович. Владимир (трагикомедия)
Изображение столкновений князя Владимира со своими чувствами – и с теми людьми, которые мешали принятию христианства на Руси. Таковыми являются три жреца – Жеривол, Курояд, Пиар – обманщики, ханжи, обжоры и развратники, порочащие простой народ. Известно, как зло относился Феофан к католическим духовным лицам, но не менее строг был он и к православному духовенству. Поэтому возможно, что некоторые черты жрецов списаны с натуры, выхвачены из быта современного Прокоповичу православного духовенства.
|
|
|
В прологе жрец Жеривол жалуется, что князь Владимир, а за ним и его подданные, ослабевают в языческой вере – это отразилось на качестве и на количестве приносимых жертв, он восклицает:
... о, студа (стыд)!,
Даде вчера едина козла, – тако худа,
Тако престарела, тако бестелесна,
Тако изнуренна, иссохша, безчестна,
Тонка, лиха, немощна, бескровна, бесплотна, –
Еще ножа не приях, а смерть самохотно
Постиже его...
Ад, обеспокоившись происходящие на земле, присылает и Жериволу «дух» князя Ярополка для предупреждения его о затеях князя и для воодушевления жреца к борьбе.
Во 2-м действии Жеривол возмущает к борьбе своих помощников, вызывает бесов («бес мира», «бес плоти» и «бес хулы»).
В 3-м действии Владимир ведет беседу с греческим философом, и в его душе зарождается новая жизнь. Здесь же происходит диспут философа с Жериволом, кончающийся посрамлением последнего.
В 4-м действии – изображена в длинном монологе душевная борьба Владимира с невидимыми для зрителя бесами. Победа Христа воспевается хором, кончающим 4-е действие.
В 5-м действии изображено полное крушение язычества, посрамление жрецов. Оканчивается пьеса хором апостола Андрея с ангелами. Они воспевают торжество христианства на Руси, воспевают многие события русской истории. Славословие современных деятелей заключает пьесу. Для понимания Феофана, конечно, очень ценны речи греческого философа, прославляющего Христа, – в эти речи вложены, очевидно, убеждения самого Феофана.
Но особенно неистощим Феофан в обличении жрецов. Обжора-Жеривол жалуется на потерю аппетита, – он не может съесть больше одного быка в день. Товарищ его, Курояд, рассказывает, как беспокойно спит старший жрец:
Движе уста и гортань, –
И во сне жрет Жеривол.
Курояд тоже жалуется на оскудение жертвоприношений, сожалеет богов, которые, ведь, сами беспомощны и не могут пойти за мясом на базар –
... Меня не жалею,
Жалею богов; ибо, если оскудеет
Жертва – аз куплю мяса...
Впрочем, он ужасается, что приходится ему, жрецу, покупать кур – этого раньше не бывало. Очень характерно зазывание народа в храм:
Спешно на праздник идете,
Волы, нравы избирайте,
Толстии жертвы давайте!
Он есть бог молний и лучний,
Любит мяса зело тучний...
«Слово на погребение Петра Великого».
Во время панихиды Феофан произнес краткую, минут на десять, речь – «Слово на погребение Петра Великого», вошедшую в хрестоматии русского ораторского искусства. Именно она начинается впечатляющими до сих пор и памятными многим словами: «Что се есть? До чего мы дожили, о Россияне? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем! Не мечтание ли се? Не сонное ли нам привидение? Ах, как истинная печаль! Ах, как известное наше злоключение! Виновник безчисленных благополучий наших и радостей, воскресивший аки из мертвых Россию и воздвигший в толикую силу и славу или паче – роджший и воспитавший, прямой сей Отечества своего отец, которому по его достоинству добрии российствии сынове безсмертну быти желали; по летам же и составу крепости многолетно еще жити имущего вси надеялися: противно и желанию и чаянию скончал жизнь! »
Речь Феофана построена очень искусно. Учитывая, что Петр умер больше месяца назад и к этому печальному факту люди начали привыкать, он призывает их оглянуться, очнуться, заново осознать, ЧТО свершается в это мгновение, понять, что это не сон, не наваждение, а суровая воля Бога, призвавшего одного из своих смертных на суд. Нельзя забывать, что сознательная жизнь большинства приутствующих на панихиде в основном прошла при царствовании Петра, – ведь он был царем долгих тридцать пять – да еще каких! – лет. И вот столь внезапный, трагический конец. Думаю, что голос Феофана тонул в плаче и стенаниях слушателей – людей более эмоциональных, чем мы, людей, которые могли падать в обморок от счастья, позора, горести, внезапно заболевать нервной горячкой.
Кончается речь традиционным призывом ко всем без различия сословиям еще теснее сплотиться вокруг трона, верностью и повиновением утешить «государыню и матерь вашу, утешайте и самих себя несумненным познанием, Петрова духа в Монархине вашей видяше, яко не весь Петр отшел от нас».
Кантемир. Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских
Кантемир-поэт до конца жизни остался верен силлабическому стихосложению. Вместе с тем он сознавал несовершенство русской силлабики и предпринял попытку ее усовершенствования, изложив принципы этой реформы в теоретическом трактате «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских». На практике эта реформа силлабического стихосложения отразилась в окончательной редакции сатир.
В середине 1744 г. Академия наук издала книгу, где под одной обложкой помещались две работы Кантемира – 10 «писем» Горация, присланные Кантемиром для напечатания еще в 1740 г., и теоретический трактат о стихосложении, называвшийся «Письмо Харитона Макентина к приятелю о сложении стихов русских». Харитон Макентин – это сам Кантемир, вернее анаграмма из букв его имени и фамилии. «Приятель» – друг писателя Н. Ю. Трубецкой, любитель литературы (ему посвящена, как мы уже говорили, сатира VII о воспитании). Как явствует из предисловия, приятель обратился в конце 1742 г. к Кантемиру с просьбой высказать свое мнение по поводу книги В. К. Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов» (1735). В начале 1744 г. Кантемир написал свой ответ – трактат и в феврале этого года представил его в Академию наук. Просьба Трубецкого послужила для Кантемира лишь поводом к изложению взглядов, уже сформировавшихся у него и практически примененных.
Кантемир. Сатира I (" На хулящих учения. К уму своему" )
«На хулящих учения. Куму своему» – первая из сатир А. Д. Кантемира, была написана в 1729 г. в Петербурге. Если в эпоху Белинского и Пушкина она воспринималась как поучительное, но архаическое явление, то для первой трети XVIII в. сатира Кантемира была явлением небывалым, новаторским. «Можно сказать, что сатира сия ни с чего не имитирована, но есть выдумка нашего автора, понеже из всех сатириков никто особливую сатиру на хулящих учения не делал», – писал Кантемир, подчеркивая оригинальный характер своего произведения.
Одним из средств самохарактеристики героя в первой сатире Кантемира выступает монолог. Если монолог Силвана – это поучение, главная задача которого убедить слушателя в правоте оратора, отсюда афористическая образность речи героя, обилие примеров из практической сферы деятельности человека, апелляция к его житейскому опыту («Гораздо в невежестве больше хлеба жали; / Переняв чужой язык, свой потеряли»), то монолог гуляки Луки близок к исповеди. Он полон хмельного задора, в нем слышны отзвуки поэзии пиров, характерной для петровского времени:
Вино – дар божественный, много в нем провору:
Дружит людей, подает повод к разговору,
Веселит, все тяжкие мысли отымает,
Скудость знает облегчать, слабых ободряет...
Кантемир. Сатира II (" На зависть и гордость дворян злонравных. Филарет и Евгений" )
«На за́ висть и го́ рдость дворя́ н злонра́ вных» (в одной из редакций «На дворя́ нскую спесь и за́ висть», подзаголовок окончательной редакции «Филаре́ т и Евге́ ний») – II сатира Антиоха Кантемира, в которой он высмеивает дворянские пороки в России. Считается одним из самых сильных его произведений. Она разошлась в списках и вызвала негодование общественности. Кантемир предугадывал реакцию дворянских кругов, и поэтому писал в предисловии: «На последний же их вопрос, кто меня судьею поставил, ответствую: что все, что я пишу, – пишу по должности гражданина, отбивая все то, что согражданам моим вредно быть может».
Краткий сюжет. Филарет (в переводе с греческого «любящий добродетель», в промежуточной редакции назван Аретофилосом) видит, что его друг Евгений (с греческого переводится как «благородный», в одной из редакций назван просто Дворянин) выглядит очень расстроенно и утомлённо:
…Щеки внутрь опали,
Бледен, и глаза красны, как бы ночь не спали?
Он спрашивает его, отчего. Тот отвечает, что его предки всегда занимали высшие должности со времён княгини Ольги:
Знатны уж предки мои были в царство Ольги
И с тех времен по сих пор в углу не сидели –
Государства лучшими чинами владели.
А сам Евгений находится в забвении и не занимает никаких важных постов, в то время как безродные люди служат куда выше, чем он:
Кто недавно продавал в рядах мешок соли,
Кто глушил нас: «Сальные, – крича, – ясно свечи
Горят», кто с подовыми горшком истер плечи, –
Тот, на высоку степень вспрыгнувши, блистает,
А благородство мое во мне унывает…
Филарет же укоряет его, произнося длинный монолог. В нём он выражает презрение к тем, кто, подобно Евгению, будучи знатными людьми, проводит свою жизнь только в развлечениях, нисколько не утруждая себя никакой работой. Однако он не отрицает полезности дворянского сословия в принципе («Не пустое дело есть знатная порода»), а только выступает сторонником идеи о внесословной ценности человека.
Кантемир. Сатира VII (" О воспитании. К князю Никите Юрьевичу Трубецкому" )
Есть скорее эпистола, чем сатира: развёрнутое изложение мыслей о предмете рассуждения. Поэт начинает с обличения общего мнения, будто бы разум даётся исключительно с возрастом и что поэтому молодой человек не может дать здравого совета. Отчего же такой предрассудок? Многие говорят, что человек от природы склонен вдаваться в обман, но на самом деле от воспитания зависит больше: любая нива засохнет, если её не поливать; любая же и даст плод при искусном уходе. Это знал Петр Великий, который сам стремился искать добрые примеры в других странах и открывал училища для подданных. Правильное воспитание – путь к совершенству: «Главное воспитания в том состоит дело, / Чтоб сердце, страсти изгнав, младенчее зрело / В добрых нравах утвердить, чтоб чрез то полезен / Сын твой был отечеству, меж людьми любезен / И всегда желателен, – к тому все науки / Концу и искусства все должны подать руки».
Можно быть великим учёным или воином – но злонравного и нелюбезного человека никто добром не помянет. Только добродетель может дать человеку спокойную совесть и бесстрашное ожидание кончины. Лучше простой ум с чистой совестью, чем острый разум со злобой.
Не надо всё время твердить детям строгие уставы и ругать их, тем более прилюдно – этим лишь отобьёшь любовь к добродетели. Лучше всего действовать примером. Заметив в сыне дурную склонность, надо указать ему на кого-нибудь, кто страдает от неё: скупца, иссохшего над своим золотом, мота в тюрьме, больного любострастника. Надо осторожно выбирать ребёнку слуг и всё окружение: оно сильно влияет на воспитание. Часто сын теряет добродетель в объятиях рабыни и учится у слуг лгать. Злее же всех пример – родители. Нет толку читать ребёнку наставления, если он беспрестанно видит зло в собственном отце. Кто и не может избегать зла сам, пусть скроет его от сына: ведь никто не покажет гостю беспорядок в своём доме, а дети ближе, чем гость. Многим такие наставления от молодого человека покажутся за вздор, заключает поэт, так они могут и не читать этих стихов, которые писаны для одной забавы…
Тредиаковский. Новый и краткий способ к сложению российских стихов
В 1735 г. вышел трактат Тредиаковского «Новый и краткий способ к сложению российских стихов с определениями до сего надлежащих знаний». Трактат этот, в котором Тредиаковский изложил также систему литературных жанров классицизма и дал первые в русской поэзии образцы сонета, рондо, мадригала, оды, положил начало реформе русского стихосложения. Тредиаковский указал в нем, что «способ сложения стихов» зависит от природных свойств языка. Силлабика пригодна для языка с постоянным ударением. Поскольку в русском языке ударение не закреплено за определенным слогом, стихосложение в нем должно быть подчинено иному принципу – правильного чередования ударных и безударных слогов. Тредиаковский ссылался при этом на «поэзию нашего простого народа», в которой он усматривал «сладчайшее, приятнейшее и правильнейшее разнообразных ее стоп... падение». Но обоснование силлабо-тонического стихосложения сопровождалось Тредиаковским стеснительными ограничениями. Силлабо-тонический принцип он считал применимым лишь к наиболее часто использовавшемуся в то время одиннадцати- и тринадцатисложному стиху, не распространяя его на стихи более короткие, где сохранял верность принципу силлабики. Возражал Тредиаковский и против введения трехсложных стоп, а из двухсложных предпочитал хорей. Отдавая преимущество женской рифме, Тредиаковский не допускал чередования женских и мужских рифм в пределах одного стихотворения.
Тредиаковский. Басенка VIII. Ворон и Лисица (1752)
| Негде Во́ рону унесть сыра часть случилось; На́ дерево с тем взлетел, кое полюбилось. Оного Лисице захотелось вот поесть; Для того, домочься б, вздумала такую лесть: Воронову красоту, перья цвет почтивши, И его вещбу еще также похваливши, «Прямо, – говорила, – птицею почту тебя Зевсовою впредки, буде глас твой для себя (птицей Зевса считался орёл) И услышу песнь, доброт всех твоих достойну». Ворон похвалой надмен, мня себе пристойну, (т. е. Считая, что похвала ему пристойна) Начал, сколько можно громче, кракать и кричать, Чтоб похвал последню получить себе печать; Но тем самым из его носа растворенна Выпал на́ землю тот сыр. Лиска, ободренна Оною корыстью, говорит тому на смех: «Всем ты добр, мой Во́ рон; только ты без сердца мех». (чучело) |
Тредиаковский. Тилемахида (1766)
Корабль Тилемаха разбит, и он попадает на остров богини Калипсы. Калипса благосклонно принимает юношу. Видя его сходство с Одиссеем, по которому она тоскует, она догадывается, что перед ней – его сын. Калипса расспрашивает Тилемаха о его приключениях, и тот рассказывает о своём путешествии на остров Пилон (Пилос) и в Лакедемон, о том, как его корабль был сожжён у берегов Сикелийских (Сицилийских), о том, как он вместе с Ментором оказал помощь царю Акестию, который в благодарность снарядил судно, дабы они могли вернуться на родину. Акестий отправил вместе с ними финикийских купцов, которые должны были высадить Тилемаха в Итаке и привести судно обратно к Акестию. Но мореходы царя Сесострия, «царствовал кой тогда в Нилотечном и плодном Египте», захватили корабль и отвели пленников в Египет.
Тилемах описывает красоту египетской земли и мудрость её царя. Ментор был продан невольником в Эфиопию, а сам Тилемах принуждён пасти стадо в пустыне Оасии. Узнав об удивительных делах Тилемаха и убедившись в том, что за юношей нет никакой вины, Сесострий обещал отпустить его в Итаку, но смерть царя ввергла Тилемаха в новые злоключения. Его заточили в башню, стоявшую на морском берегу; оттуда он видел кровопролитную битву, в которой новый царь Египта – Вокхорь – был убит своими подданными, взбунтовавшимися и поддержанными тирянами. Когда преемник Вокхоря отдавал тирянам пленников, Тилемах вместе с ними был доставлен на корабле в Тир. В пути Наарвал, командующий тирским флотом, рассказал Тилемаху о силе и могуществе финикийцев и об их теперешней грустной участи. Он предостерёг Тилемаха против жестокого и лихоимного тирского царя Пигмалиона:
Но ты, о! Тилемах, отнюдь ему не промолвься,
Что Царевич ты, и Сын Царя Одиссея:
Станет он уповать, что Отец, возвратившись в Итаку,
Много злата заплатит ему тебя искупляя,
А меж тем заключит тебя ж он в гнусну темницу.
Тилемах уже готовился отплыть на Кипр, как вдруг Пигмалион, прознавший, что юноша родом не с Кипра, велел схватить его. Если бы не заступничество наложницы царя Астарвеи, которая послала вместо него на смерть пренебрёгшего её любовью красавца Малакония, Тилемах бы погиб.
Со слезами простившись с добрым Наарвалом, Тилемах отплыл на Кипр, чтобы оттуда вернуться в Итаку. По пути из Тира на Кипр Тилемах видел во сне Афродиту и Ерота, от чьей стрелы его защитила Паллада, потом ему приснился Ментор, который уговаривал его бежать от Кипра. Спутники Тилемаха напились допьяна; налетела буря и, если бы Тилемах не встал у кормила, потопила бы корабль. Прибыв в Кипр, Тилемах встретился там с Ментором, проданным в рабство к сирянину Азаилу. Азаил посадил обоих еллинов на своё судно и отвёз в Крит. Во время этого плавания они видели морскую богиню Амфитриту на колеснице, сделанной из конхи (перламутровой раковины) и запряжённой морскими белыми конями.
Прибыв в Крит, Тилемах узнал, что критский царь Идоменей за спасение от бури дал обет принести в жертву богу Посидону первого человека, которого встретит на берегу. Этим человеком оказался его сын. Идоменей исполнил обет и умертвил юношу, за что критяне изгнали его с острова. Они хотели избрать своим царём Тилемаха, но он отказался, дабы возвратиться в Итаку. Ментор также отказался от диадемы и посоветовал критянам избрать царём Аристодима. Когда Тилемах и Ментор взошли на корабль и отплыли от берегов Крита, враждебная Тилемаху Афродита разгневалась, и Посидон в утешение ей наслал на них бурю. Корабль потонул, а Тилемах и Ментор, уцепившись за обломок мачты, спаслись и оказались на острове Калипсы.
Выслушав рассказ Тилемаха о его приключениях, Калипса тщится удержать его на своём острове и пробудить в нём любовь. Однако Тилемах проникается любовью к нимфе Евхарите, что вызывает поначалу ревность, а затем гнев Калипсы. Нимфы по совету Ерота сжигают корабль, построенный Ментором, чтобы плыть в Итаку, и Тилемах втайне радуется этому. Видя это, Ментор сталкивает Тилемаха со скалы в море и сам прыгает вслед за ним, чтобы достигнуть вплавь другого корабля, стоящего недалеко от берега. Тилемах наконец понимает:
Порок побеждается токмо
Бегством одним от него, а другим всем не одолим есть.
Он говорит:
Больше уже не боюсь ни Моря, ни Ветров, ни Бури:
Страшны мне токмо зело мои единственны страсти.
Ибо Любовь и одна, Любовь, котора бесчестна,
Есть ужаснее всех совокупно морских Потоплений.
Тилемах и Ментор всходят на берег финикийского корабля, которым командует брат Наарвала Адоам. Корабль направляется в Ипир. Адоам рассказывает Тилемаху о трагической смерти Пигмалиона и Астарвеи и восшествии на престол сына Пигмалиона Валеазара, которого отец изгнал по наущению своей жены. Валеазар мудро правит Тиром и во всём спрашивает совета у Наарвала. Адоам даёт в честь Тилемаха и Ментора пир, во время которого Ахитой своим пением привлекает к кораблю тритонов, нереид и прочих послушных Посидону божественностей. Ментор также берет лиру и начинает играть «звяцая толь нежно и сладко», что Ахитой от зависти роняет свою лиру. Адоам рассказывает о красотах Ветики (Бетики) и её народе, и Тилемах радуется, что «есть Народ ещё во Вселенной, / Кой, по Природе правой, был толь благонравен и счастлив». Афродита, досадующая на Тилемаха, просит Зевса послать ему смерть, но Зевс соглашается только продлить многотрудные скитания Тилемаха и удерживать его вдали от родного дома.
Посидон насылает на кормчего финикийского корабля чары, и тот вместо Итаки на всех парусах вплывает в пристанище салантинцев. Их царь Идоменей, воюющий с мантурийцами, приносит жертву Зевсу. Жрец, рассмотрев утробы закланных животных, предсказывает Идоменею, что благодаря Тилемаху и Ментору чаяния его сбудутся. Выяснив причины вражды салантинцев и мантурийцев, Тилемах и Ментор отпускают финикийский корабль и остаются в Саланте. Когда мантурийцы и их союзники Нестор, Филоктит и Фалант приходят под стены города, Ментор покидает его и идёт к ним с предложением мира. Тилемах присоединяется к нему и помогает убедить мантурийцев заключить мир с салантинцами. После заключения мира бывшие враги вступают в Салант и приносят вместе с Идоменеем общую жертву для подтверждения союза.
|
|
|
