Нумизматика и ее место среди других исторических наук

Нумизматика и история денежного обращения. Еще в конце XIX в. нумизматика по большей части имела дело с описанием и систематизацией монет, а монетные клады интересовали нумизматов как вехи, отмечающие древние торговые пути, или как источник пополнения коллекций отсутствующими в них экземплярами. Другими словами, нумизматика была очень далека от изучения проблем денежного обращения, которыми занимались политическая экономия и экономическая история. Новые методы изучения монет и особенно анализы монетных кладов предоставили возможность нумизматам решать целый ряд сложных вопросов денежного обращения. Изучение нескольких кладов одного времени позволяет выделить закономерное, отсеять случайное, обнаружить общее и особенное и обратиться к решению такой глобальной проблемы, как история товарно-денежных отношений в целом. Из этого следует, что денежное обращение античности и средневековья не может быть изучено без использования нумизматики, и потому некоторые ученые дают определение нумизматики как истории денежного обращения, воссозданной на основании изучения сохранившихся монет, монетных слитков и кладов. На самом деле это не совсем так. По образному сравнению мэтра среднеазиатской нумизматики Е. А. Давидович, научное исследование от отдельных монет и кладов до истории денежного обращения подобно многоэтажной постройке. На «нижнем этаже» происходят реконструкция монетных надписей, взвешивание и обмер монет, выяснение состава металла, первичная статистика по династиям, монетным дворам и датам выпуска. На «втором этаже», который можно назвать источниковедческим, разрабатываются принципы классификации монет, устанавливается хронология их выпуска и решается комплекс других источниковедческих задач в зависимости от особенностей монет и кладов. Двумя этими «этажами» и ограничивается собственно нумизматика, которая подготавливает монетный источник для решений задач следующего уровня, написания истории денежного обращения и товарно-денежных отношений.

Рассмотрение проблем денежного обращения необходимо начать с установления самой сути денег, которые представляют общественные отношения, и здесь важно определить их роль в развитии общества и экономики. Функции денег как меры стоимости не имеют смысла в отрыве от конкретных исторических условий выполнения этих функций; таким образом, изучая античность или средневековье, недопустимо переносить на них современные представления о денежном обращении. Так, в раннесредневековом Семиречье (русское название историко-культурной области Джетысу, включающей в себя обширные районы юга Казахстана, а также Чуйскую и Таласскую области Кыргызстана) в период зарождения товарно-денежных отношений они сосредотачивались в городских центрах, прилегающих к торговым путям, и в местах регулярных ярмарок, тогда как на остальных территориях господствовало натуральное хозяйство. Этот факт подтверждается обильными археологическими находками тюргешских бронзовых монет начала VIII века на городищах Чуйской долины при отсутствии их в Кочкорской и Иссык-Кульской долинах. Те же данные привели некоторых исследователей к предположению, что отсутствие монетных находок в указанных районах ― свидетельство того, что они не входили в сферу влияния Тюргешского каганата.

Особенностью денежного обращения того времени было не только движение денег в результате экономической акции купли-продажи, но и в результате грабежа караванов, захвата военной добычи, получения контрибуции и выкупа пленных. Наглядным примером может служить история, связанная с сокрушительным поражением сасанидского царя Пероза (459–484) в битве с эфталитами. В руках победителей оказался обоз с казной, гарем царя и множество пленных; кроме того, Сасанидский Иран на протяжении нескольких десятилетий платил эфталитам изнурительную дань. Многочисленные находки сасанидских монет Пероза по всей трассе Великого шелкового пути некоторые ученые связывают с усилением роли Сасанидского Ирана в международной торговле, хотя значительная часть этих находок определенно связана с пресыщением рынка сасанидскими монетами из огромной дани.

Особое место в нумизматике занимают «варварские подражания». В самом общем виде «варварские подражания» можно определить как начальную форму денежного обращения в обществах, ранее не знакомых с монетой, но находящихся в контакте с экономически более развитыми государствами, обладающими развитыми монетно-денежными системами. Через стадию изготовления «варварских подражаний» прошли многие страны и народы, располагавшиеся на периферии эллинистическо-римского мира. Возникновение таких подражаний повсюду ― от Испании до Семиречья и от страны бриттов до Йемена ― происходит по одной схеме. В области, не имеющие своего денежного хозяйства, проникают привозные иноземные монеты, а с ними и сама идея использования в торговых сделках металлических кружков определенного вида. Затем этот иноземный образец начинают воспроизводить местные мастера, как правило, на более низком техническом и художественном уровне. Ошибки и отклонения от исходного прототипа постепенно накапливаются, и в конечном счете изображения теряют свой первоначальный смысл, а надписи становятся нечитаемыми или вообще исчезают. Кроме того, в подражаниях часто отмечаются неустойчивость веса и ухудшение металла. «Периферийные» общества предъявляли совсем иные требования к монетам, другие критерии их полноценности, воспринимая ухудшение металла и снижение веса от одного «поколения» подражаний к другому. Каждая группа подражаний имеет свой ареал распространения, надо полагать, совпадавший с границами расселения племен, которые признавали их как средство обращения.

Методика исследования «варварских подражаний» заключается в восстановлении ряда последовательной деградации основного типа, в том числе по весу и пробе металла, с целью определения места и времени начала выпуска монет этой группы. Не мене важен и другой историко-географический аспект изучения ареалов варварских подражаний, поскольку сам факт обращения на определенной территории «варварских подражаний» показывает, что она находится вне юрисдикции государств с развитой монетной системой.

Как мера стоимости, деньги соизмеряют цену различных товаров. Цена монеты — это мера доверия населения к металлическому слитку определенного веса и качества металла. Своеобразие раннесредневекового монетного комплекса из Семиречья заключается в использовании бронзовых монет так наз. тюргешского типа ― с квадратным отверстием в центре, по форме, размерам и весу соответствующих монетам китайской династии Тан (617–904), но снабженных оригинальными «местными» легендами согдийским письмом. В связи с невысокой покупательной способностью таких монет при крупных расчетах часто использовали не отдельные монеты, а монетные связки. Количество монет в связках было определенным, при этом контролировался диаметр и соответственно вес монет, тогда как их качество и внешний вид, в том числе форма, содержание и даже язык помещавшихся на них легенд, имели второстепенное значение. Такие невысокие требования к отдельным экземплярам, проверка которых в связках едва ли практиковалась, привели к массовому производству местных «варварских подражаний» китайским прототипам. В местном обращении раннесредневекового Семиречья, кроме тюргешских монет, находились и китайские монеты династии Тан, и бронзовые монеты соседних государств, в центре которых пробивали отверстие. Некоторые ученые предполагают, что поскольку монеты обращались связками, то и вес, и размер одного экземпляра тоже не играли решающей роли. Такие предположения противоречат экономической сути денег и, кроме того, не подтверждаются археологическими данными: найденные клады тюргешских монет достаточно однородны по весу и диаметру.

Еще одной особенностью денежного обращения средневековья является частое выпадение монет в клады и превращение их в сокровища. Причины образования монетных кладов различны: это и смутные времена, когда население прятало в землю свои сбережения, и жестокая инфляция, когда обесцененные деньги не принимали в платежи. «Серебряный кризис» во времена правления династии Караханидов привел в начале XI в. к превращению высокопробных серебряных дирхемов в медно-свинцовые монеты. Чрезмерный выпуск обесцененных дирхемов вел к инфляции. Излишки денег изымались из обращения и припрятывались до лучших времен. Несколько крупных кладов караханидских монет этого периода найдено в Кыргызстане. Кроме использования иноземных монет в местном денежном обращении, некоторые монеты шли на изготовление украшений — подвесок, монист, амулетов, для чего у края пробивались небольшие отверстия. При необходимости такие украшения разбирались, и монеты вновь пускались в обращение.

На следующем этапе изучения истории денежного обращения, наряду с источниковедческими, применяются уже исторические и экономические подходы. Так, применение метода сравнения достаточно полно изученного денежного хозяйства танского Китая с раннесредневековым монетным комплексом Семиречья позволило выявить их тесную взаимосвязь. В результате денежной реформы, проведенной в танском Китае в середине VIII в., в обращение поступили новые монеты трех номиналов, включавших, кроме ординарных, «тяжелые» монеты в 10 и 50 цяней (см. ниже, раздел «Раннесредневековый монетный комплекс Семиречья»). Аналогичные изменения отмечены и в монетной системе Семиречья. Данный подход стал определяющим для классификации серий тюргешских монет по номиналам и времени выпуска.

В основу комплексного исследования монет Семиречья положен экономический закон постоянной инфляции денег и инертности монетных систем. Возникшие на основе уже существующих монетных систем с устоявшимися весовыми характеристиками и качеством металла, новые монетные комплексы на первых порах практически полностью повторяют стандарты своих прототипов. Инфляционные процессы приводят к постепенному снижению веса и размера монет, ухудшению качества металла, пока очередная денежная реформа не устанавливает новый монетный тип с иными весовыми стандартами. Такой подход позволил проследить постепенную деградацию монет Семиречья путем составления последовательных цепочек из монет одного типа, в конце которых находятся мельчайшие, весом до 0, 1 г, монеты без каких-либо легенд и изображений. Этот метод позволил установить относительную хронологию выпуска тюргешских монет, а также выявить факт проведения денежной реформы во времена правления карлуков. Наблюдения за весом монет и анализ монетных сплавов нередко указывают на кризисные явления в денежном обращении, а также дают возможность выявлять денежные реформы, не нашедшие отражения в письменных источниках.

Таким образом, методы нумизматического исследования, направленные на решение источниковедческих задач, подготавливают монетный источник для разработки проблем истории денежного обращения и товарно-денежных отношений. На основе опыта своей многолетней исследовательской работы Е. А Давидович пишет: «Не будет преувеличением сказать, что тема “История денежного обращения Средневековой Средней Азии” была поставлена на повестку дня только вместе с осознанием возможности опереться на монетный источник как основной, а по большей части и единственный».

 

Нумизматика и историческая география. Археологические данные показывают, что в VI–VII веках в Чуйской и Таласской долинах начинают возникать довольно значительные очаги развитой оседлой жизни, причем материальная культура этих поселений во многом имеет согдийский облик. Фактории вдоль торговых путей Центральной Азии впоследствии переросли в поселения и города. Только в Чуйской долине насчитывалось 18 крупных по тем временам городов и около 50 небольших поселений. К сожалению, остатки многих из них уничтожены за последние десятилетия. На некоторых постоянно ведутся археологические работы, которые дают и обширный нумизматический материал, послуживший основой для локализации на современных картах названий городов, известных по средневековым дорожникам.

Остановимся на истории нескольких городов, являвшихся центрами выпуска первых монет в Семиречье.

Городище Ак-Бешим, расположенное в 8 км от современного г. Токмок, некогда было крупным торговым центром — городом Суяб. Этот город, неоднократно упоминавшийся в древних китайских хрониках как основная ставка тюркских каганов, до недавнего времени не был точно локализован. Востоковед В. В. Бартольд предлагал искать Суяб западнее Иссык-Куля, затем отождествлял его с развалинами городища Ак-Бешим, но его мнение не было принято другими исследователями, и Ак-Бешим долго считался столицей Караханидского каганата Баласагуном. А. Н. Бернштам отождествлял Суяб с городищем у с. Новороссийское в долине Чон-Кемин. В 1953–1955 гг. археологи Л. Р. Кызласов и Л. П. Зяблин раскопали на территории городища Ак-Бешим два буддийских храма, а затем и христианскую церковь. По результатам раскопок и монетным находкам английский тюрколог Дж. Клосон выступил на III Всемирном конгрессе востоковедов в Москве с докладом, в котором выдвинул гипотезу о локализации Суяба на месте городища Ак-Бешим. Однако тогда его не подержали советские историки и археологи, придерживавшиеся мнения А. Н. Бернштама о нахождении Суяба в Кеминской долине. После этих раскопок городище Ак-Бешим вошло во все исторические энциклопедии как памятник мировой культуры, и… о нем надолго забыли. В 80‑ е годы местные аграрии распахали остатки храмов и спланировали холмы, лежащие за крепостными стенами, провели частичную распашку внутри городища и попутно сделали археологическое открытие, подтвердившее догадку ученых. Фрагмент найденного здесь гранитного основания под буддийскую стелу имел китайскую надпись, которую исследовала синолог Г. П. Супруненко. Несмотря на сильную дефектность текста (вся средняя часть надписи стерта), ей удалось расшифровать ту его часть, в которой возвеличиваются деяния помощника коменданта крепости Суе-чжэнь (Суяба) Ду Хуая. Согласно китайским хроникам, в 80‑ х гг. VII в. человек с этим именем был наместником и одновременно комендантом крепости Суяб. К IХ в. название Суяб исчезло из китайских хроник и дорожников, но город не перестал существовать, а как столичный город в арабских источниках стал называться Орду или Ордукент (город царя). Позднее, в Х в., вместо него на роль столичного города выдвинулся Баласагун, но поскольку он располагался поблизости от Орду, то его стали называть Куз-Орду. Локализацию Баласагуна на месте городища Бурана с сохранившимся минаретом ХI в., широко известным под названием «башня Бурана», предложена в свое время ведущим археологом Кыргызстана В. Д. Горячевой первоночально вызвала множество споров, но сегодня принята всеми учеными однозначно.

Навекат (согд. «Новый город») известен по китайским дорожникам уже с VII в.. Как согдийская колония Навекат упоминается в одном из архивных документов казненного арабами в 722 г. правителя Согда князя Деваштича, найденных в 1933 г. в развалинах замка на горе Муг в Таджикистане. Из кратких описаний в этом документе достаточно ясно вырисовывается столичный характер города, которому должно соответствовать одно из наиболее крупных городищ Чуйской долины. Первоначальные локализации Навеката ― около станции Джиль-Арык и близ с. Орловка ― пересмотрены последующим поколением историков-археологов. По мнению академика Казахстанской АН К. М. Байпакова и В. Д. Горячевой, таковым может быть Краснореченское городище в 35 км на восток от Бишкека, где археологические раскопки вскрыли согдийскую архитектуру VII–VIII вв., буддийские храмы, многочисленные согдийские надписи, несторианские могильные камни кайраки, раннесредневековые монеты и другие памятники.

Одно из крупнейших городищ в Чуйской долине Шиш-Тюбе (отождествляется с городом Нузкет) расположено к северу от центра Кара-Балты и по сведениям полувековой давности опубликованным археологом П. Н. Кожемяко наиболее сохранившее свой топографический облик. Три кольца крепостных стен окружали город, площадь внутри последнего была около пятидесяти квадратных километров. Судя по датировки археологов, этот город был одним из ранних согдийских поселений в VI в. и просуществовал до монгольского нашествия. Кроме нескольких разведочных шурфов археологических раскопок на городище не проводилось.

За прошедшие годы здесь многое изменилось, но не в лучшую сторону: - пробуренная в советские времена артезианская скважина, превратила треть центральных развалин в непроходимое болото, другая его часть стала городской свалкой. На этом городище случайно найдена бронзовая монета с квадратным отверстием в центре, двумя родовыми тамгами и согдийской надписью «монета господина кагана карлуков». Если предположить, что обделенное вниманием археологов городище Шиш-Тюбе, было местом изготовления найденной монеты, тогда следует, что ставка кагана карлуков могла находиться в Нузкете.

Местоположение крупнейшего средневекового городского центра в долинной части реки Талас определено точно, и сегодня восстановлено его исконное название — Тараз (до недавнего времени ― г. Джамбул). Средневековый город сегодня полностью погребен под современными постройками. Немногим лучше состояние памятников в рудной зоне юго-восточной части Таласской долины с главным центром — городом Шельджи. Большая часть городища Садыр-Курган, которое идентифицируется археологами с этим городом металлургов, сегодня находится на дне Кировского водохранилища, потому исследователи располагают только тем материалом, который был получен в ходе работ экспедиции, предшествующей затоплению. Постоянно меняющийся уровень воды размывает культурный слой городища, оставляя на берегу различные древние памятники, в том числе и монеты, по которым можно судить, что расцвет городской жизни Шельджи приходится на IX–XI вв.

Изучение монетного дела и денежного обращения прошлого тесно связано с исторической географией. Необходимо знание границ государств и их изменения в разные эпохи, расположение населенных пунктов (особенно тех, в которых работали монетные дворы), степень их развития в тот или иной период и т. д. Важнейшее значение имеют данные исторической топонимики, так как названия городов и населенных пунктов часто менялись. Источниковедческие изыскания в караханидской нумизматике (конец X ― начало XIII в. ) ― один из основных инструментов для решения этих проблем, так как этот период истории народов Средней Азии предельно скупо представлен в письменных источниках. По традиции, установившейся на мусульманском Востоке, после завоевания очередного города или области новый правитель выпускал здесь монеты от своего имени. На них проставлялись место чеканки, дата выпуска, имя и титулы правителя и его сюзерена, а также имя аббасидского халифа, сидевшего в то время на багдадском престоле. Все эти сведения позволяют установить территориальные границы владений того или иного правителя, время его правления, положение в династийной иерархии, а в ряде случаев и динамику его взаимоотношений типа «вассал–сюзерен» с другими членами правящего дома.

Монетные легенды порой содержат упоминания денежных дворов, расположенных в известных городах и населенных пунктах с одноименным названием. Вот почему монеты с указаниями мест чекана в городах Ош, Узгенд, Барсхан (совр. Барскаун на Иссык-Куле) не вызывают сомнений в их локализации. В других случаях сопоставление места чеканки монет с данными археологии, письменных источников, а также топографическая статистика нумизматических находок помогают локализовать неизвестные ранее монетные дворы. Начало использования монетного материала для решения историко-географических вопросов связано с именем русского востоковеда, нумизмата и академика Х. М. Френа. В его работе по монетам Золотой Орды, в главе «Города, в коих чеканились монеты Золотой Орды и произошедших от оной династии, с показанием годов в коих оные являются в первый и последний раз на монетах», впервые была представлена локализация золотоордынских городов, сделанная исключительно по нумизматическим данным.

В 1995 г. на городище Кысмычи в Чуйской долине (с. Трудовое, Казахстан) школьниками был найден клад, содержащий около 1000 высокопробных серебряных караханидских дирхемов. Уникальный клад разошелся по частным коллекциям, но около 30 монет попали в нумизматический музей Национального банка Кыргызстана. Профессору М. Н. Федорову удалось осмотреть и изучить большинство из них. Клад содержал дирхемы, отчеканенные на 21 монетном дворе, из которых самая многочисленная группа (числом 447) происходила из караханидской столицы Куз-Орду и представлена ежегодными выпусками с 395 по 411 г. х. (1005–1021 гг. ). В Кысмычинском кладе выявлено 76 монет с указанием монетного двора Баласагун, причем все они датируются одним годом, в котором монет Куз-Орду не отмечено. Так как же называлась столица Караханидов — Куз-Орду или Баласагун? Очевидно, все же Куз-Орду, и ученые склоняются к выводу, что это разные названия одного города.

Большой интерес представляют монеты чеканки Ил-Орду. Хотя монеты этого города впервые опубликованы сто лет назад, местоположение этого города остается неопределенным. Монетный двор Ил-Орду работал время от времени и в течение коротких сроков, потому его монеты встречаются редко. В Кысмычинском кладе находилась 31 монета города Ил-Орду, что по меньшей мере втрое превосходит количество монет этого двора, найденных ранее в Центральной Азии и Казахстане. Эта находка подтверждает мнение ученых, что монетный двор Ил-Орду необходимо локализовать в Чуйской долине. Махмуд Кашгари упоминал города Баласагун и Орду, которые располагались близко к нему. Он добавлял, что Баласагун имеет другое название ― «Куз Орду» или «Куз Улуш» и что Орду был больше Баласагуна. Таким образом, монетный двор Ил-Орду (тюрк. орду «[ханская] орда, ставка» с эпитетом ил / эл — «народ, государство») располагался в Орду вблизи Баласагуна. Действительно, недалеко от городища Бураны (столицы караханидов Баласагуна) находится Ак-Бешимское городище, площадь которого больше Бураны. Дирхемы Ил-Орду повторяют некоторые типы дирхемов Куз-Орду или очень близки к ним. Это еще одно косвенное подтверждение, что Ил-Орду находился в том же регионе, где и Баласагун, а штампы для изготовления дирхемов Ил-Орду могли изготавливаться на столичном монетном дворе. Следовательно, во времена правления династии Караханидов раннесредневековый город Суяб поменял название на Орду или Ил-Орду.

Состав клад свидетельствует о торговых отношениях городов Чуйской долины в первой четверти XI века: это Узкенд (совр. Узген) на юге Кыргызстана, Кашгар и Яркенд в Восточном Туркестане, округа Тараз и Испиджаб (совр. Шымкент) в Южном Казахстане, Ходженд в Таджикистане, города и области Узбекистана ― Шаш (район совр. Ташкента), Илак и Тункет (долина р. Ангрен), Самарканд, Бухара, Кеш (совр. Шахрисябз), Саганиан (городище Денау в Термезской области) и Ахсикет (в Ферганской долине).

Приведенные здесь примеры должны подчеркнуть важность задач, решаемых нумизматикой для исторической географии.

 

Нумизматика и памятники архитектуры. Взаимосвязи нумизматики и архитектуры весьма разнообразны. По существующей с античных времен традиции, в основание фундамента строящихся зданий закладывали одну или несколько монет, что, по поверьям, предопределяло долголетие постройки и способствовало благополучию его хозяев. В стенах и конструкциях зданий обитатели часто прятали свои сбережения, а в щелях полов застревали оброненные ими монеты. Для современных археологов нумизматические находки на древних сооружениях являются первостепенным датирующим материалом. Так, тухусская монета второй половины VIII в., извлеченная из-под основания буддийской статуи в Ак-Бешимском храме, стала важным звеном в определении времени его существования.

Интересная находка хранится в школьном музее с. Кызыл-Адыр Таласской области. Клад из 60 медных и серебряных российских монет с датами выпуска 1898–1901 гг. обнаружен в церковной кружке при разборке фундамента христианского храма. Здесь же была найдена выполненная в металле «закладная доска», на которой отчеканено: «Сей храм заложен 18 июля 1902 года в честь Александра Николаевича, его супруги Александры Андреевны и благочинного Александра (Невского)». Такое сочетание данных «закладной доски» с годами указанных на монетах позволяет судить о точности датировки археологических памятников по нумизматическим данным.

В качестве удачного примера определения времени сооружения зданий по нумизматическим материалам может служить статья В. Н. Настича и Б. Д. Кочнева «К атрибуции мавзолея Шах-Фазил (эпиграфические и нумизматические данные)». Мавзолей Шах-Фазил в с. Сафед-Булон (исторический Испид-Булан, в недавнем прошлом Мазар, позднее Гулистан) ― архитектурный памятник, входящий в число шедевров зодчества Кыргызстана и Средней Азии, первоначально датировался «тимуридским временем». Главной достопримечательностью усыпальницы являются монументальные надписи в ее интерьере, вырезанные декоративным куфическим почерком по штукатурке внутренней поверхности стен и барабана купола. Значительные части фризовых надписей погибли полностью, а сохранившиеся во многих местах сильно повреждены. Тем не менее В. Н. Настичу удалось расшифровать и прочесть практически полностью надпись верхнего пояса и начало средней надписи, оказавшиеся наиболее информативными в историческом отношении. Все три пояса основных куфических надписей написаны на старотаджикском языке. Разобранные части надписей настолько важны для атрибуции и датировки мавзолея, что следует привестиздесь их полный перевод.

Верхняя надпись гласит:

Эта обитель — усыпальница Сайф-и давлат[-и? ] М. л. кā на, который был великодушным человеком и [за это] приобрел славное имя. Пока он был жив, счастье и праведные деяния сияли над ним, как солнце [сияет] над всем миром. Когда же он пресытился [этим] бренным миром, [то] стал шахū дом, не остался бренным и поспешил уйти в царство вечности. Из глаз людей текут слезы с тех пор, как он (? ) стал шахū дом и отвратил [свой] лик от друзей. Власть [принадлежит] Аллаху.

В надписи в начале среднего пояса говорится:

Это усыпальница My‛ изз < …> вл (? ), известного под именем Малик, сына Сайф‑ и давлата — того по­велителя и шахū да, [который] приказал, чтобы была память о (? ) < …>.

Из приведенного текста следует, что постройка является усыпальницей правителя не самого высокого ранга, принявшего гибель от чьей-то руки; сын покойного распорядился, возможно, о постройке мавзолея либо, если таковой был уже возведен при жизни отца, об увековечении его памяти (а заодно и своего собственного имени) в надписях интерьера здания. Собственно, надписи донесли до нас не личные имена этих деятелей, а их почетные прозвания — лакабы. В других письменных источниках правители с такими лакабами не упоминаются, и решить вопрос об их принадлежности помогают только монеты караханидской чеканки третьего–шестого десятилетий XI в.

Как удалось показать Б. Д. Кочневу, загадочное имя (или титул) М. л. кā н носил ферганский илек Мухаммад ибн Наср, а Му‛ изз ад-давла Малик — его сын ‛ Аббас. Обнаружение медных фельсов, чеканенных в ферганском городе Ахсикете от имени Малик б. Сайф ад-давла серьезно подкрепило эту версию. Наконец, успешное прочтение надписей Шах-Фазила поставило в этом вопросе последнюю точку, однозначно решив его в пользу такого сопоставления, а монеты, в свою очередь, помогли установить имя погребенного здесь удельного правителя Ферганы Мухаммада ибн Насра.

Монетные данные помогли уточнить и время постройки мавзолея. В свое время Б. Д. Кочневым и В. Н. Настичем были высказаны предположения, что возведение и оформление интерьера Шах-Фазила было завершено между 447 и 451 гг. х. (соотв. 1055–1060 гг. ): к первой из этих двух дат относятся самые поздние из известных тогда монет Мухаммада б. Насра, последней же датирована самая ранняя ферганская монета Ибрахима б. Насра., присоединившего Фергану к своим владениям. В эпитафии Мухаммад б. Наср назван шахидом, т. е. принявшим насильственную смерть: очень вероятно, что он погиб в 454/1062 г. в борьбе против правителя Барсхана. Таким образом, интерьер Шах-Фазила был окончательно оформлен около 454/1062 г. Как явствует из содержания сохранившихся участков средней, самой крупной надписи интерьера, к тому времени здесь был похоронен и сын Мухаммада ‛ Аббас.

Изображения архитектурных сооружений на античных монетах давно привлекают внимание нумизматов. Ведь как бы ни было мало монетное поле, древние медальеры умудрялись изобразить на нем знаменитые архитектурные сооружения древности с удивительной точностью. В наши дни облик некоторых утраченных ныне архитектурных памятников известен только благодаря монетам. Увековечен на римских монетах Колизей, построенный при римских императорах Веспасиане (69–79) и Тите (79–81). Это был огромный четырехъярусный амфитеатр, вмещавший, как полагают, до 80 000 зрителей. На сестерции с его изображением, отчеканенном в правление Тита, видны многочисленные арки и ниши, которые, как свидетельствует монета, были украшены скульптурами.

На монетах эпохи средневековья архитектурные памятники обычно переданы условно и схематично. Иногда на европейских серебряных талерах воспроизводились панорамы целых городов, и в этих случаях говорить об архитектурных деталях отдельных зданий не приходится.

Дань уважения древним традициям была отдана и в Советском Союзе, где, начиная с 1988 года, выпускались 5-рублевые монеты с изображениями архитектурных памятников. Серию памятных монет открывает Софийский собор в Киеве. Он был заложен в 1037 году великим князем Ярославом Мудрым на месте победоносной битвы с печенегами. И сегодня красота форм и размеры здания производят сильное впечатление, а в те далекие времена собор называли восьмым чудом света. К счастью, он пережил татаро-монгольское нашествие. Среди архитектурных памятников, увековеченных на монетах, можно выделить Успенский, Архангельский и Благовещенский соборы в Кремле, собор Покрова на Рву (иначе храм Василия Блаженного) на Красной площади, книгохранилище Матенадаран в Ереване и Регистан в Самарканде. Планируемый перечень медно-никелевых монет 5‑ рублевого достоинства должен был отобразить около 40 памятников, но до распада СССР успели выйти только 12 монет. Тринадцатая монета из этой серии, отчеканенная в 1992 году с изображением мечети Ахмеда Ясави в Туркестане, вошла в каталоги уже как первая монета Казахстана. (в 2000 г. вид этого памятника отчеканен на 50 теньговой монете Казахстана). В этой серии планировался выпуск монеты, посвященный Буранинскому археологическому комплексу в Кыргызстане, однако такой монете не суждено было появиться на свет среди «Памятников архитектуры СССР», зато на серебряной монете Республики Кыргызстан 2002 г., посвященной кыргызской государственности, средневековый минарет Бурана нашел свое отображение. Великолепным подарком для коллекционеров стали и другие кыргызские серебряные монеты первая с изображением средневекового монастыря Таш-Рабат, сохранившегося в глубине Тянь-шаньских гор на высоте более 3 тысяч метров (2005 г. ), и вторая - Узгенский архитектурный комплекс XI-XII вв. (2007 г. )

 

Нумизматика и сфрагистика. Довольно тесно нумизматика переплетается с другой специальной исторической дисциплиной — сфрагистикой, объектом изучения которой являются печати и их оттиски. По своей сути монетный штемпель ― это та же печать — знак собственности правителя или государства, удостоверяющий вес и качество благородного кусочка металла, называемого монетой.

В русском языке слово «печать» означает как штемпель или матрицу с негативным изображением или надписью, вырезанными на металле, камне или кости, так и сделанный ими оттиск на металле, глине, воске, сургуче или бумаге. Чтобы избежать путаницы, в специальной литературе приняты термины «штемпель» и «матрица» для обозначения предмета, с помощью которого наносится «оттиск».

Распространенность печатей в Семиречье, начиная с раннего средневековья, можно объяснить развитой деловой жизнью, когда все юридические акты (договоры об аренде, купле-продаже, брачные контракты и мн. др. ) скреплялись оттисками печатей. Сведения о печатях, их значении, способе наложения, ношении и хранении сохранили письменные источники. В поэме Фирдоуси «Шахнаме» говорится: «Шах изрек, что дороже всего меч, печать, трон и корона». Об исключительной важности этого символа власти свидетельствует и существование при мусульманских правителях важной должности — мухрдор (хранитель печати). У тюркских народов широко использовалась тамга — тюркский термин, означающий знак собственности на отдельные ценные вещи, скот и угодья. Различаются тамги личные и племенные. В ряде случаев племенная тамга играла роль государственной печати. В тюркских каганатах существовали должности тамгаханов — хранителей таких тамг.

Обилие находок печатей на средневековых городищах Чуйской долины показывает, что и рядовые горожане выступали как лица юридически самостоятельные и могли иметь свою печать, которую прикладывали не только к письму, завещанию или официальному документу, но и опечатывали ею ларцы, кладовые с ценностями и тюки с товарами. Некоторые из печатей могли быть использованы гончарами для клеймения керамической продукции, чтобы удостоверить ее качество и указать на производителя. Почти все печати представляют собой произведения прикладного искусства и мелкой декоративной пластики и, как ценные памятники определенной исторической эпохи, отражают мировоззрение и социальную принадлежность их обладателей.

Формы и размеры штемпелей довольно разнообразны. Китайские печати с квадратной или прямоугольной площадкой и небольшой проушиной сверху имеют один или несколько иероглифов. Так, к примеру, относительно крупная китайская печать с размерами 6× 3 см состоит из 6 весьма стилизованных иероглифов: в правом столбце позитивного оттиска китайский иероглиф му «дерево», выше него предположительно знак луны или месяца юй, и еще раз иероглиф му повторен в середине левого столбца. Вверху ― круговой орнамент в виде цветка, также имитирующий надпись, но уже арабскую.

Следующую группу печатей можно отнести к согдийским, как по трехбуквенной надписи на одной из них, так и по мифологическим сюжетам и орнаментам на других. Эти печати схожи по форме и напоминают пирамидку, основание которой ― рабочая поверхность печати площадью около 1 кв. см. Верхняя часть печатей выполнена в форме кольца для ношения их на шнурке. Среди находок отмечены необработанные заготовки штемпелей, но поскольку их форма соответствует типу печатей с согдийскими надписями, то вполне уместно утверждение об их местном производстве. На одной из отлитых заготовок можно разглядеть изображение сидящего за работой чеканщика. Печать явно не закончена, не обработаны фаски и не просверлено отверстие для шнурка. Вероятнее всего, изображения на отлитых печатях в процессе изготовления дополнительно прорабатывались граверами.

Великолепна по технике исполнения согдийская печать с изображением Диониса–Вакха — бога виноделия, урожая и хмельного напитка. Дионис сидит в излюбленной позе, слегка поджав под себя ноги, рельефно передан его выпирающий живот, в руках ― традиционный кубок. На печати тщательно проработаны лицо и даже глаза. Подобная бронзовая печать была найдена в Ферганской долине Узбекистана. Еще одна печать несет изображение хищного животного и латинской буквы над его холкой. Семантика хищного животного с высоко поднятым хвостом широко распространена: подобный тип встречается на монетах Отрара и Чача, но латинская буква может свидетельствовать о западном происхождении печати.

Несколько печатей

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: