 |
512 ' тетрадь стихов, посвященная отцу
|
|
|
|
512 ' ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
Последний — для тебя, пойми же ты, Ты пред Судьей предстанешь через миг, Так разорви цепь жизненных грехов Последним, да, последним добрым делом. Одно лишь слово, как эфир, легко, Шепни — и все!
П е р т и н и. Все — случай, милый друг!
Я тоже верю в случай, уж поверь мне!
Л ю ч и н д о. Напрасно все! Но ты постой, глупец, Отделаться ты не сумеешь так. Твой острый взгляд, конечно, обманулся... Сам подойду к нему я и взгляну Ему в лицо, ему в глаза вопьюсь я, Взгляну, как неприкаянный ребенок, А ты, мерзавец, мне не нужен больше! (Бросается прочь. )
П е р т и н и. Твоя погибель не пришла пока что,
Но знай, Пертини забывать не склонен. (Зовет. ) Эй, эй, Лючиндо, воротись! Скорее! (Лючиндо возвращается. )
Лючиндо. Ну что тебе?
Пертини. Вернулся? Хорошо.
Скажи синьору ты о ссоре нашей, Что вызвал ты меня, но был ты слишком Любезным и к тому ж благочестивым... Покайся, извиненья попроси! И поклонись, и руку поцелуй, И розгу сам себе покрепче срежь!
Лючиндо. Меня ты вынуждаешь!
Пертини. Все морально.
Все нравственно звучит, как в букваре. Ты в бога веришь?
Лючиндо. Исповеди хочешь?
Пертини. А ты того ж не требовал? Но ладно,
Ты только мне ответь — ты веришь в бога?
Лючиндо. Что в том тебе?
Пертини. Да ведь не модно это,
И потому хотел я точно знать!
Лючиндо. Не верю я в него, как верят все, Я просто знаю бога, как себя.
Пертини. При случае поговорим об этом.
Как веришь ты, мне это все равно,
|
|
|
Но коль ты веришь, богом поклянись мне!
Лючиндо. Чтоб я тебе поклялся?
СЦЕНЫ ИЗ ТРАГЕДИИ «ОУЛАНЕМ»
Пертини. Что ни слова,
Ни звука даже не проронишь ты!
Л ю ч и н д о. Клянусь я богом!
Пертини. А чтоб ты не питал ко мне вражды,
Знай, что не так я плох, я прямодушен.
Л ю ч и н д о. Что я тебя люблю, тебя ценю,
Поклясться б я не мог, ты мне поверь; Мне это не дано, но что прошло — Пусть будет позабыто навсегда, Останется тяжелым только сном, Ушедшим, как все сны всегда уходят, Его бросаю я в волну забвенья; Вот в этом лишь клянусь я тем, кто свят, Кто в жизнь призвал круговорот миров, Чей взгляд рождает вечность, — им клянусь; Но ныне заплати за клятву мне!
Пертини. Пойдем — тебя я в тихий угол отведу, Все покажу — и пропасти средь скал, Где, как вулканы, зыблются моря, Где тихий штиль колышется, немея, И где ряды годов, шумя, проходят — Когда же буря стихнет, мы тогда —
Л ю ч и н д о. Что? Камни, бухты, черви, ил? Утесы, скалы высятся повсюду, Ключи везде шумят, бурлят — сильнее Иль тише — только что мне в том, скажи? Везде места таинственные есть, Что нас, рабов, приковывают цепью. Они в груди моей умножат бурю, И если разорвут ее — пускай! Веди ж меня туда, скорее к цели. Не медли, не раздумывай, вперед!
Пертини. Пусть только гром утихнет за горами, И молния очистит грудь, как пламя, Пойдем туда, где ты увидишь чудо, Но я боюсь, ты не уйдешь оттуда.
Л ю ч и н д о. Куда угодно я готов пойти,
Лишь к цели бы попасть на том пути!
Пертини. Пошли!
(Оба уходят. )
СЦЕНА ТРЕТЬЯ
Зал в доме Пертини. О у л а н е м один* сидит за столом и пишет. Вокруг лежат бумаги. Быстро вскочив,
514 ТЕТРАДЬ СТИХОВ, ПОСВЯЩЕННАЯ ОТЦУ
он прохаживается взад и вперед и внезапно останавливается^
скрестив руки. О у л а н е м. Все гибнет! Час прошел, недвижны Оры, И падает пигмеево строенье! Прижму я скоро вечность к сердцу крепко И ей людское прокричу проклятье. А вечность! То не вечная ли боль, Несказанно-таинственная смерть, Шедевр, что создан на позор нам, А мы — туты лить только заводные, Ход времени кривляньем отмечаем. Живем, чтоб что-нибудь случилось в мире, И гибнем — надо, чтобы что-то гибло! Быть нужно тем, чего миры не знают, И побеждать их боль и скорбь немую Гигантской мощью страждущей души: Живою стала смерть — в чулках, в ботинках... Страданье трав, глухая гибель камня, И птица, что напрасно ищет звуков Для жалобы на скорбь воздушной жизни, Раздор, борьба слепая и стремленье С себя стряхнуть себя, себя избить — Теперь на двух ногах стоит все это, Проклятье жизни глубоко вдыхая; И мне вплестись в то колесо огня И в круге вечностей плясать от счастья? Когда б всепоглощающую бездну Вне их нашел — я бросился б в нее, Мир сокрушая между ней и мной, Он развалился б от моих проклятий, Я обнял бы глухое бытие, Оно в моих погибло бы объятьях И погрузилось бы навек в ничто; Исчезнуть и не быть — вот жизнь была бы! А так — в потоке вечности нестись, Гимн горя петь творцу, горя стыдом, С проклятьем гордым в онемевшем сердце? Ликует взгляд, увидев разрушенье, Сломал бы он миры, что вяжут нас! Расколоты и связаны навек, Привязаны мы к глыбе бытия, Привязаны мы к ней, навек, навек. Миры, поняв свой рок, катятся прочь И песню смерти собственной поют,
|
|
|
СЦЕНЫ ИЗ ТРАГЕДИИ «ОУЛАНЕМ»
А мы, мартышки пред холодным богом,
Еще отогреваем мы змею
На полной страсти и огня груди,
Она же вырастает в Облик Мира
И жалит нас с высот недостижимых!
А скучная волна шумит все время,
Чтобы гнусность сделать хуже, в ухо нам,
Но хватит — жребий брошен — все готово,
И лживое разрушено заклятье,
Проклят конец того, что создало проклятье!
(Садится за стол, пишет. )
СЦЕНА ЧЕТВЕРТАЯ
Дом Альвандера; сначала перед домом. Л ю ч и н д о, П е р m и н и.
| Л ю ч и н д о. П е р т и н и. Л ю ч и н д о. П е р т и н и. Л ю ч и н д о. |
Зачем я здесь?
Чтоб женщину увидеть, И все; когда же в вас она Вдохнет покой мелодией своей — Уйдем мы!
Что? Меня ведешь ты к девкам? В тот миг, когда вся жизнь на плечи мне Ложится горестным, тяжелым грузом, Когда могуче дышит грудь моя, Стремясь разрушить самое себя, И смерть несет любое дуновенье, Тут — женщина?
|
|
|
Зачем вам кипятиться? И смерть и пламя изрыгать зачем? Причем тут девки? Вы на дом взгляните — Похоже ли, что девки здесь живут? Я ль буду сводника играть для вас И день для вас я превращу в фонарь? Зайдите лучше, может быть, найдете Вы то, чего желаете.
Я вижу Обман, но только склепан он топорно, Вы от меня хотите ускользнуть, На миг я вас послушаюсь, но дальше Вам промедленье жизни будет стоить!
(Они входят в дом, занавес падает, другой занавес поднимается. Комната современная, элегантная.
|
|
|
