 |
Триада терминов незаметность, слияние, форма видимости и понятие пространства.
|
|
|
|
Есть ли место для понятия пространства в теории К. Маркса?
Исследователи теории Карла Маркса утверждают, что осмысления пространства в ней не существует. Так, Анри Лефевр пишет, что Маркс понимает пространство как «совокупность мест производства, как территорию разнообразных рынков» (statspac, p. 211). Причиной отсутствия осмысления пространства у Маркса стало, по мысли Лефевра, то, что только ко второй половине ХХ-го века капитализм интегрировал город и деревню в свои общественные отношения (statspac, p. 212). По мнению ученого, понятие пространства у Маркса можно реконструировать на основании других понятий, таких как меновая стоимость и потребительная стоимость и др. Например, в «Производстве пространства» Лефевр осмысляет понятия абстрактный труд, товар и т. д., для того, чтобы на их основе создать материалистическую теорию пространства: пространство определяется как социальный продукт, место для жизни общества. При капитализме господствует абстрактное пространство, по аналогии с абстрактным трудом, что означает подчинение пространства логике капиталистического накопления и товарного фетишизма. Итак, Лефевр отмечает необходимость пространственного осмысления понятий Маркса, поскольку у самого Маркса понятия пространства не было, то есть, оно понималось им эмпирически.
Эдвард Сойя, в свою очередь, указывает на то, что Маркс понимал пространство как «расстояние, необходимое для «уничтожения» временем и роста неограниченных операций капитала», то есть, также эмпирически-территориально. При этом Сойя усматривает несколько причин отсутствия внимания к этому понятию у Маркса. Во-первых, незавершенность работы Маркса над «Капиталом». Во-вторых, анти-пространственная тенденция мысли самого Маркса. В противоположность Гегелю, считавшего историю абсолютного духа завершенной, опредмеченной в форме государства, Маркс уделял внимание в своей теории темпоральному измерению, при этом стремясь отгородить себя от пространственного фетишизма Гегеля. Отсюда не только трудовая теория стоимости, но и теория пролетарской революции, а вместе с этим, утверждает Сойя, и избавление от понятия пространства в «Капитале», в котором господствует «упрощенное допущение о замкнутой национальной экономике, существенно беспространственном капитализме, структурированном так, чтобы существовать на краю иголки» (some observ, p. 62). В-третьих, изменение условий капиталистической эксплуатации: если во времена написания «Капитала» все ограничивалось абсолютным производством прибавочной стоимости, то в результате классовой активности пролетариата и борьбы за уменьшение рабочего времени, фокус эксплуатации был перенаправлен на относительное производство прибавочной стоимости. Таким образом, Лефевр и Сойя сходятся на том, что исторические условия помешали Марксу обратить внимание на осмысление пространства. Однако Сойя прибавляет к этому фактору также методологическую ограниченность самой марксистской теории.
|
|
|
Поль Клаваль утверждает об игнорировании Марксом понятия пространства (78). В процессе анализа стоимости в «Капитале», Маркс, по мнению Клаваля, игнорирует все пространственные и временные характеристики товарно-денежного обмена, предав собственный метод восхождения от абстрактного к конкретному, то есть теоретического движения от конкретного в действительности к конкретному в мышлении, пришел все-таки к абстрактному определению стоимости (81): «Марксистская мысль всегда начинается с уничтожения пространства», - пишет Клаваль, указывая на то, что главным орудием познания, по Марксу, является абстракция, - «…которая разрушает выдающееся значение экспериментального подхода, подменяя его абстрактным развитием идей, целью которого является определение глубинной сущности действительности» (82), грозящей, по мысли Клаваля, тоталитаризмом и ложной универсальностью его теории.
|
|
|
Таким образом, и Сойя и Клаваль видят причину забвения пространства у Маркса его собственными методологическими позициями. Получается, что Маркс, с одной стороны, отошел от гегелевского примата пространства, а с другой, желал установить посредством абстрактных понятий тоталитарную и универсальную истину об эксплуатации, стоимости без пространства и времени.
Итак, можно обобщить факторы, определившие, по мнению выше указанных авторов, отсутствие теоретического осмысления в теории Маркса понятия пространства: 1) эмпирическое понимание пространства как территории; 2) уход от пространственного фетишизма Гегеля; абстрактность теории Маркса; 3) неразвитость интеграции пространства в капиталистические процессы во время написания «Капитала». С одной стороны, Лефевр утверждает, что понятие пространства можно извлечь из других понятий Маркса, с другой стороны, Сойя и Клаваль утверждают, кроме всего прочего, о теоретической невозможности такого извлечения.
Триада терминов незаметность, слияние, форма видимости и понятие пространства.
В свою очередь, мы считаем, что в текстах Маркса, в том числе в первом томе «Капитала» - на который, в общем и целом, ссылаются все вышеприведенные мыслители - можно найти термины, непосредственно отсылающие к пространству (пространственный - räumlich, пространство - Raum), которые при этом могут иметь особую теоретическую нагрузку. То есть вместо достаточно произвольной тактики извлечения понятия пространства из других категорий, которую предлагает Лефевр, а также теоретико-методологического обоснования невозможности этого извлечения у Маркса (Клаваль, Сойя), - мы предлагаем прикоснуться к самим текстам Маркса и сконструировать понятие пространства из этих терминов. В некоторых фрагментах, анализ которых будет представлен ниже, эти термины имеют теоретическое содержание, ввиду особой плотности категорий, с которыми они взаимодействуют. Что это значит? Мы предполагаем, что термины «пространственный», «пространство» понадобились для определения других терминов, но при этом они сами остались без определений, что не означает отсутствия у них теоретического содержания. Общим критерием для определения теоретического содержания этих терминов (пространственный, пространство) будет соблюдение следующего правила: если устоявшиеся, уже имеющие определения, понятия в теории семантически связаны с терминами, которые не имеют определения, и не стали полноценными понятиями в теории, но имеют при этом теоретическое содержание, то возникает необходимость такого определения исходя из подобной смысловой связи. В таком случае возникает возможность извлечения несуществующих доселе определений понятий через создание их теоретического содержания из подобной семантической связи терминов.
|
|
|
Таким образом, целью настоящей статьи будет интерпретация некоторых фрагментов из текстов Маркса, из которых можно извлечь не-эмпирическое, не-территориальное, не-географическое понимание пространства. При этом соответствующим образом будут истолкованы те фрагменты, где такие определения используются. Другими словами, мы постараемся показать мысль Маркса о пространстве в ином свете, приглушив тем самым все другие источники света. В историко-текстологической части статьи мы будем строго исходить из значений терминов, которые Маркс помещает в связи с терминами «пространственный», «пространство», при этом конструируя из этих значений понятие пространства. В социально-философской части статьи, мы будем использовать те фрагменты, которые определенным образом связаны с терминами, связанными с конструированным нами понятием пространства, для того, чтобы развить это понятие далее.
Теперь мы попытаемся проинтерпретировать теоретическое содержание терминов «пространственный», «пространство» из «Капитала» К. Маркса на основе нескольких фрагментов с целью конструирования понятия пространства и присвоения ему особой теоретической определенности.
|
|
|
Итак, во фрагменте, который будет приведен ниже, термин «пространственный» (räumlich) связывается с совокупностью других понятий исторического материализма, а именно, формами рабочего времени (необходимый и прибавочный труд), способом производства (феодализм, капитализм), классами (крестьянин, боярин; капиталист, рабочий), формой видимости (Erscheinungsform):
Предположим, что рабочий день состоит из 6 часов необходимого труда и 6 часов прибавочного труда. <…> Но это распадение рабочего времени незаметно. Прибавочный труд и необходимый труд сливаются вместе. <…> Иначе обстоит дело с барщинным трудом. Необходимый труд, который выполняет, например, валашский крестьянин для поддержания собственного существования, пространственно отделен от его прибавочного труда на боярина. Первый труд он выполняет на своем собственном поле, второй — в господском поместье. Обе части рабочего времени существуют поэтому самостоятельно, одна рядом с другой. В форме барщинного труда прибавочный труд точно отделен от необходимого труда. Это различие в форме проявления, очевидно, ничего не изменяет в количественном отношении между прибавочным трудом и необходимым трудом. Три дня прибавочного труда в неделю остаются тремя днями труда, который не создает эквивалента для самого рабочего, будет ли этот труд называться барщинным или наемным трудом. (23, 248).
На первый взгляд, может показаться, что речь в этом фрагменте идет о территориальной особенности функционирования производства, что вполне соответствует суждению Лефевра об эмпиризме Маркса. Однако при более детальном анализе семантических взаимоотношений других терминов с термином «пространственный», можно сделать вывод о существовании особого содержания у термина «пространственная отделенность». Проанализируем теперь этот фрагмент по предложениям, начиная с капиталистического производства.
Но это распадение рабочего времени незаметно. Прибавочный труд и необходимый труд сливаются вместе. // Aber dies ist nicht sichtbar. Mehrarbeit und notwendige Arbeit verschwimmen ineinander.
При капитализме необходимая и прибавочная формы рабочего времени функционируют совместно и одновременно, а это означает, что труд для воспроизводства рабочей силы, труд «на себя», совмещается с необходимым для воспроизводства общественного отношения, для производства свободного времени, труда «для/на другого», который в данном случае направляется на воспроизводство класса капиталистов, прибавочной стоимости. Маркс употребляет слово «sichtbar» (нем. видный, заметный; ist nicht sichtbar – незаметно, невидимо) для обозначения этого совмещения. Но что значит быть (не)видным, (не)заметным, с точки зрения Маркса? Приведем фрагменты, в которых упоминается этот термин: в контексте относительной формы стоимости, «телесная форма [холста] играет роль видимого [sichtbare] воплощения, всеобщей общественной оболочки всякого человеческого труда» (77 рус. изд; 81 нем); «загадка денежного фетиша есть лишь ставшая видимой [sichtbar], слепящая взор загадка товарного фетиша» (103 рус, 108 нем); «стоимость железа, холста, пшеницы и т. д. существует, хотя и невидимо [unsichtbar], в самих этих вещах; она выражается в их равенстве с золотом, в их отношении к золоту» (105 рус., 110 нем); в процессе обращения видны [sichtbar] только деньги, а не двусторонняя форма движения товара (125, 126 рус.; 129 нем); «прибавочная стоимость не может возникнуть из обращения; следовательно, для того чтобы она возникла, за спиной обращения должно произойти нечто такое, чего не видно [unsichtbar] в самом процессе обращения» (176 рус.; 179 нем.); капитал «с помощью невидимых [unsichtbare] нитей приводит в движение целую армию домашних рабочих, рассеянных в больших городах и в деревне» (472 рус.;485-486 нем.); в форме видимости (зарплате) реальное отношение (факт неоплаченного труда) становится невидимым [unsichtbar] (562 нем.); «римский раб был прикован цепями, наемный рабочий привязан невидимыми [unsichtbare] нитями к своему собственнику» (586 рус., 562 нем.); кредит «посредством невидимых [unsichtbare] нитей стягивает в руки индивидуальных или ассоциированных капиталистов денежные средства» (640 рус., 655 нем.). Итак, согласно Марксу, видимое-заметное является характеристикой чувственно-воспринимаемого предмета, представляющего собой некоторое общественное отношение: холст – общественный труд; деньги-золото – товарный обмен. Эта представленность такова, что предмет скрывает то общественное отношение, которое привело к его возникновению. Невидимое-незаметное характеризует конкретно-историческое общественное бытие, идеальную форму предмета, исторический процесс, который невозможно чувственно-предметно зафиксировать: стоимость, прибавочная стоимость и прибавочный труд при капитализме, подчиненность рабочих капиталу; функция кредита; появление домашних рабочих. Стоит отметить, что Маркс три раза употребляет словосочетание «невидимые нити» (unsichtbare Fäden) для метафорического обозначения стихийного капиталистического процесса: создания рабочей силы, концентрации капиталов. Таким образом, «распадение рабочего времени» невозможно чувственно-предметно зафиксировать, поскольку совмещение, сосуществование форм рабочего времени приобрело сугубо идеальное, социальное существование.
|
|
|
Далее, Маркс пишет о «слиянии» прибавочного и необходимого форм рабочего времени, употребляя слово «verschwimmen» (нем. расплываться, размываться). Это слово Маркс также использует, когда говорит, что в химическом производстве «различие между главным материалом и вспомогательным материалом исчезает [verschwimmt], потому что ни один из применяемых сырых материалов не появляется вновь в качестве субстанции продукта» (193 рус., 197 нем.), а также, когда описывает точку зрения капиталиста, который схватывает лишь видимость, когда говорит об источнике стоимости,: «стоимость средств производства — веретен и т. д. — <…> неразрывно сливается [verschwimmt] с их капиталистическим свойством самовозрастать, или ежедневно поглощать определенное количество чужого дарового труда» (330 нем., 321 рус.). Итак, слияние делает невозможным отделение элементов производственного процесса (в контексте химии) и конкретно-исторического свойства предмета от его общественного бытия (в контексте капиталиста). Таким образом, слияние скрывает подлинную действительность капиталистических производственных отношений, поскольку выделить чувственно-предметно момент и место эксплуатации невозможно. Слияние – это идеальная, социальная, сверхчувственная характеристика общественных производственных отношений капитализма, то есть характеристика неразрывного существования форм рабочего времени. Итак, исходя из двух характеристик, данных Марксом капиталистическому способу производства, можно сконструировать теоретическое содержание термина «пространство»: пространство – это форма незаметного, идеального, социального сосуществования, совмещения форм рабочего времени-труда, их слияния.
Необходимый труд, который выполняет, например, валашский крестьянин для поддержания собственного существования, пространственно отделен от его прибавочного труда на боярина. // Die notwendige Arbeit, die z.B. der walachische Bauer zu seiner Selbsterhaltung verrichtet, ist räumlich getrennt von seiner Mehrarbeit für den Bojaren.
Пространственная отделенность имеет следующие определения: 1) производственные отношения, то есть, собственность крестьянина на средства производства собственных жизненных средств (поле) (23, 246); 2) политическое принуждение к отправлению прибавочного труда (труд в господском поместье, передача части продуктов своего труда феодалу); 3) прибавочный труд четко, осязательно отделен от необходимого труда.
Маркс показывает функционирование феодальных производственных отношений, выражающихся в пространственной отделенности форм рабочего времени, а, следовательно, их осязательности. В этом фрагменте пространственная отделенность вполне может быть заменена на термин «территориальная отделенность» и мы, во избежание путаницы с понятием пространства, данным выше, будем так его и употреблять. При этом важно, что такая отделенность делает осязательным неоплаченный прибавочный труд крестьянина. Эта определенность будет важна для выяснения специфики капиталистических производственных отношений.
Однако необходимо все же остановится на моменте территориальной отделенности, чтобы указать на то, что уже здесь Маркс показывает качественную характеристику этого термина, которая не может быть определена с точки зрения позиции эмпиризма: естественно-природная определенность феодального способа производства показывает противоположность форм рабочего времени, классовый антагонизм (сущность находится на поверхности, в форме видимости; сущность и видимость совпадают). Для Маркса важно показать, что территориальная характеристика функционирует в связи со временем, а точнее, является функцией последнего. Речь здесь идет о том, что естественно-природная форма средства труда (земля) в сочетании с отношениями собственности делает невозможным слияние форм рабочего времени, показывает их действительное различие через внешнюю территориальную противоположность.
В форме барщинного труда прибавочный труд точно отделен от необходимого труда. Это различие в форме проявления [verschiedne Erscheinungsform – различные формы видимости], очевидно, ничего не изменяет в количественном отношении между прибавочным трудом и необходимым трудом. Три дня прибавочного труда в неделю остаются тремя днями труда, который не создает эквивалента для самого рабочего, будет ли этот труд называться барщинным или наемным трудом. // In der Form der Fronarbeit ist die Mehrarbeit genau abgeschieden von der notwendigen Arbeit. An dem quantitativen Verhältnis von Mehrarbeit und notwendiger Arbeit ändert diese verschiedne Erscheinungsform offenbar nichts. Drei Tage Mehrarbeit in der Woche bleiben drei Tage Arbeit, die kein Äquivalent für den Arbeiter selbst bildet, ob sie Fronarbeit heiße oder Lohnarbeit.
Маркс осмысляет территориальное отделение и пространство (как единство двух характеристик: незаметности и слияния) в качестве формы видимости[1]. Употребление термина «форма видимости» (Erscheinungsform) существенно проясняет подход Маркса к пространству [5, c. 248; 6, s. 251]. Что такое форма видимости? С одной стороны, это внешнее, видимостное, случайное, эмпирическое выражение существенных, необходимых, всеобщих отношений. В этом смысле, в форме видимости спрятаны существенные отношения (в меновой стоимости спрятана потребительная стоимость; в деньгах спрятаны стоимостные отношения между товарами, стоимостная мера товаров, рабочее время и пр.). То есть, по определению, форма видимости имеет функцию скрытия [6, s. 105, 109, 335, 425]; поэтому Маркс указывает на путь познания, который должен быть двунаправленным: от формы видимости к сущности и от сущности к форме видимости [6, s. 62]. С другой стороны, форма видимости обозначает превращение общественного бытия предмета в другую бытийную определенность, функцию. Так, железо является формой видимости тяжести в условиях измерения другой вещи на весах, или потребительная стоимость отдельного товара начинает исполнять функцию меновой стоимости, а золото превращается во всеобщий стоимостный эквивалент при капитализме [6, s. 70, 71, 104] и пр. Таким образом, территориальное отделение и пространство проявляют временную характеристику рабочего времени. Однако при капитализме слияние как форма видимости еще и скрывает существенные, необходимые отношения – эксплуатацию, в то время как при феодализме видимость совпадает с сущностью. Другими словами, пространство обусловлено производственными отношениями капитализма, а именно, частной собственностью на все средства производства, что делает невозможным территориальное отделение форм рабочего времени. Пространство характеризуется незаметностью, не-территориальностью, социальностью, идеальностью отделенности форм рабочего времени. Пространство определяется через форму видимости в двух смыслах этого понятия: оно представляет другую характеристику общественного бытия, то есть время и скрывает существенные, необходимые отношения, а именно эксплуатацию. Пространство невозможно теоретически свести к территориальному, эмпирически, чувственно-воспринимаемой отделенности форм рабочего времени. В этом заключается качественная характеристика пространства[2]. Итак, пространство – это форма незаметного, идеального, социального сосуществования, совмещения форм рабочего времени-труда, их слияния, создающее видимость отсутствия эксплуатации.
Далее, Маркс через некоторое время снова возвращается к терминам «пространство», «пространственный», но уже в контексте оплаты труда и отличия капитализма от феодализма и рабовладельческого способа производства. Данный фрагмент анализировать подробно излишне, поскольку здесь встречается практически тот же состав понятий, что и в предыдущем фрагменте (формы рабочего времени, способ производства, классы), но при этом появляются термины «видимость» (erscheint) и «скрывается» (verbirgt), однако они непосредственно не относятся к данному фрагменту (хотя и семантически включены в понятие формы видимости[3]):
форма заработной платы стирает всякие следы разделения рабочего дня на необходимый и прибавочный, на оплаченный и неоплаченный труд. Весь труд выступает [erscheint] как оплаченный труд. При барщинном труде труд крепостного крестьянина на самого себя и принудительный труд его на помещика различаются между собой самым осязательным [handgreiflich sinnlich – букв. осязательно чувственно] образом, в пространстве и времени [räumlich und zeitlich]. При рабском труде даже та часть рабочего дня, в течение которой раб лишь возмещает стоимость своих собственных жизненных средств, в течение которой он фактически работает лишь на самого себя, представляется [erscheint] трудом на хозяина. Весь его труд представляется [erscheint] неоплаченным трудом. Наоборот, при системе наемного труда даже прибавочный, или неоплаченный, труд выступает [erscheint] как оплаченный. Там отношение собственности скрывает [verbirgt] труд раба на себя самого, здесь денежное отношение скрывает даровой труд наемного рабочего.
Итак, хотя можно предположить, что при рабстве тоже существует слияние, обусловленное отношениями собственности, которое делает незаметным распадение форм рабочего времени, но при этом отсутствует форма видимости, то есть, скрытие эксплуатации. При рабстве, как, впрочем, и при феодализме, не скрывается эксплуатация, поскольку, в первом случае, раб целиком и полностью принадлежит господину, а во втором случае, крепостной осязательно-чувственно может отделить необходимый труд от прибавочного. Характеристикой скрытия при рабстве является скрытие необходимого труда, а не прибавочного. Таким образом, это неантагонистическое скрытие, не содержащее в себе значимость формы видимости. Подобная пространственная диспозиция усложняется заработной платой, которая, по видимости, охватывает собой весь рабочий день, хотя в действительности – только стоимость товара – рабочей силы, то есть, необходимый труд, а не прибавочный: пространство как (незаметность, слияние) форма видимости дополняется зарплатой как формой видимости.
Итак, мы определились со значением терминов, в окружении которых Маркс употребляет термин «räumlich» в двух вышеприведенных фрагментах и даже попытались дать ему предварительную концептуализацию исходя из выясненных значений.
Теперь следует дать более детальную разработку концептуализации понятия пространства. Обратимся к тому, как Маркс выстраивает свое изложение в «Капитале». Возможно, в последовательности употребления и связи терминов кроется особая логика определения пространства. Итак, Маркс начинает с незаметности распадения форм рабочего времени. Пространство, следовательно, начинается с определения его сверхчувственного, идеального способа существования. Пространство – это то, что делает невидимым распадение форм рабочего времени. Характерно, что Маркс начинает говорить о рабочем и времени его труда и не упоминает о том, «где» этот труд происходит. Следовательно, пространство не является контейнером, «где» производственного процесса, местом производства, но характеристикой распадения форм рабочего времени. Пространство не является чувственно-предметной характеристикой, на что также указывает «незаметность». Далее, Маркс пишет о прибавочном и необходимом труде, которые сливаются вместе. В данном случае, пространство определяется как слияние форм труда. Как и в случае с химическим производством, сущность самого предмета – капиталистических производственных отношений – производит слияние форм труда, подобно слиянию основных и дополнительных ингредиентов химической реакции. Таким образом, пространство здесь обретает эмпирическую форму, что также подчеркивается дальнейшим сравнением с территориальностью форм труда, форм рабочего времени в барщинном труде. При этом такая эмпирическая форма не является объяснением пространства, поскольку исходя из идеальности пространства, слияние – это не эмпирический процесс (господское поместье + поле крестьянина), но характеристика производственных отношений, которая при этом делает невозможным различие одной формы труда от другой. По аналогии с химическим производством, где сырые материалы посредством слияния создают новую субстанцию продукта, слияние форм труда при капитализме создают товар, чувственно-воспринимаемую вещь, в которой обе формы труда исчезли. Можно предположить, что невидимость-незаметность в качестве идеальности пространства дополняется слиянием, в котором уже зафиксирована чувственно-предметная сторона пространства, но в контексте представленности в ней идеального и одновременного скрытия этой представленности; этот последний момент скрытия отличает пространство от территориальной отделенности при феодализме. В этом смысле дополнение этого терминологического ряда (незаметность-слияние) термином «форма видимости» кажется вполне органичным, замыкающим этот ряд, поскольку в нем подчеркивается онтологическая и гносеологическая стороны пространства: эмпирическая форма, скрывающая существенные отношения, качество (пространство) представляющее-скрывающее количество (время), а также движение мысли от формы видимости к сущности и обратно. С точки зрения прибавочного времени, прибавочного труда, Маркса не интересует пространство, поэтому незаметность-слияние – это всего лишь повод говорить о времени, количественном отношении форм рабочего времени. Однако если с количественной стороны отличий между барщиной и наемным трудом нет, то с качественной стороны отличия есть. Пространство как сугубо капиталистический феномен определяется через идеальное, сверхчувственное (незаметное) слияние форм рабочего времени, создающее форму видимости, которое скрывает само это слияние и незаметность, что делает невидимым эксплуатацию.
|
|
|
