Психическая подготовка. А что, мы на все руки мастера. . . 7 глава

 

Даже я со своей стокилограммовой комплекцией вы­бираюсь таким образом с переднего сиденья, причем все надо успеть сделать секунд за десять, иначе хана, можно «уплыть». При съемках своего второго фильма я продер­жался тридцать секунд в петле, которую затягивали, дер­жась за концы, два спецназовца, я их тащил за собой, чуть не сломал гортань, порвал шею и плохо говорил па­ру недель, но смог... И вы сможете или сдохнете, такая вот незадача.

Для тренинга действий в любой стесненной обстанов­ке подойдет спарринг с поставленным в угол противни­ком. Он должен выйти, делая что хочет, а вы, делая что хотите, должны его в этом углу оставить, в идеале в бес­сознательном состоянии.

На всех курсах, семинарах и мастер-классах мы про­делываем подобные штуки. Кровь, правда, льется, но уди­вительная вещь: как только гражданин, даже весьма суб­тильный, понимает, что его сейчас будут «мочить» в уг­лу, то обостренная клаустрофобия выталкивает его из закутка с такой силой, что и крепкие ребята теряются.

И вот еще одна абсолютная истина. Не пытайтесь бороться при ограниченном пространстве, используйте только ударный арсенал, бейте коротко и мощно, пус­кайте в ход голову, локти и, конечно, зубы!

Вот такие коротенькие советы. Что вас еще интере­сует?

Когда я начинаю работать с людьми, то, естественно, не знаю, кто стоит у меня в строю, да мне и не особо интересно это знать. Но как я был однажды обрадован, когда на второй день занятий из строя сбежал здоровен­ный бугай явно спортивной наружности и тихо сел в за­ле, а разорванный в лохмотья «инженерик» продолжал мучить себя, шатаясь на «деревянных» ножках.

 

Самое главная победа наших методик проявляется именно тогда, когда слушатель самостоятельно прини­мает БЕЗУМНОЕ решение снова вернуться в зал, точно зная, что его там будут калечить такие же безумные и разорванные люди. Парень держал на голове макивару, по ней головой и локтями били по очереди все участ­ники. Он падал наповал три раза, я бил его ногами и орал матом, и он вставал. Только так можно объяснить человеку, что лежать и сдаваться куда страшнее, чем жить и бороться.

В не столь далеком прошлом, году этак в 1978-м, один из моих знакомых с красивым про­звищем Лом и соответствующей внешностью полу­чил пять лет за превышение мер самообороны. Это произошло после того, как его, девятнадцатилетне­го, но крупного мальчика порезал мужчина с уго­ловным прошлым, причем не просто порезал, а развалил по диагонали живот.

Лом, надо сказать, был не самый робкий карапуз, он зажал внутренности левой рукой, они в итоге поч­ти не вывалились, а правой загнал в грудь обидчику ручку-гвоздь (помните, были такие — длиной пример­но сантиметров двадцать). Мужчина возьми да и по­мри: истек кровью из пробитой артерии, а его друзья показали, что инициатором конфликта был Лом, кото­рый для начала пытался избить уголовничка. Не сто­ит забывать, какими были эти семидесятые годы, в итоге парень получил пять лет.

 

Вспоминая подобные случаи, я всегда пытаюсь дать им субъективную оценку, прикинуть, как поступил бы я... Нет, инициировать мордобой я уж точно не стал бы, а вот насчет «гвоздя»... В аналогичной ситуации, конечно, воткнул бы, по крайней мере очень бы постарался.

Люди частенько осуждают себе подобных, это очень захватывающий и приятный процесс. Я так полагаю, су­дья чувствует себя почти божеством, надо же, взял и этак вот запросто, в легкой французской манере решил судь­бу человека.

Не судите, да не судимы будете.

Самый страшный и потому важнейший суд — это суд собственной совести, подкрепленный в идеале рели­гиозностью и воспитанием. Если совесть подсказывает, что другого выхода тебе не оставили, то не смей распус­кать сопли, спасай жизнь, данную тебе Богом, до послед­него вздоха.

Одно обстоятельство меня давно удивляет. Мы трени­руемся в танто дзюцу, лупим друг друга заточенными дере­вянными танто, и чем дольше тренируемся, тем меньше травм. Даже не могу понять, в чем тут дело. Кровь, конеч­но, течет, шьемся часто, но еще лет десять тому назад я был совершенно уверен, что мы рано или поздно должны по­убивать друг друга этими колышками, а вот живы и почти здоровы, хотя лупим даже не просто в полный контакт, а со всей пролетарской беспощадностью.

Японцы говорят, что стремление к смерти — это единственный способ ее избежать. В молодости я драл­ся чаще, чем менял носки. Видимо, оттого, что делал это любительски, теперь силовой конфликт для меня — это событие. И самое удивительное состоит в том, что чем сильнее и беспощаднее я к себе отношусь, тем боль­ше это чувствуют потенциальные противники. Человек очень тонко устроенное животное.

Если вы не готовы сражаться «до конца» — что это в точности означает, я до сих пор не знаю, — то ваша возможная сдача, то есть, извините, трусость, будет замече­на сразу и кем угодно. Она так же явственно исходит от вас, как аромат от жареной курицы. Каждая сволочь бу­дет пытаться попробовать вас на вкус, поэтому отбрось­те сомнения и будьте готовы драться и победить. Учи­тесь этому.

Кстати, я совершенно уверен в том, что все самое ин­тересное в боевой подготовке делается сегодня именно в России, и, как это ни странно, именно по причине об­щей запущенности дел. В этой стране довольно давно пе­рестали объяснять что бы то ни было как положено, но не перестали спрашивать за результаты, вот и находят са­мородки-инструкторы что-то оригинальное, крайне ин­тересное, да еще и находящееся в прямой связи с совет­ской, лучшей в мире методической базой.

Кто на сегодня в авангарде подготовки спецподраз­делений?! Это Северная Корея, Вьетнам, Россия.

Вы спросите, с чего я это взял? Ну, во-первых, есть у меня кое-какие материалы с грифом «для служебного пользования», в которых изложены требования, предъ­являемые к спецам в разных странах, во-вторых, абсо­лютно известны методы психической подготовки прак­тически всех спецподразделений мира. Ну и основное заключается в том, что в этих странах не по книжкам учили, чего, куда и зачем.

Израильский «Моссад», так много и заслуженно хва­лимый, скорее является одной из самых мощных разве­дывательных структур планеты, чем самой легендарной диверсионной организацией, а вот болгары и восточные немцы действительно демонстрировали высший пило­таж. И все это плоть от плоти советских наработок.

Я безобиден, как маргарин, ни вреда от меня, ни пользы. Так что на оценку всяческих новейших средств массового поражения не претендую, но со знанием дела могу сказать следующее. Те новации, которые разрабо­таны у нас только за последние годы для применения в диверсионной и контртеррористической — еле выгово­рил! — деятельности, достойны всякого внимания.

Какие-то высокотехнологичные вещи мы сейчас точ­но упускаем, да и «мозги» текут потоком за рубежи на­шей своеобразной Родины. Но выбора нет, и всякие Кочергины и иже с ними остаются в родных пенатах, кто в силу своей маркетинговой бездарности, кто от испуга перед забугорьем, а кто просто потому, что достаточно пожил в разных закутках этой планеты и понял, что луч­ше впроголодь, но дома. Здесь с тобой хотя бы поллитру, но выпьют, пусть даже и совсем незнакомые люди, причем они тут же заведут волынку про уважение и, что отрадно, на помятом, но все равно чистом, родном рус­ском языке.

Опять меня куда-то занесло, но ведь предупреждал, что не стоит стрелять в нашего тапера. Он играет как умеет.

Вернемся к психике и физике, которые иногда бы­вают слегка подпорчены и требуют восстановления. Есть крайне доступный способ «ремонта», требующий, одна­ко, некоторой предварительной практики.

Медленно вдыхаем носом воздух, причем использу­ем только диафрагму, не задействуя грудь и плечи. При этом представляем, как в тело под влиянием вдоха вкру­чивается серебристая жидкость, напоминающая ртуть, и мчится через легкие к поврежденному участку. Дохо­дя до травмы или воспаления, она вырывается наружу, вынося с собой всю «грязь», и становится при этом чер­ной. Разлетаясь веером в стороны, она просачивается в землю, уходя навсегда. Для достижения положительного результата достаточно трех-пяти повторений этого уп­ражнения с глубоким циклом выдоха.

Еще раз повторю: нужна предварительная тренировка, только яркое представление обо всех процессах, происхо­дящих в организме, поможет добиться резкого улучшения.

Да, если в результате критических нагрузок вы чув­ствуете угнетенное состояние, попросите помассировать вам «депрессивные» точки, находящиеся слева от позво­ночника, почти под лопаткой. Если найти там гипертонус мышцы, попросту говоря, мышечный валик, жгут, шишку, то достаточно надавить на него пальцем и по­держать до прекращения болевых ощущений. Настрое­ние и самочувствие сразу улучшатся.

Потеря ориентации и головокружение снимаются, если надавить ногтем на «торец» среднего пальца левой руки, если сила давления и точка приложения будут вы­браны верно, то вы почувствуете, как по пальцу и вверх по руке побежал «электрический ток». Как только он ос­лабнет и затухнет, самочувствие значительно улучшится.

Будьте здоровы и пореже обращайтесь к докторам. Хорошие они ребята, но слишком уж досконально зна­ют болезни, вот им и мерещится всякая гадость.

В таком тонком деле, как реальный силовой кон­фликт, ничего нельзя говорить в категорической форме. Когда мы обсуждаем болевые точки, то должны жестко конкретизировать тактическую задачу и обстановку. Бо­левые точки на ком, болевые точки для чего...

Скажем так, если я решу воздействовать на упив­шегося молокососа весом до семидесяти килограммов и возрастом до семнадцати лет, то, скорее всего, все его тело в моих незамысловатых руках быстренько превра­тится в одну глобальную болевую точку. А вот если до­пустить, что мы вдруг разодрались — мало ли чего бывает — с Григорием Веричевым, заслуженным мастером спорта по дзюдо в тяжелом весе, то мне, исходя все-таки из дружеских отношений и габаритов «противни­ка», придется искать какие-то оригинальные решения. И далеко не факт, что я их найду.

Короче говоря, гарантированными зонами болевого отвлечения внимания противника являются глаза и пах. Практически любое успешное техническое действие, на­правленное на эти зоны, будет результативным.

Крайне интересен удар в шею. Замечательно то, что не важно, в какую именно ее часть он наносится, важ­но, чтобы удар имел перпендикулярную траекторию по отношению к месту приложения вектора силы. В резуль­тате противник получает гарантированный спазм и за­частую теряет сознание.

Все остальные точки, наверное, тоже кем-то востре­бованы, я же очень люблю повторять, что моя любимая болевая точка — это спина. Если хорошенько ударить по ней кувалдой, то сей прием гарантирует стопроцентный летальный эффект.

Не дуйте губы, я человек военный, поэтому и приме­ры привожу такие. А вообще это я к тому говорю, что не надо искать на улице фантастических решений. Бей кулаком, как кувалдой, и ничего не бойся, вот такой про­стенький рецептик. Хотя данный совет чересчур радика­лен и не учитывает последних достижений техники.

В моей практике все конфликты проходили на кри­тическом расстоянии, то есть в силовой борьбе, вот по­чему я всегда советую в безвыходной ситуации использо­вать нож или топор и попадаю под град небезоснователь­ной критики. Но давайте подумаем, что такое агрессия как таковая? Это просто ситуация, когда кто-то пытает­ся трогать вас руками без вашего разрешения.

 

Зачем нужны нож или топор? Чтобы порезать или отрубить все, что к вам тянется. Простенько и со вку­сом.

Да, и не пользуйтесь газовым и электрошоковым ору­жием, да и вообще чем бы то ни было, что не провери­ли в реальных учебно-тренировочных условиях.

Для нашего мировоззрения, наших этнических и культурных корней как нельзя более подходит именно принцип «Как взял, как дал и наповал!». При всей зна­чимости разногласий, являющихся следствием разницы в религиозных и вытекающих из них морально-этиче­ских и мировоззренческих принципах, не стоит забы­вать, что изучение практики боя — это всего лишь одна из сторон повседневной жизни, причем, как бы ни ста­рались меня переубедить адепты «великих стилей буси-до», не самая важная.

Гораздо важнее забота о пропитании и о благополу­чии своей семьи, это истинное предназначение мужчи­ны. Боевой потенциал конкретного человека — это ско­рее требование времени, политической или военной си­туации либо элемент самоутверждения. Все это носит внешний, социальный характер, а кушать хочется, как известно, при любом режиме, вне зависимости от при­надлежности к самым крутым и правильным школам и стилям, как бы субъект ни обожал портрет отца-основа­теля, висящий в красном углу вместо иконы.

Вспомните про праздник цветения сакуры, когда ее бело-розовые цветки вспыхивают на черных ветках, еще лишенных листьев, — вот она, скоротечность жизни, ее сиюминутная правда. Правда, красиво?

А теперь вспомним про Илью Муромца, который тридцать лет и три года на печи лежал, а потом встал и всех отдубасил.

 

Так что вашему сердцу милее?.. И важно ли это? И куда вообще меня занесло? Скажете, ты, мол, Анд­рей Николаевич, вообще психопат?

В определенной степени да, а еще я счастливый об­ладатель свистка в голове, со мной иной раз происходят забавные вещи, впрочем, никак не связанные с аурами, космосом и прочим нафталином.

Если хотите, расскажу случай из этой оперы.

 

Первый раз я увидел, как «не режет нож», году этак в восемьдесят восьмом или восемьдесят де­вятом. Показал мне такое чудо совершенно безум­ный кореец... в Германии, где он служил вместе со мной.

Потом я увидел документальные съемки, зафик­сировавшие, как шаман протыкает себя железным «шампуром»

«Ага, — подумал я. — Значит, в состоянии неко­торой истерии с организмом происходит что-то та­кое, что позволяет ему избегать летальных увечий». Взял я нож и... развалил себе предплечье. Сидел, смотрел на кровь и думал, где я ошибся, потом гля­нул на нож. Он, падла, был чудо как хорош, нераз­борный «золлинген», страшный, как моя жизнь...

«Ах, ты мразевка, — подумал я. — Пугать меня надумал!..»

Взял я его в руки, долго смотрел на клинок и представлял, как он тает от прикосновения к моей коже, а сам я весь чугунный и неживой, что ли.

Короче, воткнул я ножичек в грудь и потащил его, орал при этом так, что соседи-офицеры примча­лись. Я сижу, глаза чуть не провалились в череп, морда белая, а от ножа всего-то царапина на груди осталась. Надо же, получилось при дубовой голове и без всяких там секретных техник.

Да, один из очевидцев позавидовал и решил превзойти, но располосовал себя, как заправский патологоанатом, так что запрещать сей эксперимент не берусь, но категорически не советую.

 

Сам-то я не режусь, потому что нож запугаю до па­дучей, но это вовсе не означает, что меня не проткнет как-нибудь вилкой простой прохожий гражданин!

Ладно, шизофрении пока довольно, вернемся к защи­те, нападению, оружию и нервишкам, ведущим себя при этом весьма своеобразно.

Я говорил уже, что купленный в магазине пистолет вам не нужен? Если нет, то вот и сказал. Дело в том, что пистолет этот можно носить, но из него нельзя стрелять. Право на ношение оружия не подразумевает права на производство выстрела.

Вас, сердешного, посадят при любом раскладе, при­паяв еще и отягощающие обстоятельства. Нет, вы оста­лись живы, а обидчик всего лишь ранен, но какой смысл пороть ребенка бензопилой, когда это вполне можно сде­лать старым дембельским ремнем?!

Пример номер раз.

Один мой знакомый попал как-то в маленькое ДТП. Из нерасторопной тачки выскочил растороп­ный дед и, как в замедленной съемке, начал выни­мать из внутреннего кармана пистолет.

Знакомец мой, не на шутку вспылив, делает два шага к цели, а на третий бьет ветерану труда в креп­кую большевистскую голову кулаком. Голова падает совместно с телом, тело пинается пару минут. После забитого гола производится обыск на месте проис­шествия, пистолет оказывается газовым!

Но с каким явным энтузиазмом престарелый придурок, вместо того чтобы верещать и махать знаком аварийной остановки, стал трогать себя за «самое важное»?! Вы что, сомневаетесь, что он уже оправдал любые ответные действия! А пальни в не­го мой знакомец и завали, так и топтал бы зону, пока сам бы там не помер.

 

Пример номер два.

Вечером, в районе 22.00 маршрутное такси но­мер 70 переезжало пешеходный переход, по кото­рому не спеша брел пролетариат, не обращающий никакого внимания на красный сигнал светофора. Шофер, тоже явный люмпен, зычно рявкнул: «Доко­ле, мля!» и тут же получил в лицо бутылкой от «инже­нера с приятной сединой на груди и спине». Оскорб­ленный в лучших чувствах пешеход без лишних раз­мышлений запустил недопитую «Охоту» в боковое стекло. Судя по тому, что пиво было не выпито, бомбист был настроен крайне решительно.

Водителю изрезало лицо, особенно веки, кровь текла очень резво, я осмотрел рану и, признав ее поверхностной, потерял к ней всякий интерес.

Бутылка еще и саданула по фигуре девице, си­дящей рядом, та, заверещав, испортила мне на­строение, потому что явно сфальшивила в послед­нем такте.

Метатель пива, наверное, отличный семьянин, член месткома и последователь Ампилова, был пой­ман и с чувством побит ногами соратниками шофера и бойфрендом фальшивящей девицы. Им что же — еще и палить в него надо было?! А ведь мог­ли бы по горячке, имей из чего пальнуть.

 

Риторический вопрос: вы что, всерьез считаете, что пистоли будут покупать только чекисты с замороженной по заданию разведцентра головой?..

Все наши споры про оружие вовсе не есть досужие рассусоливания интеллигентов в состоянии климакса.

Вы хотите знать, что будет происходить в этой стра­не после разрешения свободной продажи оружия? Вы правда хотите ответа?

Вы бывали в Чечне?.. Ах, это грубо! Ладно, вы бывали в Махачкале, в Тбилиси?.. Так как там спорят горячие парни?!

Можно не отвечать, если не видели.

Так вот, напомню одну незамысловатую истину. Как ни стараются некоторые политики засунуть нас... в Ев­ропу, мы все равно остаемся чистой воды Византией, а то и еще хуже, вполне дикой Азией, остро нуждающей­ся в хане, царе или на худой конец в генсеке-кормильце. Единственный способ наведения глобального порядка в этой стране — это не раздача стволов в качестве сдачи при покупке хлебушка, это реформа и реанимация го­сударства как системы управления и защиты собствен­ного народа. Да, я совершенно уверен в том, что никто никогда не протянет мне руку, если жизнь моя повис­нет над помойной ямой, да, я призываю иметь оружие в кармане. Но зачем стрелять из «Шилки» по уткам? Бо­юсь, пообедать в таком случае придется только перьями.

Как, неужели вы не знаете, что такое «Шилка»?! То­гда я растолкую, что это не только река, но еще и такая четырехствольная фиговина, предназначенная для стрельбы как по воздушным, так и по наземным целям. Лупит она с такой силой, что землю потом пахать уже не надо, она и так пушистая.

Я все время говорил, что драться надо больше, а те­перь вот возьму и отыграю назад. Драка драке рознь, на­до же думать, с кем и зачем именно вы сцепились.

Есть в Ирландии, у пивных пабов, красивый обычай. Когда на улице дерутся люди, проходящий мимо рыжий детина спрашивает: «Это частная драка или можно при­соединиться?»

Допустим, это драка фанатов. А вы фанат? Тогда это не ваша драка, и она не должна вас волновать!

Включаю гипноз. Смотрим в глаза и запоминаем!.. Это не ваша драка, не ваша! На раз, два, три просыпаемся.

Я никого и никогда не призывал драться только ра­ди того, чтобы драться. Особенно это касается профес­сионалов, которым следует помнить о принятой этике поведения в отношении доверяющих тебе людей.

Реально подготовленный человек сражается не пото­му, что он хочет сражаться, а потому, что не может по­ступить по-другому.

Я хотел бы заострить внимание именно на поведении учителя. У меня есть знакомый тренер, имени которого я не называю, думаю, сейчас поймете, почему именно. Так вот, он много лет посвятил тхэквондо и, как человек ищущий, постепенно перебрался в тайский бокс, но уже в роли преподавателя, причем не самого плохого. Учиты­вая его опыт в постановке ног, ему цены не было.

Ребята потянулись, даже клуб свой создали, последо­вали первые победы юниоров, первые заметные успехи. И вдруг этот далеко не юный тренер заявляется на ка­кие-то второстепенные соревнования по тайскому бок­су, да еще в абсолютку при весе в семьдесят пять килограммов. Естественно, он угодил в нокаут во втором ра­унде от соперника весом за центнер.

Все должно быть вовремя, испытывать себя нужно в юности, когда единственная ответственность — это собственная совесть, а уж если приспичило подраться, так записывайся в добровольную народную дружину и гоняй шпану. Весь клуб стоял вокруг ринга и смотрел, как их бездыханного тренера выносят с ринга. Ну, вся­кое бывает, на то он и спорт, чтобы кто-то выиграл, и случайности тут тоже возможны, и все такое... Короче ребята поняли и продолжали тренироваться. Но ровно через полгода наш герой опять выставляется на первен­ство какого-то ЖЭКа и... благополучно падает в первом раунде. В результате клуб исчез, ребята разбрелись, мно­гие просто на улицу, некоторые ушли к другим трене­рам. Для битв «пенсионеров», которым уже за тридцать, существуют чемпионаты ветеранов и т. д. Во всяком слу­чае, перед тем как принять решение о выступлении, сле­дует спросить совета у человека, которому доверяешь.

Некоторое время назад я загорелся желанием вы­ступить в том же тайском боксе в тяжелом весе. Надо сказать, что, тренируясь шесть раз в неделю, я нахожусь в достаточной форме, да и очень хотелось проверить в спортивной обстановке находки последнего времени. Я спросил у своего первого тренера, обладателя шесто­го дана Николая Шеменьова:

— А может, выступить?

— Ты абсолютно уверен, что победишь? — спросил он меня.

Если у тебя есть хоть один процент сомнения в по­беде, то ты не имеешь права на схватку. Это в молодо­сти все впереди, а проиграв в зрелом возрасте, ты мо­жешь до конца своих дней материть себя за совершен­ную глупость, причем без возможности реабилитации.

 

Учитель — это тяжелая ноша, потерять доверие уче­ников можно запросто, пара пустяков, и тогда коту под хвост славная боевая юность, бессонные ночи, проведен­ные в разработках новых методик, да и отдать весь свой опыт будет уже некому, потому что потеряна будет обыкновенная вера в учителя.

Но что же делать, если вызывают на бой? Соглашать­ся, конечно, но никаких зрителей, чтобы не превращать схватку, возможно последнюю, бой в шоу с избиением младенца. По мне уж лучше сдохнуть в бою, но только не позор.

Как-то раз приходит ко мне милый здоровенный па­рень и говорит:

— Я хожу по залам и спаррингую с мастерами. Хо­тел бы побиться и с вами.

— Очень хорошо, — говорю я ему. — Но те правила, по которым бьюсь я, невозможно реализовать в зале вви­ду их полного отсутствия. Договариваться я с тобой то­же ни о чем не буду, ты просто встретишь меня однаж­ды после работы и постараешься порвать, как Тузик ва­режку, а я очень постараюсь перегрызть тебе горло. Так что до встречи. Живу я там-то и там-то, заканчиваю ра­ботать в десять вечера. Самое время для дружеского об­щения, потому как зима, темно уже.

Он больше не пришел А я даже не стал чувствовать себя более напряженно, чем обычно, потому что всегда чувствую себя именно так, как научила меня жизнь, уж извините за пафос.

В Японии говорят, что мастерам лучше не встречаться.

 

Неоднократно упомянутый мною Миямото Мусаси шел по дороге и вдруг увидел самурая, идущего навстречу. По манере держаться и по оружию он понял, что это один из известных мастеров севера. Они медленно прошли мимо, затем развернулись, и незнакомец спросил:

— Вы не Миямото Мусаси, о котором я слышал много достойного?

— Да, это я, — ответил Мусаси.

Они поклонились и пошли каждый своей дорогой.

 

Чтобы мастеру понять мастера, совсем не обязатель­но отрубать ему голову. Более того, есть правило, что мас­тер, занятый преподаванием, официально уже не спаррингует. Все мной сказанное я адресую тренерам, сенсе­ям, преподавателям. Ощущайте моральную и этическую ответственность перед учениками, безоговорочно дове­ряющими вам.

Нет, я никого не поучаю, все сказанное выше — все­го лишь мое мнение, которым я рискнул поделиться с вами, уважаемые коллеги.

Давайте опять о подготовке психики.

Среди проводимых мною в нашем Центре тренин­гов пограничных состояний есть один весьма забавный. Суть его вот в чем.

Беру я мальчика лет тридцати, уверяющего меня в том, что он вообще ни разу в жизни не дрался, этому ме­шали морально-этические, физические или нравственные угрызения, и просто приказываю ему бить себя коленя­ми. Технически удар достаточно прост и тяжел, карапуз доволен: все получается, да еще и мазохист лысый дает себя пинать как грушу, чем не жизнь. Попинал он этак вот меня, потом еще попинал, а тут я ему и говорю: «Вот что, дружок, бей меня так, чтобы ребра сыпались, чтобы зубами харкал, чтобы лоб треснул. Бей мощно и быстро, как только я замечу, что ты перестал меня бить, начну бить я! Ну и, само собой, если ты сумеешь меня забить, то вероятность контратаки приближается к нулю!

Тренированного человека хватает максимум на пять минут ударов с криком и проносом через грудину. Я ле­таю, как мячик, потом, бывает, ночи не сплю, все отби­то, но вскоре мой дядя начинает себя жалеть. Устал, сер­дешный, рученьки повисли, ноженьки не ходят, да уже и не бьют!

Вот тут-то лысый вдруг оживает и, отплевываясь кро­вью, начинает как ни в чем не бывало «убивать» устало­го и «сдувающегося» дядю. Забиваю я его с максималь­но возможной жестокостью, все трещит и рвется, нока­ут — это то самое малое, что я жду от процесса.

Когда парень падает с безумными от страха и боли глазами и хватает ртом воздух, он узнаёт, что такое смерть. В этот раз он выжил не потому, что очень этого хотел, не потому, что это являлось логическим заверше­нием процесса, а потому, что я так решил.

Если после данной экзекуции еще когда-либо реаль­но встанет вопрос о его безопасности, то он от страха за свою жизнь, осознанного и совершенно объективно­го, разорвет противника в клочья, причем биться будет до конца, пока глаза видят, а пальцы шевелятся. Он зна­ет, что жизнь — это борьба, а смерть — это опущенные руки!

Что, дорогие, страшно? А то!.. Мы еще и не такое вы­творяем. Не ходите, дети, в Африку гулять.

Что-то меня сегодня на юмор развернуло. Несколь­ко своеобразный, конечно, но вы уж не обессудьте. Как умею, так и пою.

Все практикуемые ныне и известные мне стили и на­правления боевых искусств созданы для реализации ам­биций их создателей и последователей, далее если эти последователи живут на пару сотен лет позже создателей. Желание победить — основная стратегическая доктрина, аксиома всех известных мне боевых систем. О культур­но-оздоровительном наследии боевых искусств чаще все­го не говорится ни слова!

Для достижения победы адептам внушают, что дан­ный стиль есть лучшее из возможного, древнейшее и чис­тейшее из всего, что только на планете имеется, основа­тель его — сверхчеловек, а они — счастливчики, лучшие из лучших. Любой бой для них есть прежде всего воз­можность доказать всему миру, что их выбор был пра­вильным, а школа является величайшей.

Хорошо ли это?

А что, собственно, плохого в этом может быть, если устремления бойцов подтверждаются результатами их выступлений. Весь спорт построен на амбиции спортсме­на, если он, этот вот спортсмен, не хочет быть первым, то он, видимо, не спортсмен, а всего лишь физкультур­ник. Но есть одна незадача, заключается она в следую­щем. Глупец тот, кто считает себя величайшим, потому рано или поздно придет кто-то более сильный.

Нет ничего страшнее Майка Тайсона, упавшего в пер­вый раз.

А мы, полудурки, занимающиеся кои но такинобори рю, не стремимся выиграть, единственная победа, ко­торая нас интересует, так это победа над самим собой! Если для победы в каком-то раскрученном и престиж­ном стиле нужна особая техника и тактика, то мы впол­не можем обойтись особым отношением к себе, даже ес­ли драться придется без рук, без ног.

Я уже не раз писал, что, оглядываясь на свои проиг­рыши, четко понял, что всего лишь был недостаточно без­жалостен по отношению к себе!

 

Персона основателя никоим образом не отсвечивает на процесс постижения Пути, а истоки стиля интерес­ны только техническому директору, то есть вашему по­корному слуге. Мы не нагоняем мистики в то, что дела­ем. С какой стати превращать драку в священнодейст­вие? Б бою мы верим лишь в то, что не имеем права проиграть, отвечая при этом не перед каким то абстракт­ным учителем, а перед совершенно осязаемым самим со­бой. Согласитесь, это не одно и то же.

Когда Игорь Ушаков (60 кг) выходил биться с Жень­кой Бакланом (100—110 кг), он и не мог выиграть, так как наши правила не дают возможности для уловок, дра­ка будет дракой! Но он не проиграл, потому что визжал, как задыхающийся в петле хорек, будучи пойманным на удушающем приеме локтем в горло, запрещенном все­ми федерациями, и не стучал по татами ладонью, «салю­туя о сдаче».

Что может быть проще, чем не сдаться, не испугать­ся, не убежать от опасности, а встретить ее улыбкой и весело сдохнуть! Порой погибнуть бывает честнее, чем жить предателем, трусом или негодяем. Все это мэцкей, но не мэцкей победителя, тотально идущего за своей по­бедой, а мэцкей карпа, прыгающего в водопад, в исступ­лении борющегося за продолжение своего рода и уми­рающего непобежденным в этой борьбе, пусть даже и не достигнув своей цели.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: