Да пребудут бесплодными его чресла 11 глава

Праздничное убранство торжественной церемонии отличалось изысканной роскошью и пышным великолепием. Горы цветов, сверкание серебра и золота, яркие шелка и переливающийся бархат - все радовало взгляд и наполняло сердца восторгом. На шпилях городских зданий развевались флаги, вдоль улиц были расставлены гигантские канделябры с масляными светильниками; колонны, стены и арки были увиты гирляндами из живых листьев и цветов. Огромная площадь колыхалась волнами людского моря. Казалось, сама Митхила, превратившись в огромное живое существо, трепетала от праздничного ликования.

Между тем Дашаратха, поднявшись, учтиво обратился к Васиштхе: "Стоит ли медлить?" Услышав эти слова, Джанака, встав перед Васиштхой, молитвенно воздел руки, призывая святого возглавить церемонию. Вняв просьбе царя, Васиштха, вместе с Вишвамитрой и Сатханандой, приступил к ритуалу. На алтаре, возведенном в центре помоста, он возжег жертвенный огонь, и брамины, возвысив свои чистые голоса, хором запели предписанные Ведами священные гимны.

Мудрецы окружили алтарь с горящим огнем, рядом с которым уже стояли наготове золотые блюда, украшенные цветами и сандаловой пастой, полные нежных проростков девяти сортов зерен. Тут были сосуды и подставки для курения благовоний, священные черпаки для подливания масла в жертвенный огонь, золотые чаши и кувшины для воды, и прочие предметы, требуемые для ритуала. На полу ровным и толстым слоем была рассыпана священная трава куша - точно так, как указано в Ведах. После этого, нараспев читая гимны, призывающие богов даровать женихам и невестам счастье и благоденствие, мудрецы приступили к главному действу - один за другим они начали предавать огню жертвенные дары. Каждый ритуал проводился с величайшей тщательностью и аккуратностью; ни одна малейшая деталь таинства не была упущена. На запястья принцев и принцесс, как знаки посвящения, были повязаны шнурки.

Наступил черед следующего обряда - "Дарование невест". Васиштха велел Джанаке выступить вперед. Царь приблизился к огненному жертвеннику в полном великолепии парадных одежд и блистающих нагрудных украшений. По указанию мудреца он взял руки Ситы и вложил их в протянутые руки Рамы; на ладонях Рамы уже лежал расколотый кокосовый орех - символ изобилия, и когда Сита коснулась его, Джанака облил молоком их руки, как требовал того обряд вручения невесты. Джанака обратился к Раме со словами: "Вот Сита - дочь моя. Отныне вместе с тобою она пойдет по пути Дхармы. Прими ее. Она принесет тебе радость, покой и процветание. Возьми ее руку! Она чиста и полна высочайших добродетелей. С этого дня и навеки она не расстанется с тобою, как твоя собственная тень." С этими словами он пролил святую воду на руки Рамы, скрепляя вечной печатью свершенный обряд.

Затем Джанака взял за руки вторую дочь и подошел к Лакшмане; он сказал: "Лакшмана! Я дарую тебе невесту, Урмилу, прими ее," и, произнеся слова предписанных мантр, повторил церемонию жертвования невесты. Точно так же, приблизившись к Бхарате, он прочитал традиционные свадебные ведийские мантры и соединил его руки с руками Мандави. Ритуал повторился для Шатругны и Шрутакирти, и на их ладони, под звуки сокровенных формул, была пролита святая вода. Церемония "Дарования невест" была завершена под звуки торжественных песнопений браминов, которые вознесли к небесам молитвенные гимны, призывающие богов ниспослать свою милость новобрачным.

Джанака поднялся и, встав в центре возвышения, провозгласил, обращаясь к женихам: "Дорогие мои! Нашим дочерям предназначено стать хозяйками и хранительницами вашего домашнего очага." Наступил самый важный момент. После этих слов, с одобрения и благословения Ва сиштхи, братья, держа за руки своих невест, медленно обошли кругом алтарь с жертвенным огнем и простерлись у ног Джанаки и Васиштхи.

В это время на них обрушился ливень из цветов; оркестр разразился торжественным и радостным гимном; на головы новобрачных посыпались рисовые зерна; воздух сотрясался от приветственных возгласов: "Субхам! Субхам!" Все пространство наполнилось восторгом. С Небес полились волшебные мелодии божественной музыки; хор ангелов запел хвалебную песнь; в райских заоблачных высотах небожители отбивали ликующую барабанную дробь.

Небесному оркестру вторили земные музыканты и певцы, без устали распевающие традиционные свадебные песни и гимны, прославляющие великолепие свадебной церемонии, сравнимой по грандиозности и пышности с бракосочетанием Шивы и Гаури. Звучали бесчисленные раги; национальные мелодии и песни, не умолкая, сменяли друг друга, заполняя весь город весельем и радостью. Четверо братьев с юными женами стояли на возвышении перед морем ликующей толпы, с благодарными поклонами принимая поздравления и пожелания: "Будьте навеки счастливы! Да снизойдет на вас вечная благодать!"

Принцы, сияющие молодостью, красотой и отвагой, вместе с юными принцессами проследовали в помещение, отделенное занавесями, откуда свадебную церемонию наблюдали матери невест. Невесты пали в ноги царицам, чтобы получить их благословение. После этого они вернулись во дворец, предоставленный Джанакой царскому семейству Айодхьи. Последующие три дня весь народ предавался праздничному веселью. Не было конца пиршествам, танцам, пению и гулянию. Для гостей из Айодхьи, прибывших в Митхилу, и самих жителей Митхилы, дни и ночи, слившись воедино, превратились в сплошной круговорот ликования и торжества.

На следующий день после свадьбы Вишвамитра явился к Дашаратхе, чтобы сообщить ему, что миссия, к которой он был призван, завершена. Старец позвал братьев и крепко прижал их к груди, лаская с любовью и нежностью. Он сердечно и щедро благословил их и, повернувшись к Дашаратхе, объявил о своем намерении удалиться в Гималаи. Услышав это, Рама, Лакшмана, Бхарата и Шатругна склонились перед святым, чтобы обнять его ноги. Покинув дворец Дашаратхи, Вишвамитра направил свои стопы к Джанаке и сказал ему те же слова: его заветные желания исполнились и принесли блестящие плоды! Он благословил царя и юных сестер - Ситу, Урмилу, Мандави и Шрутакирти, после чего поведал им, что оставляет мирские дела и собирается уединиться в святых Гималаях. Дашаратха и Джанака, а также все другие, близко знавшие мудреца, пришли в большое смятение; в них боролись противоположные чувства: они не в силах были расстаться с Вишвамитрой, но и не смели настаивать на отмене его решения. В конце концов, сложив к его ногам груз своей бесконечной признательности и собрав в ладони горстки пыли, в которую ступала его нога, они распрощались с ним, приняв его последние благословения.

Миновало три дня после свадьбы, и Дашаратха выразил желание возвратиться в Айодхью. Джанака не пытался препятствовать столь скорому отъезду, а, напротив, тотчас занялся приготовлениями к проводам. Он выбрал среди служанок и придворных тех, кто будет сопровождать принцесс в пути; он нагрузил целую вереницу колесниц тем, что им надлежало взять с собою; он не скупился на щедрые дары - это было множество колесниц, слонов, стада коров и табуны лошадей. Он преподнес юным зятьям полные ларцы жемчугов и драгоценных каменьев, а также несметное число бесценных даров, нужных и полезных для повседневной жизни. На рассвете следующего дня колесницы, запряженные конями в роскошных попонах, были готовы к путешествию. Женщины - обитательницы дворца - плакали навзрыд; не только они, но и все женщины столицы горевали от предстоящей разлуки с прелестными принцессами.

При мысли о скором расставании проливали горючие слезы и все служанки и няньки, растившие с младенчества Ситу и Урмилу. Матери новобрачных, припадая к рукам своих зятьев, горячо молили их беречь своих дочерей, заботиться о них с любовью и нежностью. Они страстно взывали к юношам: "Принцессы никогда не знали горя и лишений, их воспитывали в доброте и ласке." Они рыдали, будто теряли свет своих глаз. Наконец, после долгих прощаний, все взошли на колесницы и тронулись в путь. Город погрузился в уныние - столь же необъятное, сколь необъятно было веселье, царившее в нем три предыдущих дня.

Разлука с Ситой оказалась тяжелым испытанием для Джанаки; он старался изо всех сил, чтобы обуздать свои чувства и не дать волю слезам; он сопровождал некоторое время Дашаратху и мог говорить только о неземных достоинствах Ситы и умолять царя проявлять к ней любовь и заботу; со слезами на глазах он взял слово с Дашаратхи, что тот будет как можно чаще сообщать ему, здорова и счастлива ли его любимая дочь. Он говорил и о других принцессах, выражая крайнее беспокойство за их будущее. Дашаратха отвечал ему со всей возможной благожелательностью и спокойствием, искренне желая помочь Джанаке усмирить охватившие его ум тревогу и возбуждение. Он сказал: "Джанака! Мы всегда мечтали иметь собственных дочерей! Теперь, наконец, у нас появилась возможность ласкать и лелеять их! Твои дочери отныне для нас как родные! Им ни в чем не будет отказано! Мы сделаем все, чтобы они чувствовали себя радостными и счастливыми. Оставь, наконец, свою печаль и тревогу. Возвращайся домой и не сомневайся в нашей любви и привязанности к принцессам." С этими словами Дашаратха велел вознице остановить лошадей.

Джанака спустился с колесницы царя Айодхьи и подошел к принцессам, сидящим рядом со своими мужьями. Он пожелал им, чтобы боль разлуки с родным домом, где их растили с такой любовью, не отягчала их сердца печалью. Он пожелал им терпения и стойкости и прочитал им в напутствие несколько дхармических изречений, призывающих жен к преданности и покорности мужу и его родным и близким. Он напомнил им, как следует обращаться со слугами и как вести себя в тех новых жилищах, порог которых они собираются переступить. Принцессы коснулись его ног, и он снова обнял их и благословил на прощанье. Перед тем как возвращаться в Митхилу, он оглянулся в последний раз - и, не сдержавшись, разразился рыданиями. Полный скорби, он взошел на колесницу, и кони повлекли ее в Митхилу. Быстро умчались в сторону Айодхьи и колесницы Дашаратхи; вскоре их разделяли многие мили.

Джанака вернулся в столицу и вошел во дворец. Его покои были пусты; нигде - ни единого признака жизни, ни единого всплеска веселья, ни единого радостного звука. Он не мог находиться во дворце ни минуты. Митхила превратилась в обитель скорби. Джанака послал за мудрым Сатханандой и своими верными министрами и, чтобы развеять нахлынувшую тоску, принялся обсуждать с ними всевозможные вопросы, связанные с текущими делами государства. В разгар беседы его ум снова затуманился печалью; собеседники заметили, что речь царя стала бессвязной, и он отвечает невпопад. Видя это, один из приближенных сказал: "О царь! Нам кажется, что разлука с Ситой наполнила твое сердце глубокой скорбью. Никому из отцов еще не удавалось избежать этой боли. Долг всякого отца, выдающего замуж любимую дочь - стараться постепенно ослаблять в своей душе узы страстной привязанности. О, Махараджа! Мы уверены, что тебе это хорошо известно. Мы знаем, правда, и то, что Сита - необыкновенная девушка! Она - ангел, небесная дева. Поэтому разлука с ней для тебя особенно тяжела. О царь! Твои дочери божественны; но те, кому ты отдал их, обладают не меньшим Божественным Великолепием! Глядя на них, кажется, что они снизошли с Небес! Это почувствовал каждый житель Митхилы - будь то юноша или старец. Все они с благоговением склонялись перед братьями! Это поистине чудесное совпадение - что такие женихи получили таких достойных невест; они во всем идеально подходят друг другу: умом, красотой, интеллектом, высотой духа, положением, здоровьем, знатностью, фамильной честью, святостью рода и глубиною веры. Это - удел лишь избранных. Поэтому не может быть сомнений в том, что твои дочери будут совершенно счастливы. С каждым годом их жизнь будет наполняться все большей радостью." Они напомнили царю о великолепии прошедшей свадебной церемонии, чем немного успокоили смятенный ум Джанаки. Они постарались сделать все возможное, чтобы утешить царя и восстановить его душевное равновесие.

Глава 8

Вызов на бой

Тем временем Дашаратха вместе со своими сыновьями и невестками направлялся в Айодхью, сопровождаемый мудрецами и пандитами, пешим войском, слонами, конницей и колесницами, а также - подданными его царства. Внезапно их остановило дурное знамение, они поняли, что столкнутся с нелегкими испытаниями. Дашаратха подошел к Васиштхе и спросил его: "Учитель! Какое необычное явление! Темные тучи сгущаются и стонут. Дикие звери, тяжело ступая и едва передвигая ноги, собираются вокруг нас. Это ведь им совсем не свойственно! Как это объяснить? На что это указывает? Меня очень тревожат эти предзнаменования." Васиштха, благодаря своему Божественному зрению, видел, что именно означают эти явления. Он сказал: "Царь! Это знаки ужасного бедствия, которое приближается к нам. Тучи ревут так страшно! Но то, что звери ходят кругами около наших колесниц, очень знаменательно. Это говорит о том, что бедствие, которое нам угрожает, можно предотвратить. Поэтому тебе не следует так сильно тревожиться." Васиштха успокоил Дашаратху и вселил в него веру. Все стали ждать, как развернутся события.

Внезапно ветер усилился, и поднялась свирепая буря. С пугающим шумом падали на землю вырванные с корнем гигантские деревья. Даже вершины гор надвигались друг на друга. Громовые взрывы потрясали воздух, как будто сама земля раскалывалась на части. Находящиеся в одной колеснице не различали ни тех, кто был позади них, ни тех, кто был впереди: настолько непроницаемой и плотной была поднявшаяся вокруг темная пыль. Лошади и слоны в диком возбуждении бросились бежать. Пешие воины падали без чувств на землю, другие стояли, окаменев от ужаса. Васиштха, Дашаратха и его четыре сына были единственными, кто не поддался страху среди всеобщего смятения. Все остальные лишились мужества и сил. И поистине было отчего! Ибо землю и воздух окутала тьма. Тьма казалась еще более густой из-за ослепляющих вспышек света! И тут перед ними возникла устрашающая фигура, весь облик которой внушал ужас, но ужаснее всего был свирепый взгляд огненных глаз!

Его голову покрывали жесткие спутанные волосы. На одном плече висел огромный обоюдоострый топор, на другом - лук и колчан со стрелами, сверкавшими, как молнии. Он был похож на Трехглазого Шиву, когда тот устремился к крепости Трипура, чтобы уничтожить властвующих там мощных демонов. Когда буря улеглась и его можно было получше рассмотреть, Васиштха узнал в нем Парашураму! ("Раму с топором" - предыдущее воплощение Бога Вишну). Но он недоумевал, что привело его в такую страшную ярость, ведь его гнев, направленный против клана кшатриев, давно иссяк - после того, как он полностью раз громил их. Васиштха пытался понять, что могло раздуть огонь в остывшей золе.

Васиштха приблизился к Парашураме с традиционными приветствиями, как бы приглашая его омыть руки и предлагая омыть ему ноги. И хотя тот принял эти знаки доброй воли и сердечного расположения, его глаза, устремленные на Раму, сверкали, как горящие угли. Рама, однако, воспринял это с приветливой улыбкой. Но эта улыбка только подлила масла в огонь! Гнев Парашурамы вспыхнул с новой силой! И он яростно прорычал: "О сын Дашаратхи! Я наслышан о твоих подвигах, которые восхваляют тысячи языков! Я наслышан и о том, что ты сломал Лук Шивы словно детскую игрушку! Но все это одни слухи, сам я ничего этого не видел. Вот я и явился сюда, чтобы испытать твою храбрость.

Я принес с собой лук, освященный богами. Он принадлежал Джамадагни, моему достопочтенному отцу. Покажи мне свою мощь! Надень тетиву на этот лук и натяни стрелу! Если не сможешь - выходи сразиться со мной!" Так, не помня себя от гнева, он бросил вызов Раме.

На Раму эта вспышка ярости не произвела впечатления. Он сохранял спокойствие, продолжая улыбаться. "О Бхаргаварама! Мне казалось, что мстительное чувство, которое ты испытывал к кшатриям, уже давно прошло. Почему же оно вернулось? Откуда это извержение злобы, этот бессмысленный гнев?" - спросил Рама. И тогда же, низко поклонившись, жалобным тоном заговорил Дашаратха, обращаясь к Парашураме: "Бхагаван! Ты - брамин. Ты завоевал великую славу. Мои сыновья - лишь слабые подростки. Во имя чего ты хочешь мстить им? Этим злом ты рискуешь навеки заклеймить и опозорить свой род. Твои предки изучали Веды и с великим усердием совершали обряды и священные церемонии. Ты сам объявил, пройдя через ритуал Чандраяна, что больше не возьмешься за оружие. Ты сказал, что твои замыслы выполнены, и ты поклялся в этом не кому-нибудь, а самому Индре, когда передавал все завоеванные тобой земли святому Касьяпе. Сам ты решил посвятить остаток своих дней свершению добрых дел, самообузданию и обретению спокойствия и невозмутимости. Ты проводил все свое время на горе Махендра, предаваясь покаянию. И теперь, в полном противоречии с принятыми тобой решениями, ты направил свои мысли на то, чтобы уничтожить мою семью и мою династию! Разве это не страшный грех - действовать наперекор данному слову? После нарушения обещания какая польза в строгой аскезе? Нет Бога выше Истины - разве это не так? Ты бросил вызов Раме и заявил, что будешь сражаться только с ним, но если с моим сыном случится непоправимое, вся моя семья будет повергнута в страшное отчаяние. Нашим жизням придет конец в тот момент, когда беда настигнет его. Брамин, подобный тебе, не должен брать на себя ответственность за гибель стольких жизней! Это не только кощунство, порочащее честь касты браминов, но это - тяжелейший грех."

Парашурама не обращал никакого внимания на слова Дашаратхи. Он как будто бы не слышал их. Его взгляд был прикован только к Раме. Он сказал: "Лук, который ты сломал, и этот - оба они - небесного происхождения. И тот, и другой сделаны Вишвакармой - Божественным мастером. Один был отдан Шиве, чтобы уничтожить демонов крепости Трипура; второй был вверен Вишну. После разгрома демонов Шива отослал свой лук со стрелами, которые он использовал в бою, на хранение царю Деваратхе. Скорей всего, этот лук стал ломким и непрочным после того, как выполнил свое предназначение. Поэтому, сломав его, ты не доказал, что обладаешь непревзойденной мощью и героизмом. Этот же лук еще не выполнил до конца своего назначения, и, следовательно, все еще сохраняет и мощь, и способность к действию. Он заряжен огромной силой и энергией. Возьми его, натяни тетиву и сломай его так же, как ты сломал первый. Вот тебе случай доказать свою силу и геройство. Не расхаживай с важным видом и не кичись горделиво тем, что ты сломал Лук Шивы! Сломай этот и тогда запиши свое имя в анналы доблестных деяний!

Ты, может быть, сомневаешься в том, что это - лук Вишну? - продолжал он, - Сам Вишну передал его на хранение Хиршике, великому мудрецу. Хиршика отдал его своему сыну, Джамадагни. Джамадагни - это мой отец. Он обладал огромными достоинствами, приобретенными аскетическим образом жизни. Он был настолько чист сердцем, что ни ненависть, ни мстительность не были ему ведомы. Он отказался пользоваться оружием. И все-таки нашелся злодей, который убил его - это был Картавирьярджуна. Совершилось преступление, невиданное по своей жестокости. Ни один человек не убивал другого таким чудовищным образом. И я решил, что пощады ему не будет. Я должен был преподать ему урок - я поклялся, что не только уничтожу это чудовище в образе царя, но и всех нечестивых правителей. С того дня я разрезал их на части, а их головами играл, как мячами. Этот лук был со мной во всех моих походах. Я убил многих преступных царей. Я покорил весь мир. Мой гнев против тех, кто был виновен в смерти моего отца, постепенно остыл. Я оставил кровавую месть и начал приносить ведийские жертвоприношения. Я пригласил Касьяпу для совершения яджны, поскольку он был великий святой, достойный за свои деяния высших наград. Я отдал ему завоеванные мною земли как дакшину (ритуальную плату) за проведение яджны. С тех пор я проводил мои дни на горе Махендра, где мой ум обрел покой, а мой разум озарился духовным светом.

Твой отец спросил меня, почему я вновь взялся за оружие и принял воинственный вид, несмотря на мое отречение от ненависти и мщения. Я отвечу тебе, Рама! Два лука были сотворены на Небесах и отправлены на землю. Ты сломал Лук Шивы, а второй лук остался нетронутым. Если и он будет сломан (в моих руках он уже бесполезен, ибо сослужил свою службу), тогда мое отречение будет полным. Поэтому я и хочу, чтобы ты или сломал, или принял его и сохранил. Я жду завершения. Время пришло; и я намерен воспользоваться этим моментом и не упустить его, ибо другого такого случая не представится. Конечно, ты можешь усомниться в том, что битва есть лучший способ проводить время. Но битву следует оценивать по-разному. Она может вестись во имя дальнейшего развития и благоденствия человечества, может содействовать пресечению произвола и поощрению добра. Объявить войну ненужной можно, только если судить о ее целях поверхностно. Надо понять причину войны. Когда тебе нужно наточить нож, ты трешь его о точильный камень. Никому не придет в голову назвать это действие вредным для ножа и осудить его. Поскольку наше тело извлекает силу из пищи, пища должна попадать между рядами крепких зубов и безжалостно пережевываться, превращаясь в кашицу. Никто не осудит это действие как насилие над злаками, фруктами, кореньями. Для того, чтобы снабдить тело саттвической пищей и поддерживать его жизнедеятельность, необходимо пройти и через насилие, и через конфликты, и через неизбежную боль.

Теперь - довольно! Мы находимся посередине дороги, на половине пути. Здесь не место останавливаться и предаваться разглагольствованиям! Перейдем к делу! Выходи! Натяни тетиву и сломай лук или сразись со мной!" Это был вызов Парашурамы. Лакшмана горел от гнева, слыша эти дерзкие призывы. Он готов был уже вмешаться и дать резкий отпор, но Рама остудил его пыл и сказал: "Это дело не должно тебя касаться. Только я один отвечу на вызов, который мне брошен. Ты поступаешь против принятых правил, когда встаешь между нами. Предоставь мне возможность взять ситуацию в свои руки." Его добрый и дружеский совет заставил Лакшману отступить. Но когда Парашурама начал смеяться над Рамой, издеваться над ним за то, что тот не принимает брошенный ему вызов, Лакшмана не смог сдержать приступа негодования.

Он закричал: "О Бхаргава! Для Того, кто сломал Лук Шивы, сломать этот маленький лук - невелика работа! И ты из-за этого бросаешь вызов Раме! Да это самое обыкновенное оружие брамина! Это всего лишь пучок травы куша! Я сам смогу сломать его без малейших усилий, играя им как игрушкой! Зачем же призывать Раму для такого ничтожного дела? Я не намерен перекладывать такой пустяк на его плечи." Когда Лакшмана произносил эти слова, Парашурама разъярился еще сильнее. Но Рама принял этот взрыв злобы спокойно и хладнокровно. Он улыбнулся Лакшмане и успокоил его несколькими ласковыми словами. Чем больше распалялся Парашурама, тем сдержаннее становился Рама.

Скоро Парашурама потерял контроль над собой; он дал волю своему языку и стал извергать грубые ругательства. Это заставило сжаться от ужаса сердце Дашаратхи. Слуги и служанки попрятались кто куда от этого бешеного потока брани. Воины затряслись от страха. Пандиты были объяты ужасом. Сита, однако, наблюдала эту сцену с удивлением, она ее нисколько не взволновала и не вызвала никакой тревоги. Она сумела вселить мужество и уверенность в сердца Урмилы, Мандави и Шрутакирти, когда сказала им, что Парашурама - это хромой шакал в сравнении со Львом - Рамой. Бхарата и Шатругна решили не вмешиваться, услышав, как Рама вразумляет Лакшману. Если бы не это, они тоже участвовали бы в схватке и просили бы Раму позволить им принять вызов и сразиться с Парашурамой. Они ожидали приказов Рамы и стояли в стороне. Мудрый Васиштха, которому ведомо было и прошлое, и будущее, знал, что разыгрываемая сцена является лишь актом Вселенской Драмы. Он стоял неподвижно и молча.

Пребывая в глубоком спокойствии, Рамачандра сказал: "Парашурама! Ты - брамин. Тебя, принадлежащего к высокой касте, почитают кшатрии. Ты являешься родичем преподобного Вишвамитры. Я не считаю себя вправе убить брамина такой высокой касты. Я не считаю себя вправе использовать это священное оружие против тебя. Ты сам только что заявил, что оно принадлежит Сонму Богов, и именно поэтому оно уничтожило всех врагов, все города и все крепости, против которых было направлено. Оно может сокрушить мощь и подавить гордыню любого, с кем бы оно ни столкнулось. Какой же смысл делать его недееспособным? Но если ты очень хочешь - выбирай что-нибудь одно: или я, направив этот лук против тебя, подкошу тебя, и ты уже никогда не встанешь на ноги, или ты, использовав его против меня, навсегда лишишься Высших Миров, которые ты заслужил своим аскетизмом!" Когда Парашурама услышал эти слова, гнев его вспыхнул с новой силой, глаза его налились кровью от злости; он бросился к Раме с криком: "Что ты там болтаешь?!" Рама, насмешливо улыбаясь, дотронулся до лука, висевшего на плече Парашурамы. Эта улыбка больно ранила гордость брамина. Но! - о чудо! Как только рука Рамы прикоснулась к оружию, Парашурама почувствовал страшную слабость. Он лишился энергии и жизненных сил. Рама весь озарился светом, яркость которого никто не мог перенести. Он стоял, распространяя вокруг ослепительное сияние, как будто бы в один миг зажглись бесчисленные светильники. Когда лук оказался в руках своего истинного владельца - самого Нараяны - он также начал излучать свет. Его окружила яркая аура, от которой как молнии исходили лучи. Боги, собравшиеся в небесах, обрушили на Раму, державшего лук, ливень из цветов. Звуки божественной музыки заполнили небо.

И тогда на лице Парашурамы расцвела улыбка! Он сказал: "Рама! Ты видишь теперь, что совершилось! Я испытал восторг от Явления Божества, от твоего Божественного Величия! Много лет назад я отдал в дар Касьяпе эти земли. Принимая их, святой Касьяпа предупредил меня, чтобы я больше никогда не переступал границ его владений, а если я все-таки это сделаю, то не должен буду оставаться здесь ночью. И вот теперь уже темнеет, и я не могу больше задерживаться. Я должен спешить обратно - к горе Махендра. Ведя суровейшую жизнь аскета, я завоевал право на небесные пределы. Сломай лук и вместе с ним сокруши мощь, которой я овладел. Вся моя мощь теперь - твоя. О Рама, смотри! Я предлагаю тебе силу, завоеванную мною."

С этими словами он подошел к Раме, крепко обнял его обеими руками и прижал к себе. И в тот же миг три грани единого Божественного Начала, которые жили в нем так долго, покинули его и проявились в Раме. Тогда Парашурама обратился к Раме с такими словами: "Рама! Миру трудно постигнуть тайну Божественного. Даже те, кто, подобно мне, обрели великое могущество путем отрешенности и аскетической практики, более полагаются на свои собственные духовные силы, чем на воздействие Божественного Промысла Вишну.

Поэтому мой долг отныне - открыть миру твою сущность и подлинную силу. Я передал тебе как дар мою мощь. Я еще раз доказал, что ты есть всевластный Вишну, Бог, наделенный исключительной силой, Бог, который управляет Великой Игрой Вселенной. Нет ничего, что было бы недоступно тебе, ничего, что не было бы тобой. Ты есть все. И все - твое. Мне выпало счастье владеть некоторое время твоим священным луком, вследствие чего я добился почитания у мира. Это и есть мое завоевание. И это - мое приношение тебе." С этими словами Парашурама исчез.

Рама передал лук и стрелы Богу Варуне с улыбкой невозмутимого спокойствия. Он простерся ниц перед Васиштхой и Дашаратхой, которые стояли рядом с ним. Дашаратха ana это время трепетал от страха, представляя, какое зло мог бы причинить его сыну этот ужасный призрак, какие бедствия мог бы он наслать на него. Но теперь Дашаратха освободился от тревог. Он притянул к себе Раму и приласкал его. Он повернул к себе лицо сына, держа его за подбородок, и не мог найти нужных слов, чтобы выразить ему свои чувства. "Дорогой сын! - сказал он, - я несказанно счастлив! Я так боялся, что больше никогда не увижу тебя! Твоя решительность, твое мужество, твой героизм так велики, что их трудно постигнуть! И он принялся хвалить и превозносить Раму за его подвиг. В ответ Рама сказал: "Дхарма должна победить! Победа всегда сопутствует справедливости. На начальных этапах борьбы возникают и страх, и препятствия, которые кажутся ужасными и непреодолимыми. Может даже наступить помрачение ума. Могут появиться мысли об отступлении и поражении. Но вместо того, чтобы поддаться им, склониться перед ними, нужно сосредоточить все внимание на цели борьбы. Тогда отступлению не будет места. Тогда поражение станет невозможным. Люди не проникают глубоко в истину о могуществе Дхармы. Внешние трудности и заботы увлекают их за собой, и они уходят в сторону от истинного пути и обрекают себя на страдания. То, что слу чилось, случилось во благо. И я приписываю это твоим благословениям."

Сказав это, Рама вновь припал к ногам своего отца. "Вооруженное войско ждет твоих приказов, чтобы продолжить путь в Айодхью. Передай им свою команду," - сказал Рама. От этих слов Дашаратха пришел в радостное настроение. Он сказал: "Сын! Отчего же мы медлим? Горе и радость сменяют друг друга и своим воздействием смущают ум и ослабляют тело. Мы направляемся в нашу столицу с надеждой, что будем жить там счастливо." Он призвал к себе министров и распорядился, чтобы они отдали команду войску собираться в дорогу.

Воины приняли это известие одобрительными возгласами и двинулись вперед. Интермедия страха закончилась. Весь остаток путешествия Дашаратха, находясь под сильным впечатлением от происшедшего, вновь и вновь перебирал в памяти удивительные события дня. Когда они приближались к Айодхье, вперед были посланы гонцы-кшатрии для того, чтобы известить жителей города о прибытии царя с сыновьями и невестками. Память о великолепии, которое они видели в Митхиле, и о славном подвиге, свидетелями которого они были по пути домой, придала ногам гонцов такую скорость, что они устремились к городу как стрелы, выпущенные рукой лучника. Они объявили, что Рама, Лакшмана, Бхарата и Шатругна въезжают в столицу вместе со своими юными женами и что Дашаратха послал их, чтобы передать эту радостную весть.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: