 |
Тетрадь четвертая 89. Тетради по эпикурейской философии. «И, наконец, если все из стихий четырех создается, если все вещи затем на них разлагаются снова, то почему же считать, ню они представляют собою первоначала вещей, а не те им началами служат? »
|
|
|
|
ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ 89
Будучи меньше всего по природе своей; и отдельно, Самостоятельно, быть не могла никогда и не сможет»
(ст. 599-603).
«... тела существуют, [которых Встречи, движения, строй, положения их и фигуры Могут огонь порождать, а меняя порядок, меняют Также природу], и нот ни с огнем у них сходства, ни с вещью, Кроме того, никакой, способною к чувствам направить Нашим тела и касаньем своим осязанье затронуть»
(ст. 684-689).
«И, наконец, если все из стихий четырех создается, Если все вещи затем на них разлагаются снова, То почему же считать, ню они представляют собою Первоначала вещей, а не те им началами служат? »
(ст. 763—766).
«[Если ж подумаешь ты, что, входя в сочотапья друг с другом, Тело огня и земли или воздух и жидкая влага Соединяются так, что природы своей не меняют], То ничего у тебя из них получиться не сможет; Ни оживленных вещей, ни бездушных, подобно деревьям. Ибо природу свою в разнородном смешении атом Все обнаружит, сойдясь: ты увидишь, как вместе с землею Воздух мешается там, и огонь остается во влаге. А между том, при созданы! вещей, ведь должны непременно Первоначала вносить потаенную, скрытую сущность, Чтоб не являлось ничто препятствием или помехой Всяким созданьям иметь свои самобытные свойства»
(ст. 773-781).
«И говорят...
... непрерывно все это сменяет друг друга, нисходит» (а именно: огонь поднимается в воздух, затем образуется дождь, погом — земля, а с земли все возвращается вновь) * «С неба к земле и с земли обратно к светилам небесным. Но невозможно никак так действовать первоначалам, Ибо должно пребывать всегда неизменное нечто, Чтобы не сгинуло все совершенно, в ничто обратившись. Ведь, коль из граней своих что-нибудь, изменяясь, выходит, Это тем самым есть смерть для того, чем оно было раньше»
|
|
|
(ст. 783-793).
«Ведь коль во многих вещах однородные первоначала Смешаны многих вещей в сочетании многообразном, Разные вещи должны и питаться различною пищей»
(ст. 814-816).
«Те же начала собой образуют ведь небо и землю, Солнце; потоки, моря, деревья, плоды и животных. Но и смешения их, и движения в разном различны»
(ст. 820-822).
* Пояснение в скобках принадлежит Марксу. Ред.
ТЕТРАДИ ПО ЭПИКУРЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ
«Первоначала, к тому ж, у него» (т. е. Анаксагора) «неустойчивы слишком...
Что же могло бы из них удержаться под натиском мощным И от кончины бежать...
Воздух, вода иль огонь? Или что еще? Кровь или кости? Нет, я уверен, ничто. Ибо все одинаково вещи Смертными будут вполне, как и то, что мы видим, открыто Гибнет на наших глазах, какой-нибудь сломлено силой»
(ст. 847—856).
«Если таятся в дровах и пламя, и дым вместо с пеплом, Из чужеродных вещей и дрова состоят несомненно»
(ст. 872-873).
«Здесь остается одна небольшая возможность увертки,
Анаксагор за нее и хватается, предполагая,
Будто все вещи во всех в смешоньи таятся, но только
То выдастся из них, чего будет большая примесь,
Что наготове всегда и па первом находится месте.
Правдоподобия нет никакого в таком объяснены!.
Ибо тогда и зерно, дробимое камнем тяжелым,
Крови следы оставлять должно бы на нем постоянно
Или еще что-нибудь.............................................................
И, наконец, расколовши дрова, мы увидеть могли бы Пепел и дым, и огни потаенные в маленьком виде. Но, очевидно, раз нет подтвержденья тому никакого, Надо считать, что в вещах не бывает такого смешенья, А сокровенно должны в вещах семена заключаться, Общие многим вещам в сочетании многообразном»
(ст. 875—896).
«Видишь ли ты, наконец, о чем только что мы говорили, Что постоянно имеет большое значенье, с какими И в положеньи каком войдут в сочетание то же Первоначала и как они двигаться будут взаимно; Как, лишь слегка изменив сочетанья, они порождают Дерево или огонь? И подобным же образом также, При измененьи слегка сочетания букв, создаются Разного рода слова совершенно различного смысла *»
|
|
|
(ст. 907—914).
«Нет никакого конца ни с одной стороны у вселенной, Ибо иначе края непременно она бы имела; Края ж не может иметь, очевидно, ничто, если только Вне его нет ничего, что его отделяет...
Если ж должны мы признать, что нет ничего за вселенной, Нет и краев у нее, и нет ни конца ни предела»
(ст. 958—964).
* В латинском языке слова «ligna» — «дерево» и «ignis» — «огонь» близки по написанию. Ред.
ТЕТРАДЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Кроме того, если все необъятной вселенной пространство Замкнуто было б кругом и, имея предельные грани, [Было б конечным]...
Не было б самых небес...
В самом же деле, телам начал основных совершенно Нету покоя нигде, ибо низа-то нет никакого, Где бы, стеченье свое прекратив, они оседали. Все в постоянном движеньи всегда созидаются вещи, Всюду, со всяких сторон, и нижние с верхними вместе Из бесконечных глубин несутся тола основные»
(ст. 984—997).
«[Дальше, природа блюдет, чтоб вещей совокупность предела Ставить себе не могла: ] пустоту она делает гранью Телу, а тело она ограждать пустоту принуждает, Чередованьем таким заставляя быть все бесконечным. И, если б даже одно не служило границей другому, Все же иль это, или то само бы простерлось безмерно»
(ст. 1009—1013).
«[... всегда обновляется жадное море Водами рек; и земля, согретая солнечным жаром, Вновь производит плоды; и живые созданья, рождаясь, Снова цветут; и огни, скользящие в небе, не гаснут]. Все это было б никак невозможно, когда б не являлось Из бесконечности вновь запасов материи вечно, Чтобы опять и опять восполнялася всякая убыль. Ибо, как все существа, лишенные пищи, тощают И начинают худеть, так же точно и все остальное Должно начать исчезать, как только материи станет Недоставать, и приток постоянный ее прекратится»
(ст. 1035-1041).
Подобно тому как природа весной обнажается и, как бы сознавая свою победу, открывает взору всю свою прелесть, — между тем как зимой она прикрывает снегом и льдом свое унижение и убожество, — так Лукреций, свежий, смелый, поэтический властитель мира, отличается от Плутарха, прикрывающего свое мелкое «я» снегом и льдом морали. Когда мы видим боязливо скорчившегося, униженно гнущего спину индивида, мы невольно ощупываем себя, осматриваемся, сомневаясь в своем существовании и опасаясь, как бы не затеряться. Но видя бесстрашного акробата в пестрой одежде, мы забываем о себе, чувствуем, что мы как бы возвышаемся над собой, достигая уровня всеобщих сил, и дышим свободнее. Кто чувствует себя нравственнее и свободнее: тот, кто только что вышел из классной комнаты Плутарха, размышляя о несправедливости того, что благие лишаются со смертью плодов
|
|
|
ТЕТРАДИ ПО ЭПИКУРЕЙСКОЙ ФИЛОСОФИИ
своей жизни, или же тот, кто созерцает полноту вечности, внимая смелой, громовой песне Лукреция:
«... острый В сердце глубоко мне тирс вонзила надежда на славу И одновременно мне грудь напоила сладкою страстью К Музам, которой теперь вдохновляемый, с бодрою мыслью По бездорожным полям Пиэрид я иду, по которым Раньше ничья не ступала нога. Мне отрадно устами К свежим припасть родникам и отрадно чело мне украсить Чудным венком из цветов, доселе неведомых, коим Прежде меня никому не венчали голову Музы. Ибо, во-первых, учу я великому знанью, стараясь Дух человека извлечь из тесных тенёт суеверий, А во-вторых, излагаю туманный предмет совершенно Ясным стихом, усладив его Муз обаянием всюду»
(ст 922 и ел. ).
Тот, кому доставляет больше удовольствия вечно копаться в самом себе, чем собственными силами строить целый мир, быть творцом мира, — тот несет на себе проклятие духа, на того наложено отлучение, но в обратном смысле, — он изгнан из храма и лишен вечного духовного наслаждения, и ему приходится убаюкивать себя размышлениями о своем личном блаженстве и грезить ночью о самом себе.
«Блаженство не есть награда за добродетель, а сама добродетель» *.
Мы увидим также, как бесконечно более философски, чем Плутарх, понимает Эпикура Лукреций. Первой основой философского исследования является смелый свободный дух.
|
|
|
Прежде всего заслуживает признания меткая критика прежних натурфилософов с эпикурейской точки зрения. Она тем более заслуживает рассмотрения, что мастерски выдвигает на передний план характерные черты эпикурейского учения.
Мы уделяем особое внимание разъяснениям, касающимся Эмпедокла и Анаксагора, так как эти разъяснения в еще большей степени применимы к остальным натурфилософам.
1. Не могут быть признаны субстанцией никакие определенные элементы. Ведь если все переходит в эти элементы и все из них возникает, то почему же, наоборот, не признать, что в данном обратимом процессе они берут свое начало из совокупности всех остальных вещей? Ибо эти элементы сами представляют собой лишь определенный, ограниченный вид существования наряду с другими вещами и образуются они также благодаря процессу, совершающемуся в этих последних. И наоборот (ст. 763—766 **).
* Спиноза. «Этика», часть V, теорема 42. Ред, ** См. настоящий том, стр. 89. Ред.
|
|
|
