Глобализация и «Киндафрика»: исторический бумеранг?

 

 

 

В 2014 г. во Франции вышла книга «Киндафрика. Китай, Индия и Африка создают завтрашний мир» Ж. -Ж. Буало и С. Дембински[4]. Трудно сказать, приживется ли термин «Киндафрика», объединяющий Китай, Индию и Африку; скорее всего, нет, уж слишком разные миры втиснуты в него. Однако оперативно-эмпирически термин «Киндафрика» можно использовать в качестве окуляра или, как сказал бы Айзек Азимов, для «взгляда с высоты» на три поднимающихся блока, демографический и экономический (по крайней мере, Китая и Индии) вес которых действительно будет играть все большую роль в судьбах мира вообще и Постзапада, Pax Occidentalica в частности. По мнению авторов книги, в 2030–2050 гг. эта роль (разумеется, если не случится глобальной катастрофы) во многих отношениях станет решающей.

Споры вокруг «Киндафрики» — хороший повод взглянуть на три составляющие ее части. При этом имеет смысл пристальнее взглянуть именно на Африку (речь идет об Африке к югу от Сахары, т. е. о «черной», негритянской, неарабской или, как ее еще называют «подсахарской» Африке), поскольку о Китае и (в меньшей степени) об Индии и так довольно много пишут. Африка же нередко оказывается «не в фокусе». Это неправильно. Во-первых, Африка — это ресурсная база значительной части мира на вторую половину XXI в., а потому ее потихоньку начинают прибирать к рукам заинтересованные структуры («вторая колонизация»); во-вторых, демографические и иные процессы, развивающиеся в Африке в сторону социальной безнадеги, чреваты проблемами, как минимум, для Западной Европы. Пока ее осваивают главным образом арабы, но рано или поздно по мере ухудшения африканской ситуации в Европу рванут «лишние», «нерентабельные» люди черного континента, и есенинские строки «Черный человек! Ты прескверный гость! » приобретут для западноевропейцев практическое значение. Так что про нынешнюю Африку уже сейчас, перефразируя П. Ершова, можно сказать: «Много, много непокою принесет она с собою».

Западноевропейцы и американцы в XIX–XX вв. своими действиями в Азии и Африке разбудили «лихо» и теперь имеют дело с «отдачей». Именно так — «Отдача» («Blowback») назвал свою книгу американский аналитик Ч. Джонсон, признанный специалист по Японии и вопросам антипартизанской войны. Под «отдачей» он имел в виду, помимо прочего, волну политического насилия, направленную против Запада со стороны афро-азиатского мира в первой половине XXI в. в ответ на то, что колонизаторы натворили в этом мире в XX в. Демографический кулак — вот что подносит афро-азиатский мир к европейскому носу.

Согласно прогнозам, в 2030 г. численность населения Китая составит 1, 5 млрд., Индии — 1, 5 млрд., Африки — 1, 5 млрд, (при этом две страны, Нигерия и Эфиопия, вместе обеспечат 400 млн. чел. ), а в 2050 г. население Африки может достичь 2 млрд. Иными словами, уже через полтора десятка лет половина человечества будет жить в «Киндафрике», причем основная масса этой половины, особенно в Индии и Африке, будет представлена молодежью — в отличие от стареющего и численно сокращающегося населения Европы.

Здесь, однако, необходимо отметить, что традиционная оценка численности Китая (и Индии) некоторыми оспаривается. Одни, например, покойный А. Н. Анисимов, считают, что эта оценка занижена и Китаю надо добавить миллионов 200. Другие, как недавно опубликовавший в интернете свои подсчеты В. Мехов, полагают, что численность населения Китая и вообще всех так называемых демографических гигантов Азии завышена и в реальности существенно меньше. В частности, население КНР, по мнению В. Мехова, не 1 млрд. 347 млн., а в лучшем случает 500–700 млн. Во-первых, подчеркивает он, точных демографических данных нет, все данные носят оценочный характер. Исторические данные разнятся на десятки миллионов. Так, по одним данным, в Китае в 1940 г. было 430 млн., а по другим — 350 млн. в 1939 г. Во-вторых, по мнению В. Мехова, азиаты хорошо поняли, что численность населения — это их стратегическое оружие, а потому заинтересованы в завышении цифр. В 2011 г. доля городского населения КНР впервые перевалила за половину — 51, 27 %. Если учесть, что население крупнейших городов КНР — 230–300 млн. чел., то, пишет Мехов, по этой логике получается, что население Китая — 600 млн., никак не более 700 млн. С Индией то же самое: 75 млн. живут в 20 крупнейших городах. А где еще миллиард? Если он есть, то плотность населения — 400 чел. на 1 кв. км. Согласно статистике, 70 % индийцев живут в деревнях, т. е. 75 млн. — это 30 %. Выходит, численность населения не более 300 млн.

Мне есть, что возразить на эти подсчеты, однако в данном случае для меня главное — обратить внимание на них и предоставить читателю возможность подумать самому, я же далее буду придерживаться традиционной оценки.

Было время, когда Европа демонстрировала высокие темпы роста населения: в конце Средневековья европейцы составляли 12 % человечества; в 1820 г. — 16, 5 %; накануне Первой мировой войны — 25 %. А затем доля белых европейцев в мировом населении начала снижаться. Ныне по разным оценкам она колеблется между 8 % и 12 % — демографическое возвращение Запада в Средневековье? Кроме того, сегодня в Западной Европе и США люди старше 70 лет составляют 25 % населения, в 2030 г. их будет более 30 %. Мы видим демографический упадок белой расы и ее старение, в «Киндафрике» — противоположная картина.

Кстати, белые — единственная раса, чья численность постоянно уменьшается. И что-то не слышно встревоженных голосов политиков, антропологов, экологов, истерично трясущихся по поводу сокращения или угрозы исчезновения какого-нибудь вида паукообразных, рыб или эндоканнибалов племени яномами (живет на границе Бразилии и Венесуэлы). Белых не жалко? А как же равноправие? Или мы живем в эпоху антибелого расизма? Но это к слову.

Население «Киндафрики» в начале нашей эры составляло 70 % мирового населения, в 1950 г. — 45 % (на них приходилось 4 % мирового богатства). На 2030 г. демографы дают следующий прогноз: Северная и Южная Америка — примерно 13 % мирового населения; Европа с Ближним Востоком и Африкой — 31 %; «китайская» Азия (Китай, Япония, Корея, ЮВА) — 29 %; «индийская» Азия (бывшая Британская Индия) — 27 %. Еще более впечатляют цифры возрастного состава когорты 15–24 года. В 2005 г. в Китае она насчитывала 224 млн., на 2030 г. в Китае прогнозируется 177 млн. — сокращение почти на 50 млн.; в Индии — 242 млн., в Африке — около 300 млн. (почти треть или четверть численности этой мировой когорты). И это при том, что на 2000 г. средняя продолжительность жизни в Африке составляла 52 года, в Индии — 63 года, в КНР — 70 лет.

Вообще в мире каждую минуту рождается 223 человека (из них 173 в 122 слаборазвитых странах). В 1997 г. уровень рождаемости в мире был 24 промилле, в Африке — 40. В 1997 г. 15 % родившихся в мире были африканцами; в 2025 г. их будет 22 %, причем к этому времени 50 % населения Африки будет жить в городах (в Латинской Америке — 70 %), среднемировой показатель — 60–65 %.

В то же время в демографическом плане Африка к югу от Сахары неоднородна. Специалисты выделяют в ней четыре демографические модели.

1. «Демографическая бомба». Это прежде всего Нигерия и Мали, а также Нигер, Буркина-Фасо, Гвинея, Ангола, Конго (бывш. фр. ), Чад, Уганда, Сомали. В 1950 г. в этих странах проживал 90 млн. чел., в 2040 г. будет 800 млн.

2. «Стабильный вариант» с некоторым уменьшением населения: Сенегал, Гамбия, Габон, Эритрея, Судан. Сейчас — 140 млн., к 2040 г. население этой группы стран должно уменьшиться на 5-10 %.

3. Модель, связанная с активным воздействием СПИДа. По различным оценкам, от 25 до 40 млн. африканцев ВИЧ-инфицированы, и только 0, 5–1 % из них имеют доступ к необходимым лекарствам. 90 % инфицированных — лица моложе 15 лет. Классический случай — Зимбабве (в столице, Хараре, СПИД является главным фактором смертности 25 % населения), а также весь юг Африки. За пределами этого региона ВИЧ бушует в Танзании, Кении, Кот д'Ивуаре, Камеруне. Однако при всем тормозящем воздействии СПИДа население и здесь будет расти, хотя и не так, как в странах первой модели. В 1950 г. население этих стран составляло 46 млн., в 2040 г. прогнозируется 260 млн. (по ЮАР эти цифры — 56 млн. и 80 млн. соответственно).

4. Модель, обусловленная резкими скачками смертности, связанными с войнами. Это Сьерра-Леоне, Бурунди, Руанда, ДР Конго. Здесь тоже рост, но опять же не как в странах первой модели: 80 млн. в 1950 г., 180 млн. в 2040 г.

Иными словами, к 2030–2040 гг. в Африке будет огромное количество «лишних людей», причем вовсе не «Онегиных» и «печориных» — это будет другой человеческий материал. Одним из средств решения проблем избыточного населения становится миграция туда, «где чисто и светло». Тем более что для большой части африканцев работы в Африке почти нет: Африка сегодня дает 1, 1 % мирового промышленного производства, а ее доля в мировом ВП сократилась с 12, 8 % в 2000 г. до 10, 5 % в 2008 г.

Сегодня африканцы, используя свои этнические сети, мигрируют в основном во Францию и в Бельгию, а также в Великобританию и Италию. В 2010 г. Африка дала 19 млн. мигрантов (10 % мировой миграции). В последний год XX в. в Европу из Африки мигрировало 130 тыс. чел.; на 2030 г. прогнозируется от 700 тыс. до 1, 6 млн. Впрочем, есть и другие прогнозы: от 9 до 15 млн. Если они сбудутся, то от 2 до 8 % европейского населения составят африканцы. Это не так много, но дело в том, что они компактно концентрируются в крупнейших городах, и это меняет ситуацию.

Небольшая численность мигрантов из Африки объясняется просто: у африканского среднего слоя (это 60 млн. хозяйств с доходом 5 тыс. и более долларов на душу населения в год) просто нет денег на эмиграцию. Ну если уж у «мидлов» нет денег, то что же говорить об основной массе?! Ведь 50 % населения Африки к югу от Сахары живут менее, чем на 1 долл, в день, такие не мигрируют (вообще в мире 2 млрд. чел. имеют менее 2 долл, в день). Те, кто в Африке живут на 2 долл, в день — мигрируют, но недалеко от места жительства, в основном в близлежащие города. В связи с этим даже внутри-африканская миграция не так велика — 23 млн. чел. в 2000 г., к настоящему времени она увеличилась незначительно.

На своем континенте африканцы мигрируют в основном в Алжир, Буркина-Фасо, Мали, Марокко и Нигерию. В отличие от внутренних миграций Индии и Китая, внутриафриканские порождают этнические конфликты. Это понятно: Китай и Индия — целые государства, а Китай, вдобавок ко всему, по сути, мононациональное государство (ханьцы — 92 % населения). На 2030 г. в Африке прогнозируется 40–50 млн. внутренних мигрантов в возрасте 18–24 года. Ясно, что стабильности это не добавит.

Какова ситуация с внутренней миграцией в Китае? В Китае внутренняя миграция — из деревни в город, — согласно традиционным оценкам (мне они кажутся существенно завышенными), составляет около 400–500 млн. чел., причем она играет большую экономическую роль. К мигрантам из деревни городские чиновники КНР относятся враждебно. Под предлогом антисанитарии и пожарной опасности (что реально) мигрантов выдавливают из крупных городов. В городах стремительно идет процесс социального расслоения, нарастает экономическое и социальное неравенство.

В 2016 г. вышел роман Хао Цзинфана «Складной Пекин», получивший престижную международную премию Хуго за лучший научно-фантастический роман. Писатель рисует ближайшее будущее, в котором население Пекина разделено властями на три группы. Эти группы не только живут в разных районах, но и бодрствуют в разное время; т. е. социальное положение определяет различные биологические ритмы. В Первом Пространстве живут правители, верхушка — 5 млн. Они работают, едят и гуляют с 6 утра первого дня до 6 утра следующего дня, т. е. целые сутки. Во Втором Пространстве живет средний слой — 25 млн. Им позволительно вести активную жизнь (бодрствовать) с 6 утра второго дня до 10 вечера того же дня. Наконец, почти сотня миллионов низов — обитателей Третьего Пространства — имеют право бодрствовать, а по сути — жить с 10 вечера до 6 дня третьего дня, когда просыпаются представители верхушки и цикл начинается заново. Снотворное обеспечивает всем группам положенное им время для сна, т. е. нефункционирование. Вот такая антиутопия. Впрочем, то, что реально внедряется и отчасти уже реализуется в Китае, превосходит все фантазии Хао Цзинфана.

 

 

С 2020 г. в КНР в полном масштабе заработает Система социального рейтинга. У истоков Системы — обнародованный 14 июня 2014 г. «Проект плана по созданию социального кредита доверия». Система призвана отслеживать социальное поведение граждан КНР по пяти главным параметрам: социальные связи (межличностное взаимодействие — как человек контактирует с другими людьми); потребительское поведение (как и на что тратит деньги); материальное состояние; безопасность; законопослушность.

Отслеживание параметров ведется по трем направлениям. В рамках государственного учета фиксируются уплата подоходного налога, погашение кредитов, оплата счетов по кредитной карте, оплата счетов по ЖКХ, выплаты по постановлению суда. По линии общественного учета проходят история соблюдения человеком ПДД, соблюдение норм рождаемости, нарушения оплаты в общественном транспорте, честность в получении образования, почитание родителей, наличие судимости. Наконец, онлайн-учет фиксирует взаимодействие с Интернет-пользователями, поведение в киберпространстве, надежность информации, размещаемой или копируемой в Сети, Интернет-предпочтения, покупательные привычки.

В соответствии с положительным поведением (а его и его стандарты определяют власти) гражданину начисляются баллы; в случае отрицательного поведения баллы снимаются. Из баллов складывается рейтинг в диапазоне от 300 до 850 баллов; этот диапазон разбит на 4 категории: «А», «В», «С», «D».

Цель Системы сформулирована предельно ясно: «Позволить благонадежным гражданам ходить там, где вздумается, а дискредитированным — не ступить ни шагу».

Люди с низким рейтингом, категорий «С» и тем более «D», попадают под жесткий социальный пресс и прессинг. Против них предусмотрены следующие санкции:

• отказ в социальном обеспечении;

• запрет на работу в государственных учреждениях;

• запрет на занятие руководящих должностей в пищевой и фармацевтической промышленности;

• запрет на обучение детей в дорогих частных школах;

• особо тщательный досмотр на таможне;

• отказ в авиабилетах и спальных местах в ночных поездах;

• отказ в местах в гостиницах и ресторанах класса «люкс».

Иными словами, речь идет о тотальном контроле над населением и жесткой корректировке поведения людей с помощью постоянно (всю жизнь! ) меняющейся суммой баллов. Например, не помог пожилым родственникам — минус 50 баллов; использовал Интернет для ложных обвинений — минус 100 баллов; добился тем или иным способом общественного признания — плюс 100 баллов. Те, кто набрал 600 баллов, могут получить кредит на 5 тыс. юаней (43 тыс. руб. ) в магазинах Alibaba. 650 баллов дают право брать автомобиль в аренду на чуточку льготных условиях; превышение 666 (интересная цифра! ) баллов позволяет взять кредит в 50 тыс. юаней (433 тыс. руб. ) в Ant Financial Service Group; более 700 баллов — поездка в Сингапур без сопроводительных документов; 750 баллов — ускоренное получение шенгенской визы.

Почему кредит получают именно в этих двух китайских структурах? Все просто: в работе по проекту Системы задействованы: 1) China Rapid Finance, партнер сетевого гиганта Tencent; 2) Sesame Credit — дочерняя компания Ant Financial Service Group, являющаяся партнером Alibaba.

Первая имеет доступ к огромному массиву данных посредством приложения обмена сообщениями WeChat (850 млн. активных пользователей); вторая — через свою платежную систему AliРау.

Обозреватели уже определили Систему как тоталитарное полицейское государство, цифровую диктатуру, паноптикон на основе Больших данных, отметив, что это превосходит оруэлловский мир и очень напоминает антиутопические варианты третьего сезона «Черного зеркала», где ценность человека определяется полученным им количеством «лайков». Фактически Система лишает граждан права на приватность, уничтожает частную жизнь (другой вопрос — была ли она в Китае, а также в Японии и Корее с их «контекстуальным типом личности» и приматом культуры стыда над культурой совести и ролевым, а не личностным типом социальных отношений). Если во времена Мао Цзэдуна в основе социального контроля лежала система «дан ань» — личных дел всех граждан КНР, хранившихся в особых папках, то теперь это IТ-технологии, под колпаком, который покруче такового «папаши Мюллера».

Необходимо отметить, что Система, о которой идет речь, является логическим этапом в развитии китайского общества, обусловленным законами его эволюции, работающими на ужесточение социального контроля — как внешнего, так и внутреннего, интериоризированного. Как сказал бы по такому случаю А. А. Зиновьев, эволюция крупных сложных систем необратима. В традиционном Китае бытовала поговорка: «Закон императора останавливается перед деревенскими воротами»; иными словами, в том, что касается местных дел, деревня, локальные общности жили по своим правилам и обычаям. В коммунистическом Китае эта практика была сломана — власть вторглась и во внутридеревенскую жизнь. Наконец, в сегодняшнем Китае вводится система, которая внедряет социальный контроль на внутрисемейный, индивидуальный уровень и которая не только контролирует, но и моделирует поведение индивидов. По сути речь идет об управлении эволюцией общества, о выращивании человека нового типа. В виде современных супертехнологий китайская традиция, комбинирующая элементы конфуцианства и легизма (фа цзя) получила средство, позволяющее реализовать заложенную в китайской системе цель — человек как полностью социальный индивид, как функция, акциденция системы. К счастью, такая цель может быть реализована только в Китае, Японии и обеих Кореях (различие между последними не стоит преувеличивать); даже в Индии и арабском мире это крайне затруднительно, не говоря уже о Постзападе, Латинской Америке и тем более России. Правда, в истории Запада в виде национал-социалистической Германии была сделана попытка создать социального индивида неоорденского типа, но она провалилась, предвосхитив, однако, в виде европейской версии социализма с национальной спецификой (ох уж этот постоянный немецкий бунт против универсализма — Лютер, немецкие романтики первой трети XIX в., Гитлер и Черный орден СС) китайскую.

Система рейтинга социального доверия вводилась в Китае постепенно. В 2015 г. 8 компаний получили лицензию на ее пробный запуск. В 2017 г. Система начала действовать в отдельных городах (например, в Жунчэне). 1 мая 2018 г. в силу вступили ограничения для граждан «с низкой степенью надежности». Результаты уже налицо. К февралю 2017 г. 6, 15 млн. человек получили запрет на вылет из страны в течение 4 лет, а 1, 65 млн. не смогут воспользоваться железной дорогой. Уже сейчас банковские карты и Интернет-торговля взяты под контроль. Другое дело, что только у 320 млн. китайцев есть кредитная история; из-за отсутствия кредитной информации китайская экономика, как утверждают эксперты, ежегодно теряет 600 млн. юаней.

Эксперты также обсуждают вопрос, сработает ли Система так, как задумывают ее китайские власти. То, что китайские власти испортят жизнь неблагонадежным («низкорейтинговым»), можно не сомневаться, в этом они большие выдумщики и мастера. Достаточно вспомнить, как в традиционном Китае (да и не только в традиционном) в тюремные камеры каждый день забрасывали целые ведра клопов. Можно не сомневаться, что в ответ появится «черный рынок» репутаций — в «черных рынках» китайцы тоже мастера. Но главные проблемы, на мой взгляд, могут прийти из успешного «высокорейтингового» сегмента.

Как мы видели, главный приз — это возможность поездки за границу, вести роскошную (по стандартным китайским меркам) жизнь и обеспечить социальные лифты себе и своим детям. Иными словами, Система станет фактором, ускоряющим процесс превращения послушно-муравейной части китайского социума в общество потребления. А оно, как известно, при прочих равных, разлагает структуры власти типа нынешней КНР. Впрочем, и здесь есть что возразить: в отличие от Европы, где рынок противостоял традиционным укладам и разлагал их, что и привело в конечном счете к разрушению феодализма и возникновению капитализма, в Китае ситуация была иной. Здесь рынок издревле был встроен в традиционный уклад («азиатский» способ производства), был его интегральной частью, укреплял, а не разлагал его. Недаром базовой единицей социально-экономической организации традиционного Китая была не деревня, а рыночный город. Иными словами, коммодификация жизни современного Китая, консумптизация (consumption — потребление) значительной части его населения на основе социального послушания и «правильного поведения» может вполне сосуществовать и с властью КПК, и с «социализмом с китайской спецификой». Впрочем, если смотреть на вещи реально, а не широко закрытыми глазами вульгарно-марксистских (и вульгарно-либеральных) догм, то окажется, что «социализм с китайской спецификой» мало чем отличается от «капитализма с китайской спецификой». Это неплохо было бы уяснить тем, кто заходится в восторге от успехов «красного Китая», его компартии и «социализма с китайской спецификой». Это на Западе национал-капитализм и национал-социализм — вещи разные. В Китае все иначе. Главное — китайская специфика, которая перемалывает, растворяет все остальное и в наши дни на основе Системы воспроизводит традиционную (досовременную) китайскую систему в ее жутковатом постсовременном электронно-муравейном, «бигданном» (но не богом данном) варианте. Но вернемся к вопросу о миграции.

 

 

Внутрииндийская миграция большой роли не играет, и это при явном неравенстве штатов по уровню развития. 46 % ВВП Индии приходится на 5 штатов: Махараштра (16, 6 %), Тамилнаду (9, 48 %), Гуджарат (9, 02 %), Уттар-Прадеш (9, 02 %), Карнатака (8, 48 %). Внутренние мигранты плохо адаптируются к жизни в новых условиях. Связано это прежде всего с мощными кастовыми и региональными идентичностями, которые в Индии намного сильнее, чем общегосударственная идентичность. Индия, как считает ряд специалистов, — это не столько целое, сколько сумма штатов. Одно из ярких отражений этого — сохранение и развитие регионального кино, которое, в отличие от Болливуда, неизвестно на Западе. Это Колливуд (Ченнаи/Мадрас) — по названию студий в Кодамбаккаме; Толливуд (от Толлигунге) в Колкате; фильмы на бенгали, телугу.

Согласно прогнозам, в ближайшие десятилетия 300 млн. индийцев уйдут из деревни в город, и это станет миграционным шоком. Если учесть, что Индия — уже и так один из мировых лидеров по приему трудовых мигрантов из-за границы, то шок может оказаться очень сильным. В Индию в основном едут люди из соседних стран, где ситуация еще хуже, чем в Индии — из Бангладеш и Непала (сейчас население Бангладеш 160 млн., на 2030 г. прогнозируется более 200 млн.; у другого соседа Индии, Непала, — 29 млн., на 2030 г. — около 50 млн. ).

Индийская диаспора за пределами Индии — 25 млн. (в 2010 г. они дали стране 50 млрд, долл. ), а если брать выходцев из всей бывшей Британской Индии, то диаспора — 50 млн. Кстати, в Индии с 2003 г. 9 января празднуют День индийской диаспоры (Праваси Бхаратия Дивас), приуроченный к дате возвращения М. К. Ганди на родину из ЮАР в 1915 г. Несколько отвлекаясь, отмечу, что, несмотря на бедность, Индия охвачена мобильной телефонной сетью. Если в 2003 г. было 56 млн. абонентов, то в 2010 г. — 742 млн., а сейчас уже близко к 900 млн. Это связано с дешевизной платы — 110 рупий (2 евро в месяц); есть и совсем дешевый тариф — 73 рупии.

Китай приветствует миграцию своих граждан в стратегически важные зоны в Африке. Здесь китайская диаспора — 500 тыс., причем половина из них живет в ЮАР. Из 700 тыс. молодых китайцев с дипломами, покинувших страну с 1978 по 2003 г., 160 тыс. вернулись в Китай.

Сегодня аналитики все чаще сравнивают составные части «Киндафрики» по линии образования. Прежде всего нужно отметить, что на сегодняшний день 40 % нынешней мировой молодежи в возрасте 20–25 лет получают высшее образование. В канун Второй мировой войны эта цифра была всего лишь 5 %. Я не говорю о качестве этого образования, оно снижается во всем мире. Количественно же число образованных растет — прямо по Михаилу Ивановичу Ножкину: «образованные просто одолели».

В «Киндафрике» с минимум миниморум — грамотностью — дела обстоят следующим образом: В Китае грамотных 90 %, в Индии 68 %, в Африке 65 % — колоссальный контраст с ситуацией 1950 г.: достаточно сравнить нынешнюю Индию с Индией 1950-х годов, знакомой нам по фильмам с Раджем Капуром («Бродяга», «Господин «420» и др. ). В индийском штате Керала вообще 90 % грамотных — результат того, что у власти в штате часто оказывались коммунисты. В настоящий момент Индия и Африка по грамотности находятся примерно на том уровне, где КНР была в 1980 г., т. е. налицо 30-летнее отставание.

Сейчас много говорят об «экономике знаний». По большей части это такая же идеологическая фальшивка, как «постиндустриальное общество» или «устойчивое развитие». Достаточно взглянуть на то, как выводятся некоторые показатели «экономики знаний»: количество часов, которые обучающиеся проводят в учебных заведениях, множится на количество людей. Так, в США с 1980 по 2010 г. число лет обучения увеличилось с 1, 7 млрд, до 2, 4 млрд., а в Китае — с 2, 7 млрд, до 7, 5 млрд. В Африке из-за роста населения эта цифра в 2050 г. может достичь 10 млрд., и Африка по формальным показателям станет одним из лидеров «экономики знаний». Ясно, что все это фикция — такая же, как, например, замена термина «слаборазвитые страны» на «развивающиеся». Только вот вопрос: развивающиеся как — прогрессивно или регрессивно?

В рейтинге ведущих университетов мира «киндафриканские» представлены минимально. Китайские университеты — Пекинский, Гонконгский и Циньхуа занимают соответственно 154-е, 174-е и 184-е места в списке 500 ведущих университетов мира; в этой полутысяче есть также 3 индийских и 3 южноафриканских (кстати, более половины всех африканских студентов учатся в ЮАР и Нигерии). В первой сотне 59 университетов — американские, 32 — европейские (из них половина — британские), 5 — японские (в частности, занимающий 20-е место Токийский университет). Разумеется, уровень индийских и африканских университетов ниже, чем таковой ведущих западных, однако следует помнить, что рейтинги университетов — это не столько отражение объективной картины, сколько орудие психоисторической войны Запада. Китайцы, в отличие, например, от РФ эти рейтинги не принимают — и правильно делают. Реальный уровень англо-американских университетов, их преподавателей и студентов не так уж и высок — свидетельствую как человек, читавший лекции в далеко не худших университетах США и Великобритании и имеющий возможность сравнить их с университетами РФ, Китая, Индии и Японии (тоже далеко не худшими).

В «Киндафрике» лидер в сфере образования — Китай, впрочем, как и в сфере экономики. При этом, однако, следует постоянно помнить одну вещь. Китайские экономические реформы 1980-х годов и китайских рывок конца XX — начала XXI в. (главным образом на британские, голландские и в меньшей степени швейцарские деньги) во многом был проектом определенной части западной элиты. Создание в Восточной Азии производственной зоны, основанной на дешевой сверхэксплуатируемой рабочей силе, имело целью насыщение дешевой продукцией рынков Западной Европы и США. В отличие от советского «экономического чуда» 1950-х годов, модернизация КНР с самого начала была внешне ориентированной и органично встроенной и в планы протестантских элит Западной Европы, и в мировую капиталистическую экономику, ни в коем случае не будучи альтернативным ей вариантом развития.

 

 

В 2011 г. чистый ВВП Китая превзошел японский (по паритету покупательной способности — ППС — это произошло в 2001 г. ). Индии предрекают стать мировой экономической державой № 2 (после Китая) в 2050 г. При расчете по ППС Индия обогнала Японию в 2011 г. Что касается «Киндафрики» в целом, то, если считать по ППС, то, согласно прогнозам, в 2030 г. ее доля в мировом валовом продукте вырастет с 25 % до 45 %. Похоже, Китай и Индия возвращаются (по крайней мере, в количественном измерении) на те позиции в мировой экономике, которые они занимали до начала XIX в.

В начале н. э. Киндафрика давала 2/3 мирового продукта. Во II тыс. н. э. Африка начала отставать не только от Китая и Индии, но и от Европы; Китай и Индия в XVI–XVIII вв. переживали «золотой век». Даже в 1820 г. ВВП Китая в два раза превосходил ВВП Западной Европы, а доля Китая в мировом производстве была 60 %! В то же время по уровню богатства на душу населения Европа в начале XIX в. уже превосходила Китай и Индию в два раза, Африку — в три раза. В 1850 г. Африка давала 3 % мирового ВП; Индия в 1700 г. — 25 %, в 1950 г. — 5 %; доля КНР в мировом производстве в 1950 г. составила 15 %.

С 1950 г. ситуация начала меняться. Доход на душу населения в Индии за последующие 50 лет увеличился в 3 раза, в Китае — в 8 раз. И даже в Африке он увеличился в 2 раза — на столько же, на сколько за девятнадцать предшествующих столетий. «Даже» — потому что период 1970-2000-х годов был для Африки, в том числе для наиболее развитых ее стран, катастрофическим: войны, военные перевороты, коррупция деятелей типа Мобуту (пришел к власти в Заире в 1965 г. ), людоеда Бокассы (Центрально-Африканская Республика, затем — империя, 1966 г. ), Иди Амина Дада (Уганда, 1971 г. ) и особенно разрушительные программы структурной перестройки, навязанные Всемирным банком и МВФ, — все это подрывало экономики африканских стран и усиливало социальные бедствия. Запад снисходительно смотрит на самых кровавых диктаторов, если они точно следуют курсом МВФ и Всемирного банка и обогащают глобальных спекулянтов: президент Идрис Деби (Чад), генерал Гнассингбе Эйадема (Того), президент Поль Бийя (Камерун) и многие другие. В последние 30–40 лет просели даже наиболее развитые и богатые ресурсами страны Африки, например, Нигерия. С 1970-х годов там ведется разработка нефти. Однако живут нигерийцы сегодня хуже, чем в 1970 г., — следствие того, что называют «проклятием ресурсного богатства».

Какую африканскую страну ни возьми, ее верхушка вместе со своей кланово-племенной родней — сплошь клептократы. Достаточно вспомнить ушедшего в возрасте 93 лет в отставку президента Зимбабве Мугабе, день рождения которого станет национальным праздником этой бедной, пораженной СПИДом страны. Мало того, что состояние Мугабе огромно, но и его клан, мягко говоря, не бедствует. Один из богатейших олигархов — его племянник Филипп Чиянгва (280 млн. долл., для Африки — это просто гигантское состояние). Его дочери — Ванесса и Мишель Чиронга — опустошают дорогущие магазины Западной Европы, как и сын Мугабе Чатунга. У близкого к семье Мугабе «бизнесмена» Гениуса Кадунгуре — коллекция редких роллс-ройсов. Вся эта публика постоянно хвастает богатством в соцсетях, размещая свои фото в дорогих отелях, бутиках и т. д. Так и вспоминается президент США Р. Никсон с его знаменитой фразой «People are just from trees» («Люди прямо с деревьев»).

Размах распродажи континента Западу, а теперь и Китаю африканскими верхушками прекрасно показан в вышедшей в 2018 г. книге П. Кэньона «Диктаторленд. Люди, которые продали Африку». В качестве примеров, «case studies» автор ограничился несколькими странами — Конго, Зимбабве, Нигерия, Экваториальная Гвинея, Кот-д'Ивуар, Эритрея, однако ситуация, описанная им, характерна для Африки в целом. Необходимо только добавить: в грабеже и распродаже богатств своих стран африканские диктаторы — всего лишь младшие партнеры, а точнее, подельники западноевропейских и североамериканских капиталистов и госбюрократов. Особенно ярко, даже бесстыдно это демонстрирует Франсафрика — система особых отношений между политико-экономической верхушкой Франции и политическими верхушками ее бывших колоний. Система создана по инициативе де Голля Жаком Фоккаром в 1960-е годы (старт дала война в Камеруне). Как правило, кто-то из африканских президентов выступает в роли смотрящего за франкоговорящими странами Африки, тесно контактируя с французскими президентами. Так, длительное время эту роль выполнял президент (с 1967 по 2009 гг. ) Габона Омар Бонго, и симптоматично, что свой первый звонок в качестве президента Франции Саркози сделал именно ему.

Конкретно схему разграбления Африки американцами, британцами, французами, китайцами (в 1990-е к этой компании добавились олигархи РФ) продемонстрировал Т. Берджис в вышедшей в 2015 г. книге «Машина грабежа» (с характерным подзаголовком «Военные диктаторы, магнаты и контрабандисты и систематическая кража богатств Африки». На африканском материке Берджис подтвердил то, что на материале мира в целом и его отдельных регионов, например Балкан, показал Миша Гленни, автор знаменитой книги «МакМафия. Серьезно организованная преступность». Показав, что именно наиболее богатые страны Африки становятся инкубаторами бедности, Берджис пишет, что в какой-то момент он со всей ясностью увидел «нить, связывающую резню в далекой африканской деревне с удовольствиями и комфортом, которыми мы, живущие в более богатых частях мира, можем наслаждаться. Она (эта нить. — А. Ф. ) тянется сквозь глобализированную экономику, от зон военных действий к вершинам власти и богатства в Нью-Йорке, Гонконге и Лондоне».

Африка в своей истории пережила несколько шоков. Первым была арабская работорговля, которая нанесла серьезный демографический ущерб и в ряде районов вызвала серьезные миграции, прежде всего бантуязычных народов. Вторым, еще более сильным шоком стала колонизация. Колонизаторы жестоко эксплуатировали население и природу Африки, уничтожая миллионы людей (на руках одного лишь бельгийского короля Леопольда II кровь 11 млн. негров бельгийского Конго), разрушая традиционные структуры, наполняя Африку полукриминальным сбродом и проходимцами из Европы, порождая, с одной стороны, внешне западоподобную верхушку коллаборационистского типа и «негроизированных европейцев», с другой — консервируя худшие, наиболее зверские черты доколониальной жизни.

Похожие друг на друга картины всей этой пестрой и жестокой амальгамы представили самые разные авторы. Дж. Конрад нашел точное название — «Сердце тьмы». Советский разведчик Дм. Быстролетов (Толстой), работавший по бельгийскому Конго на рубеже 1920-30-х годов, назвал эту страну «зеленым адом», созданным колониализмом и капитализмом. В 1947 г. свое путешествие по Африке начали два чехословацких журналиста — Иржи Ганзелка и Мирослав Зикмунд. На «татре» они проехали почти всю Африку, а в 1953 г. издали трехтомную «Африку грез и действительности» (русский перевод — 1961 г. ). Их впечатление от позднеколониальной Африки вкратце формулируется так: «Белые „господа“, колонизаторы, задают тон; они выжимают из труда африканцев барыши для владельцев сейфов в Лондоне, Париже, Брюсселе, Капштадте или Нью-Йорке».

Третьим шоком стала деколонизация. Она, по мнению большого числа экспертов, с которыми я согласен, привела к еще более тяжелым последствиям, чем колониализм. Это не значит, что он был лучше — оба хуже, как сказал бы Иосиф Виссарионович. Постколониализм — это усиление экономической эксплуатации без сохранения формального политического контроля, дальнейшая деградация человеческой и природной среды, рост бедности и неравенства, футуроархаизация. Под последней я имею в виду следующее. В постколониальную эпоху на поверхность вырвалась традиционная африканская архаика (если не дикость), но уже усвоившая западные технологии — технические, властные (политические), финансово-экономические и использующая их для самоусиления. Так и вспоминается Ежи Лец с его вопросом: если людоеды начинают пользоваться ножом и вилкой — это прогресс? О людоедах — это не для красного словца. Каннибализм до сих пор распространен в Африке, причем практикуют его и некоторые лидеры. Самая известная история — каннибализм Бокассы — большого друга Франции и лично президента Жискар д'Эстена диктатора Центральноафриканской Республики, впоследствии провозгласившего себя императором Центральноафриканской империи.

В своем пятом путешествии Синдбад-мореход попадает в Город Черных, где живут зинджи, т. е. негры — речь идет об Африке. Но живут они там только днем, а ночью выезжают в море, потому что с наступлением ночи в опустевший город из леса приходят обезьяны с факелами и начинают жить в нем: торговать,

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: