Мгновенное целое: состояние сознания

...Впервые на протяжении нашего феноменологического исследования переживаний, мы затрагиваем идею целостно­сти, а именно — такой тип целостности, который проявляется в непосредственном, мгновенном переживании общего состо­яния собственной души.

Феномены возникают не по отдельности; причины, обус­ловливающие возникновение единичных феноменов, редки. Отдельные феномены порождаются общим состоянием созна­ния. В наших описаниях единичные феномены выделены и отчасти сгруппированы; это сделано потому, что только через такую четкую дифференциацию можно прийти к хорошо структурированным (и посему плодотворным) воззрениям на целое. Но сама по себе эта дифференциация неполна.

Говоря об отдельных феноменологических данностях, мы придерживались допущения, согласно которому общее состо­яние психической жизни, в рамках которой выявляются эти данности, остается неизменным; мы называем это состояние рассудительностью (Besonnenheit), нормальной ясностью со­знания. Но в действительности общее состояние психической жизни характеризуется исключительной вариабельностью; феноменологические элементы ни в коем случае не остаются одними и теми же, но меняют свою суть в зависимости от того, что представляют собой все остальные элементы и что может представлять собой общее состояние психики в каждый дан­ный момент. Таким образом, мы видим, что анализ отдельного случая не может состоять в простом расчленении ситуации на отдельные элементы; он должен постоянно соотноситься с психическим состоянием как некоей целостностью. Все в пси­хической жизни находится во взаимной связи; каждый отдель­ный элемент окрашен в цвета соответствующего психическо­го состояния и контекста. Традиционно этот фундаменталь­ный факт подчеркивается дифференциацией содержания сознания (в широком смысле к содержанию сознания относят­ся все до сих пор описанные элементы) и деятельности созна­ния. В условиях ясного сознания любой отдельный элемент (восприятие, представление или чувство) — это нечто совер­шенно иное, чем тот же элемент в условиях помраченного со­знания. Чем сильнее состояние сознания отличается по своим признакам от того, к которому мы привыкли, тем труднее по­нять это состояние в целом, равно как и отдельные составляю­щие его феномены. Психическая жизнь, протекающая в услови­ях крайне помраченного сознания, вообще говоря, недоступна (или почти недоступна) феноменологическому исследованию.

Следовательно, очень важно уметь оценить все субъектив­ные феномены с точки зрения того, происходят ли они в состо­янии ясного или помраченного сознания. Галлюцинации, псевдогаллюцинации, бредовые переживания и бредовые идеи, имеющие место в условиях ясного сознания, не могут считаться частичными симптомами какого-то преходящего изменения сознания; их следует рассматривать как симптомы значительно более глубинных процессов внутри психической жизни. О галлюцинациях и настоящих бредовых идеях вооб­ще можно говорить только при наличии ясного сознания.

Существует множество измененных состояний сознания (таких, например, как сны и сновидения), которые не выходят за рамки нормы и присущи всем людям; другие состояния за­висят от определенных условий. С целью визуализации пси­хотических состояний мы прибегаем к сравнениям с нашими собственными переживаниями (связанными со сновидения­ми, состоянием засыпания, состоянием усталости); некоторые психиатры подвергают себя интоксикации (мескалином, га­шишем и т. п.), тем самым переживая непосредственную мо­дель психотического опыта, возможно, родственного тому, который соответствует состоянию некоторых душевноболь­ных.

Психологическое введение. Термин «сознание» обозначает, во-первых, действительный опыт внутренней психической жизни (в противоположность чисто внешнему характеру событий, яв­ляющихся предметом биологического исследования); во-вторых, этот термин указывает на дихотомию субъекта и объекта (субъект преднамеренно «направляет себя», свое внимание на объект своего восприятия, воображения или мышления); в-тре­тьих, он обозначает знание собственного сознательного «Я» (Я-со­знание: Selbstbewufitsein). Соответственно, бессознательное, во-первых, обозначает нечто, не принадлежащее действительному внутреннему опыту и не выявляемое как переживание; во-вто­рых, иод бессознательным понимается нечто такое, что не мыс­лится в качестве объекта и остается незамеченным (благодаря тому, что оно бывает предметом восприятия, оно впоследствии может «всплыть» в памяти); в-третьих, бессознательное ничего не знает о самом себе.

Целостность психической жизни в каждый данный момент называется сознанием и включает все три перечисленных выше аспекта. Потеря сознания возникает в случае исчезновения эле­ментов, составляющих внутренний душевный опыт, — как при обмороке, под воздействием наркоза, при глубоком сне без сновидений, коме и эпилептическом приступе. Но наличие даже минимального внутреннего переживания означает, что сознание не потеряно до конца — даже если объекты при этом осознаются смутно, а Я-сознание почти или вовсе отсутствует. Ясность со­знания требует, чтобы то, о чем я думаю, с полной отчетливостью находилось передо мной; чтобы я знал, что я делаю, и хотел де­лать это; чтобы то, что я переживаю, было связано с моим «Я» и сохраняло свою целостность в контексте моей памяти. Психиче­ские феномены становятся осознанными только при условии, что они в какой-то момент попадают в поле внимания личности и таким образом получают возможность возвыситься до уровня ясного сознания.

Нашему воображению сознание предстает как некое подобие сцены, на которую выходят и с которой уходят отдельные психи­ческие феномены, или как среда, внутри которой они передвига­ются. Будучи категорией психического, сознание, естественно, принадлежит к психическим феноменам и выступает во множе­стве разнообразных модусов. Оставаясь в рамках той же метафо­ры, мы можем говорить о сужении сцены (сужении сознания), омрачении среды (помрачении сознания) и т. п.

1. Область ясного сознания внутри общего сознательного со­стояния мы обозначаем термином внимание. Данный термин по­крывает три тесно взаимосвязанных, но концептуально различ­ных феномена.

1) Внимание как переживание внутренней переориента­ции на тот или иной объект может проявляться либо как пре­имущественно активное переживание — когда оно сопровож­дается осознанием обусловливающих его факторов, — либо как преимущественно пассивное переживание, состоящее главным образом во влечении к чему-то или в захваченное™ чем-то. В первом случае мы говорим о преднамеренном, тогда как во втором — о невольном внимании.

2) Степень ясности и четкости сознания и его содержа­ния может быть обозначена как «степень внимания». Степень внимания связана с отбором предпочтительного содержания. Липман метафорически говорит о ней, как об «энергии вни­мания», а Липпс (Lipps) теоретически трактует ее как приме­нение душевной силы к событию душевной жизни. Такая яс­ность или отчетливость содержания обычно бывает связана с переживанием направленности на что-либо или тяготения к чему-то. Но в патологических состояниях этого сопровождающего переживания может не быть, и названные качества могут появляться, исчезать, флюктуировать сами но себе.

3) Термином «внимание» обозначается также воздействие внимания в двух уже описанных смыслах на дальнейшее тече­ние психической жизни. Возникновение дальнейших ассоциа­ций обусловлено преимущественно отчетливостью и ясностью осознанного содержания: ведь такое содержание особенно лег­ко удерживается сознанием. Представления и понятия, игра­ющие ведущую роль с мировоззренческой точки зрения, по­ставленные задачи, целенаправленные представления — все это, став объектом внимания в первых двух смыслах, несо­мненно, оказывает воздействие на появление других представ­лений, поскольку обеспечивает автоматический отбор умест­ных и полезных ассоциаций (детерминирующие тенденции). Таким образом, наше мгновенное состояние сознания не есть нечто однородное. Вокруг фокуса сознания распространяется поле внимания, утрачивающее свою отчетливость по мере при­ближения к периферии. Абсолютная ясность сознания существу­ет только в одной точке; от нее во все стороны расходится мно­жество менее осознанных феноменов. Обычно эти феномены остаются незамеченными, но, взятые как целое, они создают оп­ределенную атмосферу и способствуют формированию общего состояния сознания, общего настроения, смысла и потенциала ситуации. Начинаясь от ярко освещенного центра сознания, сфе­ра более или менее осознанного содержания доходит до той тем­ной области, где уже становится трудно различить грань между сознанием и бессознательным. Высокоразвитая способность к самонаблюдению делает возможным исследование «уровня со­знания» (или, что то же самое, уровня внимания).

2. В рамках общего состояния нашего сознания, в нашей пси­хической жизни, взятой во всей ее целостности, в каждый данный момент может присутствовать множество различных степеней со­знания, начиная от абсолютно ясного сознания, через различные стадии помрачения — до полной утраты сознания. Сознание мо­жет быть обрисовано как своего рода волна на пути к потере сознания. Ясное сознание — это гребень волны; этот гребень по­нижается, волна уплощается и, наконец, исчезает. Речь, однако же, не идет о простом следовании одного за другим. Мы имеем дело с изменчивым многообразием. Мы можем столкнуться со сжатием области сознания, с ослабленным различением субъек­та и объекта, с неспособностью разобраться в том множестве со-

стояний чувств, которое охватывает и затуманивает мысли, обра­зы и символы.

Изменения сознания и расстройства состояния сознания неоднородны. Они возникают вследствие разнообразных при­чин и могут выявиться благодаря контузии, соматическим бо­лезням, ведущим к психозу, токсическим состояниям и ано­мальным психическим реакциям. Но они могут возникать и у здоровых людей — в сновидениях, в состоянии гипнотическо­го сна.

Итак, измененное сознание имеет множество модусов. Единственный общий фактор носит негативный характер и заключается в том, что все эти изменения сознания представ­ляют собой некое отклонение от состояния нормальной ясно­сти и континуальности сознания и от его связи с «Я». Нор­мальное состояние сознания, — которое само по себе способно выказывать самые разнообразные степени ясности и смысло­вой наполненности и включать самое гетерогенное содержа­ние, — остается в качестве фокуса, вокруг которого во всех направлениях могут обнаруживаться отклонения, изменения, расширения и сжатия.

Технические аспекты исследования. Понять больных и про­никнуть в те события, которые происходят в их психической жизни, можно двумя путями. Первый путь — это беседа; с ее по­мощью мы можем попытаться установить психическую связь с больным и достичь эмпатии по отношению к его внутренним пе­реживаниям. Или же мы можем попросить больного записать задним числом то, что произошло в его психике. Чем дальше за­шли изменения в общем психическом состоянии, тем больше мы зависим от такого рода самоописаний postfactum.

Если общее душевное состояние больного осталось нетрону­тым — даже несмотря на наличие таких серьезных психических расстройств, как бредовые идеи, галлюцинации или изменения личности, — мы считаем, что он сохранил рассудок. Под рассуд­ком мы понимаем такое состояние сознания, при котором интен­сивный аффект отсутствует, содержание сознания характеризу­ется достаточно высокой степенью ясности и отчетливости, а психическая жизнь протекает упорядоченным образом, в соот­ветствии с целеполаганием. Объективным признаком сохранного рассудка служит ориентация (понимаемая в данном случае как реально присутствующее осознание личностью упорядоченной целостной структуры ее собственного мира); другой признак со­стоит в способности вспоминать и собираться с мыслями при ответе на вопрос. Это состояние сознания наилучшим образом подходит для того, чтобы достичь взаимопонимания. По мере изменения общего состояния контакт с больным затрудняется. Одно из условий поддержания определенной духовной связи с ним заключается в нашей способности каким-либо образом «фиксировать» его, т. е. добиваться от него тех или иных реакций на поставленные вопросы и задачи — так, чтобы на основании его реакций мы могли заключить, уловил ли он соответствующие вопросы и задачи или нет. Нормальный человек способен сосре­доточиться на любой поставленной ему задаче — тогда как при изменении общего психического состояния данная способность неуклонно падает. Больные могут не отвечать на вопросы сколь­ко-нибудь внятным образом, но постоянное повторение одного и того же вопроса, возможно, вызовет какую-либо реакцию. Мож­но добиться того, чтобы больные «фиксировались» на некоторых простых и нейтральных пунктах — таких, как место рождения, происхождение и т. п.; но при этом они могут не отвечать на бо­лее сложные вопросы — в частности, относящиеся к содержанию их мыслей. Мы можем добиться от них фиксированной реакции на зрительные стимулы, но не получить ничего в ответ на вер­бальные стимулы. Если нам так или иначе удастся «зафиксиро­вать» больного, мы можем рассчитывать на более или менее ус­пешное непосредственное понимание того, что происходит в его душевном мире. G другой стороны, если больной всецело занят собой, скудные обрывки доходящей до нас информации практи­чески не могут предоставить нам достаточного основания для выработки убедительного взгляда на его внутренние пережива­ния. <...>