Рабочие в цехе Путиловского завода

Это все равно была не столь уж значительная часть населения: на рубеже XX века к ней можно было отнести десять процентов россиян; крестьян было в семь раз больше.

Однако общественно-политическое значение промышленного пролетариата было диспропорционально высоким и все время возрастало. На то имелось несколько причин.

Во-первых, люди, живущие и работающие бок о бок, легче объединяются ради совместных действий.

Во-вторых, в отличие от крестьян, лишенные частной собственности рабочие действительно находились в ситуации, когда «нечего терять, кроме своих цепей». Большинство российских пролетариев существовали в невозможно тяжелых условиях, когда любые перемены могут быть только к лучшему.

В-третьих, условия технологичного труда и стремление получать более высокую плату требовали от человека повышения квалификации, а стало быть, развивали ум и привычку к учению, не говоря уж о том, что в городе учиться было проще, чем в деревне.

Наконец, в политическом отношении очень важно было то, что в столице, где находилось множество больших предприятий, концентрация рабочих во много раз превышала среднюю по стране. В канун революционных событий 1917 года в Петербурге они составляли половину его населения. В государстве сверхцентрализованного типа вопрос о власти всегда решается в том месте, где она сосредоточена. Переворот или победа революции в столице неизбежно означают смену режима во всем государстве. В семнадцатом именно петроградские социальные низы (примерно один процент российского населения) дважды свергнут правительство – сначала самодержавное, а потом демократическое.

Однако, как бы ни были угнетены, недовольны или возбуждены народные массы, в политическую силу они превращаются, только когда обретают цель, идеологию и начатки организованности. Эту задачу, как правило, берут на себя люди совсем не пролетарского происхождения.

То же произошло и в России.

Пропагандисты и боевики

В российском революционном движении можно выделить два идеологических направления и два основных способа действий. Прямой связи между идеологией и методологией не существовало, что очень запутывает общую картину, а каждое из направлений еще подразделялось на фракции. Эти группы и группки обычно ссорились между собой в периоды общественной апатии, но когда начинался подъем политической активности, объединяли усилия, чтобы больнее ударить по самодержавию.

Это были (в основном) интеллигенты, мечтавшие о социализме, но по-разному прокладывавшие путь к революции.

Представителей первого направления можно назвать «неонародниками», потому что они следовали в русле прежнего народничества, рассчитывавшего на «природную революционность» крестьянства. По убеждению теоретиков «народного социализма» (их называли и так) русский крестьянин был склонен к коллективизму по самой своей ментальности. Доказательство тому – прочность общины, естественной ячейки будущего социализма. Нужно всего лишь настроить деревню против царизма, и тогда ему конец. Эта концепция для многих выглядела не просто убедительной, а единственно возможной в условиях сельской страны, где так остро стоит аграрный вопрос.

Второе направление, марксистское, на крестьян не надеялось, а делало ставку на промышленный пролетариат. Как уже говорилось, при относительной малочисленности этот класс был компактно расселен и, не имея частной собственности, мог быть восприимчив к коммунистическим идеям.

Постнароднические кружки стали возрождаться во второй половине девяностых годов. В самом начале XX века, когда из-за неурожаев начались крестьянские волнения, эти разрозненные группы объединились в партию социалистов-революционеров.

Одновременно происходило и организационное оформление марксистского движения. В 1898 году возникла Российская социал-демократическая рабочая партия, поначалу очень слабая, но тоже окрепшая, когда «стабильность» истончилась и общественная атмосфера стала накаляться.

В дальнейшем внутри обоих течений, эсеровского и эсдековского, начнется деление уже не по концептуальному, а по тактическому принципу: каким способом лучше свалить самодержавие – словом или прямым действием? Революционное движение разделится на «пропагандистов» и «боевиков».

У эсеров появится легальное крыло, действовавшее публично и даже участвовавшее в думских выборах; появится и воинственное подполье, которое продолжит дело «Народной воли», выбрав главным своим инструментом политический террор.

То же произойдет и с социал-демократами. Они разделятся на «меньшевиков», боровшихся с царизмом в рамках законности, и на «большевиков», существовавших нелегально и готовивших вооруженные восстания. К индивидуальному террору большевики относились скептически, поскольку, согласно их теории, победу пролетариату должна была принести классовая борьба, а не героизм одиночек.

Всего за несколько лет рабочее движение прошло через несколько стадий. Оно начиналось как естественная борьба за улучшение условий жизни – за повышение платы, за сокращение рабочего дня (его продолжительность достигала 13 часов), за смягчение системы штрафов и так далее. Затем, под влиянием марксистской агитации, обычным явлением стали демонстрации уже с политическими лозунгами. Отсюда оставался всего шаг до баррикад и уличных боев, и этот шаг был пройден с пугающей скоростью, за считаные месяцы.

Обоюдное ожесточение, неизбежное при повышении градуса вражды, дало толчок невиданной волне терактов, охватившей всю страну. В середине первого десятилетия террористы будут восприниматься правительством как главная угроза. После 1907 года, когда режим сумеет восстановить относительный порядок, на первый план вновь выйдет революционная пропаганда, теперь почти монопольно марксистского толка. Социалистическую агитацию среди крестьян подорвет столыпинская реформа. Аграрного вопроса она не решит, но в значительной степени погасит бунтарские настроения деревни, поскольку самая активная часть сельского населения увлечется новыми перспективами.

Революция же произойдет совсем не так, как виделось эсерам и большевикам.

Традиционно принято считать, что революций в России было три: Первая (1905–1907 годов), потом Февральская и Октябрьская. Но вообще-то революцией в полном смысле этого понятия является «широкое народное движение, приводящее к смене власти и политической системы».

Если так, то революция в России случилась только одна – Февральская. В 1905–1907 годах широкое народное движение безусловно наличествовало, однако власть удержалась, поэтому в дальнейшем я буду называть эти бурные события «Большими Беспорядками». Осенью же семнадцатого года имел место военный переворот, осуществленный одной ветвью власти (Советами рабочих депутатов) против другой (Временного правительства).

Роль профессиональных революционеров в Больших Беспорядках и Октябрьском перевороте огромна. В падении самодержавия – довольно скромна. Они помогли расшатать монархию, но свергли ее другие силы.

Самый компетентный специалист по этому вопросу, начальник Петроградского охранного отделения К. Глобачев, пишет, что накануне Февральской революции партия эсеров «как действующая организация прекращает совершенно свое существование», партия большевиков пришла «к полной бездеятельности» и «боролась за свое существование», анархические группы «положительно целиком ликвидировались», и проблему для полиции представляли только меньшевики, пользовавшиеся большим влиянием среди рабочих, но арестовывать меньшевиков было не за что – они «главным образом использовали легальные возможности», то есть, собственно, революционерами не являлись.