 |
Хаос Гражданской – гибель.. Советское возрождение.
|
|
|
|
Хаос Гражданской – гибель.
Следует отметить, что, по крайне-мере с декабря 1917 года, экономическая и политическая обстановка в Крыму становится настолько хаотичной, что продолжать рабочим завода заниматься «охраной имущества» было явно невозможно. Невозможно потому, что в сложившихся условиях не могло быть на заводе, как каких-либо рабочих, так и самого завода.
«В марте 1918 года была провозглашена Советская Социалистическая Республика Тавриды. Но уже в апреле этого года на крымскую землю вступили войска кайзеровской Германии. Феодосия была ими занята 30 апреля 1918 года. Германская оккупация продолжалась восемь месяцев. В ноябре 1918 г. после революции в Германии, Крым заняли войска Антанты и части Добровольческой армии генерала А. И. Деникина. В середине апреля 1919 года в город вступают части Красной армии. Добровольцы при поддержке артиллерии кораблей Антанты закрепляются на Акмонайском перешейке. Феодосия оказывается прифронтовым городом. В мае 1919 года провозглашается Крымская Советская Социалистическая Республика, но уже в июне деникинцы занимают весь полуостров. Вооруженные Силы Юга России под командованием А. И. Деникина, а с апреля 1920г. - П. Н. Врангеля контролировали Крым более года. В ноябре 1920 г. здесь окончательно утвердилась Советская власть. В Феодосию части Красной армии вступили 14 ноября 1920г. Осенью 1920г. Феодосийский порт стал одним из основных пунктов белой эмиграции. Братоубийственная гражданская война сопровождалась террором (белым и красным), разгулом бандитизма. Террор продолжался и после окончания боевых действий. В Феодосии было расстреляно несколько тысяч бывших белогвардейцев, оставшихся в Крыму, не захотевших покидать Родину». [4]
|
|
|
Жизнь и быт рабочего и иного населения Бубновки не мог в те времена отличаться от жизни и быта населения Коктебеля, Султановки, и других ближайших населенных пунктов Крыма, включая сам город Феодосия. Об этой жизни и быте у писателя В. В. Вересаева, есть рассказ, называется: «В тупике».
В этом рассказе описывается жизнь-быт населения этих самых мест в годы Гражданской войны.
В лучшем случае, на территории бывшей минно-торпедной станции очередная власть могла поставить часового и нанять людей, обеспечивающих работу причалов.
Советское возрождение.
Итак, можно считать, что с конца ноября 1920 года контроль над оставшимися сооружениями бывшей минно-торпедной станции у поселка Бубновка начали осуществлять части Красной армии и составная часть Красной армии – Рабоче-крестьянский Красный флот, которому вскоре было присвоено название Черноморского. «Х съезд РКП (б) (1921) принял решение о восстановлении Ч. Ф. » [5].
В ведении ВМФ пристрелочная станция находилась до 1935 года, когда она, как отмечается в [2], «... заводу (имеется ввиду завод «Двигатель», он же «Ст. Лесснер») из ведения ВМФ была передана … в качестве его филиала».
Возможно, что уже с 1921 года на минно-торпедной станции возобновлялась пристрелка торпед для флота, как из числа сохранившихся на самой станции, так и из числа вновь поставляемых из Петрограда с торпедного завода «Старый Лесснер» (с 1923 г. Завод «Торпедо»).
Этот завод «до 1926 г. использовался для хранения торпед» [2], и только после того, как в декабре 1926 года он был передан в подчинение Остехбюро, которым руководил В. И. Бекаури, «началось восстановление завода, расширение его территории за счет соседнего сахарного завода и подготовка к производству торпед» [2].
Для пристрелки вновь изготавливаемых торпед пристрелочный полигон на Двуякорной бухте мог понадобиться не раньше 1927 года, когда на заводе «Торпедо» (с ноября 1927 года завод «Двигатель») началось изготовление торпеды 53-27, разработанной конструкторской частью Остехбюро с заведующим Бехтеревым, главный конструктор Р. Н. Корвин-Коссаковский.
|
|
|
В дальнейшем отечественная промышленность наращивала проектирование и изготовление новых типов торпедного оружия, что также требовало непрерывного совершенствования минно-торпедной пристрелочной станции.
Одновременно с восстановлением и развитием минно-торпедной станции восстанавливалась роль населения поселка Бубновка, участвующего в этом процессе, состав населения поселка начал восстанавливаться, как рабочий, ориентированный на пристрелочную станцию.
Начинается восстановление инфраструктуры поселка: «В 1930 году здесь открылась школа и сад-ясли» [1].
(Как отмечалось здесь выше, школа в Бубновке уже однажды открывались, в 1914 году).
Из изложенного очевидно, что, когда автор в 1932 году был доставлен из Феодосии на Двуякорную бухту, то пристрелочный полигон торпед со всей своей инфраструктурой еще только вступал на начальный путь своего развития, после 1-ой мировой и после октября 17 года, также как и поселок, который свое переименование в Орджоникидзе получит еще только через 5 лет, в 1937 году!
Каким же образом я здесь очутился, всего-то меньше чем через 18 лет после основания минно-торпедной станции компанией завода Лесснера, на землях М. В. Бубнова? Эта была одна из моих первых «командировок», мистически определивших мою связь с этими занятиями и местами еще через 20 лет и дальше!
В эту «командировку» автора, после достижения им возраста 5 лет, забрал с собой его отец, Александров Борис Ильич, занимавшийся в те годы созданием инфраструктуры береговой обороны Крыма.
Детали этой поездки я, к сожалению, не помню. Но хорошо помню название места, откуда мы ехали и название места куда приехали, которое взрослыми повторялось неоднократно. Меня везли из Феодосии на Двуякорную бухту.
Местом моего постоянного проживания в те годы являлся город Севастополь, улица Наваринская. Это я тоже помню хорошо. Позже с Наваринской переехали жить во вновь построенные дома на улице Карла Маркса.
Каким тогда был поселок Бубновка - не помню, и Феодосию также не помню.
|
|
|
Помню только, что мы сидели в открытом кузове автомобиля, который прошел через горный перевал и начал спускаться по горному серпантину вниз к морю, и далее подъехали ближе к пирсу, у которого стоял торпедный (! ) катер. Кругом были залитые солнцем рыжие горы и синее-синее Черное море, которое я видел, то сверху, то рядом.
Очевидно, что везли меня к пирсу через перевал по той самой дороге, которая была проложена в конце 1913 года и которая упомянута в настоящей статье выше. Остатки этой дороги наверху выходят примерно к тому месту, где в 50-тых годах была сооружена РЛС.
Скорее всего, в 1913 году эта дорога была устроена на месте ранее существовавшего сухопутного пути, соединяющего древнюю Кафу с местами у Киик-Атлома, но это предположение, конечно.
В то время попасть на Двуякорную другим путем было невозможно, ибо, как отмечается в [1], только «В 1937 году была построена дорога от завода до поворота на поселок Коктебель».
Возможно, что на пути к Двуякорной я видел также какие-то сооружения на подъезде к поселку, но не уверен.
«Торпедный катер», в котором меня устроили, запомнил сравнительно неплохо: это было небольшое судно, думаю порядка 7 - 10 метров длинной, с открытым кокпитом. Управлялось оно, помнится, двумя краснофлотцами.
После того, как были отданы швартовы и включен двигатель, катер понесся по водной поверхности с необычайно большой скоростью.
Волна по бортам совершенно закрывала от меня обзор окрестностей, а корма катера настолько опустилась в воду, что мне казалось – вот-вот, там и скроется! За кормой волна была также очень большой высоты!
Через какое-то время хода наш катер ошвартовался в какой-то бухте у Севастополя.
Именно тогда я встретил слово “торпедный”, которое самым странным образом через 13 лет (когда я начал учебу в ЛКИ на «торпедном» факультете) возникло вновь и определило всю мою дальнейшую жизнь!
В тот же день я только понял, что «торпедный» означает самый быстрый катер.
Саму же торпеду я впервые увидел на следующий 1933 год в Севастополе, в недавно там открытом Военно–морском музее. Этот музей и в 80-тых находился на том же месте – наверху недалеко от памятника погибшим кораблям.
|
|
|
Опять же странно, что из всех экспонатов музея я запомнил один – торпеду!
Это была металлическая сигара желтого, как бы «латунного» цвета. Калибр ее был явно не 53, может быть 45.
Возможно, это были «сталебронзовые» проекты фиумского завода, изготовленные в С. -Петербурге, торпеды образца 1908 – 1910 годов.
В то первое посещение Двуякорной бухты я не заметил, как трудятся и живут здесь люди, но кое-что характерное, все же в моей памяти отложилось и задержалось, определяя и дальнейшее более глубокое знакомство в контексте этого первого. Отложилось, определив весь период моей сознательной деятельности и даже после выхода на пенсию.
Итак, как выше было отмечено, с 1935 года завод на Двуякорной становится филиалом ленинградского завода «Двигатель», и становится «впоследствии самостоятельным заводом № 238. С 1938 г. этим заводом руководил Н. П. Дрямов, главным инженером был Ф. И. Наумов». [2].
Промышленный потенциал пристрелочной станции-завода на Двуякорной с 30-х годов XX века стремительно увеличивается в соответствии с развитием торпедостроения СССР – приобретением документации и образцов фиумских торпед 45-го и 53-го калибров, проектированием и изготовлением торпед различного типа и классов на отечественных предприятиях.
До начала Великой Отечественной войны «Здесь испытывались торпеды 45-36, 53-38, 53-39, поступавшие с заводов № 175 и 181. Здесь же испытывались и первые отечественные электроторпеды, торпеды с турбинным двигателем». [2].
(Эти номера были присвоены заводам в 1939 году: № 181 – завод «Двигатель» в Ленинграде, № 175 - завод в Б. Токмаке Днепропетровской обл. )
В эти довоенные 30-ые и 40-е года на пристрелочной станции – заводе № 238 испытания новых образцов торпедной техники вели многие специалисты, с которыми довелось встречаться и работать уже и более молодому послевоенному поколению торпедистов.
Лично мне доводилось работать, например, с Д. А. Кокряковым, В. С. Ивановым, В. А. Поликарповым, А. Г. Беляковым, В. Е. Мясиным, В. В. Лаврентьевым, В. В. Гусельниковым, П. М. Трошиным, П. И. Смирновым, А. М. Татуйко, А. П. Будылином, В. И. Мещерским, М. П. Маракаткином, Г. А. Каплуновым, Г. И. Портновым, В. И. Сендерихиным, И. П. Леушиным, и со многими другими специалистами, перечислить здесь которых не возможно.
Из бесед с вышеназванными специалистами и их рассказов о «довоенной торпедной жизни» было возможно представить работу и быт специалистов-торпедистов, как командируемых на завод № 238, так и постоянно проживающих в городе Феодосии и в поселке Орджоникидзе.
|
|
|
Как правило, командированные на завод специалисты останавливались для проживания в гостинице «Астория» в Феодосии, реже там же снимали жилье в частном секторе города. На работу обычно добирались автотранспортом, а иногда в хорошую погоду и пешком через перевал по старой дороге.
Семьи сотрудников, командированных на завод, также иногда посещали Феодосию.
Нарастающее техническое совершенствование завода и развитие поселка прекратила война.
По жизни поселка и по «Русскому Уайтхеду» был вновь нанесен удар, который, как и в 1917 году, прервал на годы деятельность завода и жизнь поселка.
|
|
|
