•'* — «Abend-Zeitung». Ред.. • ••• _ «Literatur-Blatt». Рев.

•'* — «Abend-Zeitung». Ред.

• ••• _ «Literatur-Blatt». Рев.

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, 19 ФЕВРАЛЯ 1839 Г.                            365

сем нет новых, смелых взглядов на историю. Ему ничего не стоит убить в конце первого тома наилучше обрисованный им тип, и у него большое пристрастие к странным родам смерти: так, один герой умирает у него от ярости в тот самый момент, когда собирается вонзить кинжал в грудь своему врагу; сам этот враг стоит на кратере Этны, где он намерен отравиться, когда открывшаяся в горе трещина погребает его в потоке лавы. Описание этой сцены, а с ним и весь том, заканчивается следующими словами: «Волны океана сомкнулись над верхуш­кой солнечного диска»²³⁵. Очень пикантное, хотя по существу банальное и глупое заключение. Пусть оно также послужит и заключением моего письма. Addio, adieu, â dios, adeus *.

Твой

Фридрих Энгельс

Впервые в виде отрывка опубликовано

в журнале «Die neue Rwulschau»,

9. Heft, Berlin, 1913,

с небольшими сокращениями в книге:

F. Engels. «Schriften der Frü hzeiU.

Berlin, 1920 и полиостью в Mary-Engels

Gesamtausgabe. Erste Abteilung,

Bd. 2, 19ä 0

Печатается по рукописи Перевод с немецкого

10 ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ

[Бремен, 19 февраля 1839 г. ]

Et tu, Brute? Friderice Graeber, hoc est res quam nunquam de te crediderim! Tu jocas ad cartas? passionaliter? О Tempores, о moria! Res dignissima memoria! Unde est tua gloria? Wo ist Dein Ruhm und Dein Christentum? Est itum ad Diabolum! Quis est, qui te seduxit? Nonne verbum meum fruxit (hat gefruchtet)? О fili mi, verte, sonst schlag ich Dich mit Rute und Gerte, cartas abandona, fac multa bona, et vitam agas integram, partem recu-perabis optimam! Vides amorem meum, ut spiritum faulenzen-deum egi ad linguam latinam et die obstupatus: quinam fecit Angelum ita tollum, nonsensitatis vollum, plenum et, plus

* — До свиданья (на итальянском, французском, испанском, португальском языках). Ред.

13 М. и В., т. 41

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, 19 ФЕВРАЛЯ 1839 Г.

ancora viel: hoc fecit enorme Kartenspiel! * Углубись в себя, преступник, подумай, какова цель твоего существования! Раз­бойник, подумай, как ты грешишь во всем, что священно и несвя­щенно! Карты! Они вырезаны из кожи дьявола. О вы, злодеи! Я думаю о вас только со слезами или со скрежетом зубовным! Ах, меня охватывает вдохновение! Девятнадцатого дня второго месяца 1839 г., днем, так как обед бывает в двенадцать часов, меня схватил вихрь и понес вдаль, и я увидел, как они играли в карты, а было время обедать. Продолжение следует. И вот под­нялась с востока страшная гроза, так что оконные стекла дро­жали и град непрерывно падал, но они продолжали играть. Из-за этого поднялся спор, и царь восхода двинулся против князя заката, и полночь снова огласилась криками бойцов. И князь моря поднялся против стран восхода, и началась та­кая битва перед его городом, какой человечество не видело. Но они продолжали играть. И с неба сошли семь духов. Первый был одет в длинный сюртук, и его борода простиралась до гру­ди. Его они называли Фаустом. У второго духа были седые волосы вокруг лысой головы, и он восклицал: «Горе, горе, горе! ». Его они называли Лиром. И третий дух был высок и могуч, имя его было Валленштейн. И четвертый дух был, как дети Энаковы, и носил дубину, подобную кедрам ливанским. Его они называли Гераклом. И пятый дух был весь закован в железную броню, и его имя было написано у него на лбу: Зиг­фрид. И рядом с ним шел мощный боец, чей меч сверкал, как молния, — это был шестой, и он назывался Роланд. И седьмой дух нес тюрбан на конце своего меча и размахивал вокруг го­ловы знаменем, на котором было написано: Mio Cid **. И семь духов постучали в дверь игроков, но они на это не обратили вни­мания. И вот пришел с полуночи великий свет, который пром­чался вдаль через всю землю, как орел, и когда он исчез, я уже больше не видел игроков. Но на двери было начертано чер­ными знаками: ^Ч^! ***- И я умолк.

• — И ты Брут? Фридрих Гребер, это вещь, которой я никогда не ожидал от тебя! Ты играешь в карты? Страстно? О времена, о нравы! Вещь, весьма заслуживаю­щая того, чтоб ее запомнить! Где твоя слава, где твое христианство? Все пошло к чер­ту! Кто тебя соблазнил? Неужели мое слово не подействовало? О, сын мой, образумься, не то буду стегать тебя хлыстом и прутом, оставь карты, твори много добра и веди чи­стую жизнь — вновь обретешь благую долю! Ты видишь любовь мою, заставившую мой ленивый дух обратиться к латинскому языку, и скажи в изумлении: кто довел ангела до такого безумия, кто преисполнил его нелепостями и вещами почище того: это сделала неумеренная карточная игра! (В этой части письма, написанной по-латыни со вставками немецких слов и фраз, окончания некоторых слов умышленно искажены ради рифмы. ) Ред.

•• — Я — Сид. Ред. •** — Берлин! Ред.

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, 19 ФЕВРАЛЯ 1839 Г.

Если мое письмо к Вильгельму не достаточное доказатель­ство моего безумия, то теперь, надо надеяться, никому из вас не придет в голову сомневаться в этом. Если нет, то постара­юсь убедить вас еще более наглядно.

Будущее пяти картежников

Только что я прочел в журнале «Telegraph» рецензию на стихотворения барменского миссионера Винклера ²³⁶. Их страш­но разносят; приводится масса отрывков, свидетельствующих о подлинно миссионерском вкусе. Если журнал попадет в Бармен, то репутации Гуцкова, и без того неважной, придет там конец. Эти отрывки ужасны, отвратительнейшие образы, Поль по сравнению с этим ангел. «Господи Иисусе, исцели кро­вотечение моих грехов» (намек на известную историю в еван­гелии *) и т. п. вещи. Я все более и более отчаиваюсь в Бар­мене: в литературном отношении это конченный город. То, что там печатается, за исключением проповедей, по меньшей мере, чепуха; религиозные вещи обыкновенно бессмысленны. Не­даром называют Бармен и Эльберфельд обскурантистскими и мистическими городами; у Бремена та же репутация, и он имеет большое сходство с ними; филистерство, соединенное с религи­озным фанатизмом, к чему в Бремене еще присоединяется гнус­ная конституция, препятствуют всякому подъему духа, и од­ним из славнейших препятствий является Ф. В. Круммахер. — Бланк страшно жалуется на эльберфельдских пасторов, осо­бенно на Коля и Германа; я хотел бы знать, прав ли он; осо­бенно упрекает он их в сухости; только Круммахер, по его

• Библия. Новый завет. Евангелие от Луки, глава 8, стих 43. Ред.

ФРИДРИХУ ГРЕБЕРУ, 19 ФЕВРАЛЯ 1839 Г.

словам, составляет исключение. — Необычайно комично то, что миссионер говорит о любви. Постой, я сейчас сочиню нечто по­добное.

Объяснение пиетиста в любви

Честная дева! К тебе, после борьбы большой и упорной Против соблазнов мира, пришел я с просьбой покорной. Не согласишься ли ты стать мне законной женой, Тем перед господом богом долг исполняя свой! Правда, тебя не люблю я, об этом не может быть речи, Бога в тебе я люблю, который — нет, не выходит; нельзя пародировать такие вещи, не затраги­вая вместе с тем самое святое, за которое этот народ укрывается. Хотел бы я увидеть такой брак, где муж любит не свою жену, но Христа в своей жене; тут сейчас же возникает вопрос: не спит ли он также с Христом в образе своей жены? Где в библии мы найдем подобную бессмыслицу? В «Песне Песней» написано: «Как сладка ты, любовь, в наслаждениях» *, но теперь, конечно, порицают всякую защиту чувственности, вопреки Давиду, Соломону и бог знает кому. Это меня страшно раздражает. Эти молодцы к тому же хвалятся, будто они обладают истинным учением, и осуждают всякого, который не то, что сомневается в библии, но толкует ее иначе, чем они. Чисто они это обделы­вают. Приди-ка к кому-нибудь из них с тем, что такой-то и такой-то стих вставили позже, — уж они тебе зададут. Густав Шваб — чудеснейший из парней на свете, он даже ортодоксален, но мистики невысоко ценят его потому, что он не всегда заво­дит духовные песни на манер «Ты говоришь, я христианин», и потому, что в одном стихотворении он намекает на возмож­ность примирения между рационалистами и мистиками. Прежде всего, религиозной поэзии приходит конец, пока не явится некто, кто даст ей новый подъем. У католиков, как и у протес­тантов, продолжается старая рутина: католики сочиняют гимны Марии, протестанты распевают старые песни, полные самых прозаических выражений. Какие гнусные абстракции: освящение, обращение, оправдание и бог знает что еще за loci communes ** и избитые риторические обороты! С досады на теперешнюю религиозную поэзию, то есть из чувства благочес­тия, берет чертовская злость. Неужели наше время так мерзко, что не найдется человека, который мог бы проложить новые пути для религиозной поэзии? Впрочем, я думаю, что для этого

• Библия. Ветхий завет. Книга Песни Песней Соломона, глава 7. Ред. »» _ общие места. Ре9.

ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ, И—12 МАРТА 1839 Г.

самый подходящий способ, тот, который я применил в «Буре» и «Флориде» *, о коих я прошу подробнейших рецензий под угрозой отказа в присылке новых стихотворений. Непрости­тельно, что Вурм задержал письма.

Твой Фридрих Энгельс

Впервые в виде отрывка опубликовано                                     Печатается по рукописи

в журнале «Die neue Rundschau»,

9. Heft, Berlin, 1913                                                    Перевод с немецкого

и полностью в книге: F. Engels. «Schriften der Frü hzeit». Berlin, 1920

ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ В БАРМЕН

Бремен, 11—12 марта 1839 г.

11 марта Дорогой Герман!

Прошу, Ваше благородие, в будущем не мучить меня таким началом в письмах, которым Вас научил г-н Рипе, и позволю себе заметить пока, что у нас каждое утро зима, а в полдень — лето, так как утром у нас 5 градусов мороза, а в полдень 10 градусов тепла. Занятия пением и композицией идут пол­ным ходом, вот тебе еще один образец этой последней.

Ты можешь петь слепца по этой мелодии, а можешь и опу­стить это.

12 марта. То, что у тебя скоро будет своя собака, меня очень радует; что же представляет из себя госпожа мамаша и как выглядит этот зверек? Сейчас в контору вошла его древ­ность г-н Лёйпольд. Теперь мне придется перейти на более серьезный тон, как говорит великий Шекспир. Здесь начала вы­ходить новая газета, она называется «Bremer Stadtbote»; ее

• См. настоящий том, стр. 358 — 361. Рев.

ГЕРМАНУ ЭНГЕЛЬСУ, 11—12 МАРТА 1839 Г.

ß t& btfatl» Редактирует Альберт Мейер, ужасный болван. Раньше он чи­тал лекции о счастье народов, воспитании детей и на всякие другие темы, а когда он захотел их напечатать, милое начальство не разрешило, так как это было слишком уж безрассудно. По своей природе он торговец фар­фором и уже с самого первого номера ссорится с «Unterhal­tungsblatt» *. Они так грызутся друг с другом, что животики надорвешь со смеху.

Перед «Городским вестником»

идет парень,

который выглядит так.

Продолжение в письме к Марии.

Твой любящий тебя брат

Фридрих Энгельс

Впервые опубликовано в Marx-EngeU Gesamtausgabe. Ertte Abteilung, Bd. 8, 1930

Печатается по рукописи

Перевод с немецкого

На русском языке публикуется впервые

⇐ Предыдущая89909192939495969798Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: