4. Потребности и страсти

В атеистической психологии отсутствует само понятие греха - оно просто не укладывается в плоскостную, линейную модель человека как " биосоциального", " психофизиологического" вещества. Человек берется в его, так сказать, наличном естестве, и задача научной психологии (в самых разных ее проявлениях) - констатация, описание, возможно, квантификация наличных составляющих его психики с целью приве­дения их к некоей " норме". Критерии такой оптимизации, как правило, весьма расплывчаты и в общем сводятся к той или иной социальной прагматике. Нет в научной психологии и понятия страстей. Последние внешне покрываются понятием потребностей [31], которые рассматрива­ются как ведущая характеристика активности личности, как такие ее состояния, посредством которых регулируется поведение, определяется направленность мышления и воли человека. Специфика же потреб­ностей задается социальной природой деятельности человека, прежде всего трудом. (Интересно, как в этой связи быть с потребностью че­ловека в общении с Богом? с эстетическими потребностями? ) Если свес­ти воедино многочисленные дефиниции, то выясняется, что потреб­ности - это определенные состояния организма, человеческой личности, социальной группы, общества в целом, выражающие зависимость от объективного содержания условий их существования и развития и выступающие источником различных форм их активности.

Итак: есть личность (группа, общество) и есть среда (объективные условия). Между ними - противоречие в форме зависимости первой от второй, порождающей специфическое состояние - потребность. Снятие противоречия - в удовлетворении потребности. Но, поскольку проти­воречие никогда не разрешается окончательно, удовлетворение по­требностей - бесконечный процесс.

В сущности, это - гедонистическая установка. К. Маркс писал:

" Сама удовлетворенная первая потребность, действие удовлетворения и уже приобретенное орудие удовлетворения ведут к новым потреб­ностям" [7. С. 27]. В марксизме-ленинизме сформулирован даже " закон возрастания потребностей", требующих своего удовлетворения. (Па­радокс в том, что в реальной социальной практике наблюдалась как раз обратная тенденция: постоянное сужение сферы реального удовлет­ворения потребностей, " борьба" - и весьма изнурительная - за удовлет­ворение самых элементарных нужд. )

В сущности, тот же идеал культивируется и в " потребительском обществе" Запада, - только не идеологией, а самим образом жизни, духом западной цивилизации. Однако есть существенное отличие. Реальный уровень удовлетворения потребностей там действитель­но растет, только в результате разрешения противоречия не между " личностью" и " средой", а между потребностями, так сказать, первого и потребностями второго, третьего и т. п. порядка. (По­требность в автомобиле как средстве передвижения удовлетворя­ется довольно быстро; однако вскоре вступают в силу социальные стереотипы - престиж в обществе, в социальной группе, требую­щий вещественного выражения, — и новая, по нашим меркам, ма­шина уступает место " еще более новой". ) Таким образом, Маркс был прав! Удовлетворенная первая потребность рождает новые. В перспективе - дурная бесконечность, вечная гонка за новей­шими потребительскими символами. Причем большинство потреб­ностей в этой гонке уже не укладываются в простую схему разреше­ния противоречий между личностью и средой: они созданы искус­ственно и, в свою очередь, порождают искусственные же новые потребности.

Все это - закономерный результат гедонистической установки общества, беспрерывно с экранов телевизоров программирующего нас на получение максимального (" райского" ) наслаждения.

Воистину прав был Генри Торо: " На лишние деньги можно купить только лишнее... "

С психологической точки зрения культ потребления - это ком-пенсаторная деятельность духовно бедного индивида, реализующего через потребление свою свободу и свои творческие потенции как личности, ибо ни в какой иной форме сделать это он не в состоянии. Понятно, что такая " самореализация" лишь дезориентирует индивида, отнимая у него шанс " выделаться" (Ф. Достоевский) когда-нибудь в подлинную личность.

Христианская традиция отнюдь не избегает говорить о потреб­ностях человека, равно как и о его телесности вообще. Однако установка христианства в данном отношении прямо противоположна: это - установка аскетическая. Гедонизм есть следствие секуляризации религиозного понимания человека как тримерии " тело-душа-дух", в результате чего телесность и связанные с ней потребности выступают на первый план. Христианская ориентация на трансцендентное в че­ловеке задает иную иерархию ценностей: на первый план выдвигается дух, и остальные составляющие человека рассматриваются а зависи­мости от духа. Благом признается то, что возвышает, освобождает дух, злом - то, что умаляет дух, искажает и разрушает его, ставит в зависимость от низших по иерархии материальных структур. В кон­тексте христианского миросозерцания категория потребностей мало что дает для понимания тайны духовной жизни человека, более адек­ватным здесь является понятие страстей. Именно через генезис страс­тей, страстного состояния души, через " невидимую брань" человека со страстями христианская святоотеческая традиция проникает в скрытую от эмпирии жизнь духа, восстанавливает поврежденное грехопадением естество человека.

Что такое страсти? У св. Исаака Сирина (VI в. н. э. ) читаем: страс­ти суть " приражения, которые производятся вещами мира сего, по­буждая тело удовлетворять излишней его потребности; и приражения сии не прекращаются, пока стоит сей мир. Но человек, который сподобился Божественной благодати, вкусил и ощутил нечто высшее сего (высшее, нежели услаждения вещами мира сего), не попускает приражениям сим входить в сердце его; потому что на месте их утвердилось в нем другое, лучшее их, вожделение, и к сердцу его не приближаются ни сами сии приражения, ни порождаемое ими, но оста­ются они бездейственными, не потому, что нет уже страстных приражений, но потому, что приемлющее их сердце мертво для них и жи­вет чем-то иным; не потому, что человек перестал хранить рас­суждение и дела его, но потому, что в уме его нет ни от чего тревоги: ибо сознание его насыщено, насладившись чем-то иным (лучшим)" [4. С. 161].

Суть православного аскетического отношения к человеку и его телесности изложена здесь лаконично и емко: " вещи мира сего" по­буждают тело удовлетворять " излишние его потребности", и так будет, " пока стоит сей мир". Это не означает, что следует пассивно ожидать конца этого мира как некоего апокалиптического единовременного акта:

" Сей мир" кончается всякий раз, когда человек предпринимает внут­реннее, духовное усилие (" подвиг" ) и освобождает душу от власти " мира сего", следуя законам " мира иного". (" Подлинно упорен, труден и неудобен подвиг, совершаемый нами среди дел житейских". - Св. Иса­ак Сирин, Слово 50. ) Смысл аскетического подвига - освобождение души от страстной зависимости, т. е. бесстрастие. " Бесстрастие не в том состоит, чтобы не ощущать страстей, но в том, чтобы не при­нимать их в себя" [Там же. Слово 48]. Однако бесстрастие- не само­цель, а только средство. Цель же - очищение души, чистота души. " Чистота души есть первоначальное дарование естеству нашему. Без чистоты от страстей душа не врачуется от недугов греха и не при­обретает славы, утраченной преступлением" (т. е. грехопадением. -Авт. ) [Там же. Слово 54].

В православной святоотеческой традиции вместо " бесстрастия" иногда говорится о " внутреннем омертвении"; вместо " чувств" и " страс­тей" - " о мире": " Внутреннее омертвение невозможно без приведения чувств в недеятельность. Телесная жизнь требует пробуждения чувств, а жизнь душевная - пробуждения сердца" [32].

" Как душа по природе лучше тела, так и дело душевное лучше телесного. И как первоначально создание тела предшествовало вдуновению в него жизни, так и дела телесные предшествуют делу душевному. Малое житие, постоянно продолжающееся (т. е. средний, но стабильный образ жизни. - Авт. ), - великая сила: и мягкая капля, постоянно падающая, пробивает жесткий камень.

Когда приблизится время воскреснуть в тебе духовному человеку[33], тогда возбуждается в тебе омертвение для всего, возгревается в душе твоей радость не подобная тварной, и помыслы твои заключаются внутри тебя тою сладостию, капая в сердце твоем. А когда готов воскреснуть в тебе мир, тогда умножается в тебе парение ума, низкое и непостоянное мудрование. Миром же называю страсти, которые порождают это парение', когда же они родятся и достигнут зрелости, -делаются грехами и умерщвляют человека. Как дети не рождаются без матери, так страсти не рождаются без парения ума, а совершение греха не бывает без содействия страстей" (Там же. Слово 85).

Страстное состояние души - не грех само по себе, но непременное предусловие греха, его непосредственная причина. Преподобный Авва Дорофей (VI-VII вв. ) проводит четкое разграничение: " Ибо иное суть страсти и иное грехи. Страсти суть: гнев, тщеславие, сластолюбие, ненависть, злая похоть и т. п. Грехи же суть самые действия страстей, когда кто приводит их в исполнение на деле, т. е. совершает телом те дела, к которым побуждают его страсти, ибо можно иметь страсти, но не действовать по ним" [11. С. 23]. Действование же по страстям, т. е. грех, разрушает душу, " ибо невозможно, чтобы тот, кто исполнял страсти, не имел от них скорби" [Там же. С. 150]. Однако смысл борьбы со страстями - не в стремлении избежать душевного дискомфорта в скорби, а в четком понимании зависимости между страстным состоя­нием души и спасением. У Аввы Дорофея читаем: «Не должно желать избавиться от страсти, для того чтобы избежать происходящей от нее скорби, но по совершенной ненависти к ней, как сказано: " совершенною ненавистию возненавидех я, бо враги быша ми" (Пс. 138, 22)» [Там же. С. 190]. " Следует попирать страсти, дабы они не попрали нас". Цель подвижнической жизни - чистота сердца, конец же ее - Царство Божие. Без первого нет второго; таким образом борьба со страстями ради очищения сердца - фокус православной жизни, понимаемой в сотериологической перспективе. У св. апостола Павла читаем: " Имате плод ваш во святыне, кончину же - жизнь вечную" (Рим. 6, 22). Все, что способствует этой цели, есть благо, и христианин должен следовать ему всею своей силой (волей); все, что отвлекает от этой цели, есть зло, и следует избегать его как гибельного и вредного.

В борьбе духа со страстями ради жизни вечной, в " невидимой брани" духа и плоти возрастает душа человека, и человек приуготовляет себя к пакибытию. У св. апостола читаем: " Плоть похотствует на духа, дух же на плоть; сия же друг другу противятся, да не яже хощете, сия творите" (Гал. 5, 17).

Очищение сердца - зримая форма исполнения Господней заповеди:

" Будите вы совершёни, яко Отец наш небесный совершён есть" (Мф. 5, 48). Св. апостол Павел убеждает: " Злобою младёнствуйте, умы же совершении бывайте" (I Кор. 14, 20); " да будете совершёни и испблнени" (Кол. 4, 12); " на совершение да ведёмся" (Евр. 6, 1).

" Невидимая брань" со страстями - лишь начало подвига совер­шенствования души, основное же его содержание - стяжание доброде­телей. Два этих этапа психологически не отделены друг от друга во времени и не бывает так, чтобы " положительный", так сказать " ак­тивный", этап стяжания добродетелей начинался после завершения первого этапа борьбы, " брани". " Невидимая брань" человека со страс­тями не прекращается, пока жив человек; так же и созидательный процесс стяжания добродетелей. Первый, начальный этап столь же активен и домостроителей, как и второй, и один немыслим без другого. Мало пользы человеку, если, очистив сердце, он не наполнит его плодами Духа, не создаст в нем Дом Божий.

Св. Писание прямо свидетельствует о двуединстве духовного пути человека. Десять заповедей Божиих с их запретительным императивом (" не сотвори себе кумира... ", " не убий", " не лжесвидетельствуй", " не укради", " не пожелай жены ближнего твоего... ", " не прелюбы сотвори" и др. ) очерчивают, так сказать, " зону недолжного" (греховного) и по­этому гибельного для души. Девять заповедей блаженства (" блаженны нищие духом... ", " блаженны плачущие... ", " блаженны кроткие... ", " бла­женны алчущие и жаждущие правды... ", " блаженны милостивые... ", " блаженны чистые сердцем... ", " блаженны миротворцы... ", " блаженны изгнанные за правду... ", " блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески злословить за Меня" ), данные Спасителем в Нагорной проповеди (Мф. 5, 3-11), формулируют положительный идеал дол­женствования, осуществление которого открывает путь в Царство Не­бесное: " Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах" (Мф. 5, 12) (см. [1]). И все же основной акцент в святоотеческой духовной традиции делается на " невидимой брани" человека с собст­венными страстями, ибо, по словам св. Исаака Сирина, страстные " приражения не прекращаются, пока стоит сей мир".

Раскрывая смысл понятия невидимой брани, старец Никодим Свято-горец пишет, что учение Церкви «научает не о какой-либо чувственной и видимой брани и не о врагах явных и телесных, но о брани мысленной и невидимой, какую каждый христианин восприемлет с того часа, как окрестится и даст пред Богом обет - воевать за Него во славу бо­жественного имени Его даже до смерти (почему написанное в книге Числ: «Сего ради глаголется в книге: " Брань Господня" » - иносказа­тельно написано о сей невидимой брани) и о врагах бестелесных и неявных, кои суть различные страсти и похотения плоти, и демоны злые и человеконенавистные, день и ночь не перестающие воевать против нас, как сказал блаженный Павел: " нёсть наша брань к крови и плоти, но к началам, и к властям, и к миродержителям тьмы века сего, к духовом злобы поднебесным (Еф. 6, 12)"... »

Какие же суть оружия, в которых облекает своих воинов эта не­видимая " брань"? Слушай. Шлемом для них служит совершенное себе неверие и совершенное на себя ненадеяние; щитом и кольчугой - дерзновенная вера в Бога и твердое на Него упование; броней и нагрудником - научение в страданиях Господа; поясом - отсечение плотских страстей; обувью - смирение и немощности своей постоянное признание и чувство; шпорами - терпение в искушениях и отгнание нерадения; мечом, который непрестанно держат они в одной руке -молитва, как словесная, так и мысленная - сердечная; копьем трехострийным, которое держат они в другой руке, - твердая решимость отнюдь не соглашаться на борющую страсть, отревать ее от себя с гневом и ненавидеть от всего сердца; коштом и пищею, которыми подкрепляются они на сопротивление врагам, - частое причастие Богообщения, как таинственное от таинственной жертвы, так и мыслен­ного; светлою и безоблачною атмосферой, дающей им возможность издали усматривать врагов, - всегдашнее упражнение ума в познании того, что право есть пред Господом, всегдашнее упражнение воли в вожделевании одного того, что благоугодно Богу, мир и спокойствие сердца" [8. С. 6-7].

Православная святоотеческая литература - уникальная энцикло­педия тончайших состояний души человеческой, их взаимодействия и взаимовлияния, их генезиса и их объективации в поведении человека. В этом смысле правомерно говорить о древнем и вечно актуальном целостном и живом психологическом знании о человеке, о православной психологии.

Компендиум этих знаний составляет содержание " Добротолюбия" -многотомного собрания изречений, поучений, наставлений и писем свв. отцов, подобранных по тематическому принципу. В 1992 г. Мос­ковский Патриархат осуществил репринтное издание пятитомного " Добротолюбия" 1895 г., представлявшего собой расширенный русский перевод с греческого оригинала. В дальнейшем изложении учения Пра­вославной церкви о " невидимой брани" мы будем пользоваться текста­ми, составляющими П том " Добротолюбия" в репринте Свято-Троицкой Сергиевой Лавры.

Святоотеческая традиция едина в изложении учения о страстях и очищении сердца. Те или иные нюансы аргументации у свв. отцов, интересные сами по себе, к теме нашей статьи прямого отношения не имеют. Поэтому уместно ограничиться изложением позиции весьма немногих раннехристианских подвижников, заложивших, так сказать, фундамент православной психологии.

Говоря о страстях, их генезисе и путях очищения сердца, свв. отцы называют восемь главных страстей: чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние, тщеславие, гордость. (Св. Исаак Сирии считает корнем всех страстей - самолюбие, а корнем добродетелей - пренеб­режение покоем [34]. ) Различаются два рода страстей: естественные (рож­дающиеся из естественных потребностей, как, например, чревоугодие и блуд) и неестественные, т. е. не коренящиеся в естестве (например, сребролюбие). Различаются также четыре действия страстей: одни из них действуют только в теле и через тело (например, чревоугодие и блуд), другие - без содействия тела (например, тщеславие и гордость); третьи возбуждаются от внешних причин (сребролюбие и гнев); четвертые - от причин внутренних (уныние и печаль). Характер действия страстей дает основание подразделить их еще на два рода -страсти плотские и страсти душевные. Шесть первых страстей (чревоугодие, блуд, сребролюбие, гнев, печаль, уныние) " соединены между собой особым неким сродством, по коему излишество преды­дущей дает начало последующей. Ибо от излишества чревоугодия необходимо происходит блудная похоть, от блуда - сребролюбие, от сребролюбия - гнев, от гнева - печаль, от печали - уныние. Поэтому против них надо сражаться тем же порядком, переходя в борьбе с ними от предыдущих к последующим: чтобы победить уныние, сначала надо подавить печаль; чтобы прогнать печаль, прежде нужно подавить гнев; чтобы погасить гнев, нужно попрать сребролюбие; чтоб исторгнуть сребролюбие, надо укротить блудную похоть; чтобы подавить блудную похоть, надо обуздать страсть чревоугодия. И остальные две страсти -тщеславие и гордость - таким же образом соединяются между собою, т. е. усиление первой из них дает начало другой, от чрезмерного тще­славия рождается страсть гордости; таким же порядком и победа над ними приобретается, т. е., чтоб истребить гордость, надобно подавить тщеславие. Но с теми шестью страстями они не соединяются родовым образом, ибо не от них рождаются, а, напротив, по истреблении их. В эти две страсти мы впадаем особенно после победы и восторжествования над прочими страстями. Впрочем, хотя эти восемь страстей в таком между собою находятся отношении, как теперь показано, однако же частнее они разделяются на четыре союза: блудная похоть особенным союзом соединяется с чревоугодием, гнев со сребролюбием, уныние с печалью, гордость с тщеславием" [13. С. 17-18]^10[35].

Каждая из страстей проявляется в различных формах. Так, чрево­угодие бывает трех видов: или порождает желание есть вне уста­новленного часа и, значит, тайно (речь идет о монастырском уставе, который строго регламентирует время, место и частоту приема пищи); или соблазняет на " многоястие", т. е. обжорство; или требует лакомой пищи. Незначительное, по нашим мирским понятиям, нарушение устава в плане чревоугодия (в трех его видах) моментально оказывает воз­действие на состояние души: первый вид порождает досадование на монастырский устав, от него - недовольство жизнью в монастыре " до несносности", вплоть до бегства из монастыря; от второго возбуждает­ся плотская похоть и сладострастие; третье ввергает в сребролюбие.

Три вида блудной страсти: 1) падение через " смешение одного пола с другим", противоположным; 2) падение без смешения с женщиной -грех, за который был наказан Господом сын Патриарха Иуды Онан (Быт. 38; 9, 10) (отсюда " онанизм" ) и который в Писании называется " нечистотою"; 3) совершается, так сказать, в идеальном плане - " умом и сердцем", о чем Господь в Евангелии говорит: " Кто смотрит на жен­щину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем" (Мф. 5, 28).

Сребролюбие также трех видов: 1) человек, стремящийся к спа­сению, тем не менее не может расстаться со своим имуществом (вспом­ним евангельский эпизод с богатым юношей, пришедшим к Учителю, -Мф. 19, 16-24); 2) человек, уже раздавший все имущество бедным, вновь приобретает его, движимый страстью сребролюбия; 3) то же -с человеком, ранее не имевшим ничего, но внезапно возгоревшимся страстью накопления.

Три вида гнева: 1) тот, который пылает внутри; 2) тот, который прорывается в слово и дело; 3) тот, который " горит долгое время и называется злопамятством".

Два вида печали: 1) по прекращении гнева или по причине по­несенных убытков и потерь, неосуществленных желаний; 2) от опа­сений и страхов за свою судьбу либо от неразумных забот (мно-гозаботливость).

Два вида уныния: " один ввергает в сон, другой гонит из келлии". Два (основных) вида тщеславия: в первом " превозносимся плотскими преимуществами и видимыми вещами; во втором воспламеняемся желанием суетной славы из-за духовных предметов".

Два вида гордости: плотская и духовная, " которая гибельнее пер­вой", так как искушает, как правило, тех, кто уже как-то преуспел в духовном подвиге.

" Хотя эти восемь страстей искушают весь род человеческий, впрочем, не на всех одинаковым образом нападают. Ибо в одном главное место занимает дух блуда; в другом преобладает гневливость; в ином властвует тщеславие; а в другом гордость господствует, так что, хотя все страсти на всех нападают, но каждый из нас различным образом и порядком раболепствует им" (Иоанн Кассиан Римлянин).

Отсюда - святоотеческий принцип врачевания страстей, начиная с " любимой": против нее и направлять главную борьбу, " употребляя всякое старание и заботу для наблюдения за нею и подавления ее, против нее направляя копья ежедневных постов, в нее бросая еже­минутно стрелы сердечных стенаний и воздыханий и непрестанно про­ливая слезы в молитве к Богу о прекращении мятущей его брани...

Когда [же] одержишь победу над одною или несколькими страстями, не должно тебе превозноситься сею победою. Иначе Господь, увидев надмение сердца твоего, перестанет ограждать и защищать его, и ты, оставленный Им, опять начнешь быть возмущаем тою же страстию, какую победил было при помощи Благодати Божией" (Иоанн Кассиан Римлянин).

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: