Глава 2. Наука в историческом измерении
Относительная простота архаической культуры, естественно, по сравнению с последующими культурами, позволяет выделить культурный контекст и условия, в которых складывается древняя наука. Таким контекстом являются архаические практики – охоты, захоронения, лечения, изготовление жилища и одежды, общения с духами и душами и ряд других. Замечательной особенностью всех этих практик является то, что все они выросли, так сказать, из одного корня – из представления о душе. Такое представление о душе, с одной стороны, замещает реальные предметы (людей, животных, растения), с другой – объясняет (для анимистического сознания) их поведение (при смерти душа навсегда расстается с телом, при обмороке временно покидает его, при сновидениях путешествует в некотором мире). Интересно, что объяснение здесь является относительно произвольным. Но определенный тип объяснения предопределяет затем понимание замещаемого объекта. Архаический человек был убежден, что все живые существа от бога до растений имеют души, которые могут выходить из своих тел и снова входить в них. Душа – и человека и бога – это некая сила, которая может вести себя по-своему, выступать и помощником (тогда человек здоров, удачлив, силен), и врагом. В этом последнем случае в человека может войти болезнь (другая душа – демон), он слаб, ему не везет в делах. С точки зрения архаических представлений человек мог влиять на души (и людей и бога), именно для этой цели служили различные действия, которые мы сегодня называем древней магией и ритуалами. Для древнего человека – это был способ воздействия, основывающийся на естественных причинах: обмене (жертвоприношение), уговоре или запугивании (заклинание), вовлечении души в действие (ритуальные действия) и т.п.
Сложные технические действия людей служили одной цели – побудить души богов к помощи. Когда архаический человек подмечал эффект какого-нибудь своего действия (удара камня, действия рычага, режущие или колющие эффекты), он объяснял этот эффект тем, что подобное действие благоприятно воздействует на души. В этом смысле все древние технологии были магическими и сакральными, т.е. способными влиять на души тех существ, которые помогают человеку или на опасные души – лечение заболеваний, или души богов, от которых зависела жизнь племени. Итак, то, что с современной точки зрения выглядит как древняя технология, для архаического человека – способ побуждения и воздействия на души сакральных существ. Обратим внимание на то, что налицо все, с чем имеет дело современный ученый: некая внешняя сила (видимая или нет), способы ее изучения, разработка стратегии воздействия на нее, выработка целей и задач ее освоения, разработка инструментария и практики применения, описание и объяснение, выработка идеологии мифологической картины мира. Иначе говоря, все человеческие действия архетипичны, какой бы сферы они ни касались. Мифологическое сознание и по сей день пребывает в каждом из нас. Оно в принципе неизживно. Именно поэтому встает проблема различения научного и вненаучного миропонимания. История становления и формирования науки — это история перехода от ненауки к науке. Большинство авторов (если не все) полагают, что сущностью науки является рациональность. При этом рациональность объясняют как соответствие мыслительных процессов и действий, на них основанных, логическим правилам. Это довольно грубое рассуждение, но нам невольно придется вернуться к проблеме рациональности. Сейчас же приведем пример. Когда-то Леви-Брюль определил первобытное мышление как пралогическое. Эта версия так просто все объясняла, что была принята сразу. Однако исследования мифологем, предпринятые другими учеными, показали, что дело обстоит совсем не так: с основными требованиями логики у древних было, что называется «все в порядке».
В истории формирования и развития науки можно выделить две стадии, которые соответствуют двум различным методам построения знаний и двум формам прогнозирования результатов деятельности. Первая стадия характеризует зарождающуюся науку (преднауку), вторая — науку в собственном смысле слова. Зарождающаяся наука изучает преимущественно те вещи и способы их изменения, с которыми человек многократно сталкивался в обыденном опыте. Он стремился построить модели таких изменений так, чтобы предвидеть результаты практического действия. Первой и необходимой предпосылкой для этого было изучение вещей, их свойств и отношений, выделенных самой практикой. Эти вещи, свойства и отношения фиксировались в познании в форме идеальных объектов, которыми мышление начинало оперировать как специфическими предметами, замещающими объекты реального мира. Эта деятельность мышления формировалась на основе практики и представляла собой идеализированную схему практических преобразований материальных предметов. Соединяя идеальные объекты с соответствующими операциями их преобразования, ранняя наука строила таким путем схему тех изменений предметов, которые могли быть осуществлены в производстве данной исторической эпохи. Для этого этапа развития важно отметить две особенности. (1) Числа, чертежи, алгоритмы вычислений еще не воспринимаются как технические знания, вообще не воспринимаются как знания. Это – рецепты (алгоритмы), а также сакральная мудрость, которыми владеет писец, жрец, царский служащий. Алгебраические или геометрические отношения (знания), с помощью которых мы сегодня записываем шумеро-вавилонские решения математических задач, не имеют с ними ничего общего. Например, деление прямоугольного поля на два треугольных, которое, как думают многие историки науки, основывается на идее равенства 2-х треугольников прямоугольнику, представляло собой именно алгоритм деления 2-х величин (площадей). В рамках подобной алгоритмической деятельности формировались особые образования, которые можно назвать "идеализированными объектами".
(2) В отличие от модели (чертежа с числами или числовой последовательности) идеализированный объект – это серия прямых и обратных операций с чертежами и числами, отнесенных уже не к самому объекту практики, а к модели. Причем в данном контексте модель мыслится как особый сакральный объект магического действия: рисуя чертежи или числа, жрец вызывал душу поля или предметов. К идеализированным объектам имел доступ только "знающий", посвященный. Позднее практикуется сведение одних идеализированных объектов к другим: конструирование сложных из более простых, разложение сложных на простые, составление из простых групп операций более сложных. Нужно отметить, что на этом этапе и "логика" такого рода сведения (одних идеализированных объектов к другим), и полученные результаты (новые, более сложные идеализированные объекты) проверяются на практике, когда идеализированные объекты используются как модели. Следовательно, хотя "конструирование" новых случаев идет на уровне знаковых средств (моделей и идеализированных объектов), новые конструкции (серии операций с числами и чертежами) проверяются на объектах практики. Здесь, правда, еще раз нужно подчеркнуть, что древняя практика понималась магически и сакрально, но иначе, чем в архаистической культуре.
Формирование античной науки Античная культура – колыбель нашей цивилизации, именно здесь сформировались философия, наука, рациональное мышление. Несмотря на то, что античной культуре посвящены тысячи и тысячи исследований, загадка древнегреческого феномена остается до сих пор не вполне разгаданной. Вместе с тем, очевидно, что для того чтобы знать явление необходимо знать причину его возникновения. Сами греки прекрасно понимали эту проблему, поэтому не случайно сразу поставили проблему начала с первых шагов философии. Нам же остается скоре осветить фактическую сторону, нежели каузальную.
Античная наука возникла в VI в. до р. Х. в весьма своеобразной социокультурной обстановке греческих городов-государств мало-азийского и (несколько позднее) италийского Средиземноморья. Именно эта обстановка послужила той благоприятной средой, которая способствовала зарождению особой формы умозрения, приведшей в дальнейшем к развитию теоретического — как философского, так и научного — мышления. Вообще говоря, города-государства отнюдь не были специфически греческой формой государственного устройства. Эта форма соответствовала определенному этапу развития общества, предшествовавшему появлению более крупных государственных образований. Однако греческие полисы интересующего нас времени существенно отличались как от городов-государств Древнего Шумера, доисторического Египта, Этрурии, американской цивилизации Майя и т. д., так и от полисов эгейского ареала, существовавших в крито-микенскую эпоху. В основном эти различия сводились к следующему. Если в большинстве древних цивилизаций города-государства представляли собой автократические или теократические деспотии, то в греческом полисе VII—VI вв. до р. Х. впервые возникает демократия как общность свободных граждан, равных друг перед другом и перед законом. Каждый гражданин полиса участвовал в выполнении общественных функций и в защите государства от внешнего врага независимо от его сословного и имущественного положения. Каждый имел право выступать в народных собраниях и убедительно (т. е. логически обоснованно) защищать свою точку зрения. Любовь древних греков к словесному агону, т. е. спору, засвидетельствованная еще у Гомера, привела в этих условиях к развитию искусства устной аргументации и, в конечном счете, к разработке приемов логического доказательства. Большое и подчас недооцениваемое значение имело в греческих городах-государствах отсутствие сословий чиновников и жрецов (административные и жреческие должности были в большинстве полисов выборными). Что касается религии, то она рассматривалась как чисто гражданское установление, возлагавшее на граждан обязанности по выполнению определенных обрядов, но не накладывавшее никаких ограничений на их внутренние убеждения. Это способствовало возникновению в греческих (прежде всего – ионийских) полисах атмосферы свободомыслия, которой не знала ни одна страна Древнего мира. Но это относилось, прежде всего, к полисам малоазийской Ионии, оказавшейся колыбелью античной науки. Из всех стран средиземноморского бассейна и Ближнего Востока лишь в Милете и соседних с ним нескольких полисах — в Эфесе, Колофоне, на о-ве Самос (родине Пифагора) — возникла атмосфера, в которой мог расцвести цветок греческого теоретического мышления. Позднее семена от этого цветка нашли благоприятную почву в греческих городах южной Италии и в Афинах*.
Сюда надо добавить еще некоторые специфические особенности, отличавшие приморские торговые города Малой Азии от ряда других областей Греции того времени. Это — в большей или меньшей степени смешанный этнический состав, развитие мореплавания, торговые и культурные связи как с близлежащими, так и с более удаленными странами Востока. Жители ионийских городов наталкивались на разнообразие религиозных представлений и верований, согласовать которые казалось невозможным. Было очевидно, что греческая вера и мифология не имеют общезначимого характера. Помимо многочисленных противоречий, стихийно или сознательно полученных в этот период, возникли и другие проблемы. Первые ионийские мыслители стремились придать своим концепциям общезначимость, сделать их приемлемыми для всех людей, независимо от того, каким богам эти люди поклоняются. Достичь этого можно было лишь путем полного устранения мифологических мотивировок и замены антропоморфных образов безличными и общезначимыми силами природы. Так, антропоморфизация богов, нашедшая столь художественное выражение в поэмах Гомера, стала восприниматься как недостаток общепринятой религии. С наибольшей яркостью такая установка проявилась в поэтических выступлениях Ксенофана из Колофона, направленных против антропоморфизма и политеизма традиционных греческих верований. Следующая задача состояла в том, чтобы выделить из этих сил такую, которая могла бы претендовать на положение высшего начала как в генетическом, так и в иерархическом отношении. И в первую очередь, разумеется, речь могла идти о таких стихиях, как огонь, воздух, вода и земля. Так возникли первые натурфилософские системы милетских мыслителей, Ксенофана и Гераклита. Первоначально наука была чем-то вроде хобби некоторых граждан — занятием в часы досуга от более важных дел (об этом пишет Аристотель). Все мыслители, начиная с Фалеса и до середины V в. до н. э., о которых до нас дошли какие-либо биографические сведения, имели ту или иную основную профессию: это были государственные деятели, торговцы, религиозные проповедники, полководцы, врачи. Вероятно, именно по этой причине Геродот, неоднократно и с большим уважением отзывающийся о Фалесе, даже не упоминает о его математических занятиях. Первым человеком, который целиком и полностью посвятил свою жизнь науке, был, по-видимому, Анаксагор. Его примеру последовал Демокрит, а вслед за ними многие другие. Различения науки и философии в то время еще не существовало; наука VI—V вв. до р. Х. была единой, нерасчлененной наукой «о природе». Позднее из нее выделились математика и астрономия. Что касается науки «О природе», то людей, занимающихся ею, Аристотель называл «физиками» или «физиологами». В дальнейшем эти термины были переосмыслены и приобрели иное значение. Как уже было сказано выше, греческая наука была времяпрепровождением свободных людей*, имевшим своей целью исключительно удовлетворение собственной любознательности. Ни на какую практическую пользу наука не претендовала; более того, она считалась делом достойным всяческого уважения, но притом делом принципиально бесполезным. Человеку нашего времени это может показаться странным, но для греков бесполезность науки была не столько недостатком, сколько ее неотъемлемым достоинством (об этом свидетельствует тот же Аристотель). Аристотель установил различие между теоретическими науками, науками о деятельности и науками о творчестве. К теоретическим наукам он относил, прежде всего, физику, изучающую предметы, обладающие способностью к движению, далее, математику, объектом которой являются вещи неподвижные, но не имеющие самостоятельного бытия (к ним относятся количественные свойства предметов и их пространственные отношения), и, наконец, первую философию, чисто умозрительно исследующую вечные, неподвижные и существующие самостоятельно божественные сущности. Основным методом теоретических наук было созерцание, под которым надо понимать как внешнее созерцание посредством зрения, так и внутреннее созерцание — умозрение. Если науки о деятельности и о творчестве были в известной степени науками нормативными и в качестве таковых могли приносить пользу как людям вообще, так и представителям определенных профессий (государственным деятелям, поэтам, художникам и т. д.), то теоретические науки не ставили перед собой никакой другой задачи, кроме бескорыстного отыскания истины. Эпохе классической греческой культуры VI—V вв. до р. Х. соответствовала ранняя греческая наука «о природе». Эпоха эллинизма совпадает с наиболее значительными достижениями греческой математики и астрономии: это был период расцвета александрийской научной школы. Наконец, эпоха Римской империи, которая была, бесспорно, эпохой общего старения античной культуры, обнаруживает признаки постепенного упадка также и в сфере античной науки. Нашествия варваров и победа христианства были лишь внешними факторами, завершившими затянувшийся на несколько столетий кризис всей античной культуры, в том числе и античной науки. Подведем итог. Построение правил (норм) мышления, а также задание основных "кирпичей" ("начал"), из которых можно было строить "здание" подлинного мира (хотя осознавалась эта работа иначе, как постижение, познание мира, созданного Демиургом или просто мира, существовавшего всегда), создало новую интеллектуальную ситуацию, а именно, привело античных философов к необходимости решать серию не менее сложных задач. Дело в том, что с точки зрения "начал" и правил мышления все ранее полученные знания и представления нуждались в переосмыслении и чтобы соответствовать этим началам и правилам, должны были быть получены заново. Конкретно в переосмыслении нуждались знания, заимствованные греками от египтян и шумеров (математические и астрономические), знания, полученные самими греками (софистами и натурфилософами) в ходе рассуждений, наконец, собственные и заимствованные с Востока мифологические и религиозные представления. Все эти знания и представления воспринимались как "темное", "запутанное" познание подлинного мира. Чтобы получить о нем правильное, ясное представление, сначала необходимо было выбрать некоторую область знаний и представлений (область бытия) и критически отнестись к этим полученным ранее знаниям и представлениям, при этом нужно было отбросить ложные и абсурдные знания и представления и оставить правдоподобные. Следующий шаг – нахождение (построение) "начал", соответствующих данной области бытия. По сути, эти "начала" задавали исходные идеальные объекты и операции: область знаний и доказательств, опирающиеся на эти начала, и называли "наукой". Последний шаг – действия с идеальными объектами (по форме это выливалось в доказательства и решения "проблем"): сведение более сложных, еще не описанных в науке идеальных объектов к более простым, уже описанным. Действия с идеальными объектами подчинялись, с одной стороны, правилам мышления (т.е. логике), с другой – отвечали строению "начал" (т.е. онтологии). В ходе разворачивания и построения наук уточнялись уже известные правила мышления и начала и, если это было необходимо, создавались новые. Переосмысление представлений о природе и науке В средневековой культуре действуют три неравноценных начала: архаическое (языческое), античное и христианское. Именно христианское мировоззрение как ведущая ценностная система цементировало и придавало новый смысл как языческим, так и античным формам сознания и поведения. Но не менее значимо и обратное влияние, например, античных философских и научных форм сознания на христианское мироощущение. Для нашей тематики наиболее интересное явление, происходившее в средние века и оказавшее огромное воздействие, но не на средневековое понимание науки, а на новоевропейское – это переосмысление представлений о природе, науке (знании) и человеческом действии. В конце античной культуры все эти три образования понимались достаточно рационально. Теперь же и природа, и наука, и человеческие действия начинают переосмысляться с точки зрения представлений о живом христианском Боге. И при этом, что важно, сохраняются, конечно, в видоизмененной форме рационалистические смысловые структуры этих представлений. Понятие природы. Помимо двух своих античных значений (того, что существует и является "началом" изменений, источник которых лежит в самом этом начале) это понятие приобретает по меньшей мере еще три смысла. Природа начинает пониматься как "сотворенная" (Богом), "творящая" (хотя Бог природу создал, Он в ней присутствует и все, в природе происходящее, обязано этому присутствию), и "природа для человека". Под влиянием первого понимания отдельные роды бытия, описанные в античных науках, начинают переосмысляться в представлении о единой живой природе, замысленной по плану Творца и поэтому гармоничной и продуманной. На втором плане, однако, сохраняется и античное понимание природы как самоценное начало движения и изменения. Хотя сотворенная Богом природа, безусловно, доминирующий смысл в средневековом сознании, этот смысл часто оттеняется именно на фоне античного понимания. Под влиянием понимания природы как творящей (животворящей) за всеми изменениями, которые наблюдаются в природе, человек начинает видеть (прозревать) скрытые Божественные силы, процессы и энергии. Источник изменений, имеющих место в природе, принадлежит не природе, но прежде всего Богу и уже через посредство последнего, самой природе. В связи с этим естественные изменения и связи, наблюдаемые в природе и описываемые в науке, трактуются в средневековой философии и теологии как происходящие в соответствии с Божественным замыслом, волей, энергией. С понятием "творящей" природы человек постепенно начинает уяснять, что в природе скрыты огромные силы и энергии, доступ к которым в принципе человеку не закрыт. И вот почему. С точки зрения христианского мировоззрения природа создана для человека, который сам создан "по образу и подобию" Бога, т.е. обладает разумом, отчасти сходным с Божественным. Поэтому человек при определенных духовных условиях в состоянии приобщиться к замыслам Бога; в результате он может узнать устройство и план природы, замыслы и законы, в соответствии с которыми происходят природные изменения. Понятие науки. И наука переосмысляется под влиянием христианского мировоззрения. Знания (наука) – это теперь не просто то, что удовлетворяет логике и онтологии, что описывает существующее, а то, что отвечает Божественному провидению и замыслу. Разум человека, его мышление должны быть настроены в унисон Божественному разуму, стараться уподобиться ему. Отсюда переосмысление логики мышления под углом зрения "любви и ненависти". В плане познания природы это означало, что человек должен стараться постигнуть природу как живое целое, как сотворенную и как творящую. В целом наука теперь понимается не только как описывающая природу, но и как отзывающаяся на Божественное провидение, т.е. выявляющая в природе Божественную сущность. Средневековая наука в этом смысле является в отношении к природе не только дескриптивной, но и предписывающей, нормативной. Понятие действия. Отчасти возвращаясь к языческим (древним) воззрениям, человек рассматривает свое действие как эффективное только в том случае, если оно поддерживается Богом. Но в силу сохраняющихся античных представлений это понимание не приобретает буквальной сакральной трактовки, а приводит к идее сродства, подобия человеческого и божественного действия. Последнее, однако, предполагает настройку, проникновение в божественный замысел, куда входит и познание природы. Другими словами, познание природы в дескриптивной (описывающей) и предписывающей (выявляющей духовную сущность) функциях становится необходимым условием практического действия. Обучение. Именно наука научения как знание об умении — непреходящее, поистине новаторское изобретение средних веков. Нов каждый шаг этой совершенно особенной учености: от правил домашнего воспитания до университетских и цеховых статутов и уставов. По Роберту Гроссетесту (XIII в.), «знание (scientia) — слово, которое либо определяет условия, при которых достигается более легкое актуальное понимание, либо является предрасположением к акту знания; оно — условие обучения, при котором обучающий начинает знать посредством собственного опыта, и тогда это называется исследованием, или сообщает знание кто-то другой, и тогда это знание для обучающего называется доктриной, а для обучаемого — дисциплиной». Программа о семи свободных искусствах была изобретена к X столетию и включала, казалось бы, раз и навсегда утвержденный состав предметов тривиума (троепутья) и квадривиума (четверопутья). Семь хорошо проторенных дорог грамматики, риторики, диалектики (первая ступень) и арифметики, геометрии, астрономии, музыки (вторая) вели к учености. Конечно, будут проторены еще несколько троп — в богословие, философию, каноническое право. Семи свободным искусствам предшествовали азы, предварявшие все остальное: изучение азбуки, заучивание псалтыря, чтение на латинском языке, письмо — сначала на восковых дощечках, и только потом пером и чернилами на пергаменте. Сочинение стихов на латинском языке было пределом школьных грамматических штудий, а риторика в соборной школе выступала как «искусство делопроизводства». Логика, или «диалектика» — искусство рассуждать,— была и в самом деле очень важной вещью — движущей пружиной средневековой учености. Так, Абеляр цитирует из Августина следующее: Логика — «дисциплина дисциплин, она учит учить, она учит учиться, в ней рассудок обнаруживает себя и открывает, что он такое, чего хочет, что видит. Она одна знает знание и не только хочет, но и может делать знающим». В научении «позитивным» дисциплинам квадривиума, например, арифметике, общий метод средневековой учености обретает конкретную убедительность. Рабан Мавр о числе сорок говорит так: «Непонимание чисел часто закрывает доступ к уразумению того, что в Писании выражено образно и что заключает в себе тайный смысл. По крайней мере, истинный мыслитель непременно остановит свое внимание, читая, что Моисей, Илия и сам Христос постились по 40 дней. А без тщательного рассмотрения и разложения этого числа разгадать скрытый смысл никоим образом невозможно. Разгадка же заключается в следующем. Число 40 содержит в себе 4 раза число 10. Этим указывается на все, что относится к временной жизни. Ибо по числу 4 протекают времена дня и года. Времена дня распадаются на утро, день, вечер и ночь; времена года — на весну, лето, осень, зиму. И хотя мы живем во временной жизни, но ради вечности, в которой мы хотим жить, мы должны воздерживаться от временных удовольствий и поститься. Далее в числе 10 нам можно познать Бога и творение. Троица указывает на творца, семерка на творение, которое состоит из тела и духа. В последнем мы опять находим троичность, так как мы должны любить Бога всем сердцем, и всею душою, и всем помышлением. В теле же совершенно ясно выступают те четыре элемента, из которых оно состоит. Итак, тем, что указано в числе 10, приглашаемся мы в этой временной жизни, ибо 10 взять 4 раза — жить целомудренно, воздерживаясь от плотских похотей, и вот что значит поститься 40 дней». В этом примере сказано даже слишком много относительно состояния науки в средние века. Хотя, конечно же, исчисления имели и практическое значение: например, для установления очередной даты наступления пасхи. Нельзя не отметить влияние науки мусульманского мира на Европу. Когда в начале VIII века арабы и берберы захватили Испанию и произошел прямой контакт Европы и мусульманского мира, стало очевидным для обеих сторон, сколь далеко Европа отстала о мусульманского мира в науке. Сегодня европейцы стараются об этом не вспоминать, но тогда им пришлось испытать двойное унижение: от агрессии и от научно-культурной неполноценности. Это унижение стало едва ли не главным мотивом последующих крестовых походов. Что же касается науки, то здесь Европа вынуждена была идти на сотрудничество. Борьба между наукой и религией развернулась именно на этой почве. Мухаммад умер в 632 г. по р.Х. Великая мусульманская экспансия еще не начиналась. В момент завоевания Испании культурный уровень арабов был не слишком высок (у берберов еще ниже). Однако в ходе завоевания Ирака, Сирии и Египта арабы включили в состав своих владений несколько крупных культурных центов Ближнего Востока. Местное население приняло ислам. Их достижения в науке соответствовало интересам завоевателей. Арабы навязали им свой язык. Развивая кораническую ученость, арабы стали развивать то, что они называли «иноземными науками» - философию, медицину, астрономию и др. И в этом достаточно преуспели. Сначала греческие и индийские (с санскрита и пехлеви) тексты переводились на арабский. Но очень скоро стали появляться и быстро множиться оригинальные тексты арабских авторов (например, с 800 по 1300 гг. стали известны 70 авторов по медицине). Значительное продвижение получила химия (арабский термин). Первым значительным ученым, во многом получившим свои знания в области математики и астрономии от мусульман, стал Герберт из Орийака (впоследствии римский папа Сильвестр II {999-1003}). Затем последовала великая «эпоха переводов». На территории Испании, Франции и Англии имели место целые переводческие школы. Тысячи трактатов по самым разным предметам были переведены на латинский язык. Даже труды Аристотеля попали в Европу через арабов (были выкуплены). Их переводом на латинский занимались Альберт Больштедский и его ученик Фома Аквинский.
Формирование предпосылок науки в эпоху Возрождения В этот период происходит смена ведущего культурного начала: на первое место снова выходят рациональные, философско-научные представления, с точки зрения которых начинают переосмысляться средневековые понятия. Другая важная особенность ренессансной культуры – новое понимание человека. Человек эпохи Возрождения сознает себя уже не в качестве твари Божьей, а свободным мастером, поставленным в центр мира, который по своей воле и желанию может стать или низшим, или высшим существом. Хотя человек признает свое Божественное происхождение, он и сам ощущает себя творцом. Обе указанные особенности ренессансной культуры приводят также к новому пониманию понятий «природа», «наука» и «человеческое действие». На место Божественных законов постепенно становятся природные, на место скрытых Божественных сил, процессов и энергий – скрытые природные процессы, а природа «сотворенная и творящая» превращается в понятие природы как источника скрытых естественных процессов, подчиняющихся законам природы. Наука и знания теперь понимаются не только как описывающие природу, но и выявляющие, устанавливающие ее законы. В данном случае выявление законов природы – это только отчасти их описание, что важнее, выявление законов природы предполагает их конституирование. В понятии закона природы проглядывают идеи творения, а также подобия природного и человеческого (природа принципиально познаваема, ее процессы могут служить человеку). Наконец, необходимым условием деятельности человека, направленной на использование сил и энергий природы, является предварительное познание "законов природы". Другое необходимое условие – определение действий человека, высвобождающих, запускающих процессы природы. Аристотелевская идея определения последнего звена, от которого разворачивается практическая деятельность трансформируется в данном случае в идею «пусковых» действий человека, после которых природа действует сама. Таким образом, законы природы, считает ренессансный мыслитель, может познать не только святой, но и обычный человек (ученый). Однако пока еще при условии, что он рефлексирует свою деятельность, сверяя ее с Божественным образцом. В этой связи интересно обратить внимание на представление о «естественном маге» (своего рода предтече инженера), появившемся в период Возрождения. Пико делла Мирандола писал, что маг «вызывает на свет силы, как если бы из потаенных мест они сами распространялись и заполняли мир благодаря всеблагости Божьей. Он не столько творит чудеса, сколько скромно прислуживает творящей чудеса природе. Глубоко изучив гармонию Вселенной и уяснив взаимное сродство природы вещей, воздействуя на каждую вещь особыми для нее стимулами, он вызывает на свет чудеса, скрытые в укромных уголках мира, в недрах природы, в запасниках и тайниках Бога, как если бы сама природа творила эти чудеса. Как винодел сочетает в браке берест и вино, так и маг сочетает землю и небеса, т.е. низшие вещи он связывает с высшими и подчиняет им». В лице ученого ренессансный мыслитель может использовать эти законы для творения нужной человеку "новой природы". В результате сближаются и переосмысляются: законы природы и античные начала (идеи, сущности, формы, причины); познание, рефлексия и технические действия (первое и второе как условие третьего, третье как момент обоснования первого и второго); божественный разум, космос и природа. С этого периода начинает формироваться понимание природы как бесконечного резервуара материалов, сил, энергий, которые человек может использовать при условии, если опишет в науке законы природы. Философская мысль Возрождения создает новую, пантеистическую в своей главенствующей тенденции картину мира, тяготея к отрицанию божественного творения, к отождествлению Бога и природы, к обожествлению природы и человека. Процитируем Галилея: «...Если взять познание интенсивно, то поскольку термин «интенсивное» означает совершенное познание какой-либо истины, то я утверждаю, что человеческий разум познает некоторые истины столь совершенно и с такой абсолютной достоверностью, какую имеет сама природа; таковы чистые математические науки, геометрия и арифметика; хотя божественный разум знает в них бесконечно больше истин..., но в тех немногих, которые постиг человеческий разум, я думаю, его познание по объективной достоверности равно божественному, ибо оно приходит к пониманию их необходимости, а высшей степени достоверности не существует». Наука начинает трактоваться как своеобразная модель природы, а природа – как моделируемая в науке (что позже выразилось в афоризме "природа написана на языке математики"). Опыт же рассматривается как способ удостоверения соответствия науки (теории) и природы. В опыте природа всегда ведет себя иначе, чем предписывает теория, но в эксперименте природа приводится в состояние, отвечающее требованиям теории, и поэтому ведет себя в соответствии с теоретически выявленными в науке законами. Эксперимент предполагает, с одной стороны, вычленение в реальном объекте идеальной составляющей (при проецировании на реальный объект теории), а с другой – перевод техническим путем реального объекта в идеальное состояние, т.е. полностью отображаемое в теории. Галилей первый кто начал сознательно проводить эксперименты. Разработка (изобретение) эксперимента позволила Галилею задать техническим путем соответствие между теорией и состояниями природных явлений (процессов). Для этого необходимо было охарактеризовать не только естественные взаимодействия и процессы, не только определить условия, детерминирующие их, но и контролировать в эксперименте ряд параметров этих естественных процессов. Контролируя, изменяя, воздействуя на эти параметры, Галилей смог в эксперименте подтвердить свою теорию. От преднауки к науке Если на этапе преднауки как первичные идеальные объекты, так и их отношения (соответственно смыслы основных терминов языка и правила оперирования с ними), выводились непосредственно из практики и лишь затем внутри созданной системы знания (языка) формировались новые идеальные объекты, то теперь познание делает следующий шаг. Оно начинает строить фундамент новой системы знания как бы "сверху" по отношению к реальной практике и лишь после этого, путем ряда опосредований, проверяет созданные из идеальных объектов конструкции, сопоставляя их с предметными отношениями практики. При таком методе исходные идеальные объекты черпаются уже не из практики, а заимствуются из ранее сложившихся систем знания (языка) и применяются в качестве строительного материала при формировании новых знаний. Эти объекты погружаются в особую "сеть отношений", структуру, которая заимствуется из другой области знания, где она предварительно обосновывается в качестве схематизированного образа предметных структур действительности. Соединение исходных идеальных объектов с новой "сеткой отношений" способно породить новую систему знаний, в рамках которой могут найти отображение существенные черты ранее не изученных сторон действительности. Прямое или косвенное обоснование данной системы практикой превращает ее в достоверное знание. В развитой науке такой способ исследования встречается буквально на каждом шагу. Так, например, по мере эволюции математики числа начинают рассматриваться не как прообраз предметных совокупностей, которыми оперируют в практике, а как относительно самостоятельные математические объекты, свойства которых подлежат систематическому изучению. С этого моме<
Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|