 |
Дневник Кармиллы Карнштейн, написанный в Канун Дня Всех Святых, 1803 год.
|
|
|
|
Сердце Люси затрепетало, и она обменялась взглядами с Акселем.
- Теперь можешь уходить, - сказала она ему.
- Что? Почему? - возмутился он. - Ты же не планировала прочесть его одна. Кроме того, я мог бы помочь с анализом множества секретов. Ты ведь знаешь, я в этом хорош.
Люси на мгновение задумалась над этим, а потом вздохнула.
- Ладно. - Она снова обратила свой взор на книгу, сделала глубокий вдох и перевернула первую страницу. Она начала читать…
Глава 9
Дневник Королевы
Канун Дня Всех Святых
Год Царствования Короля Ангела фон Сорроу
Год от Рождества Христова в Реальном Мире.
День до Затмения.
Дорогой Дневник,
Сидя здесь, в своих королевских покоях, я пытаюсь заставить свои дрожащие руки начертать на бумаге нечто полное печали и скорби, не думаю, что кто-нибудь сможет по-настоящему понять или поверить в это. Все хорошо, я залюбовалась полной луной на полночном небе за окном замка. Моим желанием было "помедитировать" - практика моего мужа, Ангела фон Сорроу, которой обучил меня этому давным-давно. Это означает расслабиться и очистить мысли на пару минут, чтобы ощущать себя непринужденно, не смотря на все давление, что оказывают на тебя. Ангел привык называть это Чантой, он практиковался в этом в одиночку, в лесу, когда ему необходимо было подавить желание высосать чью-нибудь кровь, и полностью обратиться в безжалостного вампира, как его отец.
Нужно помедитировать, прежде чем я смогу выдержать те слова страданий и скорби, которые я собираюсь написать. Я постараюсь воспроизвести свою историю живо и честно по мере возможностей...если б только существовало такое словосочетание "правдивая история"; нам ведь всем известно, что мы бессознательно вплетаем свою ложь и неточные воспоминания в каждой сказке, что рассказываем.
|
|
|
Когда медитируешь, лучше всего смотреть на луну. Прекрасную луну Королевства Скорби. Дорогая луна, ради всех тех секретов, что мы храним, прошу, пролей свой свет на меня, пока я сознаюсь в этом. Я отчаянно нуждаюсь во всем том свете, что ты подаришь мне сегодня. Прошу, дай мне сил начать написать этот дневник и придай мне храбрости, чтобы закончить его.
Не знаю, для кого я пишу этот дневник, и понятия не имею, кому захочется его прочесть, на случай, если я не вернусь после того, что я задумала совершить. Я даже не уверена, для кого предназначен этот дневник. Быть может, я просто пишу все это, чтобы, в конце концов, принять решение. Правда в нас размыта и неясна, пока она не принимает очертания на бумаге. Написание этих слов поможет мне прозреть и понять, как я стала той, кто я есть. Надеюсь, я смогу найти некую мудрость и смысл в том, что пишу. Ведь для этого на самом деле и существуют дневники. Разум - залог хитрой реальности; чаща воспоминаний и восприятия, где личность может затеряться. Написанные слова режут острее меча, они способны раскрыть наши души, словно кровоточащие книги. Как только ты откроешь одна такую, правду уже не скрыть. Один известный писатель нашего королевства однажды сказал: "Если не о чем писать; остается лишь сесть и истечь кровью." Я искренне верю ему.
В этом дневнике, я попытаюсь уловить самую суть того, что произошло со мной с самого начала. Не на все важные вопросы будут даны ответы, впрочем, кое о чем я расскажу. О себе. И только о себе. Потому что я в жертву принесли лишь меня. Все кроется в природе вещей: какими они были и какими стали. Меня поражает, когда кто-нибудь упускает саму суть какой-либо сказки. Как можно судить об истории, или о ее персонаже, не узнав начало истории? Как можно судить меня, Королеву Скорби, даже не зная, через что мне пришлось пройти?
|
|
|
Я чувствую, как стены Шлосса сужаются вокруг меня, мучая невыносимыми воспоминаниями, невообразимыми событиями, и непростительными поступками. Тьма ложится на эти стены, словно крадущиеся тени, которые погрузят мир во мрак навечно. Я чувствую себя так, словно я в ловушке в чреве самого кита за все мои грехи и нет мне за них прощения. Сказать по правде, здесь не только мои проклятые воспоминания....здесь мое будущее. Я пишу все это потому что вот-вот должно произойти одно душераздирающее событие. Событие, о котором я сейчас даже не могу говорить. Все, что я могу сказать, что через пару часов, когда часы пробьют двенадцать, я буду вынуждена сделать нечто ужасное, невообразимое и по-настоящему непростительное, нечто, что в дальнейшем прояснит не только мою судьбу, но и судьбу всего Королевства Скорби. Если бы Вы оказались в моей ситуации, чтобы Вы выбрали? Наименьшее зло, чтобы предотвратить ущерб, или же наибольшее, которое положит конец всему? Во всяком случае, начну сначала: со дня, когда мир заключил меня в свои сети обмана.
Глава 10
В день моего рождения, на Можжевеловом Дереве в саду нашего замка выросло единственное яблоко. Проклятое Яблоко.
То был весьма редкий фрукт; самый востребованный в Европе. Яблоко непревзойденной сладости и неземной спелости. Некоторые приписывали ему лекарственные свойства, а также считали символом богатства и защитой дущи против одержимости демонами. Его редкость и вкус были сравнимы разве что с золотом и бриллиантами, если б только те можно было есть. Появилась даже известная поговорка: "Проклятое Яблоко в день и все Скорби долой". Немногие знали, почему слово "Скорбь" было капитализировано в этом предложении. Я и сама узнала, почему лишь годы спустя.
То единственное, наивкуснейшее Проклятое Яблоко, что выросло в день моего рождения, было еще ценнее. Оно было первым за семь лет, что выросло на моей родине, Штирии. Безымянная ведьма,..мы не произносили ее имени..., прокляла мою родину в Восточной Европе, много лет назад. Каждый раз, когда дерево плодоносило, яблоко на нем гнило и кишело червями. Никакими чудесными заклятиями и молитвами не удавалось снять проклятие. Поговаривали, что эта ведьма была прародительницей всех ведьм, что ее душа темнее глубокой ночи.По каким-то непонятным для меня причинам, она прокляла нас, не имея намерения избавлять нас от своего злобного присутствия.
|
|
|
Все изменилось в тот день, когда я появилась из чрева матери на свет божий. Никто не знал, как это было возможно, или почему произошло. Все в один голос твердили, что я особенная принцесса, которая будет расти и процветать и, однажды, быть может, будет управлять Штирией. Слуги в нашем замке пускали слюнки от одного взгляда на красное и спелое яблоко. Они смотрели так, словно это был источник молодости, который мог бы утолить их жажду и омолодить их душу. Некоторые падали на колени и воздавали хвалу Помоне, Богине Плодородия, которую никто никогда не видел, за ее благословение. Но Помоне молились сплошные дурни, прочие же на нашей земле знали, что это я спасла их. Я обладала силой, чтобы бросить вызов той ведьме, чье имя не называют. Мое рождение, Кармиллы Карнштейн, дочери Теодоры и Филлипа Второго, стало чудом из чудес. Мой приход в этот мир стал откровением, знаком, и некого вида восторгом: первое Проклятое Яблоко за семь лет.
То малое, что мне удалось узнать, то было не удачное совпадение, не просто сказочка для бедняков и крестьян Европы. Откуда мне было знать, что я часть вселенского плана в вечной вражде между добром и злом? Появление прекрасного ребенка, цветущих яблонь и конец проклятия было лишь прелюдией к эпической сказке о любви и скорби.
***
Моя матушка была красивой, но ужасно упрямой графиней Теодорой Гольдштейн; позднее она рассказала мне, почему яблоки называют проклятыми. Не смотря на то, что точно сам никто не знал, существовало множество легенд. Одни полагали, что всему причиной цвет и сок яблок. Другие же говорили, что древние племена убивали друг друга ради этих яблок, оттого они и кроваво-красные. То было необычное яблоко, то, что сняло семилетнее проклятие, с его помощью Штирия добилась экономического благополучия, за которое долгое время сражались, почти умирая с голоду, в предыдущие годы снежные бури бушевали не утихая...виной тому, вероятно, была безымянная ведьма. Прежде, экономика Штирии была основана на экспорте яблок.
|
|
|
Существовала некая народная древняя легенда, которая для меня оказалась бессмысленной, но ее мне рассказала матушка. Она была о парне по имени Пирам и девушке, по имени Фисба, они влюбились друг в друга вопреки воле родителей, две семьи терпеть не могли друг друга. Они жили в Древней Греции, где яблоки до сих пор были белыми... в действительности об этом знают лишь немногие историки. Позднее, при весьма необычных обстоятельствах, Фисба покончила с собой, ошибочно полагая, что Пирам отравился. Фисба пронзила себя кинжалом. Говорят, ее кровь попала на яблоки, близстоящего дерева, и Боги в честь их Истинной Любви даровали яблокам красный цвет вплоть до Судного Дня. Те первые яблоки и назвали Проклятыми.
- Много лет назад, - сказала мне матушка, - человек по имени Шекспир украл эту историю, вот только переименовал ее в Ромео и Джульетта. Он украл множество историй.
- Но слуги говорят, что Шекспир величайший писатель всех времен и народов, - возразила я.
- Крестьяне знают лишь немногое, Кармилла, - ответила она. - Всегда помни о том, что, правда, как правило, сильнее выдумки, и величайшая хитрость дьявола думать что ты - это кто-то другой.
Не смотря на то, что я была слишком маленькой для предупреждений матери, я по-прежнему любила истории Шекспира. Я любила их даже больше, чем свою связь с Проклятыми Яблоками, таким образом годы спустя, один сказочник рассказал мне похожую историю любви, подобная повторится в моем Королевстве Скорби, но я до сих пор пока не стала тому свидетелем.
Несколько дней спустя после моего появления на свет по всей Штирии начала расти Проклятые Яблоки.. да столько много, что деревья клонились к земле, что Горбуны под тяжелым весом. Дворянские знатные семьи со всей Европы пересекали тысячи миль на своих величественных каретах, что бы нанести визит Дому Карнштейнов, лишь одним глазком увидеть маленькое чудо в колыбельке. У меня были крошечные пухленькие ручки и ножки, даже щечки были толстенькими...меня щедро кормили. По большей части яблоками. Моя улыбка, золотистые волосики, и голубые глазки сияли, словно звезды. Поэты слагали стихи о моих розовых щечках, которые описывали как: "цветочно розовые, словно яблочки". Слуги говорили, что меня всегда окружала невидимая аура, что меня охраняют ангелы. Опять же, ангелы, что пахли ароматом яблок.Впрочем, утверждали, я была само очарование. Не смотря на то, что будучи ребенком, я забрала чью-то жизнь. Ни королева, ни графиня, что были до меня не, ощущали подобного. Я была существом чудесным, ребенком, способным снять злобное проклятие одним своим появлением на свет. Дитя, которое превратило однажды забытую богом страну в процветающий рай, с деревьев тут и там свисали спелые плоды, они были блестящие и даже сияли во тьме, большинство путешественников брали их с собой в качестве фонарей, чтоб указать им путь сквозь густые леса ночью.
|
|
|
Но за завесой всеобщего счастья таился зловещий секрет, о котором никто не хотел говорить. Никого не удивило, почему в тот день не родился любой другой ребенок в Штирии. Никто не задумался, почему в тот день семеро беременных матерей родили мертвых младенцев. Вместо того, чтобы провести расследование в то время, в истории, где происходит все сверхъестественное, гости королевских кровей прибывали со всех уголков света, чтобы почтить меня своим вниманием и получить благословение для своих земель. Они думали, что шевеление моего пальчика будет равноценно мановению волшебной палочки, будто бы мое прикосновение благословит их души и сухие почвы.
Я была не просто принцессой, я была настоящей святыней в колыбельке, будто пророк или жрица. Я стала истинной загадкой, даже для самой себя.
Глава 11
В последующие годы я лишь испортилась с безраздельной любовью и заботой моей матери, а в особенности отца, Филлипа Карнштейна Второго. Уже в возрасте семи лет у меня были всевозможные экзотические наряды со всего мира. Отец говорил, что те, которые мне нравились больше всего, предназначались исключительно для фей из далекого места, под названием Нетландия. Меня всегда окружали..., а еще охраняли и защищали,..слишком большое количество слуг, которые стремились угодить мне.
Во времена сбора яблок, у нас проводился фестиваль Авалона, где слуги носили меня на высоком кресле, а потом я спускалась на землю и приветствовала местных жителей. Авалон - обозначало "яблоки", и я, конечно же, понятия не имела что именно происходило. Но это никогда не мешало мне приветствовать людей, которые считали меня кем-то вроде ангела. В каждый канун Хэллоуина, во время жатвы, меня сажали на трон, сделанный из тыквы, которые поставлялись из Нетландии, и проносили меня по городу, чтобы я даровала благословение всем жителям.
Мои родители никогда не теряли меня из виду. Они даже запрещали играть мне с остальными детьми у Жемчужного Пруда, красивейшего озера, которое все любили и с удовольствием рассматривали свои отражения в воде, ведь тогда зеркала еще не были изобретены, по-крайней мере, в Штирии о них никому не было известно. Лишь немногие модницы того времени, как и моя матушка, использовали медные и обсидиановые зеркала, которые были просто ничто по сравнению с серебряными зеркалами, что появились у нас много лет спустя. Их отражение было мутным и нечетким. Стоили они больших денег и их было не так то легко перевозить,не то что с Нетландии, но и с завода Зеркального завода Курмайнзише, Германия, Лор-на-Майне. Завод располагался рядом с лесом Шпрессарт, что означало " Лес Дятлов", и в него то и дело ходили австрийцы. Немцы и итальянцы с острова Мурано соревновались в мастерстве изготовления лучшего стекла и производстве зеркал по всему миру в то время.
Опять же, мне нельзя было играть с детьми у Жемчужного пруда, и я никогда не видела в нем свое отражение. Я думала, что увидеть свое отражение будет просто волшебно, и я приблизительно знала, как выгляжу. До недавнего времени я не подозревала, почему мне нельзя играть у Жемчужного Пруда.
Пока я была занята изучением истории наших предков. Моя семья оказалась необычной и играла очень важную роль в судьбе целого мира Карнштейны были не просто потомками древней австрийской семьи, в родстве с Марией Антуанеттой, Королевой Франции - близкой подругой моей матери. Мы - Карнштейны, были потомками первых охотников на вампиров в истории. Наши великие потомки и изобрели это ремесло. Это было занятие не из легких. Вы понятия не имеете, сколько страданий обрушилось на наши головы.
Мой отец, который большую часть времени тайно убивал вампиров, объяснил мне, как все начиналось. Вопреки большинству слухов, вампиры не существовали от начала времен, и они не были потомками дьявола. Вампиров создали, причем при весьма необычайных обстоятельствах. Прежде чем я расскажу вам историю моего отца, вам следует знать, что в мое время по всей Европе свирепствовала Вампирская Лихорадка. Люди спорили о существовании вампиров и жестоко убивали тех, кого подозревали в этом. История начиналась с людских смертей, затем их хоронили, а после они возвращались домой из могил, чтобы перекусать всю остальную семью, а день спустя те обращались в вампиров. Ходили с красными глазами и клыками, по ночам спали на кладбищах в гробах. Люди сперва принимали это за болезнь. Инфекцию, которую необходимо было остановить. Пару столетий спустя, в Европе уже свирепствовала Черная Смерть. Все о чем они думали и чего боялись было связано с необычным феноменом вампиризма, люди думали - это болезнь. Лишь немногие, вроде Карнштейнов, знали правду о вампирах.
История моего отца была о том, как вампиров создали приблизительно 600 лет назад в маленьком городке Хэмлин, примерно в 1300 году. Городок Хэмлин географически был очень близко расположен к Штирии. История о том, как основатели городка Хэмлин наняли "человека с флейтой", чтобы тот избавил их от нашествия огромного полчища крыс, которые грозились распространить ужасную чуму. Человек, которого мой отец назвал Крысоловом, выдворил крыс из Хэмлина с помощью волшебной мелодии флейты. Мой отец сказал, что по слухам, мелодия называлась "Волшебная Флейта", которая недавно была сыграна новым австрийским музыкантом по имени Вольфганг Амадей Моцарт, чью игру в скором времени собирались послушать он и моя матушка в Вене. Меня поразило, как Крысолов века назад сыграл мелодию, которую позже написал Моцарт, но позже я узнала как. Крысолову удалось изгнать всех крыс из Хэмлина, но старейшины в свою очередь отказались ему платить.
По словам моего отца, старейшины оказались весьма религиозными людьми, и они заявили, что музыка - порождение дьявола.
- Так ведь они сами попросили его сыграть им, - возразила я.
- В этом заключалась вся ирония, - ответил мой отец. - Старейшины согласились с помощью музыки изгнать крыс, но вот платить они отказались, поскольку посчитали музыку дьявольщиной.
- Что случилось потом? - спросила я.
- Крысолов вернулся несколько лет спустя, и он изменился, - сказал мой отец. - Веселый шутник с флейтой, которому все были рады, превратился в мрачного человека в черном плаще, от которого едва ли и слова добьешься.
Я вспомнила, как от его слов у меня побежали мурашки, словно отец рассказывал про самого черта.
- Крысолов снова заиграл на флейте, но на этот раз к нему сбежались дети со всего Хэмлина, - рассказывал отец. - Все, до единого.
- Почему? - нахмурилась я.
- Месть в качестве расплаты, - объяснил мой отец. - По словам историков, он заманил детей в близлежащее озеро и утопил, но правда далека от истины.
- Также как и Шеспир украл историю о Ромео и Джульетте? - спросила я.
Мой отец рассмеялся и сделал затяжку из трубки.
- Что-то вроде того.
- Так куда же он увез их?
- Прежде чем я расскажу тебе, ты должна знать, что лишь семерым удалось сбежать от Крысолова. - Поделился мой отец. Похоже, он собрался посвятить меня в древнюю историю нашей семьи по неведомым мне причинам.
- Сбежали лишь семеро детей? Куда они ушли?
- На самом деле, никто точно не знает, - ответил мой отец. - Но Крысолов ищет их и по сей день.
Я начала бояться этого самого Крысолова еще больше.
- Мы зовем их Семерыми Потерянными, - добавил отец.
- Семеро Потерянных. - Повторила я слова беззвучно, словно не хотела забыть их. Моя интуиция подсказывала мне, что эти слова я буду повторять остаток своей жизни.
- Кроме этих Семерых Потерянных, остальных детей Крысолов увез далеко-далеко, - сказал мой отец.
- В Нетландию? - пропищала я, но мой отец покачал головой. Я поморщилась, я почувствовала, что я еще не готова услышать то, что он мне хочет сказать.
- Крысолов забрал детей из Хэмлина в Трансильванию.
В то же мгновение я вскрикнула и прижала ладошки ко рту. Я знала о вампирах и Трансильвании.
- Но папа, откуда ты узнал? - спросила я. - Эта история кажется выдумкой.
Мой отец погладил меня по головке и встал. Он подошел к своей огромной коллекции книг и достал книгу с самой высокой полки. Когда он подошел обратно ко мне, я увидела, что эта книга редких поэм, написанная от руки и подлинная, не смотря на то, что имена поэтов были неизвестны.
- Эта книга особая, она написана нашим великим древним предком, - объяснил отец.
- Первым из Карнштейнов?
Мой отец кивнул и открыл книгу.
- После того, как детей переправили в Трансильванию, Крысолов обратил их в вампиров, который поклялся отомстить всему миру, и лишь одному ребенку удалось сбежать.
- Наш предок! - я гордо щелкнула пальцами.
- Именно, - ответил мой отец. - Наш предок сбежал, после того, как узнал о вампирах. Потому мы, Карнштейны, единственные знаем, как убить их.
- Так что же в книгах стихов?
- Поэма, которое объясняет все это. - Мой отец перелистнул несколько страниц, затем положил книгу на стол так, чтобы я увидела написанное. Я прочла название поэмы "Хэмлинский Крысолов". То была невероятно длинная поэма, скажу я вам.
Мой отец указал на ту часть, о которой рассказывал. Я читала с открытым ртом, понимая, что история была вымыслом и правдой одновременно. Все знали о том, что часть истории была правдой, а уже потом она обросла лживыми домыслами. Ту поэму, что прочла я, позднее была опубликована человеком по имени Роберт Браунинг и была признана одной из величайших.
Еще скажу вам, что в чужой земле,
В гористой Трансильвании, есть племя,
Что нравом и обычаями всеми
Своим соседям явно не сродни:
Их предки здесь не жили искони,
Но в этот край пришли из подземелья,
Куда их силой чар, а может, зелья
Коварно заманили в оны дни
И это была моя первая встреча с тем необъяснимым, что творится вокруг нас, и, как оказалось, историки успешно скармливают нам свою ложь.
***
По прошествии трех лет после того, как мой отец рассказал мне о нашей семье, мне исполнилось пятнадцать. Я была не только на пороге становления девушкой, я жаждала узнать один из темных секретов своего детства. Теперь я стала достаточно взрослой, чтобы узнать, почему мне нельзя было видеть свое отражение в Жемчужном Пруду.., вспоминая об этом сейчас, я не имею ни малейшего представления о том, как я пятнадцать лет жила, не видя своего отражения. Как я терпела, не зная, как выгляжу? Полагаю, поскольку я никогда не видела своего лица, мне было просто неинтересно. Правда заключалась в том, что я была упомянута в пророчестве, о котором рассказала слепая женщина, жившая на драконьем корабле где-то посреди океана, в месте под названием Потерянная Миля, где-то очень далеко и лишь немногие знали, как добраться до этого места...я и сама поначалу думала, что это выдумки, пока своими глазами не увидела ее несколько лет спустя.
Слепая по имени Юстина, Крестная Мать Правосудия, и ее предсказания дошли до моих родителей с помощью загадочного посланника с самой Потерянной Мили. Моя семья всегда была очень суеверна. Юстина сказала, что я разрушила проклятье. Будто бы я особенный ребенок со светлой душой и я дар людям. Но не только. Она сказала, что я стану могущественной ведьмой и что в будущем у меня родится дочь, еще более могущественная, чем я сама. Но все имеет свою цену. Цену, которую смогу заплатить лишь я. Оказалось, вселенная всегда соблюдает некий баланс. Все, что она дарует нам, требует чего-то взамен, таков закон алхимии. Когда я родилась, проклятие не исчезло на совсем. Где-то во Вселенной появилось заклятие более сильное и опасное. По иронии судьбы, она сняла проклятие, чтобы поддержать равновесие вселенной. В моем же случае, ту цену, что придется заплатить мне, была просто ничто, по сравнению с ней. Так показалось мне поначалу, пока я не осознала все жестокость расплаты.
Мое проклятие было простым: мне нельзя было смотреть на свое отражение в зеркале или любой другой отражающей поверхности остаток моей жизни. Если я ослушаюсь, со мной, с моей семьей и страной произойдет нечто ужасное.
Глава 12
Трудно описать, какова была жизнь юной девушки без зеркала. Теперь уж даже и не вспомню. Мне нужно сделать глубокий вдох, прежде чем я смогу написать об этом. Минутку, пожалуйста.
К семнадцати, все разговоры о моих предках вскоре исчезли из моей юной памяти. Не знаю, что именно сделало невыносимой саму идею того, что я не вижу, как выгляжу. Я всегда думала, что это огромная жертва. Когда ты юна и наивна, думается, что приносить себя в жертву - это хорошо. Быть может, дело было в самом знании того, что мне "запрещено" видеть свое отражение. Отрицай все и вся и тебе захочется этого больше всего на свете. Быть может, мои гормоны взбесились. Как же мне стать совершеннолетней и не увидеть ни одного... надеюсь.. восхищенного взгляда? Иногда, мне казалось, что все это притворство, чтобы услужить моим родителям, чтобы я не увидела, какая я на самом деле уродливая. Но ведь это было бессмысленно. Почему тогда все посетители смотрели на меня, будто ничего в жизни прекраснее не видели?
Мое проклятие начало меня интересовать. Кем была ведьма проклявшая меня, и почему нельзя произносить ее имя, не смотря на то, что все его знали? Почему она прокляла меня? Не смотря на то, что я беспрестанно расспрашивала родителей о ней, они никогда не удовлетворяли моего любопытства по поводу ее имени, или откуда она родом. Все что мне удалось узнать: она ненавидела нашего предка, а я должна была стать кем-то вроде ее Немезиды. Вот и все. Мне сказали, что так будет лучше для всеобщего блага.
Все эти оставленные без ответа вопросы теснились у меня в голове, в то время как мне нужно было забыть о проклятии. Я никак не могла забыть о своем отражении и притворятся что я единственная во всем мире, кто его не видел.
Мои родители все больше беспокоились когда дело касалось всего того, что даже отдаленно напоминало зеркала, включая бесценные медные зеркала моей матери. Все же мои отец и мать переживали, что в период моего становления девушкой, капризный подростковый нрав одержит верх и я наплюю на все запреты, чтобы лишь увидеть свое отражение в воде, что присуще всем обычным подросткам. Они оградили меня от любых контактов с юношами. Чем послушней я была, тем больше забывала о зеркалах, которых они так боялись. Почему ей не любопытно узнать как она выглядит? Что с ней такое? Вы ведь знаете какими бывают родители. Порой им трудно угодить.
Мои родители боялись, когда я приближалась к разного рода источникам воды: рекам, ручьям. Любая сверкающая металлическая поверхность, вроде доспехов, пугала их, они верили, что проклятие вернется, будь то вода или зеркало.
Я проводила дни, слушая девушек, которые без устали смотрели в Жемчужный Пруд и спорили, что из них "самая красивая". Знаменитый и сияющий пруд был похож на огромную жемчужину в свете далекой луны. Я видела его лишь из покоев моей матери, а теперь мне было разрешено пользоваться лишь несколькими комнатами, и запрещено перемещаться по замку.
Каждый день я помышляла о побеге из замка к Жемчужному Пруду, наплевав на желания моих родителей, а потом жить с последствиями проклятия. Я больше не хотела быть особенной. Я не хотела быть героем, который спасает страну. Я не хотела быть избалованной. Я всего лишь хотела стать нормальной девушкой...такой какой я никогда не была, ни тогда, ни сейчас.
***
На свой семнадцатый день рождения, я попросила комнату побольше с видом на Жемчужный Пруд. Мое желание исполнилось несколько месяцев спустя, после бесконечных споров с родителями. Я была вынуждена каждый день обещать им, что не наружу правила. Вид пруда издали никому не причинит вреда. Стражи моего отца охраняли ворота, ведущие к Жемчужному Пруду.
Несколько дней спустя я поняла, что роскошный замок, в которым я жила, был ничем иным, как моей личной тюрьмой. Но кого я обманывала? Вид Жемчужного Пруда лишь разжигал мою нужду. Я больше не смотрела на девушек, которые переставали хихикать, увидев свои отражения на водной глади. Любопытство также разжигала и красота моей матери... та с возрастом стала лишь краше. Старше и еще красивей, более элегантной и изящной. Впрочем, об этом она не знала.
- Ты такая красивая, Мама, - сказала я ей, перебирая золотистые прядки своих волос, которые всегда зачесывали в прическу, чтобы я не видела их..., они боялись, что один взгляд на мои волосы лишь усилит мое желание увидеть свое лицо.
- Не так красива как ты, - ответила она, расчесывая волосы.
- Я похожа на тебя? - спросила я, не смотря на то, что она говорила об этом мне уже не раз. - Быть может, на отца?
- На нас обоих понемногу, - ответила она. - Разве ты не видела картины, которые нарисовали наши художники маслом? - У нас их было предостаточно, но мой портрет маслом не приносил удовлетворения. Что если они просто лгали?
- У тебя глаза отца, - сказала она. - Голубые, словно океан; почти как жемчужные волны в пруду..., - Моя мать одернула себя, и посмотрела в окно. Она сделала это столь резко, словно увидела призрака. Она просто не хотела упоминать Жемчужный Пруд. - Мне, правда, жаль, Кармилла, - произнесла она. - Это для твоего же блага.
- Не надо говорить мне, что это для моего же блага, - сказала я. - Расскажи мне о моей красоте.
- О, Боже, - всхлипнула она, на глаза навернулись слезы. - Ты и понятия не имеешь, как ты прекрасна. Если бы не это проклятие...
- Скажи мне, что я самая прекрасная во всей Штирии, - сказала я. Я ощутила как во мне что-то всколыхнулось. Злость. Желание стать самой красивой цепкими лапками поползло по позвоночнику. Оно затуманило мой разум. Семнадцать лет я терпела проклятие, подавляя свои эмоции, и обманывая саму себя. Гнев внезапно выбрался наружу и я покраснела.
Мама хотела меня обнять, но остановилась. То, как я произнесла последнее предложение заставило ее разволноваться.
- Скажи мне, Мама, что я красивей их всех. - Я кивнула на девушек играющих в саду замка, тех самых, которые любовались своими отражениями, те самые, кто расчесывал волосы в отражении пруда, те, кто щипал себя за щечки, чтоб те стали румяными. Те самые девушки, одной из которых я никогда не стану. - Скажи мне, мама, - потребовала я.
Если задуматься, то это был самый первый признак тьмы моей души, которая проявилась годы спустя. Не думаю, что вы способны понять, какого это.
- Милее всех, - ответила моя мама, делая все возможное, чтобы скрыть свои тревоги.
- Милее всех? - спросила я.
- Ты милее всех на свете, Кармилла, - произнесла она, ее улыбка вышла сухой и увядшей, словно осенние листья.
- Милее всех на свете? - повторила я. - Что значит "милее всех на свете"? Я хочу стать самой красивой. - Я показала на девушек у пруда. Все эти девушки в мгновение ока стали моими недругами, те, кто мог делать то, что было мне не дозволено; то что положено всем семнадцатилетним. Правда была в том, что я не хотела быть самой красивой. Я просто хотела быть нормальной. - Я не хочу быть милой!
- Кармилла. - Моя мама снова всхлипнула, слезы блеснули в ее глазах. Взгляд Теодоры Голдштейн был наполнен сочувствием, и это не утолило моей жажды стать наикрасивейшей девушкой.
- Скажи, что я красивее их всех, мама. - Я больше не владела собой. Во мне восстал зверь гнева и несправедливости. Я была сама тьма. Я была всем тем, чем не являлась никогда: гневом, завистью и болью. - Говори мне это каждый день. Мне плевать, если ты лжешь. Мне плевать, если я уродина. Если я плачу свою цену, чтобы Штирия жила в счастье и процветании, это меньшее, что ты можешь сделать.
Я очнулась уже в ее руках, вся в слезах. Я почувствовала себя лучше. Слабость и дрожь, что я ощутила в руках моей матери, успокоила зверя и прогнала его. Зверь внутри меня пылал от боли. Боли, которую я не могла объяснить самой себе. Опять же, я не совсем понимала что со мной.
Как только я задремала в ее объятиях, у меня возникло ощущение снова оказаться в ее чреве и спрятаться там от всех житейских забот этого мира, несколько яблок на яблоне у окна попали в поле моего зрения. Я возненавидела яблоки еще больше. Чтобы эти глупые фрукты росли, а Штирия процветала, мне пришлось заплатить немалую цену. И глядя на них, я видела лишь цвет крови, которую вампиры высасывали из Карнштейнов.
***
Я до сих пор уважаю мою мать за то, что она не поддалась на мои уговоры и желание называться "самой красивой". Каким-то образом, фраза "милее всех на свете" звучала лучше, и я полюбила ее.
Я начала присматриваться к девушкам, замечая их красоту...или уродства, и понимая, как много это значит для них. Если быть честной, некоторым из них я завидовала. Но мне также было жаль тех девушек, которые из-за внешнего вида не имели ни шанса, ни возможности устроить свою личную жизнь. Я думала, это нечестно, что юноши предпочитали красоту, не узнав девушку поближе.
Для девушки, которая никогда не увидит свое отражение, я чувствовала благословение, когда поняла, что могу представлять себя самой красивой и никогда не столкнусь с противоречивыми фактами. Опять же, неведение убивало меня изо дня в день. Ни один парень в нашем королевстве не смел поднять на меня взор. Они все боялись моего отца, который не смотря на свою доброту и нежность ко мне, был жестоким воином и графом за пределами замка. Его гиперопека отпугивала от меня всех кавалеров.
Однажды я сидела под ивой и плакала, думая, как же я встречу своего рыцаря в сверкающих доспехах..., хотя я бы предпочла, чтоб его доспехи не сияли, а то я, не дай бог, увижу свое отражение и проклятие снова вернется. Еще одним недостатком было то, что я так и не научилась плавать. Я начала бояться воды по многим причинам. Все обстоятельства вынуждали меня сдаться. Я никогда не увижу своего отражения. Никогда.
Пока...
Глава 13
Пока весь мой мир сыпался на части, когда на меня смотрел самый красивый юноша на свете. Первый юноша, который осмелился взглянуть на меня, не смотря на запрет моего отца. За один такой взгляд можно было поплатиться головой. Это был необычный юноша. Его смелость и уверенный взгляд были достойны восхищения, тем не менее, я испугалась, и в тот же миг его взгляд смягчился. Взгляд юноши обещал большую страсть, сильное влечение, а еще плачевные последствия. Все это можно было прочесть в одном его взгляде. Но в его взгляде была не одна лишь дерзость. То было восхищение мною, которое потрясло меня больше всего. Он смотрел на меня так, словно от этого зависела его жизнь, словно я была его воздухом, словно он был половинкой моей души.
Я прикинула, что он старше меня года на два. Он был куда выше моего отца. Глаза были темными с золотыми вкраплениями, словно звездопад в ночном небе. Его волосы были темнее ночи. Они ниспадали на плечи, обрамляя бледное лицо, которое было немного бледнее обычного, черты несколько заострены. Ни у кого из Австрийцев не было таких темных волос, потому этот цвет так ценился.
Мир вокруг меня замер. Я попала в ловушку его глаз. Никто из стражей моего отца не остановил этого необычного юношу. Меня обдало жаром, когда он медленно начал ко мне приближаться.
Я передернула плечами и моргнула. Ни один здешний юноша не осмеливался смотреть мне в глаза, ни разу не приближался ко мне.
- Не удивительно, что яблони расцвели в тот день, когда ты появилась на свет, - произнес он с нежной улыбкой. Слишком уж нежной... я была так очарована, что не могла вымолвить ни слова.
Я могла сказать ему, что это преглупейшая ложь, которую парень может только сказать девушке, но мне это понравилось. Ни один юноше не говорил мне такого прежде, в присутствии же этого я ощущала страх и желание.
- Почему Вы на меня так смотрите? - спросила я, делая все возможное, чтобы скрыть свои чувства за маской раздражения.
- Чтобы ты смогла исцелить мою душу, - ответил он. Клянусь, слезы ликования едва не брызнули у меня из глаз, пока снег тихо падал с неба. - Твое лицо, словно сияние солнца, согревающее этот холодный мир вокруг нас. Как же я проспался без этих глаз раньше.
Мир вокруг меня закружился, и я испугалась, что вот-вот упаду в обморок и грохнусь на землю, опозорясь перед ним. Прежде мне никогда не нравилась юноши. Чувствовать такую необъяснимую тягу было сродни смерти для моего юного хрупкого сердечка. Я до сих пор не могла свыкнуться с мыслью, что все это не сон. Кто еще был способен на подобные слова? Кто говорит подобное при первой же встрече? Это прозвучало еще безумнее, чем в романтических историях, что я прочла у Шекспира.
А затем произошло самое странное...
- Ангел Хассенфлаг! - мой отец, раскинув руки, вынырнул у меня из-за спины. Я удивленно повернулась, увидя, как он обнимает Ангела, словно блудного сына.
- Граф Карнштейн. - Ангел склонил голову, снимая шляпу. - Мне следует извиниться за свое опоздание, но меня и мою свиту застигла врасплох снежная буря в Венгрии.
- Я слышал о буре, - сказал мой отец. - Я надеюсь, что это не ее рук дело, если Вы понимаете о чем я.
Ангел кивнул с легкой усмешкой, словно у него разболелся зуб. Они говорили о безымянной ведьме. Сейчас мне не хотелось говорить о ней. Мне хотелось смотреть на Ангела.
- Я знаю, что такому молодому и сильному парню как ты все по плечу, - сказал мой <
|
|
|
