 |
Д-р Иоганн Пленге. «маркс и гегель» 20 глава
|
|
|
|
* См. статью «Эстетическая теория Чернышевского» в сборнике «За
двадцать лет».
** Сочинения Н. Г. Чернышевского. Т. II, стр. 206,
| „Социал-Демо- крат" № 1, с. 143 |
чувственным опытом. Она должна вернуть человечество к преоб-
ладавшему в древней Греции не искаженному фантазией созер-
цанию действительных предметов. И поскольку человечество
переходит к такому созерцанию, оно возвращается к самому
себе, потому что люди, подчиняющиеся вымыслам, сами могут
быть только фантастическими, а не действительными сущест-
вами. По сло вам Фейербаха, сущность человека есть чувствен-
ность, т. е. действительность, а не вымысел и не абстракция...
[242—243] «Когда мы входим в общество,
мы видим вокруг себя людей в форменных
и неформенных сюртуках или фраках; эти
люди имеют пять с половиной пли шесть,
а иные и больше футов роста; они отращивают
или бреют волосы на щеках, верхней губе и
бороде; и мы воображаем, что видим перед со-
бой мужчин. Это совершенное заблуждение,
оптический обман, галлюцинация, не больше.
Без приобретения привычки к самобытному
участию в гражданских делах, без приобрете-
ния чувств гражданина, ребенок мужского
пола, вырастая, делается существом мужского
пола, средних, а потом пожилых лет, но муж-
чиной он не становится, или по крайней мере
не становится мужчиной благородного харак-
тера» *. У людей гуманных и образованных
недостаток благородного мужества бросается
в глаза еще больше, чем у людей темных,
потому что гуманный и образованный человек
любит поговорить о материях важных. Он
говорит с увлечением и красноречием, но лишь
до тех пор, пока не начнется речь о переходе
от слов к делу. «Пока о деле нет речи, а надобно
только наполнить праздное время, праздную
голову пли праздное сердце разговорами и
мечтами, герой очень боек; подходит дело
к тому, чтобы прямо и точно выразить свои
чувства, — большая часть героев начинает
уже колебаться и чувствовать уже неповорот-
ливость в языке. Немногие, самые храбрейшие,
кое-как успевают еще собрать все свои силы
и коснеющим языком выразить что-то, дающее
смутное понятие о их мыслях. Но вздумай
кто-нибудь схватиться за их желания, сказать:
вы хотите того-то; мы очень рады; начинайте же
действовать, а мы вас поддержим, — при такой
реплике одна половина храбрейших героев
падает в обморок, другие начинают очень
|
|
|
• Сочинения, т, I, стр. 97—98,
|
|
| X NB |
| „Социал-Демо- крат" № 1, с. 144 — „злая и мет- кая характе- ристика рос- сийского ли- берализма"221 NB |
|
грубо упрекать вас за то, что вы поставили их
в неловкое положение, начинают говорить,
что они не ожидали от вас таких предложений,
что они совершенно теряют голову, не могут
ничего сообразить, потому что как это можно
так скоро, и притом они же честные люди,
и не только честные, но очень смирные, и
не хотят подвергать вас неприятностям, и что
вообще разве можно в самом деле хлопотать
обо всем, о чем говорится от нечего делать,
и что лучше всего — ни за что не приниматься,
потому что все соединено с хлопотами и неудоб-
ствами, и хорошего ничего пока не может быть,
потому что, как уже сказано, они никак
не ждали и не ожидали и проч.» *.
Портрет, написанный, можно сказать, рукой
мастера. Но мастер, писавший его, был не кри-
тиком, а публицистом...
[246—247] Ясно и без пояснений, что всякий тео-
ретический вывод относительно способности данного
общественного класса или слоя к определенному
практическому действию всегда нуждается до извест-
ной степени в проверке путем опыта и что, вследствие
этого, он может считаться достоверным a priori лишь
в известных, более или менее широких, пределах.
Так, например, можно было с полной достоверностью
предсказывать, что даже и более образованная часть
дворянства не согласится принести своп интересы
в жертву крестьянам. Такое предсказание совсем
не нуждалось в практической проверке. Но когда
нужно было определить, в какой мере способно
образованное дворянство сделать крестьянам уступки
в своих собственных интересах, тогда
уж никто не мог с полной достоверностью сказать
наперед: оно не перейдет в этом направлении такого-
то предела. Тут всегда можно было предположить,
что оно при известных обстоятельствах пойдет
несколько дальше его, обнаружив несколько более
правильное понимание своих собственных выгод.
Практику, каким является в интересующем нас
случае Чернышевский, не только можно, но и должно
было попытаться убедить дворян в том, что их
собственные выгоды требуют некоторых уступок
освобождаемым крестьянам. Таким образом, то, что
могло показаться в его статье противоречием, —
требование благоразумного и решительного шага
|
|
|
* Сочинения, т, 1, стр. 90—91.
|
|
от людей, неспособность которых к решительности
и благоразумию тут же признается и объясняется
как необходимый продукт обстоятельств, — на самом
деле противоречия в себе не заключало. Подобные
мнимые противоречия можно найти также и в поли-
тической практике людей, стоящих на твердой почве
материалистического объяснения истории. Однако
тут приходится сделать весьма существенную ого-
ворку. Когда материалист с известной осмотритель-
ностью применяет свои теоретические выводы на
практике, он все-таки может поручиться за то, что
в этих его выводах есть некоторый элемент самой
неоспоримой достоверности. И это потому, что,
когда он говорит: «все зависит от обстоятельств»,
он знает, с какой стороны надо ждать появления тех
новых обстоятельств, которые изменят волю людей
в желательном для него направлении; ему хорошо
известно, что их, в последнем счете, надо ждать со
стороны «экономики» и что чем вернее его анализ
общественно-экономической жизни общества, тем
достовернее его предсказание насчет будущего
развития общества. Не то с идеалистом, который
убежден в том, что «миром правят мнения». Если
«мнения» представляют собой наиболее глубокую
причину общественного движения, то обстоятельства,
от которых зависит дальнейшее развитие общества,
приурочиваются главным образом к сознательной
деятельности людей, а возможность практического
влияния на эту деятельность обусловливается боль-
шей или меньшей способностью людей к логическому
мышлению и к усвоению новых истин, открываемых
философией или наукой. Но эта способность сама
зависит от обстоятельств. Таким образом, идеалист,
признавший материалистическую истину о том, что
характер, а также, конечно, и взгляды человека
зависят от обстоятельств, попадает в заколдован-
ный круг: взгляды зависят от обстоятельств; обстоя-
тельства — от взглядов. Из этого заколдованного
круга никогда не вырывалась мысль «просветителя»
в теории. На практике же противоречие разрешалось
обыкновенно усиленным призывом ко всем мыслящим
людям, независимо от того, при каких обстоятель-
ствах такие люди жили и действовали. То, что мы
говорим теперь, может показаться ненужным, а по-
тому скучным отступлением. Но на самом деле это
отступление было для нас необходимо. Оно поможет
нам понять характер публицистиче ской критики
|
|
|
60-х годов.
|
[253—254] Но Н. Успенскому случалось высказываться еще
решительнее. Он писал, например: «От теперешних крестьян,
недавно бывших жертвами крепостного состояния, ждать не-
чего: не воскреснуть им!... атрофию едва ли когда-нибудь
будет лечить медицина, потому эта болезнь основывается на
органическом повреждении...»*. С этим уже совсем
трудно было согласиться «людям 70-х годов». Отсюда и проис-
ходило главным образом недоброжелательное отношение критика
этой эпохи к Н. В. Успенскому.
|
| NB |
| NB |
|
| NB |
Читатель спросит, пожалуй: а легко ли было
согласиться с совершенно безнадежным взглядом
Н. В. Успенского на «теперешних крестьян» самому
Чернышевскому, который, по-видпмому, считал тог-
да возможным широкое движение в народе, недоволь-
ном условиями отмены крепостного права. На это
мы ответим, что, разумеется, это было бы нелегко
для него, если б он счел себя обязанным безусловно
согласиться с Н. В. Успенским. Но в том-то и
дело, что он с ним не безусловно соглашался.
«... Возьмите самого дюжинного, самого бесцветного,
слабохарактерного, пошлого человека: как бы апа-
тично и мелочно ни шла его жизнь, бывают в ней
минуты совершенно другого оттенка, минуты энер-
гических усилий, отважных решений. То же самое
встречается и в истории каждого данного народа» * *...
|
|
|
[262] Писарев обладал огромным литературным талантом.
Но как ни велико удовольствие, доставляемое непредубежден-
ному читателю литературным блеском его статей, все-таки при-
ходится признать, что «писаревщина» была чем-то вроде приве-
дения к абсурду идеализма наших «просветителей»...
|
| NB |
| невинной теоретической ошибкой в более или менее про- грессивном утопизме. |
[266] Некоторые социологические статьи Михайлов-
ского переведены теперь на французский и, если не оши-
баемся, на немецкий язык. Большой европейской извест-
ности они его имени, надо думать, никогда не доставят.
Но очень возможно, что они удостоятся похвал со стороны
того или другого из тех европейских мыслителей, которые
пятятся «назад к Канту!» из ненависти к марксизму. В та-
кихпохвалах, вопреки мнению нашего новейшего историка
литературы, не может быть ничего лестного. Но в высшей
степени достойна замечания эта ирония истории, превра-
щающей в теоретическое орудие реакции то, что было
• Сочинения Н. В. Успенского, т. II, 1883, стр. 202.
* ♦ Сочинения Н. Г. Чернышевского, т. VIII, стр. 357,
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ПОЛИТИЧЕСКИЕ И ПОЛИТИКО-ЭКОНОМИЧЕСКИЕ
ВЗГЛЯДЫ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
отдел первый
ПОЛИТИЧЕСКИЕ ВЗГЛЯДЫ Н. Г. ЧЕРНЫШЕВСКОГО
Глава первая
утопический социализм
NB [281—282] В заключение Чернышевский говорит
|
| NB |
о реформаторских идеях: «Скоро мы увидим, что они
стали проявляться в формах более рассудительных и
доходить до людей, у которых бывают уже не востор-
женной забавой, а делом собственной надобности,
а когда станет рассудительно заботиться о своем
благосостоянии тот класс, с которым хотели играть
кукольную комедию сен-симонисты, тогда, вероятно,
будет лучше ему жить на свете, чем теперь» *. Это. —
в высшей степени важное замечание. Оно показывает,
что в своих рассуждениях о будущности западноев-
ропейского социализма Чернышевский очень близко
подошел к теории борьбы классов. Однако мы уже
знаем, какую роль играла эта теория в его историче-
ских взглядах. Иногда она помогала ему очень удачно
объяснять некоторые отдельные исто-
рические явления; но он смотрел на нее
скорей как на весьма важное препятствие для про-
гресса, нежели на необходимое его условие в обществе,
разделенном на классы...
|
|
|
Отсталость европейского «простолюдина» объясняется
у него тем, что до народа не дошли еще известные научные
понятия. Когда они дойдут до него; когда «простолюдины»
ознакомятся с философскими воззрениями, «соответствую-
щими их потребностям», тогда уже не далеко будет торже-
• Сочинения, т. VI, стр. 150.
|
| NB |
ство новых начал в общественной жизни Запада *. Черны-
шевский не ставит себе вопроса о том, существуют ли в этой
жизни такие явления, которые могли бы послужить объек-
тивным ручательством за то, что до «простолюдина» в самом
деле дойдут, наконец, новые философские идеи. Ему нет
надобности в таком ручательстве, потому что совер-
шенно достаточным залогом торжества новых начал яв-
ляется в его глазах сама природа этих начал, а также и
природа человека...
Глава вторая
утопический социализм
(Продолжение)
|
[289] Чернышевский смотрит на вопрос о со-
циализме, как и на все другие общие вопросы
исторического развития, с точки зрения идеа-
лизма. И это идеалистическое отношение к
важнейшим историческим явлениям свойст-
венно было социализму всех стран в утопический
период его развития. Эта черта утопического
социализма имеет такую огромную важность,
что на ней необходимо остановиться, не опа-
| чересчур! |
саясь некоторых, вполне возможных в этом слу-
чае, повторений...
Глава третья
«собственный» план чернышевского и вопрос
о поземельной общине
|
| * Сочинения, т. VI, стр. 205—206. |
[313] «Предположим, — говорит он, обращаясь к своему
любимому способу объяснения посредством «парабол», — пред-
положим, что я был заинтересован принятием средств для сохра-
нения провизии, из запаса которой составляется ваш обед. Само
собой разумеется, что если я это делал собственно из располо-
жения к вам, то моя ревность основывалась на предположении,
что провизия принадлежит вам и что приготовляемый из нее обед
здоров и выгоден для вас. Представьте же себе мои чувства, когда
я узнаю, что провизия вовсе не принадлежит вам и что за каждый
обед, приготовляемый из нее, берутся с вас деньги, которых
не только не стоит самый обед, но которых вы вообще не можете
платить без крайнего стеснения. Какие мысли приходят мне
в голову при этих столь странных открытиях?... Как я был глуп,
что хлопотал о деле, для полезности которого не обеспечены усло-
вия! Кто, кроме глупца, может хлопотать о сохранении собст-
венности в известных руках, не удостоверившись прежде, что
|
|
|
собственность достанется в эти руки и достанется на выгодных
условиях?.. Лучше пропадай вся эта провизия, которая приносит
только вред любимому мной человеку! Лучше пропадай все дело,
которое приносит вам только разорение! Досада за вас, стыд за
свою глупость — вот мои чувства» *.
[315—316] Необходимо отдать Чернышевскому ту справедли-
вость, что он уже при самом начале своей литературной деятель-
ности обнаружил в рассуждениях об общине гораздо больше
вдумчивости, нежели многие и многие «русские социалисты»
даже в середине 90-х годов, когда уже, казалось бы, только слепой
мог не видеть, что наши пресловутые «вековые устои» разлезаются
по всем швам. Уже в апреле 1857 года он писал: но «нельзя
скрывать от себя, что Россия, доселе мало участвовавшая в эко-
номическом движении, быстро вовлекается в него, и наш быт,
доселе оставшийся почти чуждым влиянию тех экономических
законов, которые обнаруживают свое могущество только при уси-
лении экономической и торговой деятельности, начинает быстро
подчиняться их силе. Скоро и мы, может быть, вовлечемся в сферу
полного действия закона конкуренции» **...
Конечно, когда в азиатской стране, издавна знакомой с вися-
чими мостами, явятся европейские техники, то им легче будет
убедить иного мандарина в том, что новейшие висячие мосты
не представляют собой безбожной затеи. Но и только. Несмотря
на свои висячие мосты, азиатская страна все-таки останется
отсталой страной, а Европа все-таки будет ее учительницей. То
же с русской общиной. Она, может быть, облегчит дело развития
нашей родины; но главный толчок для него все-таки придет
с Запада, и обновлять человечество нам, даже с помощью общины,
все-таки не пристало...
Глава четвертая
социализм и политика
[318—319] «У либералов и демократов существен-
но различны коренные желания, основные побужде-
ния. Демократы имеют в виду по возможности
уничтожить преобладание высших классов над низ-
шими в государственном устройстве, с одной стороны,
уменьшить силу и богатство высших сословий,
с другой — дать более веса и благосостояния низшим
сословиям. Каким путем изменить в этом смысле
законы и поддержать новое устройство общества,
для них почти все равно. Напротив того, либералы
никак не согласятся предоставить перевес в обществе
низшим сословиям, потому что эти сословия по своей
необразованности и материальной скудности рав-
нодушны к интересам, которые выше всего для
* Сочинения, т. IV, стр. 307.
** Сочинения, т. III, стр. 185,
|
|
| ср. „Социал- Демо- крат" № 1, с. 124 |
|
либеральной партии, именно, к праву свободной речи
и конституционному устройству. Для демократа
наша Сибирь, в которой простонародье пользуется
благосостоянием, гораздо выше Англии, в которой
большинство народа терпит сильную нужду. Демо-
крат пз всех политических учреждений непримиримо
враждебен только одному — аристократии; либерал
почти всегда находит, что при только известной
степени аристократизма общество может достичь
либерального устройства. Потому либералы обык-
новенно питают к демократам смертельную непри-
язнь, говоря, что демократизм ведет к деспотизму
и гибелен дчя свободы» *...
Далее Чернышевский разъясняет свою мысль с помощью
таких доводов, которые еще больше подтверждают наше предпо-
ложение о том, что под демократами он понимает социалистов.
Он говорит: «С теоретической стороны, либерализм может ка-
заться привлекательным для человека, избавленного счастливой
судьбой от материальной нужды: свобода — вещь очень приятная.
Но либерализм понимает свободу очень узким, чисто формаль-
ным образом. Она для него состоит в отвлеченном праве, в разре-
шении на бумаге, в отсутствии юридического запрещения. Он
не хочет понять, что юридическое разрешение для человека имеет
цену только тогда, когда у человека есть материальные средства
пользоваться этим разрешением **...
[329—342] В политическом обозрении 6-ой книжки
«Современника» за 1859 год, он, сообщив о том, что
в Германии усиливается движение, требующее
вмешательства Немецкого Союза в пользу Австрии,
замечает: «мы говорили не о простолюдинах, а соб-
ственно о классах, в которых сосредоточивается
общественное мнение, которые заняты политиче-
скими делами, читают газеты и обнаруживают влия-
ние на ход дел, — эта толпа, повсюду служащая
игрушкой своекорыстия и интриги» ***.
|
«Простолюдины» не читают газет, не занимаются
политическими делами и не имеют влияния на их
ход. Так обстоит дело теперь, пока еще глубоко спит
их сознание. А когда оно пробудится под влиянием
передового отряда действующей исторической армии,
состоящего из «лучших людей», усвоивших себе
выводы современной науки, тогда «простолюдины»
| NB |
поймут, что их задача состоит в коренном переустрой-
стве общества, и тогда они возьмутся за дело этого
переустройства, не имеющее прямого отношения
* Сочинения, т. IV, стр. 156—157,
** Там же, стр. 157.
*** Сочинения, т. V, стр. 249.
к вопросам о формах политического устройства.
Таков был преобладавший взгляд Чернышевского,
который и обнаруживается в большинстве его
многочисленных политических обозрений *. Если
иногда этот, по существу своему идеалистический,
взгляд на политику уступает место другому взгля-
ду, являющемуся как бы зачатком материалисти-
ческого понимания, то это есть лишь исключение,
совершенно подобное тому, с которым мы встре-
чались при изучении исторических взглядов Черны-
шевского: читатель помнит, что в этих взглядах,
тоже идеалистических по своему существу, тоже
встречались зачатки материалистического взгляда
на историю. Поясним же теперь двумя примерами,
какой характер должны были принимать политиче-
ские обозрения Чернышевского под влиянием толь-
ко что указанного нами и преобладавшего у него
взгляда на отношение политики к главным задачам
рабочего класса... I
|
Из-за теоретического различия идеалистического
и материалистического взгляда на историю Плеха-
нов просмотрел практически-политическое и классовое
различие либерала и демократа.
| Ср. „Со- циал- Демократ" № 1, с. 144 изме- нено!! 222 |
|
... Подобные доводы, приводившие к тому
заключению, что деспотическое австрийское
правительство поступает совершенно пра-
вильно, должны были поражать и в самом деле
поражали очень многих читателей «Современ-
ника». Они производили впечатление даже
не равнодушия к вопросам политической
свободы, а прямого сочувствия обскурантам.
Противники не раз обвиняли Чернышевского
в таком сочувствии. Именно ввиду подобных
обвинений он в конце своего мартовского
политического обозрения 1862 года делает
ироническое признание: «для нас нет лучшей
забавы, как либерализм, — так вот п подмы-
вает нас отыскать где-нибудь либералов, чтобы
потешиться над ними». Но на самом деле он
писал свои парадоксальные обозрения, разу-
меется, не затем, чтобы «потешиться» над
* Эти обозрения составляют по объему, по крайней мере, два точа пол-
ного собрания его сочинений.
|
|
|
| Ср. „Социал- Демократ" № 1, с. 144, тон! |
либералами, и не затем, чтобы защищать
деспотические правительства. В их основе
лежала та мысль, что при наличности данных
общественных отношений дела не могут идти
иначе, чем они идут, и что тот, кто желает,
чтобы они шли иначе, должен направить свои
усилия на коренную переделку общественных
отношений. Поступать иначе значит только
даром тратить свое время. Либералы вызы-
вали насмешки Чернышевского именно тем,
что они предлагали паллиативы там, где нужно
было радикальное лечение *.
Второй пример. В апреле того же года по
поводу столкновения прусского правительства
с прусской палатой депутатов, Чернышевский
опять как будто берет сторону абсолютизма
в его борьбе с либерализмом. По его словам,
либералы напрасно удивлялись тому, что
прусское правительство не сделало им добро-
вольной уступки, а предпочло волновать стра-
ну распущением палаты. «Мы находим, —
говорит он, — что прусскому правительству
так и следовало поступить» **. Это опять
должно было поразить наивного читателя и
показаться ему изменой делу свободы. Само
собой понятно, однако, что и тут наш автор
вовсе не ополчался па защиту деспотизма,
а только хотел воспользоваться прусскими
событиями для сообщения наиболее догадли-
вым из своих читателей правильного взгляда
на то главное условие, от которого зависит
в последнем счете исход всех крупных обще-
ственных столкновепий. И вот что говорит
он на этот счет:
«Как споры между различными государст-
вами ведутся сначала дипломатическим путем,
NB
* В своих «Очерках политической экономии» Чернышевский, указы-
вая на несоответствие существующего экономического порядка с «требо-
ваниями здравой теории», прерывает иногда свое изложение вопросом:
«должен ли оставаться такой быт, при котором возможна подобная несоот-
ветственность?» (см., например, Соч., т. VII, стр. 513). На такой же вопрос
должны были наводить его читателей и политические его обозрения — осо-
бенно те, из которых следовал тот «несообразный» вывод, что правы не враги
деспотизма, а его защитники. Такой вывод являлся у Чернышевского
только лишним доводом против нынешнего «быта». Но ли-
бералы часто не понимали этого.
•* Сочинения, т. IX, стр. 236,
|
|
|
|
|
