 |
П.Н. Дурново. К.П. Победоносцев. А. Маковский
|
|
|
|
П. Н. Дурново
Повторю еще раз, что в начале XX века никто не был бы хорош в качестве неограниченного правителя России, а уж Николай Александрович Романов с его неблестящими дарованиями тем более. И все же упрек в слабоволии, брошенный Сергеем Витте, несправедлив. Уступая внешнему давлению в вопросах второстепенных, царь упорно не сдавал главной позиции: самодержавной власти. В феврале семнадцатого года, когда все его бросят и предадут, самодержец будет держаться сам – до последнего. В конце концов он останется один, как капитан на мостике тонущего корабля, с которого сбежала вся команда. Вряд ли такого человека можно назвать слабовольным или малодушным.
Влиятельные люди
Во главе властной вертикали находился человек, не способный самостоятельно разработать стратегию и тем более тактику государственной политики. При этом ему было недостаточно просто царствовать, он желал править и весьма ревниво оберегал эту прерогативу. В результате получалось, что царь принимал все решения, но постоянно находился под влиянием своего непосредственного окружения. Иногда появлялись сильные фигуры, на время подчинявшие монарха своему доминирующему воздействию, но чаще давление было сразу с нескольких сторон. Из-за этого все царствование выглядит каким-то зигзагообразным, поворачивает то вправо, то влево – подчас чуть ли не в ежедневном режиме, как это происходило в 1905 году.
На раннем этапе, когда молодой император был психологически раздавлен свалившейся на него непосильной ношей, он ничего менять не стал. Лидировали те же персоны, что при Александре III: синодальный обер-прокурор Победоносцев и министр финансов Витте (министерство финансов тогда управляло и всей экономикой).
|
|
|
Первый, занимая вовсе не ключевой пост, являлся чем-то вроде «серого кардинала»: покойный государь редко принимал решения, не посоветовавшись с главным советником. Второй попал в правительство всего несколько лет назад, но благодаря своим выдающимся способностям, а также тому значению, которое в девяностые годы приобрела быстро развивающаяся экономика, считался совершенно незаменимым.
К Константину Петровичу Победоносцеву Николай привык относиться с двойным почтением – как к ближайшему соратнику обожаемого родителя и как к бывшему учителю. Все немудрящее, но крепко укорененное мировоззрение самодержца было сформировано под руководством обер-прокурора. В изложении С. Ольденбурга это кредо выглядит так:
Государь … глубоко верил, что для стомиллионного русского народа царская власть по-прежнему остается священной. Представление о добром народе, противопоставляемом враждебной интеллигенции, жило в нем всегда. Он был также верным и преданным сыном православной церкви. Он верил в величие России и, в частности, придавал большое значение ее роли в Азии.
Все эти тезисы – за исключением «азиатского», о котором мы в свое время поговорим – были взяты из победоносцевских поучений, определивших курс предыдущего царствования.
К. П. Победоносцев
А. Маковский
Все ожидали, что при молодом, неуверенном государе значение Победоносцева еще больше возрастет, но довольно скоро стало ясно, что этого не происходит. Виной тому был сам Константин Петрович, чересчур давивший на Николая (а как мы знаем, царь этого не выносил). В первые годы в царском дневнике постоянно упоминается о том, что снова заезжал (и даже «заходил») Победоносцев, чтобы «побеседовать». Потом такие записи встречаются все реже.
Константин Петрович был очень невысокого мнения о дарованиях Николая – иронически описывал, как тот скучал и томился на государственных заседаниях. В конце концов императора стала раздражать покровительственная, менторская манера обер-прокурора. «В первые годы меня изредка спрашивали… А затем меня уже и не спрашивали», – с горечью будет вспоминать Победоносцев на исходе жизни.
|
|
|
Тем не менее он продолжал занимать свою синодскую должность, утратившую былое значение, еще больше десяти лет. В 1905 году, после выхода октябрьского манифеста, разрушавшего прочность самодержавной конструкции, которую Константин Петрович призывал всеми силами оберегать, старый консерватор подал в отставку и вскоре умер. Он считал, что дело всей его жизни потерпело крах (и не ошибся).
Более полихромной фигурой являлся Сергей Юльевич Витте. Под конец жизни он считался завзятым либералом, за это ультраправые даже попытаются его убить, но на самом деле убеждения этого человека постоянно менялись. Вероятнее всего, он руководствовался не идеологией, а конъюнктурой.
Довольно обычный путь российского государственного человека – от вольнодумства в молодости к консерватизму в зрелые годы. У Сергея Витте вышло наоборот. В 1881 году, после убийства Александра II, он даже состоял в подпольной сверхреакционной организации «Священная дружина», готовившейся истреблять революционеров. Но затем его взгляды резко переменились.
По моим семейным традициям, так и по складу моей души и сердца, конечно, мне любо неограниченное самодержавие, – рассказывает Витте, – но ум мой после всего пережитого, после всего, что я видел и вижу наверху, меня привел к заключению, что другого выхода, как разумного ограничения, как устройства около широкой дороги стен, ограничивающих движения самодержавия, нет.
(Впрочем, как мы увидим, и в 1905 году, возглавив правительство, Сергей Юльевич будет готов повернуть и налево, и направо. )
|
|
|
