Сражение при Муртене 22 июня 1476 Г.

Как ни настаивали бернцы, но швейцарцы не использовали плоды своей победы, чтобы перейти к широким наступательным действиям; они не использовали ее даже далеко за пределами лагеря под Грансоном, а, захватив добычу, тотчас же разошлись с нею по своим родным кантонам68.

Благодаря этому Карл имел возможность реорганизовать свою армию в Ваадте, в 11 милях от Берна. Его штаб-квартирой была Лозанна. За два месяца он закончил здесь все свои приготовления, собрал армию, значительно более сильную, чем под Грансойом, - приблизительно в 18 000-20 000 человек, - и снова начал поход69.

Бернцы на этот раз не решились удержать столь далеко выдвинутые посты, как Грансон. Единственный пункт в Савойской области, который они еще сохранили, был Муртен, в 3 милях от Берна, заграждавший более северную из двух дорог, ведших из Лозанны в Берн, как Фрейбург заграждал южную. Карл прежде всего должен был атаковать один из этих двух пунктов. Направиться, минул их, прямо на Берн не представляло никакого расчета. Бернцы одни вряд ли приняли бы сражение в открытом поле; герцогу пришлось бы осаждать город, и при этом он подвергся бы здесь такой же атаке армии, пришедшей на выручку города, какую он мог ожидать под Муртеном и Фрейбургом, но в неизмеримо худших для себя условиях. В силу этого он вынужден был двинуться прежде всего на один из этих двух городов. Предвидя это, Бернский совет усилил фрейбургское ополчение "подкреплением" в 1 000 человек, а расположенный на неприятельской территории г. Муртен, отношение которого к обеим сторонам было под сомнением, он снабдил гарнизоном в 1 580 человек, под начальством особо испытанного воина, Адриана фон Бубенберга.

Герцог Бургундский решил обратить свои силы против этого последнего пункта. Какие бы специфически военные соображения ни повлияли на его решение - то ли более удобная линия отступления, то ли топографические условия, - но решающими здесь были те же причины, которые побудили его первый свой поход направить на Грансон. Отрицательное отношение к этой войне восточных кантонов после Грансона оставалось таким же, каким было до него70. Поэтому они, невзирая на все убеждения Берна и несмотря на очевидность военных преимуществ, которые они могли бы приобрести, немедленно после победы разошлись по домам и дали бургундцам возможность устроить свое место сбора в непосредственной близости от них. Они даже отказались защищать Муртен и хотели ограничиться защитой территории, действительно принадлежавшей Швейцарскому союзу. Нападение на Фрейбург заставило бы их немедленно поголовно взяться за оружие, - с Муртеном же легко могла повториться та игра, какая имела место весною под Грансоном.

Каковы были дальнейшие намерения герцога на тот случай, если бы ему удалось взять Муртен до прибытия шедшей на помощь этому городу швейцарской армии, - сказать трудно. Хотя он говорил Панигароле, что в этом случае он направится прямо на Берн, но точно также можно допустить, что он стал бы выжидать нападения швейцарцев на укрепленной позиции. Взяв в плен полуторатысячный гарнизон Муртена и держа его в своих руках в качестве заложников, он, вероятно, располагал бы достаточным средством для достижения своих целей; а если бы он, как при осаде Грансона, велел казнить их, ему не пришлось бы идти до Берна, чтобы встретиться с швейцарцами в желанном для него бою в открытом поле.

Итак, наступление Карла на Муртен было им хорошо обдумано. 9 июня он начал осаду и одновременно возвел укрепления против армии, могущей напасть на него с целью деблокады города. Он не обнес свой лагерь этими укреплениями в непосредственной близости от города, так как здесь господствующее положение над укреплениями занимала бы окружавшая их более высокая местность, а выдвинул их на ближайшие высоты в l S-2 км от города, перед которыми вновь расстилалась широкая равнина, Вильское поле, к востоку от Мюнхенвилера и Бурга. Она представляла собой великолепное поле сражения в том отношении, чтобы еще издалека взять наступающего противника под обстрел, затем встретить его ядрами, дротиками и стрелами стрелков и, наконец, сделав вылазку с рыцарями и пехотой, перейти в атаку71.

В другом месте, вероятно при Монтелье, он запрудил ручей, чтобы заградить подступы. Укрепление состояло, - как говорят швейцарские хронисты, - из "живой изгороди", частью из плетня, частью из частокола, за который на возвышениях установлены были орудия. Для вылазок в этой изгороди оставлены были бреши. Мы не имеем документальных данных относительно того, на каком протяжении лагерь был обнесен ею с восточной стороны, но, во всяком случае, настолько, что открытой могла остаться только южная сторона, а возможно, что лагерь обнесен был изгородью по всей своей окружности. Возможно ограда примыкала к лесу на юге от Мюнхенвилера, который сделан был непроходимым благодаря засеке. Нельзя было ожидать, чтобы швейцарцы, чей естественный сборный пункт находился на северо-востоке, могли сделать более далекий обход.

Ввиду укрепленности своей позиции герцог был убежден, что швейцарцы вообще не решатся подступить, и, значит, от него одного будет зависеть довести ли дело до сражения или нет, т.е. выступит ли он из своего укрепленного лагеря или останется там72.

Подвоз для своего укрепленного лагеря он обеспечил при помощи этапных отрядов, которые были размещены в подходящих для этого укрепленных пунктах.

Герцог всего вернее защитился бы от внезапного нападения со стороны войска, предназначенного для снятия осады, если бы занял переправы через р. Заане, протекающую с юга на север приблизительно на половине дороги между Муртеном и Берном, именно - Лаупен и Гюмменен. Он и начал с того, что сделал попытку (12 июня) овладеть этими пунктами, но не возобновил ее, когда был отбит. Он, очевидно, не хотел подвергать далеко выдвинутые посты опасности снятия, чтобы не оказаться вынужденным выступить к ним на выручку.

Теперь швейцарцы уже имели возможность собрать свое войско непосредственно за р. Заане и, когда главные силы были собраны, переправившись через реку, продвинуться до Ульмица (12 июня), не далее 5-6 км от бургундских палисадов (частоколов). Вместе с коренными швейцарцами выступает герцог Ренэ Лотарингский с несколькими сотнями конницы, австрийская конница, страсбургцы и другие контингента из Эльзаса. Но только 22 июня, на 13-й день после начала осады, вся армия была более или менее в сборе. Кантоны не реагировали ни на известие о продвижении бургундского войска, ни даже на известие об осаде Муртена; только когда нанесен был ущерб древнебернской области, что произошло при стычке на аванпостах у Зааны 12 июня, - только тогда кантоны призвали к оружию свои ополчения.

Несмотря на большие усилия, бургундцам за это время не удалось овладеть Муртеном. Они пробили бреши и штурмовали его, но были отбиты. Комендант Бубенберг руководил защитой города с величайшей энергией и осмотрительностью. Он сумел удержать враждебно настроенные элементы населения в повиновении и увещеваниями и строгостью поддержать уже падавшее мужество своих людей. На помощь ему по озеру присланы были подкрепления. Поэтому бургундские капитаны посоветовали герцогу, отказавшись от вторичного штурма, ограничиваться продолжением обстрела и все усилия направить на подготовку предстоящего сражения, в результате которого должна определиться и судьба города.

Когда герцогу доложили, что швейцарцы подошли очень близко, он 21 июня, за день до сражения, вместе с несколькими командирами, лично произвел рекогносцировку. Они настолько приблизились к швейцарцам, что те начали обстреливать их; стали соображать, не снять ли осаду и не лучше ли обрушиться сперва на этого противника в открытом поле73. Но герцог был против.

Местность близ Ульмица, которую швейцарцы избрали сборным пунктом, была непригодна для рыцарского наступления; она была пересечена ложбинами и окружена лесом так, что невозможно было даже оценить и учесть силы противника. Герцог полагал, что собрались еще немногие. Тем не менее желательно ему было прервать осаду, которая все-таки должна была привести к цели. Разделить же свою армию, с тем чтобы продолжать осаду и одновременно атаковать при Ульмице войско, предназначенное для ее снятия (как поступил, например, Фридрих, отправляясь из Праги в Коллин против Дауна), он, кажется, не намеревался; да это и не было бы уместным, так как силы неприятеля при Ульмице не были достоверно известны; к тому же противник был хорошо защищен условиями местности. Поэтому герцог остался при своем решении - продолжать осаду и выжидать наступления войска, предназначенного для ее снятия. Панигарола, предостерегая герцога, указывал на коварство, кроющееся в образе действий швейцарцев; с часу на час можно ждать их внезапного появления. Но после того как бургундская армия за предыдущие дни неоднократно выстраивалась для их встречи за частоколом, и день за днем проходил в напрасном ожидании, герцог вообще перестал верить в возможность наступления швейцарцев, считая, что, на худой конец, достаточной защитой от неожиданности будут те 2 000 пехотинцев и 300 копий, которые охраняют и ночью его укрепление на фронте, обращенном к Ульмицу. Главные силы армии, которые уже простояли в боевой готовности и течение всей второй половины дня, он отправил обратно в лагерь.

Ночью начался сильный дождь, который продолжался и все утро следующего дня. Швейцарцы утром начали было рекогносцировку, но тотчас же отошли назад и больше их не было ни слышно, ни видно. Теперь герцог окончательно уверился в том, что они не отважатся на атаку.

Но швейцарцы, собственно говоря, уже в предыдущие дни намеревались предпринять атаку и ждали только прибытия цюрихцев, которые двигались форсированным маршем и после ночного перехода от Берна в субботу утром, наконец, подошли к Ульмицу. Цюрихский совет, желавший с достаточной ясностью дать понять бернцам свое отношение к завоеванию Ваадта, отправил свое ополчение только 18 июня, - больше чем через 3 недели после выступления герцога бургундского со своим авангардом из Лозанны и на десятый день после начала осады Муртена; помимо этого ополчение было несоразмерно малочисленно - только в 1 450 человек и во всяком случае не больше 2 000.

Тем не менее союзное войско в целом имело еще больший перевес над бургундским, чем под Грансоном. Его следует исчислять приблизительно в 26 000 человек, а если сюда прибавить еще гарнизон Муртена, который тоже, разумеется, должен быть принят в расчет, так как он отвлекал часть бургундцев и, в конце концов, сделал вылазку, - то оно насчитывало около 28 000 человек. Бургундская же армия, как мы уже сказали, насчитывала 18 000-20 000 человек; отсюда следует вычесть еще известное число воинов на этапных пунктах.

Швейцарская традиция, насчитавшая 100 000 человек в бургундской армии под Грансоном, приписывала герцогу под Муртеном втрое большую армию.

Герцог, обладая армией значительно меньшей численности, чем швейцарская, находился и с стратегической точки зрения в менее выгодном положении, имея в тылу осажденный город с сильным гарнизоном; но самым опасным для него обстоятельством было то, что его укрепления из-за необходимости приспособляться к местности выдвинуты были более чем на 0,5 км впереди лагеря и растянулись на очень далекое расстояние. При атаке все зависело от того, будут ли бургундцы в нужный момент стоять наготове у частокола, притом именно в том месте, куда устремятся швейцарцы. Знать заранее, какое именно будет это место, было невозможно.

Полководец должен с готовностью рисковать и с мужественной решимостью соединять неусыпно бдительную предусмотрительность, чтобы по малейшим признакам предугадывать хитрости и козни противника. Когда при Хотузице австрийцы хотели напасть на пруссаков (17 мая 1742 г.), последние избегли поражения только благодаря тому, что главнокомандующий, наследный принц Леопольд Ангальтский, еще до восхода солнца уже сам был на коне и, получив известие о приближении противника, тотчас же мог отдать приказ бить тревогу и построиться в боевой порядок. Когда австрийцы собирались при Зооре захватить Фридриха врасплох (30 сентября 1745 г.), контрудар прусской армии возможен был лишь благодаря тому, что король подымался каждое утро в 4 часа, а также благодаря тому, что, когда ему доложили о приближении противника, при нем находился уже дежурный генерал. Но и Фридрих при Гохкирхе был застигнут врасплох, а Гнейзенау, вероятно, одержал бы свою победу до

Бель-Альянса уже при Линьи, если бы он вовремя, на несколько часов раньше, заметил приближение Наполеона. Приближение целой армии представляется настолько внушительным, что не может остаться незамеченным. В действительности же в военной истории много раз отмечено, что целые армии в непосредственной близости от противника оказывались им незамеченными.

Напомню здесь еще о некоторых аналогичных случаях, так как в сущности только беспрестанно повторяющийся опыт заставляет верить в возможность подобных фактов. 16 октября 1813 г. французы при Варене ждали силезскую армию на тщательно подготовленных позициях и оставили эти позиции, считая, что с этой стороны наступление не угрожает. Полученное непосредственно вслед за этим донесение констатировало, что неприятель подступил уже вплотную; возвращаться на прежние позиции было невозможно, а пришлось занять новые, отступая на четверть мили близ Мекерна, куда как раз и подошла французская армия. Еще более разительный пример представляет битва при Кениггреце, когда австрийцы на правом крыле заметили приближение войска прусского кронпринца лишь тогда, когда оно оказалось уже среди их рядов. 4 августа 1870 г. вся III армия наступала на Вейссенбург, оставаясь незамеченной французскими патрулями; ген. Дуэ, получив донесение патрулей, отдал по своим частям приказ заниматься приготовлением обеда, когда внезапно открыт был огонь по передовым постам. Бои при Траутенау в 1866 г., когда пруссаки не заметили прибытия главных австрийских сил, и при Бомоне в 1870 г., когда пруссаки напали на французов, относятся к этой же категории случаев постольку, поскольку ошибка заключалась в том, что неприятель не был обнаружен, потому что его не ждали. Для иллюстрации этого явления можно упомянуть еще о том, что немцам понадобился весь день 17 и все утро 18 августа 1870 г. для того, чтобы обнаружить правое крыло французской позиции при Сен-Прива, находившееся на расстоянии одной мили от них.

Если, таким образом, своевременное обнаружение приближающегося противника, к тому же в данном случае прикрытого лесом, само по себе является вовсе не столь естественным и легким делом, то к тому же герцог несомненно лишен был тех необходимых для полководца качеств, благодаря которым он мог бы оказаться на высоте задачи. Вместо того чтобы установить за швейцарцами, местонахождение лагеря которых ему было известно, тщательное наблюдение, сосредоточить на нем все внимание лично самому или поручить эту задачу самому надежному из своих командиров, он упорно оставался при убеждении, что они не отважатся на атаку, и даже, когда в полдень ему было доложено о наступлении неприятеля, он некоторое время относился к этому с недоверием и не принял никаких мер.

Начальники швейцарских отрядов тщательно взвесили, куда надлежит направить удар, и военный совет пришел к решению - предпринять атаку не на осадный корпус, стоявший у северной части города, на берегу озера, а на центральные бургундские позиции на Вейльском поле. Если бы там удался прорыв, то этим большая часть неприятельской армии была бы оттеснена и ей были бы отрезаны пути отступления.

Подлинные слова бернского хрониста, касающиеся этого решения военного совета, заслуживают того, чтобы привести их:

"Da warent alle Наир^ьМ, Venner und RAhte, von Stetten und Lendern, dazu andere Pundgnossen und Verwanten, Tag und Tag by einandern zu bedencken und rahtschlagen, wie sie die Sachen nach Ehren angriffen und handeln m^hten, dann sy allweg in

Fm*sorgen warent, der Hertzog und die Rechtschuldigen wurden inen entrinnen, als vorhin vor Granson auch beschechen was, und wurden des mit einandern enhellichen zu Raht, dass sy in dem Namen Gottes, und mit seiner Gцttlichen Hilf, den rechten Herrn am ersten angriffen, und den inmassen hinderziehen wollen, das er inen nit wol m^ht entrinen, dann sy meinten, ob sy joch dem Grafen von Reymond, der sin Lager hier diesenthalb Murten auch mechtiglich geschlagen hat, am ersten angriffen und erschlugen, so wьrden der Herzog und die дndern Rechtschuldigen zu Flucht bewegt".

Наступление, таким образом, начато было от Ульмица прямо по небольшому плато, между деревнями Бург и Сальвенах (меньше четверти мили к югу от Бурга) на бургундские укрепления, тянувшиеся приблизительно от деревни Мюнхенвилер к северу по направлению к Бургу или к Адеровскому холму. Между74 колоннами копейщиков и алебардщиков построились рыцари, числом не меньше, чем 1 800 человек, и стрелки.

Главное командование было, - что достаточно характерно для натянутых отношений внутри союза, - в руках не швейцарца, а вассала того королевского дома, с которым еще за три года до того швейцарцев разделяла исконная вражда: в руках австрийского рыцаря Вильгельма Гертера.

Бернский летописец не в силах был заставить себя отметить этот факт; он совершенно умалчивает о главнокомандующем, не называет также командира баталии - уроженца г. Цюриха, Ганса Вальдмана, а лишь с особой похвалой выделяет личность начальника авангарда, бернца Ганса фон Гальвиля, и наряду с ним называет только начальника арьегарда Каспара Гартешптейна75.

Нельзя не отметить, что эта гражданско- крестьянская армия во время похода сделала в лесу продолжительный привал, во время которого граф Тирштейм посвятил в рыцари большое число лиц, среди них и бургомистра Цюрида Вальдмана. Церемония так затянулась, что войско, наконец, потеряло терпение.

Но, несмотря на эту задержку, когда конница, стрелки и, наконец, сильным каре с развевающимися знаменами появились на Вильском поле, бургундцы все еще были покойны, и защита изгороди оставалась той же, что и ночью, - 2 000 пехоты и 300 копий.

Как ни незначительно было охранение, тем не менее, первая атака была отбита, - в этом сходятся сообщения той и другой стороны. Согласно рассказу бернского летописца Шиллинга следовало бы предполагать, что колонны подошли вплотную, к бургундским частоколам, не смогли их преодолеть и повернули обратно. Более вероятным нам кажется, что достаточно было действий бургундских орудий и одного внешнего вида занятых стрелками укреплений, чтобы вызвать замешательство атакующих колоннах. Рассказ другого очевидца, люцернца Эттерлина, гласит:

"Do hattent sich die vygent treffenlich gesterckt, und treffenliches grosses gesch^zes, Schussent treffenlich und vygentlich gegen den Eydtgenossen in yr Ordnung, des gelichne in die Hitter die dann nebent der Ordnung hieltent in einem valdlin und tatten an dem ende grossen schaden, dann ich paterman etterlin, setzer diser coronick und menig fromm mann, so do warent, gesьchent ettliche Reysigen und Ritter, an mitten entzwey schiessen das das oberteyl gantz anweg kam und der unterteyl im sattel beleyb, des gelichen wurdent ettlichen der kopf ab auch sust erschossen und geletzt, aber dennoch von den gnaden gottes nit viel".

Если бы швейцарцы подошли вплотную к палисадам и должны были бы отступать под неприятельским обстрелом, то потери их были бы довольно значительны. Следовательно, не столько число убитых, сколько моральное действие ужасающих поражений, причинениях пушечными ядрами, было тем, что заставило колонны остановиться.

Панигарола сообщает, будто бы капитан Яков Галиото и все другие капитаны ему сказали, что если бы бургундское войско было на месте, когда швейцарцы повернули назад и отступили к лесу, они несомненно были бы разбиты76.

Можно сомневаться, были ли швейцарские каре действительно так сильно поколеблены, но верно только то, что для бургундцев это был подходящий момент, чтобы перейти в наступление.

Несколько рыцарей нашло в себе достаточно мужества, чтобы вскачь устремиться на швейцарцев", но эти немногие ничего не могли добиться, а бургундское войско еще не прибыло. Только теперь герцог Карл внизу, в лагере, велел дать сигнал вооружаться, седлать коней и садиться на них. Панигарола сам был на высоком пункте, лично видел швейцарцев, их конницу, лес торчавших пик и развевавшиеся знамена; он бросился вниз к герцогу и помог ему надеть доспехи. Но даже и в этот момент у того еще были сомнения; когда он, наконец, сел на коня, исход был уже решен.

Швейцарцам нетрудно было в волнообразной местности укрыться от бургундских пушечных ядер за возвышением; помимо этого нелегко было быстро перезаряжать пушки и менять направление их стрельбы. По одному базельскому рассказу78, амман Швица посоветовал произвести это передвижение и при этом сам с алебардой в руке стал во главе его.

Когда бургундское войско, рыцари, лучники и пикинеры, будучи встревожены, отдельными частями поспешили из лагеря к живой изгороди, то последняя была уже преодолена и сломана, и навстречу им уже бежали спасшиеся бегством бургундцы, а за ними сплошными массами следовали швейцарцы, хотя и утратившие уже боевой порядок79. Герцогу больших трудов стоило спастись самому, и он не сделал больше никаких попыток, чтобы задержать своих на новой позиции. Подавляющее численное превосходство и бурное продвижение швейцарцев, замешательство и разъединение отдельных отрядов у бургундцев сделали тщетными все усилия. Спастись удалось только части конницы: пехота, - в том числе и знаменитые английские лучники, - застигнутая весьма многочисленной неприятельской конницей, была почти сплошь изрублена; те же части, которые обложили г. Муртен, отрезаны были раньше, чем узнали о случившемся. Они были все до единого заколоты или утоплены в озере; только отряд графа Ромонта, расположившийся у северной части города, мог спастись бегством вдоль р. Заане, сделав большой обход неприятельской армии.

В качестве примера ненадежности источников, которые по их происхождению могли бы считаться весьма достоверными свидетелями, приведем сообщение Лотарингской хроники, согласно которой швейцарцами командовал герцог Рено. Молинэ - бургундский придворный историограф - сообщает, будто бы швейцарцы укрепились живой изгородью, которую бургундцы тщетно пытались взять. Геутерус говорит, что Карл построил свою пехоту большой четырехугольной баталией, причем конница образовала фланги, а стрелки - арьергард.

Общие потери Панигарола один раз (8 июля) исчисляет в 8 000 - 10 000 человек, включая сюда и обоз; позже (13 июля) он сообщает, что из числа 1 600 копий герцог спас 1 000 копий и 200 знатных, что, видимо, следует понимать в том смысле, что эти 1 000 копий сохранились в полном составе, а из 200 остальных спаслись только знатные, имевшие наилучших коней, рядовые же воины и особенно стрелки погибли, и что остальные 400 копий сплошь были истреблены. Таким образом, по этому сообщению потери приблизительно выразились в одной трети всей армии - в 6 000 или 7 000 человек, что, примерно, согласуется с вышеприведенным указанием (в котором следует отбросить еще и обоз), В третьей депеше (от 27 июля) Панигарола сообщает о смотре, который Карл устроил уцелевшему войску. Здесь собраны были 11 рот, в которых должно быть 1 100 копий, но в действительности насчитывалось немногим больше половины. Благодаря этому подсчет потерь должен был бы оказаться преждевременным по сравнению с приведенными выше свидетельствами, но Панигарола прибавляет, что не все те, кого не досчитались, пали: многие итальянцы и бургундцы отправились домой. Следовательно, можно принять, что из общего числа около 20 000 воинов, составлявших армию Карла, кроме 2 000 - 3 000 савойцев спаслись приблизительно 8 000-10 000, убитых было 6 000-8 000 и большое число из состава обозной и лагерной команд.

Относительно потерь швейцарцев мы не имеем достоверных свидетельств80. Панигарола, который во время бегства сам видел, как бургундские воины с отчаянием бросались на землю и, скрестивши руки, без сопротивления давали себя закалывать, - впоследствии неоднократно сообщает, что он слышал от освобожденных пленных и спасшихся женщин, как дорого отдали свою жизнь отрезанные бургундцы.

Это находит себе подтверждение в письмах Мольбингера81, узнавшего, якобы, что немецкие кнехты, среди которых было даже много швейцарских перебежчиков, "стойко держались" и "рыцарски защищались" ("vast fest gestanden", "ritterlich gewehrt"). Тем не менее потери, понесенные союзной армией, по Панигарола - в 3 000 человек, безусловно преувеличены

ЛИТЕРАТУРА И КРИТИКА

С тех пор как я впервые разбирал сражение при Муртене в "Персидских и бургундских войнах", документальный материал значительно разросся и видоизменился, так что я был вынужден коренным образом переработать свое изложение Общая концепция и принципиальная ориентировка в истории военного искусства остались, правда, без изменения, но детали мне пришлось переработать. Появились новые критические издания дневника Кнебеля ("Базельские хроники", т. III, 1887) и хроники г. Берна Дибольда Шиллинга, в 2 томах, 1897 и 1901 гг. Но что важнее всего - найдено считавшееся потерянным описание сражения Панигаролы, датированное Сен-Клод, 25 июня 1476 г., и опубликованное в "Archivo stonco lombardo", anno XIX, Милан 1892, перевод на нем. яз. и комментарии Дирауэра (Dierauer) в "Schweizerischen Monatsschrift &r Offiziere aller Waffen", 1892 г. N 10; Фрауенфельд, издание J. Huber. Как ни важно это свидетельство, но для реконструкции сражения все же более важно исследование Dr. Hans Wattelet, Die Schlacht bei Murten Historischkritische Studie ("Freiburger Geschichtsblatter", herausgegeben vom deutschen geschichtsforschenden Verein des Kantons Freiburg, I. Jahrgang, Freiburg i. He. 1894, Verlag der UniversiWsbuchhandlung), в котором автор на основании критики источников и архивных материалов убедительно доказывает ошибочность общепринятого мнения о том, что часовня св. Урбана при Куссиберле была воздвигнута на месте сражения. Такое представление создалось на много поколений позже благодаря различным, случайностям. Уже в 1888 г., когда я вместе с г. Оксенбейном, издателем юбилейного сборника документов к празднеству секуляра, посетил поле сражения, у меня возникли сомнения, действительно ли наступление швейцарцев имело столь широкий охват и могла ли здесь стоять живая изгородь. Но против факта, казавшегося неоспоримым, а именно, что на этом месте стояла боевая капелла, ничего нельзя было возразить. Однако, после того, как Ваттле в его столь же остроумных, сколь и тщательных исследованиях удалось выделить фальсификат в документальном материале, а вместе с тем установить действительную линию наступления и место атаки швейцарцев, изменилось и представление о всех деталях и все событие сделалось гораздо более понятным. Карл не провел необозримо длинной, но все же остававшейся открытой со стороны Фрейбурга линии укреплений, а обнес свой лагерь кольцом укреплений, которые, правда - ввиду образуемого местностью склона - выдвинуты были далеко вперед, но все же были настолько близки к лагерю, что в случае вовремя поданного сигнала тревоги быстро могли быть заняты войском. Я представляю себе, что линия главных укреплений могла тянуться приблизительно на высоте 540 м по ту сторону Форе (леса) дю-Кро (к югу от него) вдоль Пьер-Бесси и Эрмельсбурга по направлению к Бургу. Здесь благодаря рву возможность приближения неприятеля была почти совершенно исключена. Между Бургом и Комбетом линия, должно быть, поворачивала и спускалась при Монтелье вниз к озеру. С другой стороны, возможно, что Карл довольствовался прикрытием, которое представлял лес с засеками; но возможно также, что он укрепился со стороны Фрейбурга. Затем линия укреплений тянулась, вероятно, от Форе дю-Кро на некотором расстоянии к северу от (сожженной) деревни Мюнхенвилер к Пети Буа Доминг, а оттуда через ущелье вниз и к северо-западу по направлению к озеру.

Деревянный домик, служивший Карлу ставкой полководца, стоял на Гран Буа Доминг на высоте 531 м, откуда открывается широкий вид на далекие окрестности. Охват этой ливни укреплений был очень велик, но с того момента, как стало известно, что неприятель собирается при Гюмменене, а затем, что он стоит под Ульмицем, принимался во внимание фронт только с этой стороны.

В исследовании Ваттле, вообще превосходном, отмечу лишь следующие детали, требующие внесения коррективов.

На стр. 25 автор говорит, что защитники Муртена вынудили Карла "упустить самый ценный момент для нападения на несобранных еще швейцарцев". "Несобранные швейцарцы" вряд ли предоставляли возможность такой атаки. Если бы Карлу в первые же дни удалось взять Муртен и он продолжал наступление, то швейцарцы временно отступили бы и предоставили бы герцогу решить, следует ли ему приступить к осаде Фрейбурга или Берна.

На стр. 68 говорится, что для позиции на Нильском поле на левом крыле прикрытием служили ров и лагерь Ромона, расположенный у северной части города; "в тылу, в качестве вторичной позиции, находился укрепленный лагерь". Лагерь Ромона едва ли может быть назван "прикрытием", так как он сам представлял часть позиции и мог подвергнуться нападению. Представление о том, что за высокой линией на Вильском поле находилась еще вторая линия непосредственно лагерных укреплений, я считаю фактически неверным. Об этом не говорится нигде, - даже в рассказах об этом сражении, где как-то, хотя бы только с отрицательной точки зрения, должно было бы быть упомянуто о попытке удержать это укрепление. Укрепления лагеря и представляют линию укреплений на вильском поле. Панигарола (сообщение от 12 июля, "Gingins" II, 248) прямо говорит герцог "е stato a vedere ьй questi mo^ circonstanti per fortificare questo campo interno" (осматривал эти окрестные горы, чтобы укрепить внутренний лагерь).

На стр. 74 говорится, что 22-го об атаке на Ромона не могло быть больше речи, так как герцог уже захватил позицию на Вильском поле. Но почему части, стоявшие у живой изгороди на Вильском поле, должны были помешать союзникам атаковать при Монтелье корпус Ромона (через Бюкслен-Левенберг), - это остается непонятным.

⇐ Предыдущая142143144145146147148149150151Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: