 |
А. Малер «Духовная миссия Третьего Рима».
|
|
|
|
«Рускофонный термин «идея» происходит от греческого слова «idea», переводимого как «понятие» или «представление». В области философских систем, еще со времени Платона, понятию «идея» придавался сверхрациональный, сакральный смысл, ее было принято трактовать как «божье семя». По словам культурфилософа Ф.А. Степуна (1884-1965), «идеи – это трансцендентные реальности. Они прообразы бытия и силовые центры истории». В русле данного силлогизма находится и понятие «Русская идея». В реальном русском историческом контексте содержание и значение указанного культурно-духовного феномена можно выразить биполярной формулой: 1) В чем смысл исторического бытия России? 2) Каково ее историческое предназначение?
В господствующей в XX веке секулярно- позитивистской западноцентрической историософии ответы просты. Никакого, обусловленного обстоятельствами времени и места, специфического смысла история России не содержала, а, следовательно, и никакой индивидуальной созидательной роли в летописи человечества она не играла, и играть не могла. Это – периферия «мировой истории», где на протяжении многих веков все было окутано «темнотой», «отсталостью» и «деспотизмом». Только в те моменты своего бытия, когда «восточная империя» признавала безусловное цивилизационное превосходство и политическое лидерство Западной Европы, лишь тогда в ее историческом критические аналитики и склонны разглядеть некое «положительное содержание». Естественно, что при таком гносеологическом ракурсе любые формы проявления русского национально-государственного самосознания расцениваются однозначно уничижительно. Существующее длительно-негативное восприятие России и русского исторического пути, столь характерное и для массового вестернизированного мировосприятия, и для значительной части историографии, отражает давние этно- и культурофобии, корни которых служили предметом специальных научных исследований. Крайне нетерпимы русофобствующие критики к идеологеме «Русская идея», которая порой безапелляционно квалифицируется исключительно как «идеология русского империализма». После оглашения такого воистину погребального вердикта, неизменно следуют призывы «избавиться от невроза исключительности», «сдать в архив» пресловутую русскую идею, так как ее «реанимирование» возводит якобы «только преграды между Россией и цивилизованным миром». Уверенных прокламаторов такого рода рекомендаций нисколько не смущает, что при таком «кардинальном решении» вопроса туда же надо навсегда безвозвратно отправить и все русское культурно-историческое духовно-философское наследие, ярчайших его выразителей и творцов от первых иноков древнего Киева до выдающихся светских философов и богословов XX века. Трудно усомниться в том, что пока существует Россия, пока наличествует интерес к ее судьбе, как к исторической, так и к актуально геополитической, вновь и вновь будут возникать разнообразные, по большей части взаимоисключающие интерпретации понятия «русская идея», его смыслового содержания, которое порой превратно воспринимается даже людьми, не испытывающими предубеждения к России. Это – тема о русском самосознании и самопознании. В силу этого она огромна и интегральна, так как от основополагающих процессов русского духовно-исторического этногенеза, от мегаэтнической идентификации русского исторического архетипа или от тех органических проблем, которые в наименьшей степени разработаны отечественной исторической наукой. Сама История есть оправдание и объяснение интереса к данной проблематике, так как своеобразие русского исторического пути вольно или невольно признает практически каждый непредвзятый исследователь, задающийся целью начертать вехи русского исторического существования вне зависимости от мировоззренческих ракурсов и оценочно-понятийной системы, которыми руководствуется и оперирует. Представляется по меньшей мере странным, что в области изучения формирования и выражения русского историко-национального сознания, что и фокусирует в себе понятие «Русская идея», менее всего репрезентативно представлена историческая наука. Русская философская мысль глубоко историософична, и нельзя не признать аномальным положение, что для многих «профессиональных знатоков прошлого» русское духовно-философское наследие остается вне поля зрения. Столь очевидную отстраненность историков невозможно объяснить неким злонамеренным умышлением. Причины лежат совсем не в плоскости субъективных намерений и умыслов, а носят гноселогический характер. Известный историк Церкви А.В. Карташев (1875-1960) очень удачно обозначил два типа мышления, две системы познавательной логики, в полной мере раскрывающейся при рассмотрении духовно-исторических явлений. «О Церкви мы зачастую судим «по-европейски», исходя из мнимо бесспорной аксиомы «разделения Церкви и государства, в то время как для православной мысли это просто несторианская ересь – увы! – практически, за неимением в реальности лучшего, всеми нами отчетливо приемлемая. Но это не только не наша православная норма (уже не говорим об идеале!), это свидетельство нашего бессилия, нашей покорной забитости в уголок лаической «терпимости»».
|
|
|
|
|
|
Утвердившаяся в историографии еще в XIX веке и ставшая господствующей в XX веке либерально-демократическая парадигма истории, базирующаяся на прагматически-рационалистическом основании, фактически исключила вообще из поля своего зрения явления и процессы, не соответствовавшие ее догме о линейности, стадиальности, материальности и европоцентричности исторического процесса. Отсюда проистекала пристрастность оценок и суждений, весь тенденциозный общественный понятийный инструментарий. Как вспоминал мыслитель и историк Г.П. Федотов (1886-1951), «идея включить Феофана Затворника (1815-1894) в историю русской интеллигенции никому не приходила в голову по своей чудовищности. А между тем влияние этого писателя на народную жизнь было несравненно более сильным и глубоким, чем любого из кумиров русской интеллигенции».
|
|
|
Так называемый «цивилизационный подход», по своей природе генетически родственный марксистскому «формационному», хотя постоянно и открещивается от него, постулирует приоритет имущественно-правового начала в качестве доминантного фактора, позволяющего выстраивать иерархию стран и народов на «лестнице мирового прогресса». При этом «буржуазную цивилизацию»,т.е. исторически определенную и во времени ограниченную форму мироустроения, суть которой философ Н.А. Бердяев (1874-1948) удачно назвал «рабством у тлена», чаще всего определяют лукавым эвфемизмом «цивилизация». Проблемам вечным, темам культурно-духовным в русле такой гносеологии или не уделяется внимание вообще, или дается примитивно-догматическая интерпретация, а умышленные или неумышленные, но в равной мере запрограммированные – подлоги, фальсификации и умолчания – неизбежны. Как о печальном факте научной действительности о том говорил выдающийся английский историк и философ XX века А.Дж. Тойнби (1889-1975): «Тезис об унификации мира на базе западной экономической системы как закономерном итоге единого и непрерывного процесса развития человеческой истории приводит к грубейшим искажениям фактов и к поразительному сужению исторического кругозора»…. Теоцентричность же мировосприятия ясно обозначает нетавтологичность таких категорий, как «Культура» и «Цивилизация», которые в секулярной философии и социологии интерпретируются чаще всего синонимически. Культура в первичном и высшем своем значении всегда – осознанная, явная или латентная, потенциальная или даже негативная, но неизменно – связь человека и Бога. Цивилизация же – это мироустроение, это социальная организация, которая конечно же, связана с Культурой, но развивается достаточно автономно. Понятие исторического эволюционизма к Цивилизации приложимо, так как она тварна и рационалистична. Культура же – духоносна и иррационалистична; она существует и оплодотворяет инозаконными импульсами и имманентными душевными устремлениями человека. Поэтому и понятие «эволюции» тут наполнено совершенно иным, сакрально-нравственным содержанием, которое никакими социологическими формулами выразить невозможно.
|
|
|
…Одномерность исторических представлений отечественная вестернизированная историческая мысль начала демонстрировать с самых ранних пор. О дин из родоначальников западничества Т.Н. Грановский (1813-1855) утверждал, что Россия находилась вне европейской истории вплоть до XVIII века,»когда связывается с Европой при Петре Великом». …Казалось бы, что за последние сто лет историческая наука так далеко продвинулась вперед, расширив необозримо пределы временного горизонта, что указанные пассажи – лишь отпечатки исторического знания определенной эпохи. Однако схожие голоса звучат и поныне. Подобное умозаключение невозможно квалифицировать как адекватное. Оно по сути своей содержит внутреннее логическое противоречие, которое, как правило, стараются не замечать. Если согласиться с заключением, что Русское государство и русский социум, существуя тысячу лет, не имели при этом ни государственного, ни национального сознания, то, значит, перед нами уникальный исторический феномен, уже по одной этой причине достойный специального рассмотрения, так как другой подобной «великой бессмыслицы» мировая история просто не знает. …Исходный постулат секулярно-западнической мысли сводится к тому, чтобы в русле «теории прогресса» подчеркнуть пресловутую «отсталость» России, ее неаутентичность западноевропейской буржуазной социальной модели, которая уже более ста лет часто и преподносится в качестве высшего и окончательного венца творения рода человеческого. …Автор придерживается мысли, что, рожденный европеизированным сознанием, но адекватно не переводимый на иностранный язык термин «русская общественная мысль», традиционно трактуется в историографии чрезвычайно односторонне. «Общественная мысль» - это совсем не только, и далеко не только сочинения светских историков, философов, писателей, публицистов и политических деятелей. К общественным явлениям уместно относить любое социально значимое слово, звучащее на просторах Восточно-Европейской равнины еще в стародавние времена, и известное людям задолго до появления первых философских трактатов, в буквальном значении этого слова.
|
|
|
…Родоначальником самой фонетической конструкции «Русская идея» явился Ф.М. Достоевский (1821-1881). В 1860 году в объявлении о подписке на журнал «Время» он написал: «Мы знаем, что не оградимся теперь китайскими стенами от человечества. Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что Русская идея может быть синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях». У великого писателя и мыслителя при обозначении Русской идеи подчеркнут принципиальный тезис, который в развернутом виде оглашен в его известной Пушкинской речи 1880 года: о неразрывности национального и общечеловеческого. Само понятие «идея» трактовалось им вне текущего политического контекста. Это – сакрально обусловленное устремление, задание на будущее, определявшее не социально-земную реализацию, не выражение конкретного факта исторической действительности, а путь к всечеловеческому Идеалу. Со времени Достоевского неологизм «Русская идея» входит в широкое употребление. Писатель-пророк был далеко не первым светским мыслителем, кто попытался артикулировать формулу национального существования России и ее историческое предназначение. …Православным эсхатологическим оптимизмом пронизаны историософские размышления Достоевского, его видение русского предназначения. Космологический подход к восприятию русской идеи оставался в арсенале русской православной мысли и после смерти великого писателя-пророка. Незадолго до 1917 года проповедник и богослов архиепископ Антоний (Храповицкий, 1863-1936), констатировал: «Отнимите от нашего русского народа, от нашей русской жизни Православие, и от нее ничего своего родного не останется, как справедливо выражался Достоевский. Напрасно заговорили у нас о какой-то русской Церкви; таковой не существует, а существует церковная национальность, существует церковный народ наш, который родным признает лишь то, что согласно с Церковью и ее учением, который не признает русскими русских штундистов, но не полагает никакой разницы между собою и православными иностранцами – греками, арабами и сербами». …Современный немецкий историк заключает: «Россия была не национальным государством русских, а династически-сословно легетимизированным многонациональным государством. Хотя в имперском патриотизме, который его объединял, имелись элементы, общие с русским этническим самосознанием (православие, общность истории и культуры), в нем все же превалировали наднациональные черты». По сути дела, с самого своего государственно-национального самоявления Русь созидалась не на этнических принципах, а на основе духовной общности. И до самого конца своего исторического существования быть русским в монархической России значило быть «православным». Никакого «теста на чистоту племенной крови» ни законодательно, ни фактически в русской исторической практике никогда не существовало.
Учитывая высокую степень толерантности Православия по отношению к инословным конфессионально-этническим общностям, формулу философа В.С. Соловьева (1853-1900), назвавшего Россию «семьей народов», нельзя не признать исторически адекватной. Ему же принадлежит очень верная оценка русского исторического самопонимания, возникшего задолго до XIX века. «Обыкновенный народ, желая похвалить свою национальность, в своей этой похвале выражает национальный идеал, то, что для него лучше всего, чего он более всего желает. Так, француз говорит о прекрасной Франции и о французской славе; англичанин с любовью говорит: старая Англия (old England); немец поднимается выше и, придавая эпический характер своему национальному идеалу, с гордостью говорит: die deutche Treue. Что же говорит в подобных случаях русский народ, чем он хвалит Россию? Называет ли он прекрасной или старой, говорит ли о русской славе или о русской честности или верности? Вы знаете, что ничего такого он не говорит, и, желая выразить свои лучшие чувства к родине, говорит о «святой Руси». Вот идеал: и не либеральный, не политический, не эстетический, а идеал нравственно-религиозный».
А.Н. Боханов «Русская идея. От Владимира Святого до наших дней».
«Этнос и его традиционная культура до сих пор не имеют достаточно точного описания, которое равным образом могло бы удовлетворить как представителя позитивистской науки, так и человека мыслящего метафизически. Определения этноса, традиции, которые, исчерпывающим образом, отразили бы как внешний облик этноса, характеристические особенности его традиции, так и духовный корень указанных явлений, попросту отсутствуют. …Этнос и традиция есть именно идеи-формы в своей глубинной природе. В основе каждого стиля или направления в архитектуре, в живописи лежит определённая идея, которая при своём наиболее чистом воплощении образует неповторимый стиль, отливается в определённую форму. Форма – это ритм и пропорция, которые могут быть выражены или описаны числовыми показателями. Сами эти показатели в системе идеи сопряжены с высшими духовными смыслами и первоформами. Каждый стиль есть носитель определённой идеи, нашедшей наиболее органическую и единственно верную форму своего материального воплощения. Смешение стилей, эклектика, есть смешение идей. Такое смешение ведёт к упадку в любой отрасли традиционной культуры. Идеи живут в чистых формах и неминуемо исчезают в плавильных котлах смешения стилей и уровней. Идея, как стиль – это иерархия смыслов, код которых ломается в результате смешения с иными идеями и смыслами. Смешение – это потеря качества, заменяемого произвольно количеством.
Этнос – есть тоже идея-форма, данная нам Свыше. Религиозная философия постулировала факт, что народы есть мысли Бога. Господь, как сказано в Писании, будет судить народы, а это значит, что народ как сверхличность не просто существует, но и коллективно вменяем, так как именно коллективно будет подвержен суду. Идея народа, безусловно, находит и определённые формы своего материального выражения, будь то в области религии, культуры, мировоззрения, и биологии конечно.
…Народ как этническая общность есть чётко очерченная группа людей, которая отличается от других групп уникальным и неповторимым комплексом совокупных и сопряжённых духовных, психологических, языковых, культурных и антропологических признаков, члены которой имеют и солидарно разделяют общее самоназвание, говорят на одном языке, наследуют общие элементы культуры, обладают единым историческим мифом, устойчивой и преемственной исторической памятью об общем происхождении, ассоциируют себя с определённой географической территорией и природно-ландшафтной зоной исторического обитания, определённой социальной и исторически обусловленной стратификацией, часто имеют своё государство или бывают включены в одно, реже несколько государственных образований, имеют общую религию, или имели её в историческом прошлом, обладают чувством солидарности, базирующимся на инстинктивном осознании родства, основанном на визуально и психологически определяемом типическом сходстве и обладают определённым набором наследственных, устойчивых, повторяющихся, генетических параметров.
Как биологическое сообщество, народ связан единством своего происхождения на определённой исторической территории. Своей особой биологической природой народ соотносится с определённой человеческой расой как разновидность с общим видом. Его историческое становление осуществляется по линии: семья-род-фратрия-племя-племенной союз-народность-народ-нация.
Этнос, как понятие, не может быть всего лишь интеллектуальным конструктом элиты, транслируемым в массы в виде навязанных представлений о политическом социальном мире, для достижения определённых целей, доподлинно известных только вышеозначенной элите. Национальность – это общность самосознания членов коллектива, которая базируется на групповой биологической, духовной и культурной особенности группы, имеющая чёткие объективные границы вне зависимости от объективизации этих представлений каждым индивидуально или на групповом уровне, даже на вершине социальной пирамиды.
Если национальность определяется только навязанным конструктом или связана с собственными предпочтениями индивидуума, то столь субъективная оценка этноса делает вообще невозможной дать объективное научное определение национальности человека, а потому глубоко антинаучно. Ввиду того, что народы значительно долговечней исторических формаций, государственных образований и даже цивилизаций, мы вправе утверждать, что и объяснение этих исторических феноменов должно осуществляется через призму этничности, но никак не наоборот, что является характерным свойством искусственных конструктов. Рабовладельческий строй, феодализм, капитализм, социализм, неолиберализм, тирании, республики, монархии сменяют друг друга на фоне сложившегося до них этноса, который вполне способен пережить все эти смены исторических эпох и форм правления, оставаясь самим собой. Этнос – есть более древняя и более устойчивая форма организации человеческого коллектива, чем политические, цивилизационные и гражданские формы, становление которого уходит не только в седую древность, но и связано с источником, превышающим человеческое разумение. Если же говорить о высшей, на сегодняшний момент, исторической форме существования этноса – нации, то формообразующий этнос может быть как ядром нации, так и целиком представлять собой моноэтническую историческую общность в границах единого государства, являясь монолитной государствообразующей единицей.
Нация – это группа людей, занимающая определённую историческую территорию, имеющая один разговорный язык. Нация может быть поликонфессиональна, но в рамках единой большой религиозной системы (христианство или индуизм, например). Нация, как, и этнос, может отличаться устойчивыми и повторяющимися в потомках физическими и психическими свойствами и непременно складывается в едином государственном организме, со всеми вытекающими отсюда характеристиками единых политических, культурных и экономических интересов людей, составляющих нацию. Государство же всегда есть продукт исторического наследия одного государствообразующего этноса, который и составляет, как правило, ядро исторической нации.
Эти условия необходимые, но недостаточные. Народ становится нацией тогда, когда одновременно становится носителем универсальной для всего человечества и неповторимой ИДЕИ.
Николай Бердяев писал: «В нацию входят не только человеческие поколения, но также камни церквей, дворцов и усадеб, могильные плиты, старые рукописи и книги, и чтобы понять волю нации, нужно услышать эти камни, прочесть истлевшие страницы… В воле нации говорят не только живые, но и умершие, говорит великое прошлое и загадочное будущее…»
Итак, по Бердяеву, нация – это храмы, и кладбища, и усадьбы, и библиотеки, и иконы, и картины, национальная архитектура – совокупное культурное наследие, вырастающее из духовной традиции. Причём в архитектуре, живописи (особенно в иконописи) и музыке этнос запечатлевает с особенной яркостью свои духовные и психологические особенности, свой лик. Т.о., мы приходим к тому, что неотъемлемым свойством этноса и нации в целом есть функция – носителя определённой духовной и культурной традиции.
Традиция – это система взаимосопряжённой государственной, политической, культурной и хозяйственной деятельности человеческого коллектива, его семейных и бытовых особенностей и преданий, система, органически вырастающая из корневой основы народной жизни, которая не просто прослеживается в продолжительный исторический период, но и даёт ясные примеры реализации духовных, нравственных установок и идеалов, находящих своё высшее воплощение в религиозной системе этноса.
Именно в традиции обнаруживается константа поведенческих мотиваций этноса во всех сферах его жизнедеятельности. Именно в традиционной системе ценностей скрыты ключи к пониманию кодов и символов традиционной культуры народа.
Традиция имеет прямое отношение к познавательной способности индивидуума. Всякое истинное знание структурно по природе. Любой акт познания будет таковым, только если он методологически структурирован. Традиция есть система целостная и структурированная. Познание в рамках традиции, непосредственное познание самой традиции с необходимостью должны исходить из этого постулата. Однако отвлечённой структурированности недостаточно для познания в рамках традиции, где фундаментальные знания вообще непередаваемы вербально, но требуют определённого мистического опыта познающего, определённой интуитивной подготовленности и одарённости. В рамках традиции чистый рассудок без сил души не даёт и не может дать целостного интегрального знания. Но это вовсе не значит, что постижение традиции должно вовсе обходиться без рассудочных схем и позитивного опытного познания.
…Чтобы быть, например, русским человеком, в истинном смысле этнической принадлежности, а не только в смысле культурного и социально-политического позиционирования себя в гражданском обществе, то недостаточно родится от русских родителе и говорить на русском языке. Стать русским, как, впрочем, и человеком любой другой национальности – значит не просто изучать духовное и культурное наследие своего народа, но важнее всего для индивидуума научится жить в духовной и культурно-исторической традиции своего народа, освоить и усвоить национальный духовный акт. А это, в свою очередь, означает возможность читать и понимать её священные символы, открывающиеся духовному взору через приобщение к священным основам нашей этнической истории, культуры и государственности.
Русскому народу очень близка и понятна мистика земли, мистика истории. Мистическая связь с землёй, мистическое восстановление связи с духом предков, витающих в борах и рощах, мистическая связь с Родиной, любовь к родной истории, природе, земле и её памятникам. Любовь, которая восстанавливает прерванную нить мистической связи поколений, есть любовь священного характера, а потому она не есть плод исключительно человеческого произволения.
…Россия, - справедливо заявляет выдающийся исследователь русского искусства Игорь Грабарь в своей «Истории русского искусства», - по преимуществу страна зодчих. Чутьё пропорции, понимание силуэта, декоративный инстинкт, изобразительность форм наводят на мысль о совершенно исключительной одарённости русского народа».
Даниил Андреев в «Розе Мира» даёт позитивно ясное и глубоко одухотворённое видение роли архитектуры в истории Руси: «…В то время, как национальная духовная интуиция во многих других метакультурах выражала своё знание о бытии …преимущественно на языке легенд, Россия начинает выражать духовное знание о своём небесном первообразе и двойнике – России Небесной – на языке другого искусства: зодчества. С XI до XVIII века все очаги русской духовной и особенно религиозной жизни с поражающей нас последовательностью стремятся к развитию, совершенствованию и повторению одного и того же образа. Это архитектурный ансамбль, осью которого является белый кристалл – белый собор с золотыми куполами и столпообразной колокольней, вокруг него сонм часовенек и малых церквей, часто многоцветных, но почти всегда златоглавых; далее – палаты, службы и жилые хоромы и, наконец, кольцо могучих защитных стен с башнями. У их подножия – излучина реки.
Этот мотив возникает над Днепром вначале XI столетия, сейчас же повторяется над Волховом, а затем варианты его начинают множиться: во Пскове, Смоленске, Владимире, Переславле, Чернигове, Ростове, Коломне, Нижнем Новгороде, Устюге, в Троице-Сергееве, в больших и малых городах и совсем без городов, во множестве монастырей и кремлей; в следующей эпохе он достигает своего апофеоза в Кремле Московском. Над этим стоит задуматься. Вряд ли увенчалась бы успехом попытка исчерпывающе объяснить это явление одними соображениями военно-политическими, техническими, даже общекультурными. Другие страны, расположенные в сходных географических условиях, в эпоху тех же феодальных отношений и, если можно так выразиться, в схожих религиозных климатах, создали, однако, совсем другие художественно-мистические символы, другие эстетические образцы и, в частности, архитектурные каноны. Архитектурный ансамбль вообще далеко не везде перерос в первенствующий символ, в синтетическое отражение трансмифа, в каменное подобие «Града взыскуемого». В такой символ он перерос в Египте и Вавилоне, в Индии и некоторых странах буддизма, в Афинах, но этого не случилось ни в Иране, ни в Японии, ни в североиндейской культуре, и даже в таковом значении средневековых аббатств можно говорить только с натяжкой. Очевидно, мы имеем здесь дело с фактом иррациональным, может быть с духовным вкусом сверхнарода».
Нет ничего более удивительного, чем этот факт. Народ, строивший государство в суровом климате, на земле лишённой больших и доступных залежей каменного строительного материала, в условиях катастрофических перепадов температуры, что наиболее разрушительно именно для каменных построек, народ, который на протяжении всей своей истории испытывал нехватку рабочих рук для ведения хозяйства и обеспечения себя жизненно необходимыми продуктами, этот народ создал не только самое огромное, по размерам, государство человеческой истории, но и свою самобытную каменную архитектуру, гораздо раньше многих европейских наций, живших в более благоприятных географических условиях. Если же говорить о традициях деревянной архитектуры, то тут Русь достигла абсолютных вершин, которые с ней не может разделить ни один народ в мире. Архитектура, и, особенно, сакральная архитектура, представляет собой в совершенно определённом смысле икону в камне и дереве. В архитектурной форме культовых памятников, в особенностях градостроительных принципов, да и в гражданской архитектуре, этнос в овеществлённых, окаменевших формах запечатлевает свой неповторимый духовный облик. В архитектуре же заключена и особая цифровая система пропорциональных закономерностей, которые являют собой определённою математическую модель, используемую для описания сакрального пространства и мироздания в целом.
Россия истинная, настоящая, Россия-идея воспрянет только тогда, когда у подавляющего большинства нашего народа будет верное и глубоко благоговейное отношение к своему великому прошлому, к священным знаниям нашей этнической истории и традиционной культуры, к наследию предков. В противном случае, Россия останется политическим недоразумением, страной не выполнившей своей исторической задачи.
В. Ларионов. М. Городова. «Священное наследие».
«Священное Писание свидетельствует: «Когда Всевышний давал уделы народам и расселял сынов человеческих, тогда поставил пределы народов по числу Ангелов Божиих». (Втор.32,8.). Мысль эта, для понимания этнической истории человечества крайне важна. Совершенно определённо, что число исторических народов изначально чётко определено числом Ангелов-хранителей. Народы эти существуют от начала истории, но не всем дано дожить до её конца. И не все народы являются историческими. Исторические народы только те, которые промыслены Господом и получили в охранители Ангела Господня. Вне этого замысла осуществляется самовольное и «несанкционированное» этнотворчество, носящее противленческий, апостасийный, по своей природе, характер. Политическое созидание новых народов и буржуазных этногосударственных образований XIX – XX веков есть вызов отпавшего человечества замыслу Божиему о народах. Новые национальные единицы не имеют Божьего благославения, не имеют Ангела своего народа, не имеют исторического и сверхисторического будущего. Они не только явные символы апостасийных процессов, но и активнейшие участники последних. Первым это отметил наш гениальнейший мыслитель К.Н. Леонтьев, когда писал о мировой революции и национализме.
Искусственное взращивание их вносил и вносит поистине сатанинский хаос в древний космос гармонии народов Божиих. Примеров таких много. Распад австро-венгерской империи сказывается на Балканах до сих пор. Новые национальности в битве за свои национальные государствообразования не щадят ни своей, ни чужой крови. А в итоге мы имеем огромное количество в Европе карликовых государств, которые кроме провинциального копирования чужих государственных систем и политических институтов вообще не способны ни на какой творческий акт. Крах империй и образование на их месте буржуазных государств есть не эволюция и не прогресс, а деградация человечества, его культуры, его социальной стратификации.
Для России таковыми бациллами разложения единого и священного этнического организма являются самостийные попытки созидания украинской и белорусской наций, казачий сепаратизм и великорусский автономизм, ведущий к разрыву тела единого Русского народа, имеющего своего Ангела-хранителя с момента крещения в водах Днепра, но появившегося вместе с остальными народами в начале истории как народ, отвечающий определённому замыслу Всевышнего. «Народы есть мысли Бога», - сказал некогда философ Гердер. И православное сознание нисколько не должно смущаться этой несколько «пантеистической» по форме, но не таковой по глубинному смыслу, сентенцией. …Определённая сакральность национального бытия относится только к тем этносам, чьё происхождение носит печать Божественного промысла, что делает такой народ «органическим» и «законным» в лице Всевышнего. Есть ли у нас инструмент, с помощью которого мы можем сами, определить является ли та или другая нация «органичной» и «законной». Такой инструмент у нас есть. Национальная идея народа не есть продукт его исторической мысли и суммы волевых устремлений. Идея народа исходит не из его недр, но вложена в него его Творцом.
Русская идея – есть, без сомнений, идея «вложенная» в нас от нашей древней национальной колыбели, но нисколько не замысленная усилиями национальных мыслителей, но лишь по-особому, с разной степенью, обусловленной субъективными факторами, раскрываемая ими. Идея «украинская» есть интеллектуальный выверт малороссийской, отпавшей от истинной Церкви, интеллигенции, хронически мучимой ею же порождённым в качестве побочного продукта собственных этнофантазий чувством национальной неполноценности. И чувство то это верное, оно от Бога. Это острое чувство греха непростительного самоволия и предательства своей национальной и духовной сущности, чувство, подавляемое ещё большим упорством на путях болезненного самостийничества.
Украинство, белоруссомания, казакомания и народившийся совсем уж недавно великоруссизм – это разные формы одной и той же болезни – апостасии, отпадения от матери-Церкви и от отца-народа в грех созидания идолов новых национальностей с выдуманной историей.
Мы – единый русский народ, с разными историческими судьбами, которые были уготованы разным его частям, судьбами, которые, однако, не отменяют, но, зачастую, ещё больше свидетельствуют о нашем единстве в сверхисторической судьбе. Все, кто не желает с этим мирится, становятся в полном смысле безродными, историческими беспризорниками, максимум на что способными, так это на создание неустойчивых анархических республик, чья парадигма получила законное политическое оформление в деятельности батьки Махно. Политические события на современной Украине тому ярчайший пример.
Наличие вложенной свыше в этнос промыслительной идеи, запечатлённой особым духовным складом народа и выраженной в житиях его святых подвижников, в деяниях его политических вождей и героев, в его сокровенных сказаниях и есть тот познавательный инструмент, та лакмусовая бумажка, по которой мы вправе судить об историчности или антиисторичности народов.
…Говоря о нашем народе, нельзя не коснуться давнего спора: стар ли наш этнос или молод? Ответить на этот вопрос действительно не просто. В качестве этноединицы наш этнос очень стар, и до сих пор сохраняет устойчивые признаки непосредственной преемственности к древним славянским племенам Восточной Европы, по которым она распознаётся как единый субъект в историческом времени. Мы древнейший народ Европы, по крайней мере. Древности нашей главный свидетель священное писание и Священное придание Церкви. Именно на основании этих боговдохновлённых источников нашей духовной жизни и исторического познания древние византийские историки выводили наше родство с древними скифами Европы, которых древние эллины, наравне с египтянами, причисляли к самым древним народам мира. Но, с другой стороны, мы как предызбранный Богом народ – очень молоды. Как этноединица мы сформировались очень давно. Как народ Божий, Новый Израиль, мы созданы самим господом через Святое Крещение в водах Днепра и стали исторической нацией окончательно с момента чётко осознанной миссии хранителя истинной веры до конца времён. Послание старца Филофея о Третьем Риме – вот начало бытия русской нации.
Как скифы, мы идём по истории из глубины веков, и предки наши оспаривали право древности у самих египтян. Мы очень древний народ по непрерывности генетической преемственности к самым древним насельникам Русской равнины со времён палеолита, и по прямому происхождению от старших сыновей праотца Ноя.
|
|
|
