Кто первым нажал на спусковой крючок. 12 глава

Нет, не зря А.А.Цуциев в Предисловии к своей книге пишет: «Особую признательность я хотел бы выразить проф. А.Г.Здравомыслову, сделавшему важные замечания к работе (не ко всем из них я мог прислушаться)…». В самом-то деле, мог ли А.А.Цуциев прислушаться к вышеприведённому высказыванию А.Г.Здравомыслова? Разумеется, нет! Зато к другому высказыванию проф. А.Г.Здравомыслова А.А.Цуциев уж никак не мог не прислушаться. Это высказывание они в четыре руки расписывали в книге проф. А.Здравомыслова в разделе «Депортация и возвращение». Не мог же он для написания этого раздела пригласить в соавторы Эльзу Джунидовну. Или уж на худой конец кого-либо из её коллег. А смысл этого высказывания нами уже приведён в начале цитаты, которой пришлось уделить столько внимания. Повторимся: «В 1997 году, так же как и в 1989, некоторая часть ингушских политиков (В том-то и дело, что не некоторая часть ингушских политиков, а поголовно весь ингушский народ – Ф.Б.) настаивает на переделе сложившихся в прошлом административных, а ныне межреспубликанских границ» (Выделено проф. А.Здравомысловым).

Да не на переделе же сложившихся административных или республиканских границ настаивает ингушский народ. Он настаивает, и будет настаивать на возвращении украденной и насильственно удерживаемой его исторической Родины. И об этом ведь только что заявил не кто иной, как сам же проф. А.Здравомыслов. Так, где же Вы господин профессор? Сядьте же на какой-то один стул. А вот это сделать, ему оказывается не под силу. Несколько ранее мы отметили, что господин А.Здравомыслов с подготовкой своего доклада провалился на самое дно. И дальше проваливаться уже некуда. И были, очевидно, неправы. А преисподняя? Но и оттуда академик А.Здравомыслов наверняка найдёт выход.

Здесь следовало бы, очевидно, остановиться на работе Второго съезда ингушского народа, поскольку он затронут профессором А.Здравомысловым. Однако, отложим пока этот вопрос, потому что к только что рассмотренной нами цитате, прямо примыкает очередной пассаж академика-аналитика. А заключается этот пассаж в следующем.

«При восстановлении Чечено-Ингушской АССР, пишет А.Здравомыслов, - эта часть территории (Пригородный район – Ф.Б.) осталась в составе Северной Осетии. В тот период (не мудрствуя лукаво, утверждает академик-аналитик – Ф.Б.) у ингушских лидеров не было ни сил, ни возможности оспаривать это решение, они вынуждены были довольствоваться тем, что им дают» (Выделено мною – Ф.Б.). Невозможно определить, чего в этом утверждении академика больше: лжи, цинизма, невежества или чего-то ещё более грязного. Но, наверняка, именно невежества и беспринципности в первую очередь, ибо из этого произрастает и всё остальное.

Директору Центра Российского «независимого» института профессору А.Здравомыслову оказалось недоступным понимание того, что, живя в обществе, действительно нельзя быть независимым от общества. Уважаемый профессор оказался не в состоянии понять, что не только какой угодно институт, с какой угодно направленностью его деятельности, но даже какая-то начальная школа в два-три класса с контингентом школьников в 30-40 человек с одним-двумя учителями, где-то в захолустье центральной России или на самой крайней её окраине, не может быть независимой. Ибо направленность программы этой школы, содержание учебников, по которым учат уму-разуму детей-несмышлёнышей их наставники, наконец, зарплата этих наставников, всё это определяется, в конце концов, той социально-экономической системой и тем политическим режимом, которые установились в данном обществе в данный конкретно исторический период.

Профессору А.Здравомыслову невдомёк даже, что сфабриковать доклад его пригласил Лозовой, тоже «независимый» от Хижи, Шойгу, Г.Филатова, от Галазова, в конце концов, тоже «независимых» от всенародно избранного, расстрелявшего Высший Законодательный орган страны и получившего за это пожизненный статус неприкосновенности… Не будем далее указывать пальцем, ибо никакое «свободное» издательство не возьмёт на себя дать ход этим запискам.

Возвратимся, однако, к здравомысловской цитате. Территория Пригородного района осталась, бросает он с легкостью необыкновенной, в составе Северной Осетии. Как это осталась? По собственному пожеланию? Вот так, взяла и осталась? Или за этим что-то кроется? Учёный-аналитик, профессор, академик, взявшийся белыми нитками шить аналитический доклад, не удосужился даже поинтересоваться этим. А уже одно только это (хотя и не только это, и мы сейчас будем об этом говорить) с достаточной убедительностью говорит о том, что уважаемый профессор истории народа, о котором он сочиняет научно-аналитические байки, совершенно не знает, и знать не хочет. Историю этого народа он трактует по тоже научно-аналитическим изыскам А.Цуциева и его коллег.

«… У ингушских лидеров, - витийствует академик, - не было ни сил, ни возможностей оспаривать это решение, они вынуждены были довольствоваться тем, что им дают». Вот это, очевидно, и есть то самое невежество, о котором говорят, что оно не есть аргумент. А теперь всё по порядку.

Что значит «осталась»? Она не могла остаться по собственному волеизъявлению. Её оставили противозаконно. Оставили силой, против которой у ингушских лидеров силы действительно не было. Ибо, как известно, плетью обуха не перешибёшь. Всё дело представляется нам следующим образом.

Нам представляется, что Союз ССР мог существовать и развиваться и далее при одном непременном условии – при широкой Советской Народной демократии.Установление же в стране к концу 30-х годов прошлого века жесточайшей диктатуры Сталина положило начало загниванию и экономической, и политической системы Союза. Депортация целых народов была, несомненно, одним из проявлений этой диктатуры, одним из проявлений этого загнивания. Но это было всего лишь одним из проявлений. И протекало оно ещё в период апогея в общем состоянии Союза. Апогея, совпавшего с победой советского народа в Великой Отечественной войне. Реабилитация же народов, высланных с их исторической родины с грубейшими нарушениями даже имеющихся в тот период законов, с попранием Конституций СССР, РСФСР, автономных республик, осуществлялась, как известно, после смерти Сталина. Иначе и не могло быть. Осуществлялась она, как принято говорить, в условиях Хрущёвской оттепели. В условиях, скажем, косметического «марафета» системы. В условиях, когда загнивание системы «успешно» продолжалось, однако, Союз ещё продолжал оставаться на определённом уровне этого апогея, что и позволяло Н.С.Хрущёву на сессии Генеральной Ассамблеи ООН постукивать каблучком по столу. А раз он постукивал по столу там, то уж тем более он мог стукнуть по столу у себя дома. Вот в таких, в общих чертах, условиях и проходила реабилитация переживших сталинский произвол народов. Блестящей иллюстраций к тому, как проходило восстановление прав, в частности, ингушского народа, могут служить свидетельства, пусть не формальных, но, безусловно, его лидеров – Идриса Базоркина и Дзияутдина Мальсагова.

Для А.Здравомыслова это уже совершенно ни к чему, для прочих же здравомысловых сообщим следующее. Так, Д.Мальсагов в своих воспоминаниях свидетельствует: «Как-то Гайрбекова, Тангиева и меня неожиданно пригласили в Кремль к Микояну. Там шло заседание Государственной комиссии. Микоян объявил, что мы приглашены для обсуждения границ будущей республики. (От себя заметим: а чего обсуждать-то? Восстановите в тех границах, в которых республика существовала до депортации. Вот это и будет восстановлением в подлинном смысле этого слова. Вот тогда и не осталось бы работы здравомысловым, цуциевым и иже с ними. – Ф.Б.). С планом определения границ выступил завотделом ЦК Чураев (Ещё заметим от себя: оказывается план-то уже составлен. Составлен за спиной представителей чеченского и ингушского народов. Кем и почему он уже составлен? Вот чем заняться бы аналитику А.Здравомыслову, прежде чем начинать собирать лоскутки для пошива аналитического доклада. – Ф.Б.). По этому плану с востока пять чеченских районов – Ножай-Юртовский, Веденский, Саясановский, Чеберлоевский и Шароевский должны были отойти к Дагестану, Горная часть республики – Итум-Калинский, Галанчожский, Галашкинский районы передавались Грузии, Пригородный район – Северной Осетии.

Мы с Тангиевым, - продолжает Д.Мальсагов, - резко выступили против подобного определения границ республики. Мы объяснили, что Пригородный район – это сердце Ингушетии, что в этом районе находится селение Ангушт, от которого произошло само название ингушей. Если один район (Галашкинский) отдать Грузии, другой (составляющий 40 процентов ингушской территории) – Осетии, где же будут жить ингуши?

От Пригородного района мы перешли к восточным и южным границам.

- Как вы собираетесь восстанавливать республику, Анастас Иванович, - отдав пять районов Дагестану, три Грузии и один Осетии?

- Мы планируем (Они планировали! Это, к сведению академика-аналитика А.Здравомыслова. – Ф.Б.) оставить в составе республики два района от Грозненской области, - отвечает он.

- Это положение не исправит, Анастас Иванович. Люди будут против (А что для него люди? Тем более, если эти люди – ингуши, за выселение которых он вчера голосовал, поддерживая Берия. А тут рядом сидит Агкацев, который успел уже провести с ним закулисные переговоры. – Ф.Б.), вы же, по существу, лишаете нас родины. Так не получится никакой республики. Тангиев Абдул-Хамид выступил очень резко и поддержал меня.

После нас выступил первый секретарь Дагестанского обкома партии и сказал, что от пяти районов Чечено-Ингушетии он отказывается, и людей своих оттуда переселит в Дагестан. Потом встал секретарь компартии Грузии и сказал: «от горных районов Чечни и Ингушетии мы тоже отказываемся». (Вот оно – торжество здравого смысла так и не понятого академиком-аналитиком А.Здравомысловым. – Ф.Б.). Тогда вскочил со своего места Агкацев (первый секретарь Северо-Осетинского обкома партии) и заявил, что Пригородный район просит оставить (Он просит, ибо никаких других обоснований у него нет! Выделено мною. Ф.Б.) в Осетии для того, чтобы создать там очаг дружбы между ингушами и осетинами. (Выделено мною - Ф.Б.). Осетия примет всех выселенных оттуда ингушей, поселит их в районе и в городе Орджоникидзе.

Почувствовалось, что Микоян и другие готовы удовлетворить эту просьбу. Мы поняли – район отдают. Я думаю, была предварительная договорённость». (38).

Мы тоже так думаем и нисколько не сомневаемся в том, что такая предварительная договорённость действительно имела место. И это мы сейчас подтвердим ещё одним свидетельством Д.Мальсагова. Сейчас лишь обратим внимание читателя на то, насколько несолидным, омерзительным по сути своей является заявление «независимого» А.Здравомыслова о том, что ингушские лидеры «вынуждены были довольствоваться тем, что им дают». Смеем заверить господ здравомысловых в том, что ингушский народ и его лидеры (за некоторым исключением, может быть, в частности, первого Президента Ингушетии) никогда не довольствовались тем, что им дают, никогда не поступались своим национальным достоинством. Подтверждением тому будет ещё немало фактов в этом повествовании. Подтверждением тому и является следующее свидетельство Д.Мальсагова.

Сразу же после заседания Комиссии Микояна он и А-Х Тангиев в течение ночи подготовили записку в Президиум ЦК партии. Утром с содержанием этой записки ознакомили всех членов чечено-ингушской делегации. Все без исключения подписались под ней. Это был по существу протест против передачи Пригородного района Северной Осетии, после чего они отвезли этот протест в ЦК партии и передали на имя Н.С.Хрущёва.

«Позже, - свидетельствует Д.Мальсагов, - мы узнали, что наша записка дошла да Хрущёва, и он по этому вопросу заслушивал Микояна и других членов комиссии. Но они убедили его решить спор в пользу Осетии. Так было совершено преступление против ингушей, - Пригородный район был подарен Осетии». (Там же. С. 407. Выделено мною- Ф.Б.).

Так откуда же у малочисленного ингушского народа и его представителей могла оказаться сила, способная осилить силу Хрущёва, Микояна и их окружения, продолжавших нести на себе груз сталинщины и по инерции покровительствующих над лидерами Северной Осетии. А вот портрет того самого Микояна, руками которого Агкацеву и его преемникам вплоть до А.Галазова и далее был преподнесён этот самый подарок – Пригородный район, историческая Родина ингушского народа. Портрет этот создан одним из самых ярких представителей ингушской интеллигенции, ингушского народа Идрисом Базоркиным.

«В кабинете стоял Микоян. Черноволосый, черноусый, сухой, подвижный, отнюдь не старый, такой как на фотографиях 30-летней давности. (То есть задолго до смерти Сталина. – Ф.Б.).Он здоровался со всеми за руку и говорил одно: «Здравствуйте». Мы по очереди подходили, называли себя и отходили в сторону, пожав ему руку. Здоровались без подобострастия, по-чеченски, по-ингушски. (Выделено мною специально для здравомысловых любого оттенка – Ф.Б.).Он пригласил нас сесть. Мы сели вокруг большого с овальными концами, покрытого зелёной скатертью, стола. В начале стола сел Микоян. Под рукой у него был листок бумаги. Рядом стоял зелёного цвета телефон.

Беседу начал Аббас. Он поблагодарил за приём и изложил цели нашего приезда, сказал о благодарности народа за политическую реабилитацию. Его перевёл Дешериев. Микоян сразу ответил, что виною нашей трагедии был Сталин, что партию благодарить не надо, что она обязана исправить ошибки….

Аббас сказал, что мы изложили свои мысли, которые выражают пожелания нашего народа и чтобы не тратить время на повторения, хотели бы зачитать этот документ. Микоян сказал: «Очень хорошо, правильно, читайте, пожалуйста».

Я встал и, стоя, зачитал ему от начала и до конца всё наше письмо. Я волновался в отдельных местах, останавливался раза 3 на несколько секунд, но никто меня не перебивал, не мешал, и я закончил твёрдо и уверенно читку этого документа, который мог бы быть и лучше, и хуже, но и такой он достаточно твёрдо говорил представителю власти о том, что мы живы, хотим жить, и, рано или поздно, будем жить так, как и все другие. (Выделено мною для здравомысловых. – Ф.Б.).

Микоян сидел почти без движений. Слушал спокойно, но не равнодушно. Он ничем не показал своего расположения к нам или недружелюбия. Не было ни того, ни другого». Далее выступали другие члены делегации от чеченского и ингушского народа. Для краткости опустим эти выступления. Продолжим свидетельство И.Базоркина.

«На это ушёл час. Больше мы оставаться там не могли, да и не к чему было и мы встали и ушли, попрощавшись с нашим «хозяином», который, как мне кажется, видел правильность своего положения на этой встрече в том, чтобы не оставить у нас никакого впечатления о своём личном отношении к данному вопросу. (Выделено мною – Ф.Б.). Он был сух, но не невежлив. Ни одной улыбки, ни капли тепла, ни одного человеческого слова он не нашёл в себе и не позволил себе сказать людям, которым так много пришлось пережить и выстрадать за эти годы.

Часовые, проверка, проверка, часовые… Мы вышли из казённого дома. Я не знаю, чем всё это кончится. У мен нет ни в чём никакой уверенности, но я знаю одно, что этот человек, который в период битвы Сталина за престол, был свидетелем чуть ли не гибели идей Ленина, которые были и его идеями, и который знает, что до смерти никто не осмелился подойти к Сталину, этот человек, который был чуть ли не свидетелем того, как вельможа и полубог Берия валялся в ногах у судей и визжал о помиловании, словно недорезанная свинья, этот человек, ухо которого привыкло больше слышать льстивые речи и аллилуйщину, в душе своей, самому себе после нас мог сказать: «А всё-таки живы ингуши и чеченцы, есть у них гордость, есть у них патриотизм, малы они, но не мелки, есть у них люди». (Там же. Сс. 400-401. Всё выделено мною – Ф.Б.).

Отметим здесь, что всё это было написано И.Базоркиным 23 июня 1956 года, то есть за полгода до заседания Комиссии Микояна, подарившей Северной Осетии Пригородный район. Отметим также, что и И.Базоркин и Д.Мальсагов убедительнейшее свидетельствуют о том, что и в тех, невероятно сложных условиях, у малочисленного ингушского народа были и честь, и гордость, и патриотизм. Были у него всегда и Люди. Чего в упор не замечают здравомысловы. Есть эти Люди у ингушского народа и теперь, полвека спустя. Хотелось бы только, чтобы этим Людям в качестве напутствия, в качестве завещания навсегда остались слова гуманиста, патриота, славного сына своего народа Идриса Базоркина: «А что же дальше? Борьба. Любыми средствами крутить колесо мельницы, звук жерновов которой беспрерывно выводит одну песню: «домой, домой, домой…» И для того, чтобы это движение не замирало, не останавливалось, если нет сил, устали руки – надо было бы кровь лить на колесо, чтобы оно вращалось и пело: «домой, домой, домой…»