С овременная нравственная культура и нравственные ценности

В XIX веке нравственная культура теоретически обосновывалась в морали так называемого 'разумного эгоизма'. Практически же она реализовывалась в рационализованных нормах буржуазной морали, базировавшихся на христианских заповедях. На первый план при этом выдвигалось уважение к жизни, собственности, жене (как тоже собственности), кошельку ближнего. Все поведение человека, входящего в приличное общество, было более или менее регламентировано. Чтобы не 'выпасть' из такого общества, человек должен был вести себя внешне благопристойно. Все, или почти все, уже продавалось и покупалось, но приличия требовали делать даже гнусности не слишком явно, не обсуждать их публично и откровенно. К концу XIX века, однако, в этических учениях явно обозначились две тенденции. Одна - устремленная к пропаганде сверхчеловеческих религиозных ценностей в качестве единственного надежного фундамента морали. Другая - отрицающая саму возможность обоснования нравственных идеалов, нормативность этики, являющая собой вроде бы апологию этического нигилизма (Ницше, Гюйо и др.). На самом деле это было скорее предощущение этического субъективизма ХХ века и действительного, реализуемого нравственного нигилизма. ХХ век стал веком срывания всех и всяческих масок, обнажения всего того, что скрывалось, торжества открытой торговли всем: идеями, верованиями, чувствами, идеалами, красотой и даже милосердием. Это - век откровенного индивидуализма, наглых и открытых извращений во всех сферах бытия. Не будем забывать, что и век расцвета средств массовой информации, свободы слова, печати, совести и, к сожалению, - бессовестности. Свобода слова и печати, например, нередко оборачивается свободой клеветы, лжи, всяческого хамства. Свобода индивидов оказалась связанной с размыванием моральных норм, с утратой традиционных форм культуры отношений, в основе бытия которых содержанием было все же не лицемерие, а действительное внимание к другим людям. Деформация культуры, тенденция к нравственной деноминированности как моменту утверждения свободы человека, фактически подрывали основы критериев общественной морали, без которых многие люди оказывались в состоянии нравственной неопределенности. Это - с одной стороны.

С другой же - именно ХХ век (может быть, начиная с середины XIX) - стал веком мощнейшего развития нравственного сознания. Люди, которых называли 'святыми' (не в религиозном, а именно в нравственном смысле), такие как Толстой, Кропоткин, Ганди, Швейцер и др., выражали (кто в жизни, кто в творчестве, кто в том и другом) достигнутую человечеством высоту уровня нравственной культуры. И не только эти, и подобные им, выдающиеся люди, но и люди вполне обычные. В предчувствии и противодействии всем формам тоталитаризма выросла нравственная оппозиция, выявившаяся во французском сопротивлении, в жертвенности борцов с фашизмом в Испании, Югославии, Советском Союзе и т. д., в движении 'диссидентов', оппонировавших тоталитарному социализму, и т. д. Все действия такой разноплеменной оппозиции имели в своей основе одно нравственное ядро: убеждение в ответственности личности за все происходящее вокруг, то убеждение, которое во многом продуцировало развитие философии экзистенциализма. В ХХ веке остро встала и проблема нравственной ответственности ученых, о которой впервые заговорили они сами, в связи с созданием на научной основе и применением оружия массового уничтожения, атомной и водородной бомб. Философами ХХ века была заострена проблематика 'другого' как ценности и выработано аксиологическое понимание культуры. Важнейшим критерием культуры и культурности становится ценность человеческой личности, реализованность прав и свобод (но не произвола) человека, ориентированность на духовное совершенствование. Согласно А. Швейцеру главным принципом бытия должно стать благоговение перед жизнью в любых ее проявлениях. Таким образом, культуру начали отождествлять прежде всего с ее нравственной составляющей. Не случаен поэтому особый интерес, проявленный в ХХ веке к практической, прикладной этике. Развивая так называемую 'этику общественного служения' в Западной Европе и США в последней трети ХХ столетия уделяли особое внимание практическим аспектам. Применяя последние достижения психологии, образовательные технологии, пытались внести нравственный элемент непосредственно в практику образования, медицинского обслуживания, управленческих, производственных и даже политических отношений.

По-видимому, повышенный интерес к нравственной культуре проявился потому, что в ХХ веке происходила необычайная по своим масштабам реализация бесчеловечности в целом ряде отношений. Это обнаружилось уже в начале века, когда разразилась первая мировая война (русско-японская прямо не задела европейскую культуру). А за ней последовала революция и гражданская война в России. В войну 1914-1918 гг., оказались втянутыми многие страны. Прошедшая по всей Европе, это была война, в которой применялись пулеметы, дальнобойная артиллерия, танки и авиация (хотя и несовершенные), и даже химическое оружие. Эта война, в которой действовали огромные армии, всерьез затронула мирное население, испытавшее на себе тяготы военного времени с кровью, грязью, антисанитарией, сбоями в снабжении продуктами. На этой войне уже были хороши все те средства, которыми ранее военные брезговали; от 'рыцарского духа' не осталось и следа. На этой войне откровенно наживались спекулянты и торговцы оружием. Первая мировая обернулась разрушениями и горем для множества городов и сел, для массы семей. Лучшая часть европейской интеллигенции считала войну грязной. Но у значительной части населения воюющих стран она пробудила милитаристский дух и патриотически-шовинистские настроения.

Революция в России (и быстро закончившиеся венгерская, германская), началась с пафоса прекращения этой империалистической войны и с призывов к братству и свободе. Но почти сразу же сама революция перешла в братоубийственную гражданскую войну, породила белый и красный террор, а позже и геноцид в отношении к своему же населению. Российская революция, и то, что происходило после нее в СССР, показательны в том плане, что на основе призывов к братству пролетариев всех стран в борьбе за справедливое будущее общество, оказалось допустимым, и более того, одобряемым, нарушение всех норм человеческой морали, выработанных и выстраданных за тысячелетия. Сначала - в отношении к непролетариям (врагам), а затем и к пролетариям (и их союзникам - крестьянам), хотя бы заподозренным в измене или равнодушии к общей борьбе. Обман, доносы, оговоры, мучительство, пытки, тоталитарная слежка, чтение чужих писем, подслушивание и т. д. - все было оправданным, если представлялось полезным для строительства социализма и коммунизма, для укрепления социалистической партии и государства. Шло постепенное формирование у населения рабской приспособленческой психологии, прикрываемой идеологическим флёром верности, преданности делу строительства нового общества. Моральный кодекс строителя коммунизма 60-х-70-х гг. ничем особенным (кроме словесной оформленности) не отличался бы от библейских заповедей, если бы не два обстоятельства. Богом, давшим заповеди, оказывалась коммунистическая партия, а главной ценностью - не любой человек (ближний), а только верный идеалам коммунизма, верность которым удостоверялась и проверялась той же партией, а точнее - ее доминирующей на данном этапе руководящей группой. Несогласных с этим не считалось безнравственным отправлять в лагеря, психиатрические клиники, или, в лучшем случае, - в вынужденную эмиграцию. Социалистический Китай и другие страны социализма, народной демократии или социалистической ориентации, каждая на свой манер, творчески применяли и развивали советский опыт.

Однако, тоталиризация жизни шла в ХХ веке не только в русле социалистической государственности. Диктатуры возникали в странах капиталистических, более развитых, менее развитых и вовсе отсталых. В разное время складывались жестокие диктаторские режимы в латиноамериканских, азиатских и африканских странах. К середине века тенденция к тоталиризации особенно ярко проявилась в Европе, в возникновении и деятельности национал-социализма и фашизма в Испании, Италии, Германии. Фашизм привел мир ко 2-ой мировой войне, в которой были использованы новые сильнодействующие средства массового уничтожения военной силы противника и мирного населения, вплоть до атомной бомбы. Вторая мировая война велась с нацеленностью на порабощение стран и народов, с активной реализацией геноцида в отношении прежде всего к евреям и славянам, и ко всем непокорным. Война, в которой широко развернулись концентрационные лагеря, где для уничтожения масс людей использовались нечеловеческие лишения, газовые камеры, химические вещества и т. д., - эта война выявила казалось бы всю меру безнравственности, на которую способно человечество к исходу второго тысячелетия.

Борьба с фашизмом поэтому объединила людей самых разных стран, наций, вероисповеданий, политических убеждений. И после победы над фашизмом какое-то время казалось, что человечество, создавшее Организацию Объединенных Наций, не допустит не только повторения, но и приближения к тому, что происходило в 1939-1945 гг. Но очень скоро бывших союзников разделила ситуация 'холодной войны'. Мир начал жить в условиях угрозы новой, уже термоядерной, войны между сверхдержавами. Вместе с этим, хотя до большой войны дело к счастью не дошло, то тут, то там возникали вроде бы частные, но мощные и затяжные локальные войны: в Корее и Вьетнаме, в Афганистане, Югославии, Чечне. А попутно бушевали национальные и конфессиональные конфликты, в Ирландии, в турецком и иранском Курдистане, на Ближнем Востоке.

В конце ХХ века не видно было конца войнам, массовым убийствам. В связи с распространением ядерного оружия увеличилась опасность термоядерной войны. Усовершенствовалось оружие массового уничтожения. Расширились международный терроризм, торговля оружием и наркотиками. Человек оказался практически беззащитен перед всем этим и принципиально одинок, освобожденный от сословных, групповых, даже от прямых семейных связей.

Западный мир, отрицающий тоталитаризм, называющий себя свободным, относительно процветающий, столкнулся в своем развитии с по-меньшей мере двумя существенными трудностями. Во-первых, с тем, что материальное благополучие людей само по себе не создает стимулов к их духовному, в частности к нравственному совершенствованию. Оно даже в известной мере ограничивает возможности такого совершенствования, заставляя человека все силы (в том числе и душевные) тратить на поддержание этого самого благополучия и делая его жизнь активной, деловой, расчетливой и поневоле пресной. Во-вторых, - сомнительными и оказались ценность и содержательная полнота свобод, достигнутых людьми ХХ века. Свобода все время норовит выйти за рамки существующих порядков, устремляясь к насильственной борьбе за права и социальные возможности тех или иных групп (расовых, этнических, религиозных, половых, возрастных), к освобождению от диктата общества через преступления, нарушение законов, норм, отступление от традиций. Если даже выход 'за рамки' осуществляется не путем насилия, вооруженной борьбы, бандитизма, терроризма, то и тогда находятся возможности противопоставить себя обществу, уходя от его проблем, индивидуально или в группе. Групповой массовый 'уход' молодежи 60-х гг. продемонстрировали 'дети-цветы', хиппи, протестовавшие против лицемерия и фальши заевшегося буржуазного общества. Индивидуальное 'бегство', или 'бегство' малыми группами совершается через наркоманию, вхождение в религиозные секты, через меломанию, связанную с определенным образом жизни, стилем поведения (рокеры, металлисты, панки), а в некоторых случаях даже через самоубийства. На потребности, в средствах, символах, атрибутах, поддерживающих особенности бытия 'Уходящих', моментально реагировал свободный рынок, производящий и поставляющий все модное, в том числе и запретное и опасное. В ХХ веке торговали уже всем, спекулировали на всем, на интересе ко всему: к музыке, тряпкам, мотоциклам, алкоголю, наркотикам, оружию и т. д. Бессмысленность жизни поддерживалась вполне организованно и осмысленно.

Торговали в том числе и тем, что называлось раньше любовью, теперь чаще сексом, эротикой. Отношения между полами в ХХ веке изменились в том смысле, что женщины во всем мире (но особенно в западной цивилизации) добились существенного уравнения в своих социальных правах, занимаются, наряду с мужчинами, самыми разнообразными видами деятельности, продолжая борьбу за полную эмансипацию. В то же время, проституция (уже не только женская, но и мужская) стала вполне легализованной. Явная и неявная торговля девушками и женщинами для увеселительных заведений приняла широкие масштабы. Вместе с освобождением женщин, с ослаблением диктата над ними в семьях и социальных группах, снялся и зачастую фальшивый пуританизм, лицемерная забота о нравственности в сфере половых отношений. Одновременно с этим исчезло и почти все сдерживавшее откровенность проявлений безнравственности в этой сфере. В современности гораздо меньше ханжества в половых взаимоотношениях и гораздо больше неприкрытой эротомании, вплоть до порнографии и всякого рода половых извращений. Еще совсем недавно откровенное изображение обнаженных, или реже полуобнаженных, тел или постельных сцен в живописи, в газетно-журнальной продукции, на кино и телеэкране, в рекламе, эротические описания в литературе, - шокировали публику, преследовались цензурно. К концу ХХ века стали свободно торговать обнаженностью. И далеко не просто стало провести грань между действительной красотой в изображении, художественной необходимостью постельной сцены, и тем, что диктуется невзыскательным вкусом просто любителей 'клубнички' и что поэтому легко и хорошо покупается и продается.

Что касается настоящей любви, то вряд ли она в ХХ веке была принципиально иной, чем в былые времена. Она по-прежнему была одной из самых высоких ценностей жизни и культуры. Но все же именно в этом веке стало распространенным выражение 'заниматься любовью'. Любовь слишком многие стали понимать в качестве секса и только. Пока трудно сказать, к чему привела сексуальная свобода. Но очевидно, что в ХХ веке начал существенно меняться характер такой важной социальной группы как семья.

То, о чем шла речь выше, проявлялось в ХХ столетии как бунт (тихий или яростный) против ограничений, норм, лицемерия, фальши. Вопрос, правда, в том - во имя чего бунтовали, и к чему привело или приведет это бунтарство.

Ярче всего перипетии 'бунтарства' ХХ века, как и обычно, воплотились в метаморфозах эстетической и художественной культуры и их антуража.