 |
Почему я не стал премьер-министром 12 глава
|
|
|
|
Да, выселить Украину — это не Чечню, и не крымских татар. [160] Я наметил активнейших врагов русского народа и советской власти — матерых волков. Несколько эшелонов мои молодцы заполнили и отправили. Но потом этот приказ вдруг остановился. В чем дело, сперва не знал ни я, нарком Украины, и никто не знал. Что-то произошло между украинскими начальниками и нашими настоящими руководителями, возникли разногласия, стоит ли этим делом заниматься».
Говорят, украинские вожди бросились в ноги Сталину, умоляя его остановить выселение. И Сталин уступил. Вполне вероятно, что так и было — целовал же Камаль-паша сапоги Сталину, чтобы он не трогал Турцию!
Вскоре после прекращения выселения украинских националистов Рясной неожиданно для себя прочитал в газете Указ Президиума Верховного Совета о награждении его орденом боевого Красного Знамени за активную борьбу с ОУНовцами и успешное проведение акции по выселению активных врагов советской власти.
Прошло время, и на одной из сессий Верховного Совета после смерти Сталина выступил писатель Корнейчук, осудивший репрессии на Украине.
Отменили и приказ, и Указ о награждении работников НКВД за проведение выселения. Пришли к Ряс-ному и отобрали орден.
«Сталин приказал, а я не стал бы выполнять? — говорит Василий Степанович. — И я потребовал расписку, что у меня отобрали орден, и до сих пор ее храню. Орден отобрали, но у меня, слава Богу, три таких боевых ордена Красного Знамени!»
Таков Рокоссовский
Для борьбы с ОУНовцами Рясному дали шесть бригад, а также Ставка приказала командующим фронтами Ватутину и Рокоссовскому по первому требованию Рясного выделять необходимое число воинских частей.
|
|
|
Бандеровцы убили командующего Первым Украинским фронтом генерала армии Н. Ф. Ватутина.
«Я говорил ему: не езжай этой дорогой, — вспоминает Рясной. — Произошло это в Тернопольской [161] области, в районе кременчугских лесов. Он был в Ровно, проводил совещание с командованием 1-й армии для подготовки наступления на Львов. Поехал не той дорогой, которую мы советовали, и в одном селе его машину обстреляли из окна. Попали ниже живота. Прилетел Бурденко, пытался его спасти, но Ватутин умер не столько от раны, сколько от того, что шерсть из полушубка попала в рану».
Помню до сих пор слова сталинского приказа: «Армия и флот склоняют свои боевые знамена перед гробом генерала армии Ватутина...»
Украинские националисты убили и прославленного разведчика Николая Кузнецова. Ушел от немцев и погиб там, где не ожидал...
В этот период «командующий Четвертым Украинским фронтом» Рясной был главным на Украине по борьбе с бандитизмом, ОУНовцами и так называемой Украинской повстанческой армией (УПА). Командующие фронтами при необходимости предоставляли ему свои части.
«Я знал почти всех командующих фронтами, — говорит Рясной, — и самый выдающийся из них, на мой взгляд, Константин Константинович Рокоссовский, человек, о котором можно говорить, не стесняясь. До него всем далеко...
Заняли Ровно, Луцк, дальше — приказ взять крепость Брест-Литовск. А у меня 23 области, 23 управления, 23 телеграммы каждому... Разведка, ГРУ, все освещают по-своему. Если я что-то неважно сделаю, столько дерьма выльют! У меня одна из главных задач — не допустить на железной дороге сброса наших поездов. И чтобы взять Брест-Литовск, надо было сперва разбить ОУНовцев. Бывшая царская крепость, хорошо оснащена, немцы за нее будут драться, а вокруг — сплошные банды.
Штаб Рокоссовского располагался возле Луцка, плацдарма для наступления на Польшу. Приезжаю, говорю:
|
|
|
— Константин Константинович, лес, где ты живешь, весь нашпигован ОУНовцами.
Рядом с Рокоссовским — его начальник штаба Ма-линин, спокойный, мягкий парень, но Рокоссовский только посмотрит, Малинин уже знает, что надо делать. Я даю команду стянуть тысяч сорок своих, [162] чтобы разбить эту лесную рать. Разбили. А в это время шел штурм крепости. Малинин посылает телеграмму Рокоссовскому, что в результате двухдневных атак взять Брест-Литовск не удалось, пришлось отступить. В атаках особенно отличились такие-то... И дает список солдат, которых перед этим назначили судить за мародерство.
При мне было — Константин Константинович подошел к каждому из них и лично вручил ордена — одному орден Ленина, а остальным Красного Знамени. Таков Рокоссовский — крепость не взяли, но люди-то отличились!»
Нерассказанная Украина
Красная Армия продвигалась на Запад. А в тылу бесчинствовали ОУНовцы Бандеры, Украинская повстанческая армия Мельника, польская полиция...
Рясной докладывает из Львова 12 апреля 1945 года:
«Москва, НКВД СССР, тов. Берия Л. П.
Докладываю о бесчинствах польской милиции, проводимых по отношению к украинскому населению, находящемуся за погранлинией после передислокации военных комендантов Красной Армии дальше на Запад... Активизировалась деятельность польской милиции по истреблению украинского населения, грабежу и уничтожению имущества, а за последнее время террористическая деятельность польской милиции приобретает массовый характер. Из поступающих сведений от достоверных источников террористическая деятельность польской милиции характеризуется следующими фактами:
22 февраля с. т. на хуторе Бучина в 8 км западнее райцентра Краковец Львовской обл. группой польской милиции численностью 30 человек ограблено 10 украинских хозяйств и расстреляно 8 человек жителей этого села. 23 февраля в селе Труйчица Перемышльского уезда польская милиция этого села расстреляла 10 человек украинцев, дома которых сожжены. В тот же день севернее райцентра Краковец группой польской милиции подожжен дом жителя этого села Сельчака [163] Ивана, записавшегося на выезд в СССР. При попытке со стороны Сельчака ликвидировать пожар польская милиция открыла по дому ружейно-пулеметный огонь...
|
|
|
Польскими властями деятельность милиции по ограблению и истреблению украинцев ни в какой мере не пресекается, действия милиции проходят безнаказанно.
Рясной».
* * *
«Сообщение Главного управления пограничных войск СССР.
Украинский погранокруг располагает данными, что польскими войсками отдан приказ очистить от неблагонадежного элемента 50 км — полосу Польши, в связи с чем украинскому населению предложено выехать в СССР, в противном случае оно будет отселено в западные области Польши. Для проведения в Грубещу ожидается прибытие двух польских дивизий. В Лесковском уезде украинское население обратилось к нашему уполномоченному по переселению с просьбой проведения плебисцита о присоединении уездов к Украинской ССР. Влиянием агитации ОУН и банд УПА украинское население в ряде пунктов отказывается переселяться в западные области Польши и УССР.
В связи с этим в приграничной полосе Польши значительно активизировалась деятельность банд УПА, которые всевозможными угрозами вынуждают отдельные комендатуры польской полиции не вести борьбы с УПА, призывают выступать совместно с ними против Советского Союза. Участились случаи перехода банд на нашу территорию.
...Ориентируя Вас об изложенном, прошу сообщить, какими Вы располагаете дополнительными данными и какие приняты меры для недопущения перехода банд на нашу территорию.
Начальник Главного управления по борьбе с бандитизмом ВД СССР
генерал-лейтенант Леонтъев».
Это было письмо Рясному. А вот докладная, направленная Берии: [164]
«Об итогах проведения чекистско-войсковой операции на территории Польши против участка 2-го пограничного отряда.
Выполнение записки по ВЧ №282 от 16.2.1945 г. докладываю:
с 7 по 21.2.45 на территории Польши против участка 2-го погранотряда была проведена чекистско-войс-ковая операция по ликвидации штаба 2-го военного округа УПА — Буг Холмского окружного провода ОУН и сотни УПА главаря Ягода. В проведении операции принимали участие подразделения 2-го погранотряда, агент Ю., закордонная агентура и агенты-боевики 2-го пограничного отряда. В результате проведения операции выведено с территории Польши и арестовано 140 человек, захвачено 184 человека, задержано 5 человек, добровольно явилось 5 человек, убито 60 человек, всего 571 человек.
|
|
|
Из общего количества 571 человек ликвидировано членов ОУН, участников УПА, ИПА, пособников — 107 человек, являющихся активными руководителями, работниками ОУН и УПА, в том числе:
1. Велигилер — инспектор кавалерии при штабе 2-го военного округа УПА, бывший петлюровский полковник.
2. Евтугов Борис Павлович, по кличке «Батько», он же «Лоцман», член окружного провода ОУН, инструктор Вышкола.
3. Ковалич Александр Иванович, по кличке «Женя», член призывной комиссии УПА, он же работник аппарата окружного провода ОУН.
4. Комендант военно-полевой жандармерии УПА Сочул, он же «Ворон», начальник повитовой разведки ОУН.
5. Стрела, зам. начальника повитовой разведки ОУН.
6. Ира — центральная связная Домского окружного провода ОУН...
Народный комиссар внутренних дел УССР, комиссар государственной безопасности 3 ранга
Рясной.
4 марта 1945 г. № 274, г. Львов». [165]
Обстановка на Украине была весьма сложной. ОУНовцы досаждали и фашистам, и красным, не зря сам Бандера сидел в это время в гитлеровской тюрьме, а после войны его найдет в Мюнхене с помощью своего агента и Сталин. Соединения УПА, которыми командовал Мельник, воевали против Красной Армии. Но из приведенных документов видно, что руководство Советского Союза встало на защиту мирного украинского населения, страдающего от оккупантов, ОУНовцев и польской жандармерии.
Рассказывая о борьбе с ОУНовцами, Рясной вспоминает своего бывшего сослуживца Павла Судоплатова, который еще задолго до начала войны совершил героический поступок:
«Он пошел на большой риск. Сам русский, он жил на Украине и хорошо знал украинский язык. В середине тридцатых годов этот самый Павлушка Судоплатов приезжает в большой город в Германии, находит там по адресу руководителя ОУН Коновальца, предшественника Бандеры на этом посту, — пошел по связи. Коновалец назначил ему свидание в гостинице. А перед этим он получил сообщение, что к нему приедет надежный молодой человек для информации и получения указаний. И он его принял и рассказал, как и что нужно делать для активизации борьбы с советским империализмом.
В конце беседы Судоплатов достает из чемоданчика какой-то сверток, посылочку, и говорит:
|
|
|
— Это вам наш подпольный провод во Львове через меня посылает подарунок.
Вручил этот «подарунок», и они расстались. Коновалец положил сверток в свой чемоданчик, пошел домой или куда-то. И когда шагал по центральной улице, произошел взрыв, и его разнесло.
Это действительно смелый, чрезвычайно рискованный поступок Пашки Судоплатова, и тут ничего не скажешь...»
— Три с половиной года я тянул лямку на Украине, — продолжает Василий Степанович, — столько раз в меня стреляли!
Когда мы заняли Львов, я вместе с начальником штаба поселился в доме крупного кондитера. Улочки узкие, только зажгу свет — стреляют в окно, только [166] шевельну занавеской — стреляют. Судьба хранила. Лет через десять могли расстрелять под горячую руку по делу Берии — обошлось...
А во Львове не было покоя. Днем и ночью бандиты врываются в квартиры, грабят, убивают. Наших солдат режут, офицер сидит в парикмахерской — ему по горлу бритвой... После революции во Львове со всей России скопились воровские силы, да еще из Польши и Украины добавились. Меня вызывает Хрущев:
— Ну что будем делать?
— Глаза закройте, я сам все сделаю, — отвечаю ему.
А что я сделал? Отобрал, сколько нужно, своих людей, мужчин и женщин, вооружил их, мужчин одел в великолепные пальто и макинтоши, а то и в кожаные регланы, женщин — в самые что ни на есть норковые шубы. И вышли они вечерком на львовские тротуары. Подходят бандюги к такой дамочке: «Снимай шубу!» А она — р-раз! — в лоб из пистолета...
К утру трупы убирали и составляли рапорт, сколько шлепнули. Демьян Сергеевич Коротченко, второй секретарь Украины, меня поддерживал в этом деле. Очень быстро я избавил Львов от подобной сволочи. Конечно, я признаю, что это не метод, но как иначе? А в Москве сейчас до чего дошло?
Руку Рясного (или таких, как он) я почувствовал в Молдавии, где жил в детстве с 1944 года. Только что освобожденная Красной Армией Молдавия (или оккупированная, как меня сейчас поправят некоторые нынешние молдаване) в ту пору как бы подчинялась Украине. Мой отец, например, служил в Молдавском отдельном авиационном отряде Украинского территориального управления. В Кишиневе, где мы поселились, по ночам — банды, а за окнами — привычные детскому слуху автоматные очереди. Однако год-другой прошел, и стрелять перестали. Кто пулю в лоб получил, кто срок — все как положено. Тогда чекистов не только боялись, но и уважали. Думаю, не только в Молдавии.
Ныне на Украине, как, впрочем, и в России, среди моих знакомых есть такие, что прежде клялись в верности партии и коммунизму, за идеи которого погибли [167] их батьки, а сейчас проклинают партию, и батьки их, оказывается, погибли не за коммунизм, а от рук большевиков, как говорят сегодняшние сынки-«демократы». Один такой украинский литератор недавно баллотировался в депутаты своего парламента. В войну он мальчишкой партизанил, пускал под откос поезда — прежде утверждал, немецкие, а сейчас говорит,. советские. В общем, Леня Голиков наоборот. И захотел он стать депутатом. Но конкурентом его на то же место оказался председатель колхоза, честный труженик, который не поленился и выпустил небольшую брошюрку, посвященную своему оппоненту.
На первой страничке приводятся высказывания литератора в начале пятидесятых годов, воспевающие батьку Сталина и родную советскую власть, далее, в шестидесятые годы, слова осуждения Сталина и восхваления Коммунистической партии, и, наконец, анафема партии и советской власти — это, конечно, девяностые годы.
А на последней странице брошюры напечатана всего одна фраза: «Хиба ж це людина?» — что по-русски звучит: «Разве это человек?» А он еще, дескать, в депутаты лезет...
Сильны славянские языки. И надо признать, что некоторые фразы, как скажем, эта, по-украински звучат крепче, чем по-русски, по крайней мере ярче, выразительнее, смешнее и убийственнее — для тех, кто чувствует, конечно.
«Хиба ж це людина?» — хочется сказать и о некоторых российских деятелях...
«Я хочу видеть мою страну»
...В начале 1946 года, когда война на Украине близилась к завершению, надобность в Рясном как знатоке Украины отпала, его вызвали в Москву и назначили заместителем министра внутренних дел СССР. А министром был Круглое. Берия напрямую уже не занимался этими делами, но курировал, и у всей страны было мнение, что он по-прежнему ворочает так называемыми органами.
«У нас была кавалькада — МГБ и МВД соединялись, разъединялись, — говорит Рясной. — У Берии [168] приходилось по-прежнему бывать, хоть он в нашем доме уже не сидел, но органами занимался. И Маленков тоже. Со многими членами Политбюро прихрди-лось общаться. Каганович, например, небольшого полета, но, если Сталин ему что сказал,, разобьется о стенку и сделает. Молотов — очень умный человек. Его послушать было приятно. И очень неприятно получить упрек. После войны стали восстанавливать и строить заводы, и он занимался этими делами. Много не говорил. Мог просидеть у Сталина и не сказать ни слова. Но многое решал. Сталин к нему:
— А как думаете вы, товарищ Молотов? Тот очень лаконично отвечает...»
Маршал Голованов рассказал мне такой эпизод. Сталин ходит с трубкой по кабинету, горячо рассуждает, а потом поворачивается к Молотову:
— Как ты думаешь, Вячеслав, прав я?
— Думаю, нет, — спокойно отвечает Молотов. Как холодный душ... Это к слову.
А Рясной рассказывает о своем министре Круглове: «Умный, скромный человек, хороший коммунист. Крупный, высокий, мордастый». И тут же добавляет: «Я его уважал и уважаю, но это человек, который никогда не сказал свое слово громко. Как бы вам сказать, это был человек — ни рыба, ни мясо».
Круглев окончил Московский педагогический институт, попал на партийную работу и оказался в Грузии. Молотов говорил, что его послали туда наблюдать за Берией. Там он очень невзлюбил Берию — когда тот был первым секретарем Грузии. Однако Берия стал работать в Москве и почему-то перетащил к себе Круг лова, назначил его председателем комиссии по идеологическиой чистке чекистских кадров — было такое особое структурное подразделение в НКВД. Круглое часто не соглашался с распоряжениями Берии и за глаза называл его сволочью.
«Если б донесли!» — говорит Рясной.
Невзлюбил Круглова Хрущев. Наверное, какой-то материальчик на Круглова ему под руку сунули. И когда Никита Сергеевич стал создавать совнархозы, он снял Круглова и отправил его в Киров заместителем председателя совнархоза. Тот немного поработал [169] и ушел на пенсию. Жил под Москвой на даче в поселке Правда. Переходил железную дорогу, не услышал поезда и погиб...
«Пишут, что Хрущев привел в органы своих людей, таких как Рясной, Епишев, Серов, — говорит Василий Степанович. — Ко мне это не относится. Какое я имею отношение к Хрущеву? Да и Епишев тоже. Сплошной вымысел. Серов — понятно».
Серов, как и Рясной, тоже был заместителем у министра МВД Круглова.
«Серов — это брандохлыст, каких свет не видел, — продолжает Рясной. — Везде пронырнет, найдет, обманет, украдет. При помощи Берии добился, чтоб его не очень загружали работой, и ему поручили только обслуживание ВЧ — правительственной связи. Там ничего делать не надо. Стоит себе аппарат ВЧ. Во время войны этот аппарат был незаменимым другом всех — и солдат, и командующих. Но Серов руководил ВЧ после войны. А перед войной он возглавлял госбезопасность Украины при Хрущеве. Насчет того, чтоб подлизаться к высшему начальнику, Серов незаменим, очень умелый в этом отношении человек. Когда Хрущев взялся за первую роль, то сделал Серова председателем КГБ. Он был крепко связан со шпионом Пенько-вским. Тот присылал жене Серова всякие шубы... Обделался он со своим агентом Пеньковским».
Надо сказать, что Хрущев в 1957 году в борьбе с «антипартийной группой» Молотова удержался во многом благодаря Серову. Ну и Жукову, конечно.
После Хрущева Серова разжаловали из генералов армии в генерал-майоры. Я разговаривал с генералом, который лично привез Серову аж четыре пары погонов генерал-майора и вручил их с явным удовольствием, судя по его рассказу.
...Летом первого послевоенного года Политбюро приняло решение предоставить отпуск Сталину, чтобы он поехал на юг и отдохнул по-человечески. Четыре военные года не могли не сказаться на его здоровье.
До войны Сталин обычно проводил отпуск в Сочи. Начальник правительственной охраны генерал Власик предложил ему лететь туда на самолете. Сталин категорически отказался. На поезде — тоже. [170]
— Я поеду только на автомобиле, — сказал Сталин. — Я хочу видеть мою страну после войны.
Автотрасса от Москвы до Харькова была и до войны далеко не европейской, а после того, как немцы наступали, а потом отступали, от этой дряхленькой и слабенькой в техническом отношении трассы осталось одно направление и название — все на дороге было перемешано.
Кое-как добрался Сталин на автомобиле до Тулы, а дальше никак не получалось, совсем невозможной стала дорога. Остановились на Щекинском химическом комбинате, и Сталин заночевал у директора.
Назавтра пришлось вызвать паровоз с усиленной тягой и одним вагоном на прицепе. Железную дорогу стали расчищать, и удалось протащить вагон со Сталиным до Симферополя. Почему до Симферополя? Потому что Сталин обычно останавливался на несколько дней в царском дворце возле Ялты, а оттуда на пароходе плыл по Черному морю в Сочи.
В Симферополе Сталин вызвал к себе Круглова:
— Почему дорога в таком состоянии?
— Товарищ Сталин, она тридцать раз переходила из рук в руки!
— Надо ее быстренько восстановить. По ней советские люди будут ездить отдыхать на юг. — И принял постановление о восстановлении и реконструкции автомобильной дороги Москва — Симферополь и о назначении заместителя министра внутренних дел СССР В. С. Рясного начальником этого строительства.
Потом на совещании в Кремле, где присутствовали и руководители строительных ведомств, Сталин поставил задачу построить дорогу в кратчайший срок.
— Товарищ Сталин, у нас силенок не хватит! — осмелился сказать Рясной.
— А что вам нужно, чтоб хватило?
— Воинские части, не менее 120 тысяч человек.
Вышел приказ — передать в распоряжение строительства воинские части из числа демобилизуемых подразделений. Были, конечно, и обычные рабочие, и заключенные, и немало. А чтоб дело спорилось, бригады двигались с севера и с юга, и на определенном километре им ставили бочку пива. Кто быстрее дойдет, тот и припадет к бочке. С юга шли солдаты, [171] а с севера — рабочие и зэки. Рясной добился того, что. за выполнение определенного задания на каждом1 участке строительства установили премии, за ударную работу досрочно освобождали по 200 человек заключенных и награждали. Многие зэки досрочно вышли на свободу с красными орденами на груди. А кроме бочек пива появились столы с водкой и закуской. Только так в России...
Дорогу построили. Пожалуй, это была едва ли не первая ласточка послевоенного возрождения. По завершении строительства у Сталина вновь было совещание, и он сказал:
— Подобная дорога такого же расстояния и качественных свойств была построена в Лос-Анджелесе за три с половиной года, а эту дорогу наши солдаты, наши люди построили за три года!
...Я еду на юг, в отпуск, и пишу эти строки в вагоне около Харькова. Поезд остановился, скоро явятся пограничники и таможенники. Думал ли Сталин, что не пройдет и полувека после войны, как между Россией и Украиной появится граница?
...За строительство автомобильной дороги Москва — Симферополь Рясной получил орден Трудового Красного Знамени. До этого его наградили орденом Ленина за освобождение Харькова и Киева. Второй орден Ленина ему будет вручен за строительство Волго-Донского канала.
«Я ведь и каратель, и воспитатель, и строитель», — говорит Василий Степанович.
Но как можно было обойтись без таких людей в стране, где меня, например, в жизни обворовывали около двадцати раз!
Спасли Шолохова
В 1949 году Рясного направили руководить строительством Волго-Донского судоходного канала. Строили его в основном заключенные — сто тысяч человек, даже инженерный состав зэки.
«Думаю, у нас тогда сидело миллиона полтора-два от силы, — говорит Рясной. — Сейчас, наверное, больше. Только два миллиона человек прошли по особо крупным делам». [172] После окончания строительства дороги Москва — Симферополь Рясного вызвал Берия и сказал:
— Часа через три-четыре у тебя будет важный разговор с товарищем Сталиным. Приготовься! Сталин разговор начал так:
— Строить, оказывается* вы умеете. А раз вы умеете строить, надо это дело продолжать.
Тут же в кабинете присутствовал Сергей Яковлевич Жук, известный гидростроитель. Сталин знал его еще со времен Беломорско-Балтийского канала.
— Петр Первый мудрый, величайшей силы мужик, но не успел, — продолжил Сталин. И вынул из шкафа кальку, на которой был изображен петровский чертеж Волго-Донского канала. — Надо строить! — сказал Сталин. — А то что получается? Нам приходится объезжать зря столько километров! Сергей Яковлевич, — обратился он к Жуку, — вас все знают, мы вас назначаем главным инженером, а вот вам молодой начальник строительства Рясной — он построил хорошую дорогу. Чего нам ждать? Если мы не пророем этот канал, никто никогда не сделает!
Сталин словно чувствовал, что после него в России долго не будет такой головы и рук, как у него.
И было создано два строительных управления. Но, кроме склок между ними, отдачи не было, и их объединили под началом Рясного, который стал жить в одном доме с Жуком в Цимлянске.
«В гидротехнике серьезное место занимают металлические шпунты, — говорит Рясной. — Их ставят стеной, они входят друг за друга, а затем их с обеих сторон обволакивают глиной и землей — делают плотину. У нас в стране не нашлось подходящего завода, который бы выпускал хорошие шпунты, не забиваются, и все. Закупали их во Франции, но американцы нажали на французов, и те перестали нам их продавать. Ведь была «холодная война», «железный занавес». И вот меня послали начальником строительства, чтоб я наладил дело. Два года я бился над этой проблемой, пока наши сами сделали шпунты».
За три месяца до окончания строительства Рясному сообщили, что на открытие канала приедет Сталин.
«Мы за это время ему такой дворец отгрохали!» — признался Рясной.
А Сталин не приехал. Но вместо себя прислал не [173] кого-нибудь, а Михаила Александровича Шолохова. Великий писатель прибыл со своим родственником., которого называл на украинский манер — «дядьку».
Поселились они в сталинском дворце, крепко выпивали, ночью поплыли на лодке и перевернулись.
«Мои ребята их вытащили рыбацкими сетями», — говорит Рясной. Спасли Шолохова...
Канал открыли летом 1952 года, а в октябре был XIX съезд партии.
Готовили смерть Сталина
Рясной вспоминает, как после съезда на пленуме ЦК, который открыл Маленков, Сталин встал и прочитал заявление с просьбой освободить его от должности Секретаря ЦК партии, сославшись на то, что есть молодые, которые его вполне заменят. Но кто заменит, конкретно не назвал. Говорил о своем возрасте, болезни...
«Все сразу — ох да ах, — говорит Василий Степанович, — а Маленков:
— Товарищ Сталин, просим вас остаться, мы к вам привыкли.
Не голосовали, так и осталось без решения. Может быть, он хотел проверить, как будут реагировать, может быть...
Что-то у него, конечно, было со здоровьем. Там же, во Владимирском зале, он сказал Микояну:
— Я знаю, ты старый армянин, ты пошел на уступки американцам, ты нас Америке продашь!
Какой-то торговый договор тогда заключили».
Это были последние месяцы жизни Сталина. 1 На «деле врачей» погорел Абакумов. Он получил письмо от простого следователя из Архангельска Рюмина о том, что в кремлевской больнице орудует шайка убийц в белых халатах. Прочитал и не поверил. Положил себе в стол как очередную утку.
А Рюмин взял да написал то же самое Сталину. Абакумова сняли с поста министра госбезопасности и арестовали.
Во время войны Абакумов командовал СМЕРШем — военной контрразведкой. Откуда взялось такое название? Сталин сказал: [174]
— Смерть шпионам!
Так и осталось.
«НКГБ не потерял тогда своего значения, — говорит Рясной. — Все радиопередатчики, переброшенные на территорию СССР, приспосабливались и использовались в наших целях. Но и черных дел у Абакумова хватало. Боялись его не меньше Берии.
Вместо Абакумова назначили партийного работника Игнатьева. Бедняга, он попал, как кур в ощип. Не его это работа, он тяготился новой должностью, а что сделаешь? Кто-то ведь Сталину подсказал его кандидатуру. Известно, что Маленков к Игнатьеву хорошо относился, он ведь был по сути преемником Маленкова в ОРПО — отделе руководящих партийных органов ЦК».
Игнатьеву дали двух заместителей — опытного Рясного и этого Рюмина из Архангельска — сразу поднялся до замминистра госбезопасности. Дескать, бдительный человек, не то что Абакумов.
Действительно, Рюмин арестовал в Архангельске какого-то врача, еврея, и тот дал показания, что в Москве действует подпольная организация врачей.
Сталин очень заинтересовался этим делом, можно сказать, принял близко к сердцу. Врачей арестовали при Игнатьеве, а выпустили через месяц после смерти Сталина.
|
|
|
