Философские основания отрицания власти

Отрицание власти приобретает политическое значение, и потому эта проблема входит наряду с другими в предмет науки о власти -политологии. Однако политология не объяснит, почему человек оказался готовым к неприятию своего статуса, что происходит каждый раз, когда личность вступает в борьбу с властью. Здесь мы встречаемся с философской проблемой, поскольку нас интересует не отрицание данной власти, а отрицание власти как таковой. Что волнует человека, когда он обнаруживает себя в пространстве, ограниченном властью?

Тираноборческие настроения чаще всего создают лишь видимость отрицания власти. Обычно отрицают не власть как таковую, а власть конкретного лица, группы либо механизм ее осуществления. Так, в криминальной субкультуре сотрудничество с официальной властью в лице администрации исправительно-трудовых учреждений или правоохранительных органов считается недопустимым и наказывается порой весьма сурово. Вместе с тем, криминальная среда утверждает собственные нормы поведения, в том числе и власть лидеров преступных сообществ. Эта власть имеет все признаки и атрибуты обычной власти. В политической жизни мы наблюдаем борьбу оппозиции с официальной властью, и эта борьба ведется тем успешнее, чем выше авторитет лидеров оппозиции и уровень дисциплины руководимых ими политических сил. В борьбе с властью любая оппозиция сама становится властью, не говоря уже о том, что она стремится к ней.

Действительное отрицание власти может исходить лишь от личности.

Первым и наиболее очевидным примером отрицания власти является тип мировоззрения, который философски осмыслен анархистами. Анархизм отрицает государственную власть, а наиболее радикальное его крыло отрицает и власть социальную. С точки зрения анархистов, власть навязана человеку традицией и его собственным невежеством⁹. Психологическим источником власти служит фетишизм, т.е. наделение какого-то аспекта человеческих взаимоотношений сверхъестественными свойствами и собственной сущностью¹⁰. Анархизм, как правило, безрелигиозен, он признает лишь одну реальность - человека¹¹. Все остальное - выдуманный мир, в том числе и власть. Свою задачу анархисты видят в том, чтобы убедить человека в его способности жить иначе, т.е. без власти, которая несет в себе исключительно злое начало - насилие, несправедливость, ложь, несвободу. Обращаясь к вопросу об исторической закономерности умаления роли государства и постепенного признания прав и независимости личности, анархисты делают вывод о том, что борьба с властью -смысл исторического прогресса.

Попробуем понять пафос анархизма и его фундаментальные основания.

Во-первых, утверждая, что человек - это единственная реальность, анархисты пытаются преодолеть дискретность человеческого существования. Мир един. Это значит, что человек целиком принадлежит этому миру. Анархисты обнаруживают страх перед инобытием человека и отрицают его способность к трансцендентному.

Анархисты убедительны в том, что дискретность человеческого существования должна быть преодолена. Другой вопрос - кем? как? Может ли кто-нибудь, кроме самого человека, освободить его от обязанностей, долга, общества, власти, государства? Вправе ли группа политических деятелей разрушать опостылевшую им власть лишь на том основании, что они уже внутренне созрели для иной - безгосударственной - жизни, в то время как основное население страны, оставаясь все еще темной массой, нуждается в государстве? Если вслед за Бакуниным признать право анархистов на насилие по отношению к тем, кто еще продолжает верить в государственность, то придется также признать в анархистах новую власть, подавляющую волю других людей на иных - нежели государственная власть - основаниях. Если же у анархистов нет права на принуждение, то мы придем к тому, о чем уже было сказано: государственность не навязана человеку извне, она по своей сути есть выражение его духовного состояния. Если власть нельзя навязать личности, опираясь лишь на внешнее принуждение, ее также нельзя отобрать, игнорируя внутреннюю потребность личности во власти.

Во-вторых, вполне понятен и оправдан протест анархистов против притязаний государственной власти на человека. Однако решение предлагается простейшее - уничтожить власть. Действительно, проблема тесной обуви имеет радикальное решение при ампутации обеих ног. Но не страдает ли при этом сам человек? Не является ли проблема удобной обуви платой человека за возможность хождения по земле, усыпанной колючками? Не является ли власть платой человека за свободу, которая облекается в юридические возможности и благодаря власти перестает нести в себе громадную разрушительную силу?¹² В начале XX века анархисты не могли не видеть того, как необузданная свобода превращается во зло, поэтому сегодня они ищут опору своей политической доктрины в практике социального воспитания. Но и здесь анархизм лишается своих оснований: оказывается, не все люди имеют моральные предпосылки к безгосударственной жизни.

Анархизм остается привлекателен - особенно в среде молодежи и творческой интеллигенции - своей приверженностью к индивидуальной свободе. Пафос отрицания власти достигается признанием исключительности человеческой личности, которая уродуется навязанными государством шаблонами. Поэтому анархизм однотипен с этатизмом, эти два противоположных течения политической мысли в равной мере преувеличивают роль к значение государства в жизни человека и гражданского общества. Анархисты предлагают отказаться от фетишизации государства, но сами наделяют его сверхъестественной силой и инфернальными чертами, когда усматривают во власти основной источник социального зла.

Анархисты воюют с государством, поскольку видят в этом свой моральный долг. Анархистское мировоззрение допускает, что жизнь хотя бы части людей - анархистов - должна быть посвящена другим, установлению всеобщего братства. Стало быть, идея абсолютной индивидуальной свободы не принимается ими, если собственную свободу считается за благо посвятить другим. Декларируя свободу как высшую ценность человека, анархисты на деле подчиняют ее каким-либо иным целям, в чем обнаруживается их непоследовательность.

Противоречивость анархизма как политической теории была отмечена П.И.Новгородцевым. По его мнению, анархизм, отрицающий государственную власть, не может, не изменив себе, участвовать в политической жизни страны и обращаться к институтам власти. Однако анархизм, домогающийся политической власти, перестает быть самим собой¹³. Это противоречие лишает анархизм перспективы, он остается в истории идеологией героизма и богоборчества. Как философская концепция анархизм утопичен. Он предвосхищает наступление новых времен, когда индивидуальная свобода станет гарантией справедливого общественного устройства, но эти ожидания игнорируют законы миропорядка, в котором человеческая индивидуальность не является осью социального мира.

Более серьезным и глубоким основанием отрицания власти, на мой взгляд, в истории человеческой цивилизации явилось религиозное мировоззрение, в частности, ветхозаветное и христианское.

Политические убеждения всегда выступают лишь каким-то фрагментом общего мировоззрения человека, где власть вписана в общую картину мира. Древнееврейские пророки причину происхождения царства видели в грехе и уходе от Бога, поэтому помазание на царство они воспринимали не как благо, а как наказание Божие¹⁴. Их идеалом был теократический строй, в котором людьми правит сам Иегова посредством учителей, судей и пророков. Они решительно обличали языческое обоготворение царской власти, противопоставляя ее власти небесной; земное государство - это царство духа тьмы и приют нечестивых. В апокалиптической литературе (книге пророка Даниила, откровении Иоанна Богослова и др.) утверждается взгляд на государство как страшного зверя, история которого есть лишь один из эпизодов демонической борьбы с Богом.

Поскольку государственность связана с насилием над личностью, террором, правосудием и зашитой корыстных интересов, что однозначно порицается заповедями Христа, идеалом христианства служит свободный союз людей, объединенных любовью. Отношение христиан к земной власти - "стихии мирской, низшей и преходящей" (С.Н.Булгаков)¹³ - всегда было осторожным. Первохристиане соглашались воздавать кесарю кесарево, однако не стремились создавать собственное, основанное на христианских началах государство, ибо "Царство Божие - внутри нас"¹⁶.

Н.А.Бердяев в серии работ, посвященных взаимоотношениям власти и церкви, попытался обозначить несколько исторических этапов, для каждого из которых характерно особое отношение христиан к власти и социальной политике¹⁷.

На первом историческом этапе - до царствования императора Константина Великого - христианство было гонимой религией, а сами христиане воспринимали государство как власть языческую. Эсхатологические ожидания исключали сотрудничество с властью, и раннехристианская церковь не ставила перед собою исторических и социальных задач.

С признанием христианства государственной властью (325 г.) оно становится историческим, т.е. пытается найти свою роль и место во всемирно-историческом процессе. Это - второй этап христианства, где оно уже существует при поддержке христианского государства, обычно представленного самодержавной монархией. Монарх обязывался творить на земле волю Бога и быть его мистическим посредником с народом. Однако путь христианских монархий оказывался одинаков: либо монарх подчинял себе церковь, своей властью менял ее догматы и насаждал абсолютистский режим, либо церковь подчиняла себе государство и сама становилась светским учреждением со всеми присущими политической власти чертами. Отрицание государственной власти христианами в этот период своей предпосылкой имело подмену: царство Божие, которое призван искать всякий верующий человек, однозначно стало отождествляться с царством кесаря.

Третий исторический этап христианства - современный - характеризуется Н.А.Бердяевым как кризис всякой политической формы¹⁸. Христианство не связано с какой-либо формой политического устройства, оно осуществляет свою историческую миссию безотносительно к тому, как устроена власть и каковы принципы социальной политики. Человечество и народы спасутся не политической властью, а личной верой и праведностью. Поэтому в наше время участие в политической жизни и борьбе воспринимается многими христианами не как противостояние мировому злу на стороне сил добра, а как обустройство своих земных интересов¹⁹.

Таким образом, религиозные (иудео-христианские) мотивы отрицания власти состоят в следующем:

в земной власти человек самонадеянно рассчитывает осуществить свою ничтожную волю вопреки воле Бога;

земная власть озабочена тем содержанием человеческой личное™, которое не связано с ее духовной жизнью и потому не представляет какой-либо ценности;

земная власть посягает на духовную свободу человека, она дезориентирует его, закрепощает и уничтожает в нем стремление к поиску самостоятельного пути к Богу;

христианство и политика - понятия несовместимые и несопоставимые. Историей наделены лишь люди на своем пути к спасению, государства и политическая власть не знают воскресения и в спасении не нуждаются.

Христианское отношение к политике и задачам власти сегодня лишь только начинает осмысливаться и широко обсуждаться. Разброс оценок участия христианской церкви в государственной политике чрезвычайно широк. Пока лишь можно утверждать одно: индифферентное отношение церкви к государственной власти, если та умножает зло и страдания людей, безнравственно. Да и отрицание власти как таковой не избавляет христиан от личной ответственности. "Всякое отречение есть ложь. Отрекаясь, мы утверждаем подлинную реальность того, что почитаем злом и, таким образом, воплощаем зло в сущее всяким своим отречением"²⁰.

Следующим философским основанием отрицания власти, которое сегодня встречается в самых неожиданных ситуациях и исходит от людей разного культурного уровня - от воров-рецидивистов до интеллектуалов, является идея сверхчеловека, представленная в разнообразных интерпретациях.

Во второй половине XIX века художественный дар Ф.М.Достоевского улавливает в общественной атмосфере перемены, которые чуть позже будут оформлены в философии Ф.Ницше.

Легенды о сказочных богатырях, спасших страну, о мудрых правителях, установивших справедливые законы, об учителях, которым было дано откровение, в той или иной мере присутствуют в любой культуре, в том числе западноевропейской и российской. Народ лелеет мечту о сверхчеловеке, поскольку человек обычный не в состоянии справиться со злом. Подчинение власти и соблюдение народных традиций не избавляет мир от страдания, поэтому ожидание сверхчеловека - в виде восхищения историческими героями и бунтарями или же в виде отвлеченных рассуждений о богочеловечестве и теократии - создавало в обществе властеотрицающие настроения, укрепляло моральные позиции тех, кто поверил в собственное превосходство над другими.

Сверхчеловек неподвластен законам, установленным для остальных людей, он не знает моральных препятствий и религиозных предрассудков. Сверхчеловек рожден властвовать, но не подчиняться. Он приходит в мир учреждать новый порядок, сутью которого является отрицание в человеке собственно человеческого. Такой вывод следует из рассуждений Ф.Ницше о человеке, в котором им ценится не его бытие, а способность перехода в иное качество. "Человек - мост, а не цель". Человеческая цивилизация, человеческая раса, по мнению Ф.Ницше, еще не устоявшиеся, не оформившиеся сущности, отчасти поэтому ему так легко дается вывод о праве сверхчеловека на насилие как по отношению к другим, так и по отношению к себе. Ф.Ницше постулирует необходимость борьбы с человеческим ради сверхчеловеческого, в этом он видит закон эволюции человеческого рода. Человеческая природа должна быть отброшена на пути к высшим ценностям. Следует переступать законы, установленные властью, поскольку они закрепощают человека в его стадном качестве. Такой же должна быть участь моральных и религиозных норм, главный порок которых, по мнению Ф.Ницше, состоит в том, что они воспитывают в человеке покорность, угодную для существования рода. Фридрих Ницше не считает добродетелями те свойства, которые делают человека уживчивым и управляемым: смирение, скромность, умеренность, сострадание. Современная культура умерщвляет в человеке волю к власти, а именно она - фундаментальное и основополагающее свойство человеческой натуры. "Я хочу!" - вот первый и последний аргумент. Кризис власти Ф.Ницше усматривал как раз в том, что все готовы исполнять лишь чужую волю, но никак не собственную. Даже власть имущие поступают так, как им указывает внешний авторитет -мораль, религия, конституция.... Властвующим не хватает смелости признаться в том, что они желали бы творить собственную волю. И.Ф.Ницше порицает их за то, что они из себя изображают "слуг народа","орудия общественного блага". С его точки зрения, все это -лицемерие, фальш и вырождение Европы²¹.

Эти тезисы и оценки ошарашили европейский мир. В них увидели идеологию человеконенавистничества, и потому долгое время философы не были готовы к серьезному диалогу с Ф.Ницше. К.Ясперс заметил, что лишь в XX веке Ф.Ницше стал современным философом²². Попробуем же понять исходные воззрения, которые лежат в основе идеи сверхчеловека и следующих из нее выводов. Это нам важно, помимо прочего, еще и тем, что в России концепция сверхчеловека очень быстро усваивается в качестве политической доктрины (идея классового, религиозного или национального превосходства) и даже как житейский принцип.

Во-первых, Ф.Ницше отрицает наличие объективных оснований власти ("Я хочу!"). Он отрицает необходимость соответствия части целому, он не признает, что нечто существует лишь потому, что входит составной частью в некий порядок, систему. Гармония и согласие, пожалуй, самые нелюбимые слова в лексике философа. "Вы хотите жить согласно с природой? О, благородные стоики, какой обман слов! Вообразите себе существо, подобное природе, - безмерно расточительное, безмерно равнодушное, без намерений и оглядок, без жалости и справедливости... Как могли бы вы жить согласно с этим безразличием? Жить - разве это не значит как раз желать быть чем-то иным, нежели природа?"²³. Если предшествующие философы противопоставляли природе дух, то у Ф.Ницше природе противоположна жизнь. Н.А.Бердяев отмечает, что у Ф.Ницше жизнь мыслится лишь как жизнь духа, который не связан законами природы и потому не знает над собой власти. "Он проповедует сверхчеловека, -писал Н.А.Бердяев, - который есть для него псевдоним божественного"²⁴. Идея сверхчеловека - это развитие мессианской идеи, это продолжение спора о соотношении в человеке природного и духовного.

Во-вторых, Ф.Ницше исходит из императива, что жизнь возможна лишь как творчество. В современном человеке его заботит отсутствие свободы и свершений, без чего человек обречен на вырождение. К.Ясперс особенно оценил именно эту сторону философии Ф.Ницше - предупреждение человечества о том, что оно незаметно для себя вступило в новую эпоху, не знающую гуманности, когда тотальное планирование и управление исключают проявления индивидуальной свободы²⁵. Именно в силу этой тенденции человеческой цивилизации Ф.Ницше заметил, что человек - это болезнь, позор." В человеке можно любить только то, что он - переход и уничтожение"²⁶. По словам Н.А.Бердяева, Ф.Ницше завершает своим творчеством кризис гуманизма, "Ницше подошел уже к бездне"²⁷.

Ф.Ницше не смог объяснить источник творчества в человеке, и потому его позиция противоречива: умаляя человека, он в то же время хотел, чтобы тот нашел в себе силы и стал "сверхчеловеком". Он надеялся, что эволюция превратит низшее существо в высшее. Однако эволюция - это работа природы, которую Ф.Ницше понимал как безразличие, в ней нет цели и стремления. Поэтому одно: или природная сущность человека исключает появление "сверхчеловека", или же "сверхчеловек" возможен, но тогда надо пересмотреть тезис о ничтожности человеческой природы. Признание в человеке способности к "переходу" в иное бытие, по причине чего ему дозволяется преступать повеления власти, парадоксальным образом утверждает иерархическое устройство мира. Человек заключен не только в горизонтальные, но и в вертикальные структуры бытия, коль скоро низший стадный образ жизни должен быть преобразован необходимостью высшего порядка. Сосуществование и взаимодействие нескольких уровней бытия обращает нас к проблеме степеней свободы, о чем речь пойдет в следующих лекциях.