 |
Рис. 11.3. Целая группа 2 страница
|
|
|
|
Но работа психотерапевта не может представлять собой нейтральное пассивное присутствие в терапевтических взаимоотношениях, как бы тот ни старался. По самой своей природе это вовлечение имеет определенные последствия. Невозможно сохранять беспристрастную объективность, которой придерживаются (часто неправомерно) хирург или лечащий врач по отношению к своим пациентам.
Процесс психотерапии (и с точки зрения самого предмета обсуждения, и с точки зрения применяющихся техник) способствует возникновению близости между тем, кто оказывает помощь, и тем, кто ее принимает, а, стало быть, самым непосредственным образом вовлекает эмоции терапевта.
Фрейд понимал это обстоятельство, а также возникающие в результате сложные отношения, которые развиваются в кабинете психоаналитического консультирования. Он писал:
“Мы стали понимать “контрперенос”, который возникает [у психоаналитика] как результат воздействия пациента на его бессознательные чувства, и мы склонны настаивать на том, чтобы он распознал этот контрперенос и преодолел его... Ни один психоаналитик не сможет пойти далее, чем позволят ему собственные сложности и внутренние сопротивления”.
“Будущие перспективы психоаналитической теории”
(Freud, 1910: 144—5)
Так же, как произошло в истории переноса, поначалу и контрперенос казался терапевтической проблемой, которую следовало преодолеть.
Фрейд предположил, что терапевт может представить на месте пациента кого-либо из своего прошлого, при этом аналитик не способен отделить свои (происходящие из его внутреннего мира) чувства и фантазии по поводу значимых для него людей от того, что свойственно (в ситуации здесь-и-теперь) скорее его отношениям с пациентом. Поначалу Фрейд полагал, что этот феномен в анализе может вызывать серьезные сопротивления и блокировать лечение. Его следует проанализировать, понять и преодолеть. Это означало, что самому психоаналитику потребуется персональная терапия, и его пациентам будет оказана помощь, если собственная трансферентная реакция аналитика в кабинете для консультирования будет устранена.
|
|
|
Трудности в психотерапии могли также возникнуть, если проблемы пациента (скажем, вызванные его агрессивностью или отношениями с женщиной) были аналогичны ситуации терапевта. И тогда пациент и аналитик, “тайно сговорившись”, проявили бы “сопротивление” исследованию и разрешению этой проблемы. Очевидно, что такая ситуация была бы непродуктивной.
Морено был также озабочен угрозой, которую несла реакция контрпереноса в психодраме. Он объяснял это так:
“Очевидно, что если феномены переноса и контрпереноса доминируют в отношениях между вспомогательными терапевтами [или вспомогательными “я” и членами группы] и направлены к пациенту [или протагонисту], терапевтический процесс столкнется с серьезными затруднениями”.
(Moreno, 1946 и 1977: xviii)
В 1951 году психоаналитик Анни Рейч отмечала, что аналитику
“... пациент может нравиться или не нравиться. Если эти отношения сознательные, нет необходимости беспокоиться по поводу контрпереноса. Если же интенсивность чувств возрастает, мы можем весьма уверенно определить, что сюда примешаны бессознательные чувства аналитика, его собственные переносы на пациента, т. е. контрперенос... В контрпереносе, таким образом, заключено влияние собственных бессознательных потребностей и конфликтов аналитика на понимание техники. В таких случаях пациент представляет для аналитика объект прошлого, на которого проецируются прошлые чувства и желания... Это и есть контрперенос в его правильном значении”.
|
|
|
“По поводу контрпереноса” (Reich, 1951: 25)
Анни Рейч ясно отделила эмоциональные реакции аналитика (которые Морено приписал бы произошедшей “встрече”) от того, что было вызвано собственным неврозом терапевта. Тот факт, что терапевту может нравиться или не нравиться пациент, предполагает участие процесса “теле”. Эмоции терапевта в контрпереносе (в смысле, определенном Рейч) связаны с его внутренним миром и его корнями в детстве; поэтому такой ответ был назван “невротическим контрпереносом”.
Подобный ход развития психоаналитических теорий в начале 50-х годов, должно быть, радовал Морено, который еще в 1946 году писал о психоаналитической ситуации:
“Есть лишь тот, кто переносит позитивное или негативное, — пациент. Есть всего лишь одна роль. Психиатр рассматривается как объективный агент, по крайней мере, в процессе лечения, свободный от собственного эмоционального соучастия, он просто присутствует для анализа материала, который пациент представляет перед ним. Но так только кажется. Быть может, потому что анализу подвергается только пациент”.
(Moreno, 1946 и 1977: 227)
Фактически в 1910 году Фрейд отстаивал точку зрения, что все врачи, занимающиеся психоанализом с пациентами, обязаны заниматься постоянным самоанализом; позднее он советовал всем психоаналитикам проходить персональный анализ во время обучения, чтобы достичь инсайта и разрешить свои бессознательные конфликты. К 1937 году он пришел к выводу, что первоначального анализа может быть недостаточно, и в дальнейшем советовал аналитикам проходить анализ каждые пять лет, если они рассчитывают на продуктивную работу.
Очевидно, что Морено фактически не признавал необходимость такой практики для психоаналитиков. Он писал:
“Будущий практик может освободиться от переноса по отношению к тому частному психиатру, который его анализирует. Но это не означает, что он освобождается от переноса по отношению к любому новому человеку, которого повстречает в будущем. Для этого ему понадобилось бы обзавестись броней святого. Его броня может треснуть в любое время с приходом нового пациента, и тот новый вид комплексов, которые пациент повесит на него, может резко изменить его образ действий”.
|
|
|
(Moreno, 1946 и 1977: 228)
Мне кажется, что Морено не смог признать, что индивидуальность достигает “инсайта” через анализ переноса в терапии, и таким образом становится способна понимать и изменять в последующем свою реакцию на других людей, с которыми ранее у нее развились бы чувства и реакции, определяемые переносом. Это так же справедливо для обучающегося терапевта, как и для его пациентов.
Невротический контрперенос ведущего психодрамы
В процессе психодрамы подобный диапазон эмоций может возникнуть и у директора. Природа и интенсивность чувств указывает терапевту на их происхождение (как и в случае трансферентных реакций пациента). Реакции низкой интенсивности (см. пункт “В”) могут исходить из реальности отношений “терапевт-протагонист” и из встречи, модулированной “теле”. Более интенсивные реакции (см. пункт А), возможно, порождаются возникшим у директора переносом в его отношениях с протагонистом.
Однако выделить первопричину чувств директора не так-то просто. Например, сильно рассердиться вполне возможно и при столкновении, полностью основанном на реальной ситуации. Поэтому психодраматисту также необходимо проходить собственную терапию во время обучения. Морено писал:
“Таким образом, первая рекомендация, которую мы сделали в первые дни психодраматической работы, заключалась в том, что психиатр, который участвует в процедуре, — так же как и пациент, — должен анализироваться другими в процессе лечения”.
(Moreno, 1946 и 1977: 229)
Морено предполагал, что директор психодрамы может испытывать влияние членов группы, и у меня нет сомнений в том, что так происходит на самом деле. И действительно, на нашей сессии комментарий одного из членов группы помог Полу понять, что он своим вмешательством расстроил Джорджа. Психодрама поощряет такой обмен во время “встречи равных”, что, несомненно, помогает людям лучше понять себя.
Подобные взаимодействия, хотя и являются важными, но недостаточны для полного профессионального и личностного развития директора психодрамы. Для этого требуется опыт воздействия, схожий с тем, который психоаналитики называют “обучающим анализом”. Думаю, вопрос о том, какую “помощь” или “терапию” директор психодрамы может получить от ведомой им группы, является весьма спорным, хотя, без сомнения, все мы растем и учимся, находясь в роли терапевта.
|
|
|
Психодраматисты во время обучения и практики нуждаются в персональной помощи или воздействии группы, в которой они не являются терапевтами. Как 80 лет назад отмечал Фрейд, способность терапевта помогать другим ограничена его способностью понимать себя; это процесс, который требует от него принять помощь через персональную терапию.
Важна также и регулярная супервизия. Она помогает даже наиболее опытным практикам понять и увидеть их реакцию на своих клиентов, облегчая тем самым достижение всей полноты терапевтического процесса.
Пол, Джордж и их отцы
Пол утвердился в своем чувстве, когда во время сессии Джоан заметила, что в его “встрече” с протагонистом что-то не так. Несмотря на то, что целью этого комментария, казалось, было желание помочь Полу продолжить психодраму, на самом деле он не выявил психологических причин того, почему Пол разрушил складывающийся у Джорджа разговор с “отцом”. Полу необходимо было отметить свои чувства и реакции. Их излишняя интенсивность предостерегала о возможной потере объективности и о том, что проявления невротического контрпереноса проникли в его руководство психодрамой.
Пол проходил личную терапию (и у психоаналитика, и в психодраматической группе); таким образом, у него было внутреннее понимание, какого рода проблемы могли нарушить его отношения с протагонистом. Он знал о своих напряжениях, возникших вследствие соперничества с фигурой брата и в связи с его сравнительно холодными отношениями с отцом.
Если Пол “перепутал” Джорджа со своим собственным младшим братом, то психодрама села на мель из-за трудностей, связанных с директорским неврозом. Существовал риск, что всякий раз, когда Джордж будет получать удовлетворение от психодрамы, у Пола возникнет зависть соперника, и он будет бессознательно использовать свою власть директора, чтобы разрушить психодраму.
Именно такое могло произойти, когда Пол остановил разговор Джорджа с его “психодраматическим” отцом. Тем не менее, используя знания о себе, Пол мог вполне понять и разрешить свою проблему, позволив сессии идти дальше.
Б. Перенос протагониста в отношениях
с директором и вспомогательными “я”
Однако и Джордж иногда проявлял свое отношение к другим в манере, свойственной скорее ребенку. По мере того, как разворачивалась сессия, его “способы” путать людей со своим отцом становились все более очевидными. Именно это происходило у него на работе с Фредом. В рамках терапевтической психодрамы нечто похожее прослеживалось в его поведении с Виктором, когда тот играл отца Джорджа.
|
|
|
Вполне вероятно, что какое-то другое внутреннее объектное отношение Джорджа было экстернализовано и проигрывалось, когда он яростно реагировал на Пола во время сессии. Такова была его мощная реакция на то, что его прервали во время разговора с “психодраматическим” отцом. Более мягкие отношения “директор-протагонист” в рамках контракта здесь-и-теперь (терапевтического альянса) были замещены реакцией гнева и раздражения, на которую сам Пол отреагировал тревогой и чувством вины. Пола интересовало, был ли Джордж взбешен своей матерью, когда она прекратила его контакты с отцом. Он понял динамику и спросил Джорджа: “Я хотел бы знать, чувствовал ли ты, что другие люди в твоем детстве так же относились к твоим встречам с отцом? ”
Этим вопросом он попытался связать трудности, возникшие у Джорджа во время сессии, с прошлым. Его комментарий отчасти был похож на интерпретирующее утверждение, которое обычно делают терапевты-психоаналитики. Джордж связал свои чувства с тем периодом своего детства, когда прервали его свидания с отцом. Ему показалось, что Пол вел себя, “как” его мать. Фактически Пол косвенно интерпретировал направленный на него перенос Джорджа.
В. Чувства, соответствующие ситуации
здесь-и-теперь
Морено соглашался, что “межличностный перенос” развивается между пациентом и терапевтом, но чувствовал, что этот процесс должен отличаться от “теле”-отношения между двумя людьми, которое
“... определено не символическим переносом, не имеет невротической мотивации, но обусловлено определенными реальностями, которые эта другая персона олицетворяет и представляет... [Это] комплекс чувств, притягивающих одного человека к другому и создающихся реальными качествами другого человека”.
(Moreno, 1946 и 1977: 229)
Морено полагал, что терапевтического процесса во время психодраматической сессии не было бы вовсе, если бы в ней господствовал перенос или контрперенос и
“... вспомогательные “я” были сами обеспокоены из-за (1) собственных нерешенных проблем, (2) протеста против директора психодрамы, (3) плохого исполнения порученной им роли, (4) недостатка веры и негативного отношения к используемому методу и (5) межличностных конфликтов между собой; они создают атмосферу, которая отражается на терапевтической ситуации... Решающий фактор для терапевтического процесса — это “теле”.
(Moreno, 1946 и 1977: xviii)
Не может быть сомнений, что в любых отношениях реальные факторы, включая “теле”, воздействуют на чувства. В психодраме существует необходимость увеличить реальность столкновений между членами группы, в то время как в психоаналитической групповой терапии требуется прямо противоположное (см. главу 11).
Конечно, одной из причин того, что психоаналитики остаются относительно “неизвестными” (или “зеркалоподобными”) для своих пациентов, является необходимость уменьшить чувства и мысли, способные развиться здесь-и-теперь между двумя людьми. Встречи, как ее понимает Морено, необходимо избегать. К примеру, пациенту будет трудно переживать “в процессе переноса” гнев по отношению к своему терапевту/матери, если он случайно узнает, что в реальности его терапевт пережил тяжелую утрату. Если такая информация будет разглашена, пациент почувствует к терапевту участие или сострадание — реакцию, естественную в этих условиях. Подобные чувства не создаются переносом.
Терапевт, который часто опаздывает на сессии, может возбудить в пациенте чувство раздражения, абсолютно нормальное у любого, к кому будут относиться так неуважительно. Такой ответ на реальность здесь-и-теперь может блокировать способность пациента переживать в переносе по отношению к терапевту другие, более позитивные чувства. Конечно, нельзя сказать, что в этом случае ответ пациента вообще не будет содержать черты трансферентных реакций. Возможно также, что поведение терапевта — это бессознательный ответ (отвечающий на роль, но не осознаваемый терапевтом) на незаметную атаку или манипулирование со стороны пациента. Жизнь редко бывает простой, и эмоции не могут всегда быть ясно приписаны какой-либо одной причине.
Проблемы реальности во время сессии
Чувства, переживаемые директором, могут возникать из реальных проблем между ним и протагонистом. Лидерство Пола было поставлено под сомнение Джорджем, который чувствовал, что директор может заставить группу работать лучше. В то же время можно понять Пола, который на самом деле мог чувствовать давление на себя и испытывать вследствие этого некоторое раздражение. В конце концов, в тот вечер, после насыщенного рабочего дня в своей клинике, он прилагал все усилия, чтобы заставить группу работать хорошо.
Я бы включил сюда еще и чувства, которые всколыхнуло столкновение Пола с Джорджем в процессе контрпереноса. Однако, как я надеюсь, эта глава достаточно прояснила тот факт, что использование термина “контрперенос” в этом случае будет принято не всеми теоретиками психодрамы.
Г. Чувства, не относящиеся
к терапевтическому процессу и не связанные с ним
Я нахожу полезным отделять чувства, возникающие в душе терапевта в результате разнообразных проявлений терапевтического процесса, от тех чувств, которые никоим образом не относятся к терапии.
Перед психодраматической сессией у Пола произошли разногласия с коллегой. Том, социальный работник, был мало знаком с психодрамой и не был связан с группой. Его проблема не имела никакого отношения к работе Пола как психодраматиста. Однако он начал сессию, испытывая ощущение дискомфорта.
“Быть может, Том был прав? Возможно, я не должен был писать это письмо миссис Смит? ” Эти мысли кружились в голове Пола в начале сессии. Они вызывали в нем некоторое напряжение. Ему следовало отложить эту проблему до завтра. По мере того как группа втягивалась в работу, Пол чувствовал, как настроение понемногу улучшается, а его внимание переключается с внешних проблем на протагониста и его потребности. И все же оставались какие-то саднящие душу сомнения и беспокойство, вызванные словами Тома.
Во время сессии отношения между ним и Джорджем несколько натянулись, и Пол опять почувствовал себя некомфортно. Это состояние напоминало ощущения, которые он испытывал в самом начале сессии, — никак не связанные с его группой. Быть может, его беспокойство во время сессии также вызывалось разногласиями с Томом и не имело отношения к протагонисту, Джорджу. Если это так, то его чувства нельзя было приписать реакции контрпереноса по отношению к протагонисту и к группе.
Однако, вероятнее всего, это было взаимодействие чувств и реакций. Затруднения с Томом, не связанные с группой, скорее всего, отражались в его незначительном конфликте с Джорджем. “Ошибочное” стремление Пола прервать разговор Джорджа с “психодраматическим” отцом напомнило ему о напряжении и делах, которые ожидали его за пределами психодраматической сессии.
Механизм контрпереноса
Процесс контрпереноса, несомненно, имеет большое значение и в индивидуальной психотерапии, и в психодраме. Паула Хейман писала:
“Мой тезис состоит в том, что эмоциональная реакция аналитика на пациента внутри аналитической ситуации представляет один из наиболее важных инструментов в его работе. Контрперенос аналитика является инструментом исследования бессознательного в пациенте.
Аналитическая ситуация... это отношение между двумя людьми. Отличает эти отношения от других не присутствие чувств у одного партнера, пациента, и их отсутствие у другого, аналитика, но в первую очередь глубина ощущений и та польза, которую они дают... Если аналитик пытается работать, не принимая во внимание свои чувства, его интерпретации никуда не годятся”.
“По поводу контрпереноса” (Heimann, 1950: 81)
Внеся свой вклад в дискуссии по процессам, происходящим между пациентом и терапевтом, аргентинский психоаналитик Хайнрих Рэкер выразил мнение, что термин “перенос” следует использовать для описания общего психологического отношения и эмоциональной реакции пациента по отношению к терапевту, который включает в себя
“... как трансферентную диспозицию, так и присутствующие реальные (и особенно аналитические) переживания; перенос в своих разных проявлениях является результатом этих двух факторов”.
“Перенос и контрперенос” (Racker, 1968: 133)
Рэкер полагал, что эмоциональные реакции, возникающие у психоаналитика во время сессии, являются также
“... слиянием настоящего и прошлого, непрерывной и тесной связью реальности и фантазии, внешнего и внутреннего, сознательного и бессознательного, что требует концепции, охватывающей совокупность психологических откликов аналитика, и делает ее разумной; в то же время для этой совокупности реакций следует сохранить привычный термин “контрперенос”.
(Racker, 1968: 133)
Конкордантные (соответствующие)
и комплементарные (дополняющие)
идентификации терапевта с пациентом
Рэкер продолжил рассмотрение природы процесса, посредством которого один человек (терапевт) достигает понимания другого (пациента). Он предположил, что психоаналитик, получив в руки задачу, имеет “склонность к идентификации” с пациентом. Этот процесс, по его словам, является “основой понимания”.
То же самое верно и для директора или вспомогательного “я”, поскольку они работают над пониманием психологии протагониста, которому стремятся помочь.
Рэкер полагал, что существуют две формы идентификации: конкордантная (или соответствующая) и комплементарная (дополняющая).
Конкордантная идентификация
Рэкер описывал, как человек, который желает понять другого,
“... может достичь своей цели, идентифицируя свое Эго с Эго пациента, или проще говоря... идентифицируя каждую часть своей личности с соответствующей психологической частью пациента — собственное Ид с Ид пациента, свое Эго с Эго пациента, собственное Супер-Эго с его Супер-Эго, принимая эти идентификации в свое сознание.
Конкордантная идентификация основана... на резонансе внешнего во внутреннем или на распознавании, что принадлежит другому как мое собственное (“эта часть тебя есть я”), а также на приравнивании того, что является моим собственным, тому, что принадлежит другому (“эта часть меня есть ты”)”.
(Racker, 1968: 134—5)
В главе 4 было показано, что внутренний мир личности состоит из объектных отношений между Я-объектами и “другой”-объектами, связанных с чувствами (аффектами) и ролями. Конкордантная идентификация — это процесс, посредством которого мы все приобретаем некоторое понимание других людей, встречающихся в нашей жизни. Она предполагает необходимость поместить себя в “шкуру другого” (или, по крайней мере, сделать это со своими Я-объектами), соотнося какую-либо часть себя с соответствующей частью другого человека. Этот процесс происходит отчасти сознательно. “Мне интересно, как это — быть в его положении? ”
Однако большую часть времени мы делаем это ненамеренно или не слишком задумываясь над этим. Мы идентифицируемся с сиротами, которых видим в телевизионных новостях, и преисполняемся страданиями. Мы можем идентифицироваться с теми, кто потерял родителей, делая это легко и без большого напряжения. Мы идентифицируемся с их потерями, страданиями и болью. Полагаю, что этот процесс связан с концепцией Морено о существовании “теле”.
Понимание Полом протагониста может основываться на том, что директор начал осознавать: “Если бы меня остановили в ситуации, когда я вел такой важный для меня диалог, я, вероятно, почувствовал бы себя просто ужасно”.
Таким же образом директор может сознательно попытаться понять протагониста, желая знать: “Как бы я себя чувствовал, имея столь увлекательную встречу со своим отцом? ”
Именно с помощью этих техник, которые можно рассматривать как интрапсихический обмен ролями, мы все получаем некоторое понимание других людей.
Комплементарная идентификация
Это процесс несколько отличается от описанного выше тем, что терапевт идентифицируется с внутренними “другой”-объектами пациента.
Пациент в психотерапии воспринимает своего терапевта, как будто бы тот является, скажем, его отцом, испытывая при этом чувства и придерживаясь моделей поведения, которые более соответствуют его детским годам. Конечно же, это является переносом. Затем терапевт идентифицируется, но не с “я” пациента, а с его внутренним “отцом”, с которым это самое “я” находится во внутренних отношениях. Именно через эту идентификацию терапевт развивает некоторые чувства, подходящие к роли “отца”.
В психодраматической сессии подобный процесс происходит, затрагивая и идентификацию (осуществляемую вспомогательным “я”) и проекцию (осуществляемую протагонистом). Протагонист проецирует свой внутренний “другой”-объект на члена группы, который затем, в той или иной степени, реагирует на эту проекцию. Член группы, исполняющий роль “отца”, идентифицируется с этим внутренним объектом протагониста.
Этот процесс включает аспекты как сознательного, так и бессознательного. И Виктор, и Джордж знали драматическую природу своих отношений “отец-сын”. Виктор сознательно говорил из роли отца, но его способность проигрывать эту роль предполагала бессознательное использование конкордантной и комплементарной идентификации с протагонистом.
Использование реакций контрпереноса
во время сессии
Сейчас психоаналитики хорошо осознают терапевтическую пользу и значение контрпереноса в лечении. Давайте более детально рассмотрим, как можно распознать этот процесс и использовать его в психодраме.
Какого рода чувства трансферентное отношение Джорджа к Полу вызывало у директора? Пол испытывал беспокойство и некоторую вину. Он не мог видеть причин, заставлявших его в этот момент чувствовать себя таким образом.
Что чувствует терапевт (или, если уж на то пошло, любой другой человек), когда становится “как будто” кем-то еще? Часто это приводит в замешательство, поскольку у данного человека появляется чувство, которое интеллектуально или когнитивно воспринимается как неправильное или не соответствующее ситуации. Это чувство неуверенности может навести человека на мысль, что другой (в нашей ситуации Джордж), вероятно, каким-то образом манипулирует его чувствами и поведением.
Какую пользу могут извлечь директор психодрамы и члены группы, играющие роль вспомогательных “я”, из своих чувств, вызванных взаимоотношением с протагонистом? Эти чувства (если они решают их осознать) дают им информацию о способах коммуникации, применяемых протагонистом, и, кроме того, содержат намеки на их внутренние объектные отношения.
Ну, а как директор и члены группы используют эту информацию, чтобы помочь процессу психодрамы? На этой сессии Пол задал вопрос, который связал прошлое и настоящее Джорджа. Виктор использовал свои чувства (контрперенос), чтобы (вос)создать отца Джорджа.
Как Пол достиг той степени осознания, когда смог с уверенностью предположить, что в жизни протагониста были люди, удерживавшие его от общения с отцом? Полагаю, что, используя собственные чувства (контрперенос), чтобы получить понимание своего протагониста, директор получил возможность эмоционально отделить себя от Джорджа и стал более объективно воспринимать ситуацию. После этого Полу было легче догадаться, что Джордж бывал в подобной ситуации и раньше, в детстве, и теперь бессознательно воспроизводил ее во время сессии.
Джордж и Пол
Бессознательные аспекты отношений между протагонистом и директором могут заметно нарушать течение психодрамы, центрированной на протагонисте, если их не понять и не разрешить.
В нашей психодраме эмоциональный фокус протагониста сместился (“благодаря” бестактному вмешательству Пола) с помощника на директора. Теперь Пол переживал эффект проекции Джорджа на него. Он подвергался воздействию, “как если” бы был матерью Джорджа. Пол ощущал, что Джордж больше не реагирует на него как на директора (не соглашается на лечебный альянс). Он чувствовал (через свои ощущения в контрпереносе), что был кем-то, на кого оказывалось воздействие. Это был внезапный рост интенсивности реакции Джорджа на него, и Пол начал ощущать неприятное беспокойство и чувство вины. “Я обидел этого человека. Я оторвал его от его отца. Я недостаточно хороший терапевт/мать”.
Пол идентифицировался с одним из внутренних объектов Джорджа, понимая, что интенсивные чувства последнего были возможным сигналом развивающей у протагониста трансферентной реакции на него. Он почувствовал себя несколько встревоженным и виноватым, поскольку серьезно обидел протагониста. Но самоосознание и знание психодраматической техники свидетельствовали, что его ошибка в управлении психодрамой не оправдывала силу реакции Джорджа. Он спросил себя: “Кем я являюсь для Джорджа, что он так относится ко мне? ” Из того, что он знал о матери Джорджа, Пол предположил, что именно мать препятствовала его контактам с отцом. И Пол использовал свою догадку, чтобы позволить психодраме развиваться дальше.
Кажется, что Джордж реагировал на директора психодрамы с гневом, который испытывал к своей заботливой, но властной матери, когда та препятствовала его встречам и отношениям с отцом в детстве. Пол не был женщиной, но его стиль руководства, заботливый и в то же время властный, связывался с потребностью Джорджа (абсолютно естественной) использовать своего директора и защищаться от него. Такое поведение было характерно для его взаимоотношений с матерью.
Эта ситуация потенциально влияла на психодраму. Для Джорджа Пол бессознательно идентифицировался с матерью. Как только Пол это понял, у него появился выбор.
1. Обратившись к своему психоаналитическому опыту, он мог “интерпретировать” перенос Джорджа по отношению к нему.
2. Он мог способствовать “встрече” между Джорджем и реальным Полом. “Посмотри, Джордж, почему ты так сердишься на меня в этот момент. Что я сделал? ”
3. Он мог подтолкнуть Джорджа к какой-то внутренней работе, спросив: “Я хотел бы знать, чувствовал ли ты, что другие люди в твоем детстве так же мешали твоим встречам с отцом? ”
Первый вариант выбора невозможен, поскольку все происходило в психодраматической группе. И опыт психоаналитической терапии показывает, что поначалу интерпретация переноса приводит к его интенсификации. Это могло лишь осложнить отношения Пола с Джорджем.
Второй вариант был и психодраматическим, и одновременно потенциально эффективным. Пол решил принести Джорджу свои извинения (в нескольких словах, в прямом общении здесь-и-теперь). Кажется, это подействовало достаточно эффективно.
Затем он перешел к третьему варианту, пытаясь узнать, кто является этим внутренним объектом в жизни Джорджа. Следующим шагом после этого должен был стать поиск вспомогательного “я” на роль “матери”.
|
|
|
