Немного денег для Паханова 3 глава

- Вы правы, - Шумалинский согласно кивнул, - Нет ничего нового под Луной. Мы подобные вещи проходили в Израиле – там тоже англичане одно время вешали на еврейских экстремистов всех собак, но, тем не менее, вынуждены были умотать на свой островок. Но это так, к слову. Вы, полагаю, уже информированы о моем роде занятий здесь? – Шумалинский извиняющее улыбнулся.

- Исчерпывающе.

- Это хорошо. Поэтому, видимо, для встречи с вами и был выбран я, чтобы после нашей первой беседы вы не сильно ломали голову с наведением обо мне справок. Вы доверяете этим данным?

- Вполне, - Дубровин повернулся к официантке, принесшей заказанное кофе.

- Это правильно. Мои друзья были очень расстроены, если бы вы расценили сказанное мной как бред выжившего из ума старого еврея. На самом деле и мне эта информация сначала показалась бредом, но к несчастью для моего народа всё происходит на самом деле. Для нас, для моих друзей очень важно чтобы ВАШИ ДРУЗЬЯ тоже отнеслись к сказанному мной со всей серьезность. – Шумалинский сделал ударение на «ваши друзья» и замолчал.

Дубровин сосредоточенно крошил сахар в кофе. Теперь кое-что уже понятно – им нужен Озеров и на него у Массада нет доверительных выходов. Нет, в конторе полно, конечно, работающего на Израиль говна – но с говном Озеров старается рядом не находиться рядом, даже когда случай сталкивает их в коридоре. А явись к нему Шумалинский или кто-то еще, под тем или иным предлогом – благо представители иностранных спецслужбы шныряли и по коридорам ФСБ как у себя дома – Дубровин даже не знал, чем могла закончиться тупая встреча ребят из Массада со строптивым русским офицером, даже пенсионером.

- Не беспокойтесь, - перехватив тревожный взгляд Дубровина, скользнувший по стене, Шумалинский легонько пнул носком ноги стоящий под столом кэйс, - здесь уже всё работает. Мы знаем, что здесь могут быть и, скорее всего, есть микрофоны и совсем даже не обязательно конечный пункт передачи их сигнала находится на Лубянской площади. Но с этой электроникой мы можем разговаривать абсолютно спокойно. Она давит всё, во всяком случае, исходя из того бюджета, который слушатели могли бы выделить на оборудование этого заведения.

Дубровин был слегка удивлен и заинтригован. Как бывший сотрудник ФАПСИ он прекрасно знал, что все основные гостиницы, ресторанчики и удобные скамейки в парках столиц набиты микрофонами. Другое дело, что данные от них сегодня если куда-то и идут – то сливаются на рынок сотрудниками среднего звена, так сказать в порядке ныне модной частной предпринимательской инициативы. Но сам факт фиксации информации, никто не отменял: всё сказанное с телефонов, в престижных номерах гостиниц или вот так вот, за столиком в кафе, – всё куда-то уходило и фиксировалось на жестких дисках больших и мощных машин, благо техника эта стоила сегодня сущие копейки по меркам 70-х, когда для того, чтобы контролировать связи одного человека нужен был целый отдел.

Прошли и те времена, когда за встречами иностранной агентуры следили из кустов молодцы с биноклями. Проще взять под контроль основные возможные места контактов, которых в принципе не так много – мало кто назначает встречи с агентурой на отдаленных пустырях. Используется то, что под рукой, что поблизости, на пересечении магистралей. Первыми это просекли еще в Гестапо, снабдив прослушкой места тусни местной оппозиции. В те времена работа жрала много ресурсов – нужен был целый штат людей, слушающих и записывающих поступающую информацию. Плюс подразделение аналитиков, плотно сидящих в мэйнстриме разного рода коммунистических подполий и умеющих правильно истолковывать безобидные, на первый взгляд намеки и фразы.

В 21-м веке всё стало гораздо проще. Стало можно без особых затрат записывать всё подряд – начиная от данных с камер наблюдения и заканчивая разговорами по мобильному, – а после, по мере необходимости, поднимать эти файлы и искать необходимые данные. Это была общепринятая во всем мере система. То, что какие-то иностранные разведки наверняка расширили сканируемую территорию несколько за пределы своих государств, Дубровин догадывался, но то, что американцы или МИ-6 так плотно сидят уже и здесь, было новостью и для Дубровина. И самое главное – Шумалинский так спокойно об этом говорит. Это и вызывало удивление. Интригой же было несколько другое. Интригой было то, что этот связанный Массадом человек определенно таился от агентуры разведок союзных на первый взгляд государств, и был бы явно расстроен, если бы их разговор услышали в посольстве США, например. Тогда если это не какая-то коварная игра – Дубровин покосился на кэйс под столом – послушать стоит. Он весь превратился во внимание.

Размышлял Дубровин не более нескольких секунд, но не сводивший с него глаз Шумалинский словно читал мысли:

- Я полагаю, вы подозреваете меня в некоей игре, так? - он вопросительно посмотрел на слегка удивленного Дубровина и успокаивающе поднял руку, - я не читаю ваши мысли. Просто я давно работаю с людьми, внимательно слежу за вашей мимикой и взглядом. С господином Озеровым у меня это вряд ли бы получилось – у него специфика занятий та же, что и у меня. А вы, кажется, служили в ФСБ по технической части.

- В ФАПСИ, - уронил Дубровин.

- Да. Но суть не в этом. Говорить, по большому счету, буду я. Вы будете слушать и – либо не верить, либо немного серьезно отнесетесь к сказанному и совместно с господином Озеровым наведете кое-какие справки. И поверьте – встречаясь с вами, я более чем рискую. Мир далеко не черно-белый. Даже встречаясь с кем-то из своих друзей, или скажем прямо – коллег, я не всегда знаю – друг передо мной или враг. Позволю поначалу не открывать все карты, поэтому кратко. Я представляю даже у нас очень закрытую группу, так как, то, чем я с вами хочу поделиться, выходит за рамки дозволенных предположений и у нас.

Дубровин понимающе кивнул.

Шумалинский продолжил:

- Ваш персонаж, который погиб…..

- Нельзя ли повежливее, без персонажей, - прервал Дубровин.

- Хорошо, тогда объект. Мы о нём толком ничего не знаем и вряд ли узнаем. А вот вы знаете. Важно другое. Он что-то заснял, такое, что заставило завертеться самые тайные механизмы в этой стране, заставило шевелиться неких людей. Они послали своего человека убрать свидетеля, акогда поняли, что их человек тоже что-то видел, убрали и его. Набор фактов и косвенных улик, говорит, что обнаружена некая среда или структура, очень чувствительная к появлению сведений о них. И эти люди, с одной стороны враждебны вам, с другой информация о них представляет серьёзный интерес для нас. Даже не сама информация, а информация как подтверждение наших гипотез.

Дубровин с интересом слушал. Боговикова он не знал, знал только, что ему было 30 лет, он был активным национально мыслящим человеком, вокруг которого собралась небольшая группа и его звали Дмитрий…..

Договор

Снова подошла официантка. Шумалинский сделал заказ и повернувшись к Дубровину продолжал:

- В самую первую встречу, при знакомстве, мы говорили о евреях в руководстве СССР, вы помните?

Дубровин кивнул:

- Да, это действительно интересные факты, но проверить их сложно.

- Сложно. Мы сами их проверяли и перепроверяли не один год. Всё настолько зашифровано в части родословных, будто это не семьи, а военные объекты. Кстати о военных объектах. Вы никогда не интересовались объемами военной помощи арабам со стороны СССР?

- Нет, но думаю, она была сопоставима с помощью США Израилю.

Шумалинский улыбнулся:

- Так многие думают и думали. Даже бывшие строители Асуанской плотины в Египте. А это ведь колоссальный по стоимости объект был и остается – в самом СССР подобных сооружений от силы пара наберется. На эти деньги можно было шоссе построить от Бреста до Владивостока.

- Ну, КПСС много денег закопало. Тех же дорог в Средней Азии русскими было построено больше чем в России – Таджикистан сегодня имеет больше первоклассных шоссе на единицу площади, чем США.

- Да, это так, должен с вами согласиться. Но ведь кроме плотины были сотни других, может чуть менее грандиозных объектов: заводы, дороги, те же электростанции. И за всё арабы платили финиками и пальмовыми вениками – даже советских военных баз не разрешали у себя строить в качестве компенсации издержек. А оружие?

- Ну, что это было за оружие! Старье всякое туда сплавляли.

-О-о, опять мифология. Вы поинтересуйтесь, сколько мы подбили новых советских танков и новых, буквально только что с конвейера самолетов в египетской войне. Только НОВЫМИ и неповрежденными трофейными советскими танками Израиль укомплектовал дивизию. А сколько их сгорело в пустыне? И сколько еще было старой боевой техники, которая тоже денег стоит, между прочим – её вообще горы были сожжены или отправлены на металлолом. Танк, пусть даже устаревший – это ведь 50 тонн высокопрочной легированной стали! Посчитайте по мировым ценам, сколько это стоит. Зачем это было дарить, когда в мире была и остается масса покупателей? У китайцев по сей день Миг-21 и его местные модификации – основной боевой самолет ВВС. Танки Т-55 до сих пор по всему миру стоят на вооружении, хотя что Т-55 – советы сплавили своим арабским друзьям сотни трофейных немецких Pz-4, не говоря уже о своих танках времен Второй мировой. Там один металл и транспортировка чего стоили! А промышленные товары? А продовольствие? В России люди голодали – а СССР на халяву кормил миллионы арабских солдат.

- Так и США помогали Израилю. Не просто так его называли и называют непотопляемым американским авианосцем на Ближнем Востоке? – возразил Дубровин

- Господин Дубровин, в 1970-м году всё населения Израиля насчитывало два миллиона человек. Это один ваш крупный промышленный город. Если бы США дали этим двум миллионам столько же денег, сколько СССР ста пятидесяти миллионам арабов – в Тель-Авиве мостовые были бы облицованы золотом, а унитаз в каждом доме инкрустирован крупными бриллиантами. Подумайте – откуда у правительства СССР, где вся верхушка имела еврейские корни, было столько ненависти к Израилю и столько любви к арабам? И самое главное – эта любовь у Москвы какая-то наследственная: СССР вроде уже и нет, но стоило США влезть в Ирак – какие ваш МИД стал издавать крики!? А ваш, тогдашний премьер-министр? Когда начали бомбить дружественную Югославию – он всего лищь развернул самолет и полетел домой, но затем продолжил дела с американцами, как ни в чём не бывало. Но когда США вторглись в Ирак – ваш этот министр сам, лично, рванул в Багдад. С чего бы?

Дубровин озадаченно пожал плечами:

- Честно говоря, не очень понятно.

- Вот. Но должен вас утешить – нам самим это долгие годы было непонятно. Но потом люди стали сопоставлять факты, кое-что проверять – вплоть до копания в исторических анналах.

- Да, вы рассказывали о Брежневе крайне интересные вещи.

- А сколько еще я мог бы вам рассказать. Например, вам известно, что Ротшильды женятся исключительно на членах своей семьи – таких же Ротшильдах.

- Да, я что-то читал об этом. Но были исключения.

- Правильно – несколько женщин было выдано замуж в другие семьи. Но подумайте: только мать более или менее уверенно может сказать кто настоящий отец её ребенка.

Дубровин удивленно посмотрел на собеседника – всё, что он только что сказал, было абсолютной правдой, но Дубровин, практически всю жизнь работавший с «софтом» и «железом» никогда не задумывался о столь человеческом аспекте поднятой проблемы.

- Однако, всё очень интересно, но мне кажется, что эти сведения вряд ли имеют отношения к предмету нашей встречи.

Дубровин, отпил после этих слов глоток уже остывшего кофе.

- Вот как раз имеют, - продолжил Шумалинский, - к Ротшильдам мы еще вернемся. Просто я вам для начала очерчиваю серьезность обсуждаемой проблемы, которая затрагивает очень и очень больших людей в мировом еврейском движении. Отсюда такая, я бы сказал, некая излишняя секретность нашего разговора – не все будут счастливы, узнав, что мы – то есть я и стоящие за мной люди - посвящаем в свои еврейские проблемы кого-то из русских.

- Зачем? Что вы от нас хотите? – Дубровин сурово посмотрел в глаза собеседнику – евреям он никогда не доверял.

Шумалинский сделал вид, что не заметил его взгляда, взяв со стола журнал. Сосредоточенно пролистав там несколько страниц, он положил его на стол, развернув его к Дубровину.

- Заберете это с собой. Там – ключ от камеры хранения на Балтийском вокзале. В ней – сумка с тряпьем. Его можете выбросить, хотя – Шумалинский улыбнулся – вещи все новые, по моей

просьбе дочка специально покупала. У вас тоже, кажется, есть дочь и, кажется её возраста.

- Не юлите, вы наверняка всё прекрасно знаете.

- Да, знаю, потому мы и решили подстраховаться, чтобы не привлекать к содержимому внимания.

- А что там?

- Там – банка с чаем. В ней – то, что вы должны доставить связанным с вами людям. Это артефакт, точнее слепок с него. Если эта вещь вас, их, заинтересует и что-то подскажет – тогда наш дальнейший разговор будет иметь смысл. Также, станет понятным многое из того, что я сказал.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Глава 5

Приезд в Сочи

Дубровин прибыл в Сочи поздно вечером. В аэропорту он сразу заметил в руках среднего роста мужчины с волосами цвета спелой пшеницы, табличку с надписью «На озеро», это был условный текст, производное от фамилии Озеров. Он уже и сам смотрел в сторону Дубровина, а когда тот подошёл, спросил:

- Вы….. ммм..

- Дубровин, Николай.

Ответил он

- Тогда здравствуйте, я Колояр.

Представился он

Посадив его в машину, он перебросился с гостем несколькими замечаниями о видневшихся вдали горах, в которые обещал обязательно сводить. Узнав, что Дубровин начинал службу в Афганистане и прошел довольно серьезную горную подготовку, Колояр не умолкал половину дороги, описывая сочинские горные достопримечательности. Заметив, что пассажир, занятый своими мыслями пару раз ответил невпопад, Колояр расстроено приумолк. Дубровину же, было над чем, подумать.

После беседы с Шумалинским он сразу встретился с Озеровым, находившимся в Питере, в одном из скверов, где пожилой, «прогуливающийся человек» присел на скамейку отдохнуть. Место было проверенным и позволяло говорить на любые темы, не привлекая к себе внимания.

Прослушав практически дословно пересказанный разговор, Озеров задумался. К Моссаду у него было внутренне предубеждение, и он более чем скептически относился к идее контактов с ним в той или иной форме. Однако с другой стороны, какой-то особой ценности для иностранных разведок Озеров не представлял. Хотя он выглядел более чем спортивно и молодо, но возраст и сложный, бескомпромиссный характер сделали его фамилию одной из первых в списке идущих под «сокращение» старших офицеров. Если это от старых товарищей в Москве знал сам Озеров, то наверняка первым делом узнали бы и любые вербовщики – пенсионер не представлял для них никакого интереса.

В самом неприятном случае это могла быть какая-то сложная комбинация, призванная бросить тень на некоторых людей в Москве. Озеров прозондировал эту тему и с ними, отправляя Дубровина на странную встречу. В конце концов, это была просто встреча отставного офицера ФАПСИ, занимающегося сейчас частным охранным бизнесом и по роду занятий встречающимся с кем угодно. Вплоть до уголовных авторитетов, только на десятом году бегания с «трубами» вдруг внезапно осознавших, что они, мало чем отличаются от переговорных труб на пароходах. Правда, второй конец трубы на мостике идет не в машинное отделение, а сразу в ФСБ или в кабинет более продвинутого конкурента.

Всё старательно обдумав, и тщательно взвесив, Озеров вызвал своего человека, попросив Дубровина передать ему ключ. Вечером Дубровин обнаружил сумку Шумалинского у себя в машине, уже по пути на вокзал. К сумке прилагалась записка с уверениями на предмет отсутствия там чего-бы то ни было постороннего. Улыбнувшись, Дубровин принял утверждение на веру ибо люди, сумевшие вскрыть его тачку, противоугон к которой он подбирал и ставил лично, наверняка все проверили как надо.

План действий был оговорен с Озеровым заранее: он направлял его в Сочи, где Надей, о котором Озеров говорил с каким-то трепетным уважение, неожиданным для сурового офицера, генерала, должен посмотреть переданный Шумалинским артефакт. Артефакта Дубровин так пока и не видел – по словам Озерова это был копия некой древней каменной печати и фотографии оригинала. Дальше Дубровин поступал в распоряжение Надея. Собственно, это и было основной задачей поездки, решение по которой было принято еще несколько дней назад: нужно было отвезти в Сочи кое-какие документы.

Этот Надей, считал себя кем-то типа не то медиума не то волшебника - волхвом, хотя нет как-то по-другому называл его Озеров, -волхом- вот, без «в» в середине - наконец вспомнил Дубровин. Странно как-то, у Пушкина вроде по-другому. В общем, Надей попросил Озерова изготовить ему несколько экземпляров документов на некоего Олега Власова, которого следовало привезти в Питер, и повсюду сопровождать, помогая ему вжиться в легенду оперативного сотрудника одного из малозначительных подразделений ФСБ – подразделение Озеров предложил Дубровину выбрать самому. Этот Олег, по словам Озерова, был какой-то очень особенный человек, и должен был как-то по-особому расследовать дело Боговикова. Тоже, наверное, медиум, - Дубровин улыбался при мысли как этот необычный парень будет сидеть с завязанными глазами над картой Питера, водить по ней пальцем и в итоге, как в фильмах, скажет: вот здесь спрятаны заказчики убийства!

Вообще затея с этой магией была какая-то странная. Хотя атеистом Дубровина назвать было нельзя, он скептически относился к подобным вещам, веря только в то, что можно потрогать или увидеть, на худой конец – увидеть на экране монитора. Может, в жизни пришлось повстречать много шарлатанов? Но Озерова он знал более чем давно и в его адекватности не сомневался. Может этот волхв или, как его, волх, был прикрытием чего-то, чего Дубровину знать не следовало, может, разыгрывалась какая-то другая какая-то комбинация – с чего бы этому Олегу Власову ехать в Питер и изображать из себя агента спецслужб? Сидел бы себе в Сочи и смотрел в свой хрустальный шар.

А дальше оно уже само как-то все друг на друга наложилось. Хотя и начало событий было странным. Несколько дней назад, один ныне мертвый нерусский негодяй в погонах, убил Боговикова, и вдруг Озеров попросил Дубровина провентилировать ситуацию. Дубровин не мог отказать, но почему вызвали его? Понятно, что доверяли, понятно, что он был патриотом и в душе и в делах всегда был на стороне таких ребят как Боговиков, даже завидуя молодёжи, которая может так свободно это демонстрировать. Но, тем не менее, Дубровин никогда не был специалистом по этим делам с убийствами, хотя в резерве у Озерова была как минимум пара таких ребят, а его специализация – электроника, хотя в свое время приходилось и по горам немного побегать. Потом убрали этого Рустамова: сегодня вечером Дубровин разговаривал с этим высокомерным наглым бараном – а завтра утром этого барана кто-то принес в жертву. Странно. Дальше появился этот Шумалинский. Начал разговор с убийства Боговикова, мол, кое-что знаю, могу помочь и всё такое – и тут вместо конкретной информации с дичайшими мерами предосторожностями вручил какую-то печать, которую Дубровин так и не видел. А что если этот Шумалинский вообще ненормальный, сбрендил и убежал от своих? Хотя…., хотя – не похож он на идиота.

У Надея

Надей сильно разочаровал Дубровина, по-хорошему, здорово изменив представление о волхвах. Эти ряженные «волхвы» откровенно раздражали Дубровина. Надей был без бороды и не в шкуре – очень умный взгляд современного человека в джинсах и классической рубашке. Он встретил его у дома, взглянув гостю в глаза и тепло поздоровавшись. Их представил друг другу Колояр, но Дубровин и так разобрался, кто есть кто: Колояра он уже знал, а фотографию стоявшего справа от Надей Власова он изучил до мельчайших подробностей, старательно подгоняя под документы. Но фотография это одно – а сейчас перед ним был живой человек, с суровым и в то же время спокойным взглядом. Какая-то неведомая мощь исходила от него, чувствовалась в каждом его движении и Дубровин, кажется, начинал понимать, чем продиктована просьба Озерова. Это был не медиум и не волшебник. Это был воин. Почему-то Дубровин очень явно представил его с мечом в руках и внезапно ощутил, что такой легко справиться даже с сотней.

Надей выделялся над всеми ростом и тоже никак не походил на тот образ, что мысленно успел уже себе нарисовать Дубровин. Это был высокий, широкоплечий современный мужик и совсем не напоминал клоунов, называвшими себя волхвами – Дубровин знал не одного такого по Питеру.

Третьей была девушка, почему-то как заметил Дубровин к нему не очень расположенная. Она, была, конечно, красивая, он бы даже сказал очень красивая, чем-то даже похожая на голливудскую актрису последней волны, которые прыгают, изображая боевые искусства, но в её взгляде сквозило какое-то холодное презрение. Дубровин сразу его прочувствовал, видя как этот взгляд меняется, обращаясь в сторону Олега. Ну да ладно, она ему тоже не очень то и понравилась.

Встретив гостя, Надей сразу провел его в дом – ужинать. Дубровин многозначительно взглянул на сумку.

- Дело потом. Изгоним бесов голода, чтобы они нас в сторону не увели.

Заявил Надей.

Как чуть позже понял Дубровин к процедуре обеда или ужина Надей относился крайне серьезно, считая её подобием жертвы. За столом слегка проголодавшиеся гости обменивались короткими репликами по поводу блюда, под простым названием соус, который приготовила жена Надея Снежа, и отвечали на вопросы его молодого сына относительно программных новинок.

Артефакт

Войдан задумчиво перебирал фотографии, на которых в разных проекциях был изображен небольшой цилиндр, сделанный из непонятного материала - он был одновременно похож и на камень, и на металл. Цилиндр был покрыт причудливым орнаментом – фигурками людей и каких-то мифических существ, окруженных непонятными пиктограммами. Это были фотографии, переданные Дубровину вместе с гипсовой копией артефакта, изготовленной в натуральную величину. Сам артефакт, видимо, находился у тех людей из Моссада, которых и представлял Шумалинский.

Весь предыдущий день и весь вечер Надей подробно расспрашивал Дубровина об обстоятельствах и деталях встречи с тем странным израильтянином, похоже, представлявшим некую группу в Моссаде. Время от времени он задавал уточняющие вопросы, несколько раз связывался по скремблеру с Озеровым и разговор в итоге затянулся далеко за полночь. Наконец, чувствуя, что не спавший двое суток Дубровин, слегка устал, Надей мягко, но настойчиво отправил гостя отдыхать.

Чуть позже ушла и Лада, на которую сегодня свалилась львиная доля нагрузки – она много часов подряд исследовала просторы всемирной сети Интернета, в поисках чего-либо, напоминающего находящийся у них предмет. Ладе пришлось пересмотреть сотни страниц, посвященных археологическим находкам Древнего Египта, Китая, Ирана и Мезоамерики – но нигде и ничего подобного она не встречала. Единственным более или менее похожим предметом, стали так называемые цилиндрические печати, иногда встречающиеся при раскопках на территории бывшей Месопотамии. Они немного напоминали то, что привез Дубровин, поэтому артефакт Надей предложил считать печатью, как и говорил Шумалинский – другого, более подходящего наименования нельзя было придумать.

Предмет и в самом деле напоминал печать – её копия в натуральную величину была выточена из гипса на специальном лазерном принтере. Это был цилиндр, около пятнадцати сантиметров длиной и около десяти сантиметров в диаметре, покрытый рисунками, пиктограммами и орнаментами. Одна его грань носила следы того, что могло бы быть небольшой ручкой, противоположная же сторона была выполнена в виде впалого оттиска, контуры которого напоминали голову, повернутую в профиль. Больше ничего об этом сказать было нельзя – изображение было сильно изъедено временем и даже снимки самого артефакта, изображающие это место при крупном увеличении, ничего не давали.

Даже голову эту сложно было увидеть – её обнаружил Надей, изучая фотографии. Взяв их осторожно в руки, изредка дотрагиваясь до печати кончиками пальцев, он пытался снять с этого предмета какую-нибудь энергетическую информацию, как он мог это легко проделывать со многими предметами. Но, просидев в страшном напряжении несколько часов, покрывшись потом, он так и не смог ничего понять – стоящая за артефактом информация была для него закрыта какой-то мощной Силой.

Он взывал за помощью к Щурам и Пращурам, взывал к древним Волхам, вызвал к Богам, и к самому Предвечному ЯРУ, но истина не приходила. Дух волха Огнеслава, которого он вызвал, был бессилен и безмолвствовал. Он только напомнил ему, что такими же, если не много большими способностями обладает и Велияра.

Со времени той их встречи, связанной с пробуждением Войдана в жизни Велияры многое переменилось. Она жила уединенно в одном из небольших глухих поселков, в двухстах километрах южнее Москвы, где почти все жители либо разъехались, либо вымерли. Однако, Правь ей выделила средства на установку спутникового дуплексного Интернет-канала, с помощью которого Велияра всегда была на связи, в курсе всех событий и писала иногда статьи для Агенства Русской информации, в просторечье АРИ. Несмотря на все уговоры Надея, перебраться поближе к городу, Велияра отвечала категорическим отказом. Здесь она занималась живописью, и только жизнь вдали от людей позволяла ей слышать голос Небес и видеть то, что было не дано видеть даже Надею. Её картины отражали духовный мир вернувшихся русских Богов, создавали новую эстетику русского мира, наполненного сильным светом, могуществом, радостью. Человек, после того как видел её картины, обретал уверенность в будущем празднике, празднике прихода Прави для всей земли русской.

После безуспешных попыток разобраться с артефактом самому, Надей вызвал Велияру. Переговорив с ней по Скайпу, снабжённому шифратором, он на всякий случай отправил ей сканы с привезенных Дубровиным фотографий, попросив нарисовать то, что она, погрузившись в медитацию, увидит - если она вообще сможет что-то увидеть. Надежды у Надея особой не было, он сам был очень сильным сенситивом, но ничего не увидел.

Сейчас же, когда все гости разошлись по своим комнатам отдыхать, Надей решил предпринять последнюю попытку проникнуть в скрытую печатью тайну. Войдан, видя, что волх расстроен, оставался рядом, поддерживая его своим присутствием, хотя и валился с ног от усталости – он не спал трое последних суток.

Надей напряженно всматривался в пиктограммы, покрывающие цилиндр. Это были очень странные рисунки, словно плод воображения безумного художника. Они буквально излучали незаметный, тихо подкрадывающийся невидимый ужас. Они притупляли чувства, охватывая разум оцепенением, излучая нечто незримое и холодное. Такие же излучения исходили от мертвых тел.

Закрыв глаза, Надей удерживал руку над фотографией оттиска печати, но его сознание было словно в темном пустом пространстве, упругой стеной не позволяющем взглянуть глубже некоего предела, за которым простиралась Тьма. Тем не менее, предыдущие попытки видения не прошли даром и в какой-то момент Надей смог ощутить печать на ощупь – он словно держал её в ладони, застывшей над рисунком.

Поверхность артефакта казалась холодной и липкой, словно его только что достали их лужи ледяной слизи. Под кончиками пальцев он пульсировал, как будто увеличиваясь в размерах. Тяжелыми холодными волнами от него исходила странная энергия, похожая на покалывающие электрические колебания. Эта странная таинственная вибрация пронизывала тело волха, заволакивала разум и наполняла кровь непонятной сонливостью. И чем сильнее внутренний взгляд Надея вглядывался в разверзающуюся Тьму, тем более сильными становились исходящие оттуда наркотические излучения, наполняя его уши жесткой, демонической музыкой и затягивая его душу всё глубже и глубже. Только чудовищным усилием воли Надею удалось вырваться из этих липких объятий, словно отпрянув от разверзшейся у его ног Бездны.

- Нет, у меня ничего не получится, - Надей с раздражением откинулся на спинку кресла, - здесь какая-то ужасная, непонятна для меня магия.

- Ужасная? – Войдан удивленно и обеспокоено повернул голову. Он никогда ранее не слышал от волха слова страх и тем более слова ужас, временами ему даже казалось, что Найдей вообще не боится чужой магии. Как впрочем, и сам Войдан. И эти слова волха поразили его как громом.

- Да, Войдан. Сила, стоящая за этим предметом – абсолютно чужая, противоположная нам, для нас это само средоточие Тьмы. Наши души – светлые и тёплые, а там – всепроникающий и всепоглощающий холод. И я, кажется, понимаю, почему эти люди из Массада не передали нам сам артефакт, а только его копию.

- По-моему всё объяснимо – они нам не доверяют, как, впрочем, и я им.

- Нет, Войдан, суть, в другом. Артефакт, настоящий артефакт может убить. Или, по меньшей мере, свести медиума с ума, навечно поглотив его душу. Боюсь, кто-то в Израиле отдал свою жизнь, пытаясь получить сокрытое в печати. Возможно даже и не один человек.

- Ты думаешь, мы тоже ничего не сможем?

Надей медлил с ответом. Войдана напугала произошедшая с ним перемена: только что перед ним был цветущий, пышущий энергией человек, которому никто не дал бы больше сорока лет. Сейчас же перед ним сидел почти старик, ибо сражение с Тьмой забрало почти все его силы.

- Да, Войдан, думаю здесь, мы бессильны.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: