Эмоциональные реакции генезис эмоциональных реакций

Для Уотсона (1919) все было просто. Индивид рожда­ется с набором эмоциональных реакций, и последующее их раз­витие осуществляется в соответствии с классическими закона­ми образования условных связей. Уотсон считал, что имеются три типа первичных реакций — страх, гнев, любовь, — обозна­ченные им впоследствии символами X, У, Z.

Страх, вызываемый у младенца громким звуком или потерей опоры, характеризуется реакцией вздрагивания, задержкой дыха­ния, подергиванием рук и рта и — гораздо позднее — слезами.

Гнев, причиной которого является ограничение свободы дви­жений ребенка, выражается в общей напряженности всего тела, хаотических движениях рук и ног, открывании рта, незначитель­ном посинении лица.

Любовь, пробуждаемая убаюкиванием ребенка или прикос­новением к эрогенным зонам, характеризуется гулением, лепе­том и — позднее — смехом.

Однако дальнейшие исследования не подтвердили гипотезу Уотсона. Реакции маленького ребенка не являются столь диф­ференцированными. Шерман (1927, 1928) снял на кинопленку эмоции детей в возрасте нескольких дней в 4 ситуациях: паде­ние с небольшой высоты, укол булавкой, ограничение движе­ний головы и, наконец, проявления голода. Затем этот фильм демонстрировался наблюдателям — кормилицам, врачам, студен­там — при 4 различных условиях.

1. Фильм демонстрировался полностью, наблюдатели видели и ситуацию, и ответ.

2. Демонстрировались только эмоциональные реакции.

3. Демонстрировались эмоциональные реакции, предваряемые неадекватной ситуацией.

4. Наблюдателям показывали самих детей. Стимуляция осу­ществлялась за экраном, который быстро убирали.

В каждом случае наблюдатели должны были назвать эмоцию ребенка. При первом условии, когда интерпретации эмоции пред­шествовало знание ситуации, почти все наблюдатели были едино­душны в определении эмоции. Этот результат подтверждается еще и тем фактом, что при втором и четвертом условиях оценки наблюдателей мало отличались друг от друга; чаще всего наблю­датели говорили о гневе. Решающим моментом служило третье условие. Оказалось, что, как и при первом условии, наблюдате­ли интерпретируют эмоциональные реакции в зависимости от

предшествующей этим реакциям стимуляции. Так, если реакции ребенка на ограничение движений головы предшествовала ситуа­ция падения, то наблюдатели определяли эту реакцию как страх.

Все психологи сегодня согласны с тем, что первичные ре­акции ребенка являются недифференцированными. К этому вы­воду пришел еще Шерман. Реакции ребенка, за исключением некоторых очень специфических сегментарных рефлексов, яв­ляются беспорядочными и не поддаются классификации. Они могут служить прекрасной иллюстрацией того, что мы только что сказали о природе эмоций. Голоден ли ребенок, или он мок­рый, затруднены ли его движения — все эти состояния харак­теризуются диффузным возбуждением, проявляющимся в дви­гательном оживлении. Если возбуждение слишком сильно или слишком продолжительно, это двигательное оживление стано­вится спазматическим: ребенок плачет и кричит.

Бриджес (1930) представлял генетическое развитие эмоций как их постепенную дифференциацию. Первичной формой эмо­ций является возбуждение, которое дифференцируется, по-ви­димому, к 3 месяцам на реакции огорчения и удовольствия. Брид­жес не проводит различия между эмоциями и чувствами.

В экспериментах Штоффельса (1940—1941), убедительно ил­люстрирующих недифференцированность реакций у детей в воз­расте до 10 дней, были получены следующие результаты.

1. Возбуждение лишь увеличивает спонтанные движения, не изменяя их характера. При отсутствии возбуждения у 30 детей за 15 сек наблюдалось 75 движений обеими ногами, в то время как при ограничении движений головы за тот же период было зафиксировано 378 таких движений.

2. Спонтанные и ответные реакции на возбуждение одина­ковы: г = 0,85.

3. Частота возникновения различных сегментарных реакций приблизительно одинакова. Так, коэффициент корреляции (г) дви­жений, вызываемых неподвижностью головы и возбуждением, связанным с голодом, равен 0,82, а коэффициент корреляции тех же движений с реакциями на холод при соприкосновении с металлическими весами равен 0,72.

Ученик Фовилла, Лин Чуан-тинг (1949), уточнил результаты этого первого исследования. Наблюдая за 556 новорожденными, он показал, что реакции ребенка на голод и на насыщение нео­динакова. Он сравнивал частоту возникновения 54 парциальных движений, относящихся к 5 сегментам тела: голове, руке и кис­ти, голени и стопе, общие движения тела, различные реакции (крик, вздохи, зевота).

Если реакции на голод являются, по-видимому, просто уси­лением спонтанных движений, то явственно отличная от них ре­акция на насыщение характеризуется преимущественно движе­ниями конечностей. Такая же реакция наблюдается у ребенка после купания.

Еще Валлон (1949), основываясь на клинических наблюдени­ях, отмечал, что приятные ощущения вызывают волну тонуса, которая, достигая определенного уровня, проявляется в свобод­ных движениях, в то время как тонус, вызываемый неприятны­ми ощущениями, особенно если они мало-мальски сильны, еще более усиливается из-за того, что не может найти проявления в непосредственных реакциях организма — в этом случае возни­кают спазмы (напряженность, подергивания, крик, плач, двига­тельные судороги).

Таким образом, уже с самого рождения начинают проявляться две основные реакции, вызываемые ощущениями приятного и неприятного. Однако в этом возрасте источником еще не диф­ференцированных эмоциональных реакций являются преимуще­ственно неблагоприятные ситуации, 'которые только и могут ока­зывать достаточно сильное воздействие.

Недифференцированности реакции соответствует отсутствие связи с причиной эмоции.

Исследования, проведенные на детях, подтверждаются дан­ными, полученными на животных, выращенных в условиях пол­ной изоляции от внешнего мира. Так, Хебб (1949) обнаружил, что когда выращенных в темноте шимпанзе помещали в более естественные условия, то в первые моменты их поведение ха­рактеризовалось недифференцированным общим возбуждением, которое лишь постепенно заменялось дифференцированными реакциями.

Мелзак (1954) выращивал в клетке в условиях сенсорной деп-ривации 9 шотландских терьеров. Контрольная группа состояла из 8 собак той же породы, выращенных в лаборатории или в частных домах, где они были окружены всеобщим вниманием. Затем все эти животные помещались в аналогичные экспери­ментальные условия. Им предъявлялись в движении сделанная из воска человеческая голова, череп медведя, маленькая авто­машина, внезапно раскрывающийся зонтик, надуваемый мяч, живой кролик и т. п. Наблюдаемые реакции были подразделены на 3 категории: эмоциональное возбуждение, бегство и агрес­сивность. В первый месяц у собак, выращенных в изоляции, на­блюдались в основном диффузные реакции возбуждения, тог­да как у собак, воспитанных на свободе, преобладала реакция

бегства. Через год у выращенных в клетке собак наряду с реак­циями бегства и некоторыми другими еще продолжали сохра­няться фазы недифференцированного возбуждения. Напротив, у собак, воспитанных на свободе, наблюдалось агрессивное по­ведение.

Эти опыты показали, что недифференцированное возбужде­ние является простейшей формой эмоциональных реакций, а дифференциация эмоций и их поляризация по отношению к выз­вавшей их причине, будь то бегство или гнев, не являются про­стым следствием созревания.

В период между 3 и 6 месяцами жизни у ребенка появля­ются реакции гнева и страха, дифференцированной формой ко­торых является отвращение. Реакции удовольствия начинают со­провождаться смехом. Ревность в сочетании с гневом и стра­хом появляется в возрасте 12—18 месяцев. Позднее, между 2 и 5 годами, к гневу прибавляются разочарование и зависть, а к страху — тревожность и стыд (Bridges, 1930; Malrieu, 1952, 1960).

Ришар Мейли ГЕНЕЗИС ЛИЧНОСТИ¹

Поскольку факторный анализ является всего'лишь од­ним из методов исследования — причем подчас исследования вслепую, — возникает потребность в других источниках знания, позволяющих добиться удовлетворительной психологической ин­терпретации выявляемых факторов. Генетический метод, о кото­ром пойдет речь в этом разделе, может представить в этом смыс­ле особый интерес.

Нет нужды пространно доказывать полезность генетических исследований для изучения личности. Мы вправе ожидать, что на ранних стадиях развития личности некоторые характеристи­ки ее структуры обнаруживаются значительно легче и что в ге­незисе поведения непременно выявится процесс формирования наиболее важных структур. Мы не собираемся предложить чи­тателю законченную теорию развития личности, наша задача сво­дится лишь к тому, чтобы изложить те немногочисленные пока факты, которые дают некоторые сведения о структуре личности.

ОТПРАВНЫЕ МОМЕНТЫ

Возникает естественный вопрос: в какой момент появ­ляется личность? Чтобы ответить на него, необходимо, во-пер­вых, предложить определение или критерий личности; во-вто­рых, как это показал Пиаже применительно к интеллекту, сле­дует найти такие поступки и структуры, исходя из которых можно было бы проследить последовательное развитие личности вплоть до образования ее развитых форм. В этом смысле, а также потому, что личность предполагает индивидуальность, можно задать еще один вопрос: начиная с какого момента можно констатировать появление индивидуальных различий? Кроме того, необходимо еще знать, о каких различиях идет речь. Отражают ли различия в росте, весе, равно как и различия многочисленных физиоло­гических характеристик, личностные различия? Или, может быть, они предваряют их? Ответ на этот вопрос, очевидно, нельзя дать априори, он может быть только результатом наблюдений.

Известно, что в помещении для новорожденных очень легко выделить различные типы сосунков, и опытные няни всегда могут

¹ Экспериментальная психология (редакторы-составители П. Фресс, Ж. Пиа­же), вып.У. М., 1975, стр. 248—256.

без труда охарактеризовать их: например, своевольные и нервные, «ангелочки», пикники и астеники и т. д. Но можно ли утверж­дать, что уже в этом проявляется личность? Как показывают мои собственные наблюдения, спустя несколько дней после рож­дения различия затушевываются, и вся эта группа младенцев приобретает более единообразный характер. Интересно было бы проследить, не проявятся ли эти индивидуальные характерис­тики снова в более позднем возрасте.

Такой продольный метод является, видимо, единственным надежным способом определения индивидуальных различий, имеющих отношение к личности. Впервые он был применен Мэри Ширли (1933), осуществившей изучение детей на протя­жении первых двух лет их жизни. Многочисленные тщательно проведенные измерения и наблюдения показали, что только очень немногие характеристики сохраняют относительное по­стоянство в течение нескольких месяцев, однако наблюдается тенденция к увеличению интервалов такого постоянства с возрас­том. Это, видимо, указывает на то, что с возрастом происходит все большая фиксация характерных черт. Нейлон (1948), наблю­давшая 15 лет спустя 15 детей — бывших испытуемых Ширли, — составила описание их личностей. Она предложила идентифи­цировать эти портреты третьим лицам и сравнить их с описа­ниями Ширли. Результаты, во многом обнадеживающие, свиде­тельствуют о том, что уже в два года достаточно выражена ин­дивидуальность ребенка. Результаты Уошбёрна (1929) и Гезелла (1929) показывают, что уже в самые первые месяцы жизни ре­бенка можно выявить индивидуальные различия в темперамен­те, сохраняющиеся в последующие годы. Олпорт (1937) соста­вил «портрет» четырехмесячного ребенка, описав его следую­щим образом: А. охотно смеется, хорошо адаптирован, экстраверт, подпрыгивает, когда у него хорошее настроение, активен, ша­ловлив, вербально одарен. Вплоть до девятилетнего возраста до­стоверность этого портрета подтверждалась независимыми на­блюдениями. Надо заметить, что все характеристики, постоян­ство которых отмечается с самого раннего возраста, являются всегда первичными чертами, легко поддающимися оценке. Эти исследования показывают, что качества, относящиеся к личнос­ти, присутствуют уже в начале жизни, однако четкое определе­ние их невозможно из-за отсутствия точных методов. Капиталь­ное исследование Эскалоны и Хайдера (1959), сравнивших опи­сания 31 ребенка, полученные в результате кратковременного изучения их на первом году жизни, с достаточно подробными описаниями, полученными при повторных наблюдениях (L. Murphy, 1956), показало, что 46% из 882 прогнозов оказались правильными,

а 20% приблизительно правильными. Необходимо отметить, од­нако, что это сравнение осуществлялось не на базе первичных черт, а на основе переменных, или характеристик, полученных в результате очень скрупулезных наблюдений. Мейли (1957) об­наружил у детей в возрасте 3—4 месяцев различие в реакциях на предъявленный предмет: у одних первоначальное торможе­ние быстро сменялось разрядкой напряжения, свободными дви­жениями, иногда улыбкой; у других напряжение сохранялось, сменяясь состоянием раздражения, переходящим в плач. Пул-вер (1959) показал, что эти характеристики остаются достаточно устойчивыми в различных ситуациях в течение всего первого года; эксперименты, проводившиеся спустя 5—8 лет (Lang, 1962), выявили положительную корреляцию (0,53—0,54) между полу­ченными характеристиками поведения и реакцией на объект в течение первого года. Эта реакция, таким образом, основывает­ся, видимо, на фундаментальном качестве, которое психологи­чески выражается либо в явно положительном, либо в явно от­рицательном отношении к новым ситуациям. Самые различные проявления этого феномена наблюдались у двух братьев начи­ная с момента рождения и до 9 и 13 лет (МеШ —Dworetzki, 1959). На первом году жизни можно обнаружить, несомненно, и дру­гие качества такого рода. Белл (I960), подвергший факторному анализу большое число наблюдений, сделанных в первые неде­ли жизни ребенка, выявил пять таких качеств, однако устойчи­вость этих качеств и их значимость для развития личности мо­гут быть проверены только с помощью дальнейших исследова­ний. Таким образом, в настоящее время наши знания об истоках личности пока еще весьма рудиментарны.

Мы можем в равной степени отнести даже самые первые психологические различия как за счет физиологических разли­чий, так и за счет внешних влияний. Мейли, Лор и Пулвер (1962) провели исследования в этом направлении, сравнивая резуль­таты наблюдений за ребенком и его матерью в первые 10 дней и реакцию ребенка на предъявление нового объекта в четырех­месячном возрасте. Было получено несколько статистически зна­чимых, хотя и невысоких, корреляций с некоторыми характери­стиками дыхания и мимики, а также с некоторыми характерис­тиками матери. Эти корреляции представляют интерес, однако следует проявить известную осторожность, поскольку имеется тенденция относить каждое проявление, допускающее психоло­гическую интерпретацию, к понятию личности.

По сравнению с очень большим числом факторов, обнару­женных у взрослых, число фундаментальных переменных, кото­рые удалось выявить до настоящего времени у новорожденных,

очень мало, что, видимо, связано в первую очередь с трудно­стью установления типичных проявлений. С другой стороны, воз­можно, что большинство переменных, даже фундаментальных, выявляются лишь позднее либо потому, что речь идет о струк­турных факторах, либо потому, что поступки, соответствующие проявлению этих переменных, требуют более высокого уровня развития интеллекта. Кеттелл, факторные исследования которо­го распространялись и на четырехлетних детей, утверждает, что «структура личности (не касаясь ее динамической сферы) у ре­бенка немногим проще, чем у взрослого» (1957). Он упоминает следующие факторы, выявляемые в возрасте 4—5 лет: циклоти­мия — шизотимия, господство—подчинение, конфликтующие вле­чения или слабость Я (1957).

РАЗНООБРАЗИЕ ПОВЕДЕНИЯ

Поведение детей, их действия и реакции чрезвычай­но разнообразны, особенно в первые годы жизни. Их можно сравнить с постепенно раскрывающимся веером — все новые и новые стороны личности ребенка предстают перед нами. Мож­но согласиться с тем, что увеличение диапазона возможных форм поведения в результате развития восприятия, моторных и ум­ственных способностей есть не что иное, как проявление одних и тех же качеств темперамента ребенка во все более разнооб­разных ситуациях, тогда как основа и структура его личности остаются неизменными. В феноменальном плане личность будет меняться, в структурном она будет оставаться той же самой. В ка­кой мере верна эта точка зрения, должны показать будущие Ис­следования. Тем не менее помимо феноменальных модифика­ций возможны и структурные изменения, а это значит, что в определенные моменты развития должно возникать и новое по­ведение, которое нельзя объяснить развитием тех или иных фун­кций или простым подражанием. Шпитц (1957), Эриксон (1950), Мейли (1957) и Мальрьё (1960) изучали в этом плане некоторые аспекты становления личности; кроме того, работы Пиаже, ес­тественно, изобилуют наблюдениями, касающимися, в частности, эгоцентризма, которые также относятся к этому аспекту развития. Нам представляется необходимым несколько более подробно ос­тановиться на структурных модификациях. Уместно вспомнить здесь, что Сарбин (1952, 1954) указывает на последовательное образование пяти центров Я, понимаемых им как способы по­знавательной организации опыта в соответствии с принципом константности.

А. Различение интероцептивных и экстероцептивных ощущений

Большинство авторов придерживаются мнения, что вплоть до второго-третьего месяца новорожденный не различа­ет интероцептивные и,экстероцептивные ощущения. Как гово­рит Пиаже (1937), «вначале внешний мир смешан с ощущения­ми от Я, находящегося в неведении относительно собственного существования, и лишь потом эти два понятия отделяются друг от друга и соответственно организуются». С эмоциональной точки зрения наблюдаемые в этот период состояния спокойствия, хо­рошего настроения или неудовлетворенности зависят только от физического состояния и никак не связаны с внешними вос­приятиями. К четвертому месяцу у ребенка регулярно появля­ется улыбка при виде людей, но в то же самое время и выра­жение тревожности, как отмечает Мейли (1957). Это новые ре­акции, ответы индивида на определенные, приходящие извне стимулы. Наблюдения за восприятиями, моторикой и эмоциональ­ными проявлениями ребенка позволяют сделать вывод о том, что в этот период происходят координация и дифференциация ин­тероцептивных и проприоцептивных ощущений, с одной сторо­ны, и экстероцептивных — с другой. С этого начинается общая организация опыта и, стало быть, организация личности. Согласно Шпитцу (1958), появление улыбки означает, что в этот период «ребенок обращается к внешним восприятиям, он начинает ру­ководствоваться принципом реальности. Происходит образова­ние и отделение друг от друга предсознания и подсознания. На­чинают функционировать первые элементы Я. Возможно, дан­ная интерпретация заходит слишком далеко, приписывая этой еще элементарной организации способность к различениям, эф­фект которых можно наблюдать только много позднее. Мы ни­когда не узнаем об уровне сознания ребенка в этом возрасте, однако характер его реакций позволяет сделать вывод, что пер­вое различение, формирующееся в этой зарождающейся лично­сти,— это различение системы, связанной с внутренними ощу­щениями, побуждениями и желаниями, и системы ощущений, более независимых от этих субъективных состояний.

Б. Формирование Я

Благодаря исследованиям Пиаже известно, что форми­рование системы, соответствующей в общих чертах внешнему миру, еще не гарантирует адекватного восприятия объектов; толь­ко наблюдающийся в возрасте 8—9 месяцев поиск утерянного

предмета заставляет предположить наличие более адекватной и устойчивой организации среды. В то же самое время возникает хорошо известный и очень характерный эмоциональный фено­мен: страх перед незнакомыми людьми. Для Шпитца возникно­вение страха перед незнакомцем означает, что мать стала «объек­том» в психоаналитическом значении этого термина, т. е. цент­ром аффективных потребностей, тогда как до этого момента ее аффективная функция еще не была установлена из-за того, что она не представляла собой объекта познания.

Образование объекта в этом двояком смысле слова являет­ся, вероятно, одним из важных этапов генезиса личности. Мож­но допустить, что одним из таких формирующихся объектов яв­ляется и сам индивид, т. е. та структура, которая координирует собственные телесные ощущения, зрительные, тактильные и про-приоцептивные восприятия. Правда, в этой области было про­ведено слишком мало систематических наблюдений, однако из­вестно, что в этом возрасте ребенок начинает похлопывать себя, ощупывать свое тело, хватать пальцы ног и т.д. (Wallon, 1934).

В этот же период появляется целая серия новых действий по отношению к другим лицам. Необходимо особо отметить аг­рессивный и защитный гнев (Malrieu, 1960} и негодующие, яро­стные взгляды (Meili, 1957). Набор действий, все возрастающий на протяжении второго года жизни, указывает на то, что реак­ция ребенка не определяется уже исключительно данной ситу­ацией: «Эмоции не являются больше простым результатом пред­принятых действий, санкционирование их... входит в сферу Я (Malrieu, I960). Таким образом, происходит дальнейшее упроче­ние и структурирование начавшегося в возрасте трех месяцев процесса образования «субъективной» системы, отделения ее от связанной с внешним миром «объективной» системы. Эта сис­тема все больше вовлекается в действия и реакции ребенка, в его желания, в его переживания успеха и неудачи. То, что об­разуется в этот период, можно назвать структурой Я (МеШ, 1957). Шпитц (1958) относит к этому времени «начало разграничения себя и среды, Я и Оно и дифференциации конкретных систем внутри Я».

⇐ Предыдущая78798081828384858687Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: