 |
42. Безмолвие
|
|
|
|
На новый эпизод, хоть он откровенно издевался, начавшись так поздно, Гермиона не среагировала ровным счетом никак. Она несколько минут молча стояла на кухне и лишь потом медленно поднялась наверх, обнаружив лежащий на полу у лестницы блестящий золотой снитч. Раскрытый. Повертев его в руках, она просто сунула пустую оболочку в карман. То ли прислушавшись к ней и ко всем этим сказкам о Дарах смерти, то ли просто ведомый своими сожалениями и страхами, Гарри воспользовался Воскрешающим камнем. И в тот момент действительно стал полноправным Мастером смерти. Гермиона не почувствовала никакого духовного подъема или надежды.
Незапертая дверь легко поддалась, и ей сразу предстала вся сцена: Воландеморт, чуть поодаль несколько фигур в темных плащах и масках — свита — и лежащий почти у крыльца, на границе барьера Фиделиуса, Гарри. Наверное, было бы красивее, посетила её дурацкая мысль, если бы она выбежала в тот самый момент, когда зеленое пламя охватило Поттера, и время замерло бы, застав его на полпути к вечности. А так все выглядело уже свершившимся и даже каким-то обыденным. Вот убийца, вот жертва, вот свидетели. Единственное, что было странным, так это то, что Том тоже лежал на земле. Гарри все же сопротивлялся? Или палочка-сестра опять проявила самостоятельность? Или это такой своеобразный откат из-за пророчества? Или Авада, по старой традиции, отскочила к отправителю? Детектив из неё был никакой, но все же Гермиона, словно не имея сил противиться сценарию, который сама же и выдумала, обошла площадь и все оглядела.
По Гарри было совершенно не ясно, жив он или мертв. Он просто лежал на спине с раскинутыми в стороны пустыми руками (версия с самозащитой не подтверждалась), лицо его было спокойно, а глаза — плотно закрыты. Гермиона присела перед ним на корточки и непроизвольно пригладила взъерошенные волосы, но тут же одернула ладонь. Не надо даже пытаться делать вид, будто Поттер просто прилег отдохнуть прямо на улице, и если бы не безвременье, то его грудь вздымалась бы, а веки дрожали бы из-за сновидений. Это самообман. К тому же, после Авады не остается никаких следов, так что все сомнения бессмысленны: в эпизоде она ничего не выяснит. Лучшим решением (теоретически) будет то, что она сразу примет его смерть, как свершившийся факт — нет ничего хуже ложной надежды. Хорошее решение, волевое. Интересно, насколько эффективно она сможет его придерживаться?
|
|
|
Сама площадь тоже выглядела целехонькой, ну, по крайней мере, такой же раздолбанной, как и всегда. Блэки жили не в самом хорошем районе, хотя для магов это было скорее на руку — проще спрятаться там, где ты и так не на виду. Вот дом её родителей располагался в типичном английском пригороде, где все соседи друг друга знали чуть ли не по именам, а здесь, по ощущениям, часть зданий вообще пустовала. Поэтому случайные прохожие на площади шатались редко, а сейчас и вовсе никаких магглов на горизонте видно не было. Гермиона надеялась, что если и нашлись любопытствующие, то их просто отогнали отводящими внимание чарами, а не избавились при помощи той же Авады. Для Пожирателей не было большой проблемой выкосить пол квартала для удобства господина, может, только трупы смущали — мешались бы под ногами. Война магическая, а страдают, как всегда, обычные люди, которые в их случае ещё и знать не знают, что творится у них под боком.
Она приблизилась к Воландеморту. Он тоже лежал на спине в свободной позе, будто просто неожиданно упал навзничь. Глаза его были приоткрыты, на обезображенном змеевидном лице даже можно было прочитать какие-то отголоски эмоций, словно он только-только лишился сознания, да так и застыл. Самое странное, что Том не выглядел торжествующим, скорее слегка печальным и усталым. То ли он разыгрывал уважение к старому врагу (чего даже Дамблдор не удостоился), то ли просто сожалел, что их игры и беготня закончились так банально — Поттер просто сдался. Хотя странно, Тому бы переживать, что палочка опять подведет его в ответственный момент. Снейп же на зов вместе с Гарри не вышел, чтобы умереть первым для удобства повелителя.
|
|
|
И почему он не гневается (или даже боится) из-за уничтожения вместилищ своей души? Не захотел поднимать этот вопрос при подчиненных, которые, очевидно, и знать не знают о крестражах? Или посчитал, что Беллатриса не подвела его, и чаша все ещё цела? Вряд ли Гарри в такой момент начал бахвалиться, что они разрушили все его якоря в мире живых, а со змеей вообще расправились с особым цинизмом.
Да что там! Поттер даже сам себя не пожалел ради этого дела. Вот теперь точно все крестражи уничтожены. Наверное. Гермиона саркастично хмыкнула и тут же закусила губу. Глаза все ещё предательски жгло. Она же обещала идти за ним до конца. Не дошла? Или просто взяла на себя новые обязательства?
Гермиона ещё раз осмотрела Воландеморта, просто из любопытства. Все же она впервые видела его вот так, практически в спокойной обстановке, да ещё и настолько близко. Почему-то совершенно не верилось, что Том окончательно повержен, а пророчество сбылось настолько буквально — никто из них не смог выжить без «второй половинки». Но отскочи Авада от Поттера, как в детстве, тот, наверное, не потерял бы сознание и не упал. Так что состояние Воландеморта наверняка просто какой-то занятный и не смертельный магический эффект из-за того, что создатель сам истребил частицу своей души.
К тому же, Гарри был полностью прав — дел у них ещё невпроворот. И чтобы все успеть, начать лучше прямо сейчас, а не рассусоливать над тем, что она все равно не может понять. Было бы логичнее, наверное, сначала попытаться дополнительно обезвредить Тома и Пожирателей, так сказать, подвести фееричный итог дня, учитывая, сколько народу она уже положила в банке. Но Гермиона и так потратила уже большую часть приступа на бессмысленное брожение по площади — на меры безопасности уже не осталось безвременья, если судить по продолжительности предыдущих эпизодов. И вообще сейчас Поттер заботил её куда больше вневременных разборок.
|
|
|
Она всегда избегала подобного в эпизодах, но, наверное, настала пора. Низкий, тощий, лежит, что уже удобнее, чем если бы он стоял, — выглядело не так уж и сложно. Оставить Гарри Тому было никак нельзя. Мало ли, что он выдумает, чтобы продемонстрировать всему магмиру, что пророчество исполнилось в его пользу. Осквернять трупы Воландеморту было уже не впервой.
Она кое-как приподняла торс, просунув руки под мышки, и попятилась назад, таща Гарри по земле. Одеревеневшее тело едва гнулось, но хотя бы послушно застывало так, как Гермиона бросала его, делая перерыв на отдых. Наверное, было достаточно просто поднять его к двери, под защиту Фиделиуса, а потом, когда время отомрет, отлевитировать в дом магией. Но Гермиона не остановилась, пока не вытянула его на середину прихожей и не вернула в стабильное горизонтальное положение. Разогнулась сама, потерла ушибленный о ступеньки копчик и попыталась прикинуть, сколько времени у неё все это заняло. Приступ и не думал заканчиваться.
* * *
Честно говоря, первое, что стало её раздражать — это проклятая тишина. Хотя, наверное, не отсутствие звуков само по себе, а, скорее, ожидание. Гермиона все никак не могла перестать дергаться, думая, что вот-вот, ещё секунда и мир отомрёт: кто-то вздохнет, из недостаточно завернутого крана начнет капать вода, птица прокричит вдалеке, послышится отдаленный гул машин. Ничего не происходило. И она сама была единственным источником шума, вероятно, во всем мире.
Потом пришло ощущение беспомощности. Той самой бесполезности, от которой она так старательно бежала и все хотела доказать всем и самой себе в первую очередь, что может и сделает все возможное. В эпизоде толку от неё не было никакого. Нет, серьезно, ей следовало бы сейчас плакать, или бросаться в бой, или искать у Северуса утешения, или проклинать его, Дамблдора и вселенскую несправедливость. Надо было связаться с Добби, послать весточку, а, лучше, Рона в «Ракушку» — все же такие вещи, про Гарри (да и про банк тоже), лучше сообщать лично. Передать информацию в школу с Найджелусом — почувствовав свободу от пророчества, Воландеморт явно размахнется в своих социально-политических интересах. И Хогвартс это коснется в первую очередь. Но все, что она могла, это торчать в доме и ходить из угла в угол, заламывая руки.
|
|
|
На смену подъему, с которым она бросилась на помощь Гарри, пусть он уже и был бездыханным (скорее всего), пришла апатия, а потом снова вернулась злость. Гермиона опять вышла на улицу и навернула пару кругов по площади. Воландеморт со скорбным выражением лица, Пожиратели… Она стянула со всех капюшоны и сняла маски. Лица были ей незнакомы, хотя Гарри точно назвал бы хотя бы пару имен. Возможно, вот эти двое в чем-то схожих мужчин, что стояли ближе друг к другу, братья Лестрейнджи. Должны же они были прийти за Беллатрисой. А вот Трэверса — наверное, он ещё не отошел после банка — и Селвина — он вообще выжил после допроса Воландеморта? — не оказалось. Даже жаль, она уже начала чувствовать к ним какую-то странную привязанность.
Гермиона рассмеялась. В абсолютной тишине прозвучало очень жутко. На Гриммо было достаточно воды и еды, так что вероятность, что она потечет крышей раньше, чем начнет испытывать сложности по естественным причинам, казалась достаточно высокой. С другой стороны, невозможность нормального мытья и, мерлиновы кальсоны, функционирования канализации действительно угнетала. Все же она была в достаточной степени изнежена в бытовом плане и как привыкшая жить на всем готовом белоручка, и как маг — волшебство решало половину проблем. В обычных условиях, не в безвременье.
Надо было перестать метаться и поставить перед собой хоть какие-то цели, пусть и мелкие. Она думала об этом сто раз, но, застряв в эпизоде, попросту растерялась. Что её делать? Сесть в угол и ждать чуда? Куда-то бежать? Да, вроде, никуда и не нужно было уже. Наступи это состояние пораньше, можно было бы хотя бы… А, нет. В Гринготтс, как и на саму Косую аллею она все равно не попала бы. А если бы и попала, то не смогла бы открыть дверь сейфа.
Нужно встряхнуться, отвлечься как-нибудь, переключиться. Она что-нибудь придумает, просто попозже. Может, покинуть Гриммо ненадолго, сменить обстановку, поразвлечься, чтобы скинуть стресс? Как ей там полагалось чудить в эпизодах? Ух, близнецы Уизли развернулись бы на полную! Её фантазии хватило только на то, чтобы дойти до ближайшего маггловского магазина на соседней улице. Наверное, любой ребенок мечтал об этом хоть раз в жизни — чтобы все вдруг в мире исчезли, и можно было бы бесплатно набрать столько чипсов и жвачек, сколько захочешь. Картинно по-хозяйски зайти через парадную дверь, правда, не удалось — автоматика на неё, естественно, не срабатывала. Так что пробираться пришлось через вход для персонала, благо, он оказался открыт, но так тоже было ничего. Азарт приятно подогрел кровь. Все же время могло начать идти опять в любой момент, а она не только покинула безопасный дом, но ещё и нарушила закон. Шалость удалась.
|
|
|
Правда, Гермиона совсем не хотела есть, наверное, как раз по психологическим причинам, так что просто побродила по рядам и порылась на полках, старательно огибая застывших людей. Было совсем не так весело, как предполагалось, но она все же взяла пару бутылок воды, несколько сэндвичей и упаковку первых попавшихся снеков. То есть то, что не надо было готовить или разогревать — Гермиона все равно не могла себе это позволить. Подумала, и засунула в сумочку ещё и шоколадку. Опять как-то невпопад вспомнились родители и их магазинчик сладостей без сахара. Интересно, как внушение заставило их поступить с бизнесом? Хотя поздно уже рассуждать об этом, пустое.
Она даже оставила немного маггловских денег на кассе. Очень мило. Ограбила кучу мест, а тут вдруг решила проявить благородство. Своеобразная компенсация, ага. На Гриммо Гермиона притащилась уже совсем без сил, равнодушно обогнула Воландеморта на пути к дому, пробежала мимо Гарри, стараясь не смотреть ему в лицо, и сразу отправилась к себе в комнату. Где-то на границе сознания у неё болталась навязчивая мысль, что достаточно просто поспать и все придет в норму. Вот проснется она в условном завтра, и время продолжит бег. Наверное, поэтому (а ещё от, очевидно, усталости) ей удалось довольно быстро отключиться.
* * *
Но иллюзия свободы разрушилась сразу же, как только Гермиона очнулась от тяжелого, тягучего сна. Все было ясно по оглушающему безмолвию. Хотя она все равно бросилась вниз, чтобы убедиться. Надежда умирает последней, да? Не то чтобы на этом моменте Гермиона её похоронила, но той определенно осталось немного. Снейп стоял в той же позе, в которой его застал эпизод, сколько, часов двенадцать назад? Уизли, естественно, все ещё лежал на полу и пребывал в беспамятстве во всех смыслах.
Это произошло. Время поглотило её.
Она пошарахалась по кухне, просто чтобы «побыть в компании». Все же номинальное присутствие Северуса и Рона её немного, но успокаивало. Практически честно купленная еда тоже пригодилась. Сейчас до Гермионы дошло, что она доставит, как минимум, неудобство Кикимеру и остальным, если обчистит их собственные запасы во время приступа. Домовику же ещё Беллу кормить, вот это ирония.
Когда она заглянула в комнату с пленницей, Лестрейндж лежала на диване, развязанная и действительно приведенная в порядок, насколько это было возможно. Эльф успел позаботиться о ней ещё до того, как начался эпизод. В контексте отношения к ней домовика, Гермиона даже почувствовала какое-то участие к Пожирательнице. Но это, конечно, ничего глобально не меняло, да и было возможно только в данный момент, когда Беллатриса точно не могла никому навредить. А вот если мыслить объективно, то сейчас их отношения даже ухудшились, насколько это вообще было возможно. Ведь после смерти Гарри Кикимер, как имущество (и кто-то ещё отрицает, что это натуральное рабство? ), должен был вполне себе легально перейти во владение мисс Беллы. Допускать это было бы крайне нежелательно, особенно, пока они все находились в прямом контакте и на одной территории. Впрочем, дом отойдет ей по наследству тоже, так что им придется убраться отсюда в любом случае.
Было бы лучше, если бы право собственности перешло к Нарциссе. К ней, по понятным причинам, Гермиона чувствовала чуть меньшую неприязнь. Хотя если вспомнить Добби и то, как к нему относились в поместье Малфоев… Да и вряд ли мисс Цисси будет так неожиданно принципиальна, что не позовет друзей мужа в гости в свой новый дом. Так что это ничего глобально не меняло, но, возможно, дало бы им какое-то время на «переезд».
А ведь была ещё и Андромеда, однако, учитывая её статус жены маглорожденного, отношение между родственниками и актуальную политику Министерства, вряд ли она могла рассчитывать на наследство. Но тоже лучше, чем ничего — дает надежду на бюрократическую заминку.
Эльф даже не поймет, если она прикончит Беллу в эпизоде. Мысль не то чтобы была внезапной, но все равно достаточно острой для начинающего паниковать в одиночестве подсознания. В самом деле, это так легко устроить: несчастный случай, сердце не выдержало и тому подобное. Вряд ли после Азкабана миссис Лестрейндж была полностью здорова, а даже если восстановилась, то ментальное препарирование всяко подкосило её в достаточной степени… Гермиона поморщилась и спустилась вниз, чтобы немного отвлечься от неприятных мыслей.
Правда, все, что ей оставалось — это жаться к Северусу в тщетной попытке почувствовать отклик или ходить и наносить имущественный урон магглам. На этот раз она дошла до супермаркета и даже померила какую-то одежду, чтобы убить время (пока оно убивало её). Бессмысленная чушь. Но зато удалось стащить из кафе немного готовой еды. Однако, даже вредные вкусности в безвременье казались какими-то неаппетитными. Накладывалось её состояние, да ещё, наверное, не хватало запахов. Их, как и звуков, она не чувствовала, пока сама не начинала воздействовать на объект. Это был бы занимательный факт, если бы ей было не плевать. Просто ещё одна причина для уныния.
Второй «день» безвременья подходил к концу, судя по тому, что её опять начало клонить в сон. Гермиона мрачно прикидывала, когда ей будет уместно начать выть от безысходности.
* * *
Конечно, она плакала. Сначала сдерживая себя, чтобы не впасть в истерику. Тихо, в подушку, на кухне, касаясь мантии Снейпа, рядом с Гарри, на которого даже смотреть было больно. А потом и навзрыд, задыхаясь и сжимаясь в комок в любом месте, где её опять накрывало. Стесняться было некого. Правда, все равно напрягали неприятные последствия слез — щеки стягивала соль, глаза и нос опухали. Умываться толком не выходило, так, немного освежиться из бутылки с водой. Те же волосы она честно расчесывала, но вскоре пришлось затянуть их в пучок — уж на полноценное мытье головы точно рассчитывать не приходилось. Хорошо хоть стояла зима — жить без воды с липкой от пота кожей было бы поистине невыносимо.
Но Гермиона все равно заставляла себя приводить тело в порядок, хотя это было долго и неудобно, и много гулять, чтобы поддерживать здравомыслие, а не замыкаться в четырех стенах на грани безумия. В один из таких походов она даже нашла книжную лавку через несколько кварталов от площади Гриммо. Хотя они торчали тут с лета, но прямо рядом с домом не ходили из-за постоянного наблюдения. Вот и развлечение для ума! Читать ей, правда, тоже не больно хотелось.
Сложно было сказать, сколько времени прошло. Его же не было. Всегда один и тот же морозный январский полдень, чуть пасмурно, без осадков. Можно было бы мерить пребывание в безвременье условными днями, разделяя их периодами сна. Но ложилась в постель Гермиона как попало, даже без особого желания или вовсе валялась не менее условными часами из-за накатывающей апатии, так что смысла в этом было немного. Да и зачем? Режим поддерживать? Ха!
Хотя вряд ли она торчала в эпизоде больше недели чистого времени. Вероятно, даже меньше. Просто все было так однообразно и безвыходно, что казалось растянутым донельзя. Как ждать в длинной очереди того, что тебе не очень и надо, но приходится. Вот что она будет делать, когда станет совсем невмоготу? Уйдет с Гриммо? Или с её стороны это будет, наоборот, неправильно, заставлять их, Рона и Северуса, искать себя? Но, с другой стороны, что ей, рядом с Гарри ложиться и ждать смерти? Оставить трогательную записку с последней волей?
Мысли о самоубийстве пришли достаточно быстро, однако, оставались в категории «на самый крайний случай», который, очевидно, ещё не наступил. И все же идея прекратить свои мучения побыстрее в какой-то момент перестала выглядеть чудовищной. Все ещё ужасной, но чуть более приемлемой. Гермиона закрыла глаза и потерла виски. Слабачка! Не много же ей было нужно, чтобы опустить руки. Да, ситуация тяжелая, да, чувствует она себя паршиво — похудела, осунулась, совсем сдала, но ведь ещё не конец света.
Пафосно перерезать вены в ванной все равно не выйдет — воды-то нет. Да и вообще это все глупости, не собирается она себя убивать. Невыносимо, конечно, так существовать, но и сдаваться слишком рано. Что если приступ закончится через месяц, к примеру? Или год? Да, к тому времени она уже сойдет с ума, а её кудри превратятся в дреды, но хоть удастся застать развязку истории. И Северуса… Обнять бы его ещё хотя бы раз.
Надо было быть мягче по отношению к нему. Это вряд ли положительно сказалось бы на их отношениях в длительной перспективе, но обеспечило бы хотя бы несколькими дополнительными моментами близости в настоящем. Сколько у них было шансов уединиться в Хогвартсе, в его комнатах, здесь? Сейчас её тревоги и требования выглядели совсем абсурдно — ну какие планы на будущее, когда этого самого будущего просто нет? Правда, рассуждать «как было бы лучше поступить» тоже казалось глупостью, какое-то сплошное кусание локтей — в последнее время она часто этим злоупотребляла. Хотя в безвременье было самое то сожалеть об упущенных возможностях. Но она же прекрасно знала о всех их проблемах изначально, а все равно не смогла и не захотела переступить через свою гордость, так о чем речь?
Да и, возможно, все к лучшему. Пусть запомнит её принципиальной (и немного истеричной), такой «след» в его жизни Гермиону вполне устраивал. Хотя она могла только надеяться, что её «исчезновение» не ударит по нему слишком сильно, и Северус найдет в себе силы двигаться дальше. Ему же ещё доводить дело до конца, теперь уже без Гарри и, вероятно, неё. Зато с ненавидящим его Орденом Феникса, с членами которого предстояло найти общий язык (не считая, может, Рона). Кошмарная перспектива. Злиться на него уже совершенно не выходило. В конце концов, её обстоятельства оказались куда непреодолимее его.
Она опять потаскалась по молчаливым улицам, но так никуда и не зашла. Вернулась в дом, поторчала в своей, точнее, в их с Северусом (он же никуда не перебрался) комнате. Посидела на кухне. Было, как и всегда в безвременье, никак: тихо, тускло, холодно и бесперспективно. Впрочем… Впрочем кое-что Гермиона все же могла сделать. Хотя это решение или даже скорее решимость пришла к ней не сразу. Но накатывающее отчаяние, песчинка за песчинкой, подтолкнуло к краю, а там вдруг многое стало выглядеть вполне себе допустимым. В самом деле, она же не была совсем бесполезна во время приступа, хоть её возможности и были сильно ограничены.
|
|
|
