 |
Заключительная эпиграмма на мастера суесловия 1"
|
|
|
|
ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ ЭПИГРАММА НА МАСТЕРА СУЕСЛОВИЯ 1"
Меси пирог свой, не жалея рук,
Лишь подмастерье пекаря ты, друг.
Кем Гёте был? — Ведь каждому понятно, Что ты не дашь ответ на это внятный,
Ведь ремеслом твоим он даже не владел.
А как же мудрым гением он стать сумел?
ГАРМОНИЯ
Тебе известно ль волшебство,
Что души двух объединяет,
В одно дыханье их сливает И выявляет их родство? Они горят чудесно в розе алой, Их прячет мягкий мох, как покрывало.
Но знай, куда ты ни пойдешь,
Ты с ним не встретишься, с желанным,
Его не свяжешь талисманом, Его по блеску не найдешь. Оно от солнца даже не возникло, К земной же пище вовсе не привыкло.
ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
Оно всегда в себе живет,
Пусть время быстро вдаль стремится,
Пусть Аполлон на колеснице Замедлит ход... и мир умрет...
Оно в себе могущество взрастило,
Пред ним миров, богов ничтожна сила.
Оно напоминает звук
Какой-то дивной лиры вечной,
Огонь горит в нем бесконечный, Высоких дум и сладких мук.
В тебе звенят все эти струны дружно...
Прислушайся — нигде искать не нужно.
ИСТЕРЗАННАЯ БАЛЛАДА
I
В одежде пышной, багряной, Она у дверей стоит,
Атласный пояс вкруг стана С изяществом дивным обвит.
И розы с безмолвной негой Ей в кудри вплела любовь.
Одни — белее снега,
Другие — огонь и кровь.
Но только бледные щеки Свет роз не красит живой,
Она — как лань, что жестокий Охотник пронзил стрелой.
Напрасно алмазов сверкает Мерцающая волна,
От щек ее кровь отливает, И к сердцу стремится она.
«Опять я должна торопиться, В веселье пустом утопать,
В танце парить, как птица, И горе в груди скрывать. '17 м. и э., т. 40
|
|
|
492 ' ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
Другое таю желанье
В моей кипучей крови, Зачем мне огней сверканье
Холодное, без любви?
Сказать, что душу тревожит,
Сказать, что творится со мной,
Одно только небо может — Язык не знает земной.
Пусть смерти мне выпадет жребий, Пусть в муках я утопу,
Но только бы быть на небе, Увидеть чудес страну! »
Она в небеса голубые
В слезах вперяет свой взгляд, И только вздохи немые
О ее мечтах говорят.
Ложится в постель одиноко С молитвой кроткой своей,
И сон ей владеет глубокий, И ангел стоит над ней.
II
Минули года над нею,
Ее красоты не любя, Она стала тише, грустнее
И все углубленней в себя.
Она не в силах бороться
И горе утишить свое, И сердце бессильно бьется,
И ей не найти забытье.
Однажды она лежала
В постели, не зная сна,
Казалось, уже умирала От тяжкого гнета она.
Глаза широко раскрыла, Смятенье в них, пустота,
ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
Она о себе забыла,
Что-то смутное шепчут уста.
Из глаз струится могучий,
Безудержный крови ручей...
И вдруг ей стало лучше, Свет духа горит пред ней.
«Я вижу, небо открылось,
Душа моя дивно легка, Надежда осуществилась,
Я к звездам теперь близка! »
Уста безнадежно трепещут,
Душа сыта бытием, А духи крылами плещут,
Улетая в эфирный дом.
Лишь небо ее манило,
С ним связана прочно она; Ей жить слишком холодно было,
Земля была слишком бедна.
ЧЕЛОВЕЧЕК И БАРАБАНЧИК СКАЗОЧКА*
Барабанчик — не человечек, человечек — не барабан. Барабанчик слишком уж умный, человечек — просто болван.
Барабанчик — он привязан, человечек — он стоит. Человечек с ног валится, барабанчик все сидит.
И так человечек злится, по барабанчику бьет,
Барабанчик от смеха трясется, человечка от злости трясет.
Человечек строит рожи, барабанчик смеется над ним, И тогда кричит человечек злобным голосом не своим:
|
|
|
«Эй ты, барабан, барабанчик, что смеешься ты и гремишь? Издеваешься ты надо мною, ты дразнишь меня и язвишь!
• Написано Марксом на нижненемецком наречии. Р«9.
17*
494 ' ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
Что ты ухмыляешься нагло, позор и стыд полюбя? Ты греми, когда я ударю, и виси, где повешу тебя!
Зачем вырезал из полена я тебя, для какой красоты?
Чтоб ты творил все, что хочешь? Иль сам себя сделал ты?
Ты должен плясать, когда бью я, и греметь, когда я пою, И плакать, когда смеюсь я, смеяться под пляску мою! »
И грозно кричит человечек и зло барабанчик он бьет, Его на куски он ломает, из бедного кровь течет.
У барабанчика нет человечка, у человечка исчез барабан, Идет в монастырь человечек, он принял монашеский сан.
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ГОРДОСТЬ
Видя залы расписные,
Тяжесть гордых зданий вековых, Вечные валы людские,
Торопливость бешеную их;
Страшного смятенья полный,
Я спросил — мной овладел испуг:
И тебя захватят волны,
Станет близок этой жизни круг?
Толпам должен я дивиться,
Что на небо дерзко взобрались?
Этой жизни покориться —
Суета с корыстью в ней слились?
Великаны и пигмеи!
Что вы? Груды мертвые камней! Взгляда я для вас жалею,
Вам не дам огонь души моей.
Взгляд мой всю толпу пронзает, Вдаль пытливо проникает он,
И тоска горячая сверкает,
Зал насмешкой дерзкой поражен.
ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
Всех вас гибель ждет, конечно, Вы сгниете все в своих дворцах,
Сохраните ль блеск беспечный
Или просто превратитесь в прах.
Что же мы? Нам нет границы,
Горизонт не заграждает путь. Нам дано вперед стремиться,
Чтоб лишь в дальних странах отдохнуть.
Но мечта неутолима,
Не дает пристанища нам даль. Пролетают страны мимо,
А в груди лишь мука и печаль.
Что за чудеса пред нами?
Груды щебня. Где ж полет? Им не ощутить то пламя,
Что из пустоты их создает.
Нет нигде колонн победных,
Что так гордо в высь взвились.
Виден труд улиток бедных,
Камешки здесь тщательно сплелись.
Но душа все мирозданье
Обнимает, воспламенена. И, не зная состраданья,
Сотни солнц с небес сорвет она.
Вот она летит все выше,
В небеса, до царственных высот. В глубине богов колышет,
Громы миру меч ее кует.
|
|
|
Вам от встреч не уклониться,
Мысль божественная держит путь.
Коль хотите с ней сдружиться, То величием зажгите грудь.
Пусть величье то себя поглотит
И само погибнет от того. Пусть вулканом прогрохочет,
Демоны пусть плачут вкруг него.
|
|
|
