6. Помыслы как предначало страстей

До сих пор мы рассматривали некоторые онтологические основания, образы христианского и естественно-ориентированного, традиционного подходов в психологии, оставляя в тени вопрос о том, к кому эти подходы прикладываются. Между тем весьма существенным является вопрос о правомерности и специфике приложения, скажем, христиан­ского взгляда к атеистическому сознанию - или, напротив, рассмот­рение и анализ христианина с позиций атеистической психологии. Само употребляемое нами словосочетание " христианская психология" может быть понято двояко: а) как психология, рассматриваемая с христиан­ских позиций и б) как христианство, рассматриваемое научно-психоло­гически. Оба прочтения имеют свои резоны. Оба должны быть учтены. Иначе эти два прочтения можно сформулировать так: психология мо-д; е'г быть как христианской, так и нехристианской (по своим философ-ско-антропологическим основам), и можно различить саму психику хрис­тианина и нехристианина (ибо христианство формирует совершенно определенный склад души и образ жизнедеятельности). Взаимона­ложение этих возможностей дает следующую типологию (см. рис. ).

Если под нехристианской психологией мы будем разуметь не буд­дистскую, магометанскую, индуистскую и т. п., а просто светскую, на­учную психологию, то тип 1 будет означать собственно всю современ­ную евро-американскую психологию. Онтология этой современной пси­хологии - онтология " жизненного мира" или онтология " человек - живущий в мире". В ней различаются две ветви. Первая - академическая, сохраняющая за исследователем классическую позицию абсолютного наблюдателя, существа бесплотного, внемирного, не участвующего в бытии, словом, чистую фигуру наблюдения. Вторая - психотехни­ческая. Она мыслит и самого психолога внутри мира, мыслит его со-бытийствующим с другим человеком, так что их совместное бытие, изменение, взаимодействие (а не психика отдельного индивида) и стано­вятся первичной реальностью, которая далее дифференцируется, исследуется и изменяется.

Тип 2 - нехристианская психология христианина. По сути дела это просто один из разделов обычной психологии, лишь занимающийся " необычными" явлениями. (Два тысячелетия звучит евангельское сло­во, а божественные проявления в мире относятся психологами к " не­обычным" явлениям не в смысле их необыденности, а в смысле некоего " надо же, чего только в жизни не бывает! " )

Особенности этого раздела на уровне описания онтологических и методологических основ науки в том, что на полюсе исследуемого человека, исследуемой психики признаются некие внемирные явления, выходящие за пределы картины " человек-мир", но на полюсе исследо­вателя осуществляется " научно строгое" воздержание от философских обобщений и выводов относительно объективного существования тех Божественных или духовных сил и сущностей, которые переживает исследуемый человек. Но тем самым молчаливо утверждается обычная научная атеистическая онтология " человек-мир" (без Бога). Я - пси­холог, исследователь, - мыслю в системе координат " человек-мир" и регистрирую у человека некоторые психические состояния и явления, которые он сам не относит за счет влияний мира, а переживает как внемирные. Моя задача описать и понять эти переживания как психо­логическую, субъективную реальность, воздерживаясь от философ­ских, тем более богословских, толкований относительно объективного существования переживаемых им предметов[39].

Тип 3 - христианская психология христианина. Здесь " психолог" прежде всего человек, верующий в Троицу, Церковь, Воскресение и другие основные догматы христианства. Соответственно, он мыслит и самого себя и " исследуемого" другого человека вовсе не в пустом эвклидовом пространстве, а в пространстве живого божественного творения, внутри которого есть всеобщая и индивидуально-личная за­дача воссоединения с Богом, победы над смертью, стяжания жизни будущего века, - одним словом, внутри мира, пронизанного сотерио-логическим напряжением. Это мир, где Истина уже явлена, и (к удив­лению ученого люда, искавшего истину как механизм, формулу) оказа­лось, что это истина - не абстрактная, всеобщая идея и не закосте­невший раз и навсегда закон, а конкретный живой Человек по имени Иисус, сын Божий.

В таком мире наука о человеке может и должна существовать, но контекст, небезразличный этой науке, таков: плывет корабль, он по­гибнет, плывущие могут спастись, а могут утонуть и время это близко. Поэтому любое исследование, познание и воздействие на человека (коль скоро оно произвольно и сознательно является христианским) должно осуществляться ввиду и в контексте сказанного, т. е. гибели и спасения. Это во-вторых, потому что, во-первых: то, что это познание, исследование и воздействие не может истинно осуществляться без содействия самой Истины- " Без Мене не можете творити ничесоже". И, третье: тот с кем работает психолог, его испытуемый или пациент, это не просто " тоже человек", живущий с ним в одном мире, не просто некто, с кем его связывают определенные мирские или всеобщие связи - культурные, политические, родовые, душевного склада и пр., -а тот, с кем его связывает Сам Христос - все суть братья и сестры ему во Христе; за них, за него, вот за этого человека, пролита Христом кровь, и когда говорится " Отче наш... ", то в это " наш", в это " мы" включены ты и я.

Итак, сравнивая эти основы с основами обычной психологии (тип 1), можно сказать, что онтология христианской психологии не нейтральна, не статична, а этически направлена и динамически напряжена; что методология ее - не методология индивидуально осуществляемого познания и воздействия, а со Христом осуществляемого совместно (синергийно) познания и воздействия; что антропология ее объединяет " психолога" и " исследуемого" не как представителей вида Homo sapiens, а как братьев во Христе.

Тип 4 - христианская психология нехристианина. Главная обязан­ность христианина по отношению к нехристианскому миру - благо-вестие. Этой задачей в общем, глобальном отношении определяется онтология психологии данного типа. Как и предыдущая, эта онтология динамична. Собственно, вся эта психология есть раздел психологии 3-го типа, как 2-й тип - раздел первого.

В задачу подобной психологии может входить изучение неверующей, необручившейся со Христом души, описание форм жизни вне Христа. Как при этом христианская психология должна относиться к знаниям о человеке, добытым нехристианской психологией? Неужели все это знание есть ложь о человеке? Нет, в меру действительной научности исследования это часто может быть верным знанием о падшем со­стоянии человека. Ложь же этого знания в том, что естественнонаучная психология считает это знание всеобъемлющим, выявляющим подлинную природу человеке, и психотехническое воплощение этого знания приводит к постепенным, но радикальным преобразованиям че­ловеческого сознания и всей культуры, в которой добытый психологи­ческий образ падшего человека объявляется естественным, нормаль­ным, законным. Культура и душа извращаются, выворачиваются на­изнанку, человек с усилием перевоспитывает себя в сторону бес­стыдства (ибо стыдно стесняться), горделивости (ибо стыдно быть скромным, смиренным), похотливости (своя потребность, хотение возво­дится в ранг категорического императива: поступай так, чтобы никто не подумал, что максима твоего поступка есть что-то, кроме твоего эгоцентрического желания). Словом, современная психологическая культура нередко устраивается так, что вожделения инфантильного сознания мира начинают возводиться в ранг ценностей, а вытес­няемыми, неофициальными становятся подлинные христианские цен­ности. В этом смысле наблюдаемая культура, пропитанная " достиже­ниями" современной психологии (психоанализа прежде всего), есть не просто атеистическая, а явно антихристианская культура, и адаптация души к этой " культуре" предполагает извращение глубинных аксиологических оснований, когда не просто в душе идет " нормальная" борьба со злом, с внутренним чувством правильного различения и понимания, что зло есть зло, а противоестественная борьба с добром в себе, когда зло возводится в ранг нормы.

Таким образом, христианская оценка нехристианской психо­логии должна быть этико-антропологической оценкой. Подчеркнем при этом, что души христианина и нехристианина не разделены непроходимой пропастью, прежде всего потому, что, с одной сторо­ны, христианская душа всегда полна нехристианских включений, а с другой стороны - потому, что " всякая душа от рождения христианка". Здесь нужно не впадать в крайность, как отождествления, так и разделения, а тем более конфронтации, замечать как разное, так и сходное.

Во Христе крестившаяся душа в таинстве крещения полу­чает соединение с Духом Святым, получает имя, получает лич­ного Ангела-Хранителя, вводится в Церковь, получает отпущение грехов, дар непосредственного ощущения Божьего присутствия, возможность соединения с Богом в таинстве причастия, - словом, получает многообразные дары, которые не просто приплюсовываются к ней, а вводят ее в иную жизнь и входят в сам ее состав. Но все эти дары не сохраняются в душе автоматически без ее свободного, произ­вольного поддержания их, и она, не удерживаясь в этой новой жизни, вновь нередко падает в привычную жизнь. И вот в этой жизни ее психология так похожа на психологию некрещеной души, что хрис­тианский психолог, кем бы он ни был, - священником ли, воспитате­лем, психотерапевтом, писателем... должен, конечно, знать эту ре­альную " естественную" и " противоестественную" стороны жизни души.