Крестовый поход под сомнением

 

Тысяча сто восемьдесят девятый год: полным ходом идет пропо­ведь Третьего крестового похода, повсюду царит воодушевление. Тем не менее слышен и другой голос: «Deus non vult...», Богу это не угодно. Так впервые зазвучала последовательная критика крестово­го похода, которая исходила от английского клирика Ральфа Найджера⁴²⁷. Конечно, и до этого поражения вызывали сомнения; но ведь были и победы. А в 1187 г. все рухнуло в одночасье. Встал во­прос: почему? И главное: что делать? Как поступить, чтобы отвое­вать Иерусалим? Об этом размышляли и иногда сомневались: как, опять Иерусалим? Не лучше ли сосредоточить внимание на самом Западе, где с ужасающей быстротой расползались ереси вальденсов и катаров? Тем не менее Запад снова вооружился в надежде возро­дить времена Первого крестового похода.

Однако в последовавшие годы идея крестового похода претерпе­ла опасные изменения, привнесенные своими же организаторами: в 1202-1204 гг. воины Четвертого похода отклонились от своей цели в Египте и обрушились на христиан - византийских греков. Инно­кентий III и папы XIII в. использовали крестовые походе в борьбе против своих недругов из Италии и других стран, например, импера­тора Фридриха II Гогенштауфена и короля Арагона. В 1208 г. нача­лась проповедь крестового похода против еретиков Лангедока: вско­ре она привела к отвратительной бойне в Безье.

Об отклонении или искажении крестового похода сказано нема­ло; мы бы сказали скорее об его распространении на все, что могло расцениваться как опасность. На самом деле, идея крестового похода с самого начала допускала принципы и средства, которые папство могло употребить и на другие цели, нежели освобождение и защита Святых мест. Фактически для папской власти крестовый поход стал скорее средством, чем целью: средством сохранить единство христи­анского мира; а стало быть, средством борьбы с любыми врагами Церкви — неверными, еретиками, отлученными, политическими противниками, короче говоря, со всеми, кто мог нанести ущерб это­му единству⁴²⁸.

У папской власти было на это право, но крестовые походы ново­го типа вызвали шквал ожесточенной критики. Благодаря крестово­му походу папство сумело объединить христианский мир во имя ос­вобождения Гроба Господня. Опорочив идею крестового похода, папство утратило свой престиж и доверие; оно ослабело именно в тот момент, когда амбициозные светские власти поставили под во­прос его непререкаемый авторитет⁴²⁹. Матвей Парижский, как из­вестно, враждебно настроенный по отношению к папе и военным орденам, писал, что король Кастилии Фердинанд Святой, умерший в 1252 г., «сделал для Церкви Христовой больше, чем папа и все кре­стоносцы, все тамплиеры и все госпитальеры, вместе взятые»⁴³⁰. Ко­гда в 1254 г. папа задумал организовать крестовый поход против ко­ролевства Сицилия, которое по-прежнему удерживали наследники Фридриха II, тот же Матвей Парижский с негодованием заметил: «Узнав об этом, тамплиеры, госпитальеры, патриарх и все прелаты, и жители Святой земли, которые сражаются с врагами Христа, были поражены в самое сердце. Ибо они возненавидели лицемерие папы»⁴³¹.

Один тамплиер Святой земли, Рико Бономель, выразил в стихах свой гнев и горечь после взятия Арсуфа в 1265 г. султаном Бейбарсом:

 

Папа расточает индульгенции

Карлу и французам за войну с ломбардцами,

А к нам же проявляет великую алчность,

Так как предоставляет индульгенции и дает нам крест за турские су.

И кто бы ни пожелал променять поход за море

На войну в Ломбардии,

Наш легат дарует ему такую возможность,

Ибо церковники продают Бога и индульгенции

За звонкую монету⁴³².

 

Вместе с папой под обвинение попала вся Церковь. В «Споре ме­жду крестоносцем и отказавшимся от креста» Рютбефа, дезертир заявляет:

 

Сир, довольно читать мне нотации о кресте, позвольте мне отойти в сторо­ну. Проповедуйте лучше великим особам, которые носят корону, этим пер­вейшим иерархам и прелатам, которые совсем забыли Бога и предаются всем мирским наслаждениям...⁴³³

 

Критики крестового похода принадлежали к разным слоям. В це­лом, изначальная цель — освобождение и защита Гроба Господня — под сомнение не ставилась. Этим объясняется живучесть идеи кре­стового похода, по-прежнему актуальной и в XIV и XV вв.: подтвер­ждением чему служит составление различных проектов освобожде­ния Святой земли, планов Филиппа VI Валуа или герцога Бургунд­ского Филиппа Доброго, а также крестовые походы против турок Жана Бесстрашного в 1396 г. и Жака Кёра в 1456 г. Крестовые похо­ды во имя освобождения гробницы Христа все еще были популярны, по крайней мере, в придворной среде и у аристократии. Экспедиции, организованные ради другой цели, встречали лишь незначительный отклик в христианском мире, даже если речь шла об испанской Ре­конкисте, которая, по правде сказать, несколько замедлилась⁴³⁴. А недовольные жаловались на злоупотребления, порожденные про­поведью крестового похода.

В1274 г. в преддверии Лионского собора папа Григорий X попро­сил совета относительно крестового похода. В ответ на его просьбу было составлено значительное количество мемуаров. Францисканец Жильбер де Турнэ подвел итог наиболее распространенным упрекам в адрес крестового похода: самыми вопиющими примерами зло­употреблений были отказ духовенства от финансовой поддержки и одобрение Церковью платы за отказ от обета крестоносца⁴³⁵.

Эта критика подрывала самую основу идеи крестового похода. Возникло два критических течения. Первое, представленное поэта­ми и трубадурами, можно кратко сформулировать следующим обра­зом: зачем идти сражаться с сарацинами, когда дома так хорошо? Пейроль в своем «Радостном прощании со Святой землей» полагает, что, совершив паломничество в Иерусалим, он выполнил свое обет; с этого момента он мечтал лишь об одном — вернуться в Марсель: «Если бы я вправду побывал за морем, то послал бы подальше Акру и Тир, и Триполи, и воинов, тамплиеров и госпитальеров, и короля Жана»⁴³⁶. Отказавшийся от обета крестоносца в поэме Рютбефа еще более откровенен: «И в этой стране вполне можно почитать... Госпо­да без особого ущерба... Истинно говорю, что безумен от рождения тот, кто идет на службу к другому, когда и здесь может почитать Бога и кормиться от своего наследства». Некоторые церковнослужители с пониманием относились к подобным настроениям. Гумберт де Ро­ман перечисляет причины нежелания отправляться в крестовый по­ход: боязнь моря, любовь к своей стране, просто любовь⁴³⁷.

Представители второго критического течения — миссионерско­го — возражали против методов крестоносного движения. Хотим ли мы обратить сарацин в христианскую веру? Но крестовый поход, — не лучшее средство. Миссионерская работа и мирная проповедь — вот что позволит достичь этой благой цели. В 1273 г. доминиканец из Акры, Гильом Триполийский, выступил в защиту миссионерства; он показал точки соприкосновения между исламом и христианством и был уверен, что обращение сарацин не за горами. Он враждебно относился к крестовому походу, критиковал св. Бернарда и порицал заморские экспедиции Людовика IX⁴³⁸.

Это миролюбивое и миссионерское течение развилось в среде нищенствующих орденов, францисканцев и доминиканцев. Правда, постулаты этого течения во многом не совпадали с реальными фак­тами: на Святой земле как раз христиане переходили в ислам, а не наоборот. Ислам — очень целостная религия, враждебная христиан­ству; напрасно было ожидать обращения мусульман, их следовало побеждать во время крестовых походов. Вместо этого миссионеры повернулись к монголам, так как имелись основания надеяться, что их удастся привести в лоно христианской религии. Следовательно, в поступке Людовика IX, который отправился в крестовый поход против мусульман, но послал миссионеров к монголам, нет ничего противоречивого, и в целом не стоит излишне преувеличивать раз­личия между крестоносцем и проповедником. Даже Раймунд Лул-лий, этот апостол миссионерства, признавал, что в некоторых случа­ях крестовый поход необходим⁴³⁹.

Наконец, дело дошло и до самого Господа. Тамплиер из Тира, рас­сказывая о взятии Дамьетты в 1249 г., считает, что крестоносцы мог­ли бы захватить Каир, «если б на то была Божья воля. <...> Но Бог отвернулся от христиан»⁴⁴⁰. Провансальский трубадур Аусторк д'Орлак возлагал вину на духовенство и думал, что стоит принять ислам, «потому что Господь и Св Мария желают, чтобы мы были побежде­ны». Другой трубадур, Дасполь, упрекал Бога за то, что Он покрови­тельствует сарацинам, потому что они одерживают вверх над хри­стианами, и не ничего делает, чтобы обратить их в истинную веру⁴⁴¹. В трагические 1260-е гг., когда султан Бейбарс добился самых впе­чатляющих успехов, тамплиер Рико Бономель составил «Скорбную песнь» (I`re dolors):

 

Гнев и горечь настолько переполнили мое сердце,

Что я едва не убил себя,

И не опустил крест, который взял

В честь того, кто был распят на кресте;

Ибо ни крест, ни вера не дают мне ни помощи, ни защиты

От вероломных турков, проклятых Богом;

Напротив, после того, что видишь, кажется,

Что Бог желает помочь им во вред нам.

<...>

Значит, безумен тот, кто ведет бой с турками,

Потому что Иисус Христос совсем не враждует с ними,

Ибо они победили и продолжают побеждать, что причиняет мне страда­ние, —

Франки и татары, армяне и персы.

И здесь они каждый день берут верх над нами,

Ибо спит Бог, который раньше взирал на нас.

А Магомет напряг все свои силы

И послал в бой Меликадефера [Бейбарса].

И, кажется, совсем не намерен отказаться от борьбы,

Наоборот, он поклялся и сказал совершенно открыто,

Что если сможет, то отныне не оставит в этой стране

Ни единого человека, верующего в Иисуса Христа;

Что, напротив, он превратит в мечети Церкви Святой Марии.

И поскольку Ее Сын, которого это должно было бы огорчать,

Желает этого и способствует этому, то это должно нравиться и нам⁴⁴².

 

Советникам Филиппа Красивого, которые через сорок лет обви­нили тамплиеров в отступничестве от Христа, не составило труда со­брать несколько подобных высказываний, которые принадлежали далеко не только рыцарям ордена Храма.

Впрочем, эти глубинные критические замечания оставались уде­лом меньшинства. Отчасти это объяснялось противостоянием, от­ныне ставшим традиционным, между крестоносцами и «пуленами». Но речь идет скорее об отдельных поступках, чем собственно о кре­cтовом походе. Еще во второй половине XIII в. встречались крестоносцы, такие же наивные и «чистые», как участники Первого креcтового похода. В 1267 г. «Роберт де Кресек, знатный человек из Франции» и Оливье де Терм в сопровождении ста тридцати рыцарей отправились из Акры в направлении Монфора. На обратном пути они натолкнулись на мусульманские войска, преграждавшие им до­рогу. Оливье полагал, что лучше дождаться ночи и вступить в город, пройдя через сады. Но «мессир Роберт ответил ему, что он прибыл из-за моря, чтобы умереть за Господа в Святой земле, и, уж во вся­ком случае, он приехал, чтобы сражаться»⁴⁴³.

В то время как латинские государства Востока, которым из-за по­бед Бейбарса прищлось перейти к обороне, все чаще заключали с врагом перемирия, на Западе подозревали измену. Непонимание стало глубже, чем когда-либо. Однако в сознании большинства кре­стовый поход по-прежнему остался единственно возможным реше­нием проблемы спасения Святых мест. Это доказывают ответы, дан­ные в 1274 г. Григорию X, и многие проекты крестового похода, составленные впоследствии. Спор шел не «за или против крестового похода», а о том, «как одержать победу». Что поднимало проблему военных орденов.

⇐ Предыдущая27282930313233343536Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: