 |
Вот это и есть твоя проблема: ты не веришь в то, что Бог воздаст
|
|
|
|
— Сейчас ты не можешь понять этого. Я тебя оправдываю: ты человек, ты так думаешь, ты Меня не понимаешь, ты не можешь понять, что Я готовлю для тебя еще и другое, что Я для тебя что-то еще задумал, что после этой жизни существует и воздаяние. Ты не веришь в это? Не веришь? Вот это и есть твоя проблема — что ты не веришь в то, что Бог воздаст.
Потому что если бы у нас имелась живая вера во Христа, то мы говорили бы: «Это исключено, чтобы Господь поступил со мной несправедливо. Значит, в этой жизни Господь может и не оправдать меня так, каким я себе представляю оправдание, но существует еще и продолжение жизни, в котором Господь, конечно, воздаст мне».
Вот, например, Лазарь. В этой жизни он не получил того, что чаял получить: поддержки, оправдания — ничего. Бедным он родился, бедным жил и бедным умер. Но в вечной жизни всё изменилось. И Христос говорит:
— Ты видишь? Существует еще и продолжение. У Меня имеется и что-то другое, что Я дам тебе, а не только вот то, что ты сейчас получаешь. Может, в этой жизни ты и не будешь удовлетворен так, как тебе хочется, но имей доверие ко Мне и более всего поверь, научись верить в то, что существует и другой мир, гораздо превосходнее, мир удивительный, неповторимый, в котором ты и представить себе не можешь, что тебя ожидает.
Если бы мы представили себе это и заранее ощутили бы, то заговорили бы словами святого апостола Павла, который говорит:
— Забери меня, Господи, забери меня, потому что это так прекрасно — верить в Тебя, что я хочу увидеть Тебя вживую, увидеть вечную жизнь, насладиться ею. Я не могу больше задерживаться в этой жизни. Я хочу уйти из этой жизни, потому что люблю дары, которые Ты готовишь мне в вечной жизни, потому что люблю вечную жизнь, потому что я верую во Христа.
|
|
|
Мы, остальные, не особо верим во Христа. И поэтому думаем, будто всё — только в этой жизни, поэтому думаем, что за всё воздается здесь, всё улаживается здесь, и если мы не будем оправданы здесь, то умрем унылыми, исполненными горечи и пустоты. Однако это не так.
Лазарь весь измучился, однако потом он наслаждался. И сейчас постоянно наслаждается. А богатый всё имел и потерял всё. И вот богатый увидел Лазаря в вечной жизни. Ты понимаешь, что тут происходит? В вечной жизни ты уже не утрачиваешь своего «я», не утрачиваешь своего самосознания: ты знаешь, кто ты, ты не угасаешь, как говорят некоторые: «Если я превращусь в прах и меня отвезут на кладбище, тогда привет всем! Уж лучше бы меня собаки съели и вы похоронили меня без отпевания! Если я умру, тогда всё кончено!»
Однако не все кончено. Всё еще только начинается. Начинается. Ты что, не веришь в это? Это твое право. Ты свободен не верить в это, ты имеешь право зажмурить глаза и сказать:
— Не существует света, потому что я его не вижу.
Это твое право. Однако некоторые видят свет. Так что же нам теперь делать? Такова жизнь. У тебя есть свои взгляды, однако ты видишь, что у богатого сохранялось самосознание: значит, твое «я» не исчезает и твое самосознание тоже. Поэтому страшно, что дела, которые мы совершаем и которые накладывают печать на наше «я», нашу личность, всё это врезывается в нашу душу как отпечаток, как печать на нас, и мы несем ее на себе в вечной жизни.
Поэтому чрезвычайно великое дело — чтобы человек был исповедан, чист, приведен в порядок на этом свете, чтобы, когда он отойдет, ему не были в тягость его пороки, грехи, вины, бремя нечистой совести, а чтобы Бог простил его, чтобы он примирился со Христом, чтобы он получил прощение на Голгофе, чтобы он причастился. Это велико. Потому что там ты будешь знать, кто ты.
|
|
|
Богатый видит напротив себя Лазаря: вот Авраам, а это Лазарь. Ты будешь говорить тогда:
— Вот это моя жена, это мой ребенок, это сосед, а это мой друг.
Там люди будут узнавать друг друга:
— Вот святой Нектарий, святой Георгий, святая Марина, святая Параскева.
Ты будешь видеть святых, вы будете смотреть друг на друга. Ты будешь знать, что это твой ребенок, однако мы там не будем жить замкнутыми семьями: «Мы втроем — члены нашей семьи, а вы впятером — члены другой семьи». Нет, там все мы будем братьями и сестрами в Божией благодати, как создания Божии, как боги рядом с Богом в бескрайней славе.
Богатый видит Лазаря и говорит Аврааму — и, возопив, сказал:
— Отче Аврааме! умилосердись надо мною и пошли Лазаря, чтобы омочил конец перста своего в воде и прохладил язык мой, ибо я мучаюсь в пламени сем (Лк. 16: 24).
В пламени сем.
— Отче Аврааме, умилосердись надо мной.
«Умилосердись надо мной» — теперь? Ты теперь говоришь: «Умилосердись надо мной»? Чтобы тебя помиловали, надо, чтобы ты миловал. Кто окажет милость, тот и получит милость. Это говорит Бог, однако мы равнодушны, и человек уходит из жизни, и становится уже поздно. Поздно, дружище!
— Дорогой богач! Я сочувствую тебе и люблю тебя, ничего лично против тебя не имею, потому что и сам могу оказаться на твоем месте и мне не дано права осуждать даже тебя. Потому что если я стану осуждать — тогда значит, что я такой же, как ты, и еще хуже. И все мы, которые говорим: «А-а-а, ты видал, что сделал богатый?» — а ты сам что делаешь? А я что делаю? Разве мы лучше него?
В этой жизни научись говорить: «Господи, помилуй мя!» — чтобы в другой жизни обрести милость
Богатый не говорил в этой жизни: «Господи, помилуй мя! Господи, помилуй мя!» И поэтому ты в этой жизни научись постоянно говорить: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» — чтобы в другой жизни обрести милость. Окажи милость, чтобы получить милость. Не осуждай, чтобы не быть осужденным, прощай здесь, чтобы и тебе было прощено, — прохлади душу другого, чтобы и самому получить прохладу от души другого.
Когда ты в этой жизни огорчаешь, отравляешь, угнетаешь, ранишь, обижаешь, очерняешь другого, то как же ожидаешь найти милость в другой жизни? Что дашь в этой жизни, то и встретишь, что посеешь, то пожнешь. Что, всё это — сказки? Вот эти-то «сказки» богатый и прочувствовал и оттого страдал. И хотел получить хоть капельку воды, хоть чуточку прохлады: «Я хочу немного, я хочу…» — однако в аду нет покаяния.
|
|
|
Сколько возможностей покаяться было у тебя! Однако ты их упустил и не использовал
Почему же, дитя мое, ничего нельзя изменить? Ведь человек раскаялся! Нет, нельзя! А почему? Потому что так Бог пожелал, дорогой мой. Сколько лет ты живешь? 60? 80? 90? А знаешь, сколько возможностей покаяться было у тебя с того самого момента, как ты родился, и до сих пор, однако ты их упустил и не использовал? Бог говорит:
— Нет, возможностей в этой жизни достаточно, их исключительно много!
Когда ты в последнее время ходил исповедоваться и причащаться? На прошлую Пасху? А на Успение Пресвятой Богородицы, на Рождество Христово ты чем занимался? Ты всё откладываешь: «Да ладно, пойду в другой раз. Ничего страшного». Хотел ты пойти в церковь — «Пойду в другой раз!» В другой раз! Ты отбрасываешь возможности. Ты, отбросивший пять возможностей в прошлом, отбросишь и следующие.
То, что ты делаешь в этой жизни, становится неизменяемым в тот самый момент, когда ты сомкнешь глаза. Конец! Человек не меняется после смерти, чтобы ему можно было перейти из одного состояния в другое, чтобы ты перешел из ада в рай. Не получится. Ни из рая в ад. Твое состояние измениться не может. Того, что ты делал в этой жизни, предостаточно или для того, чтобы спасти тебя, или чтобы отправить в ад.
Очень серьезная вещь — эта жизнь, которой мы живем. Ты только задумайся: 80–90 лет определяют всё твое вечное будущее. Это так.
А в школе разве не то же самое? Ребенок ходит в начальную школу, потом в среднюю, и эти годы определяют всё его будущее — что он будет изучать потом. И то, что он изучает в университете, он будет заниматься этим как своей профессией, пока не выйдет на пенсию. Это так и в нашей жизни. Некоторые примеры помогают нам понять, что несколько лет жизни бывают определяющими. И ты говоришь ему:
— Дитя мое, возраст, в котором ты сейчас находишься в старших классах, — решающий. Если ты заложишь хорошие основы, то добьешься успеха.
|
|
|
Ну, и Бог говорит то же самое:
— Этот век, который Я даю вам, — это же почти целый век, — его достаточно для вечности. Если хочешь, поступи умно. И не вкладывай в свой ум мыслей о том, как бы найти возможности и секреты того, как спастись от ада и отправиться в рай. Если хочешь быть умницей, будь умницей.
Но как? А не хотеть сделать Бога таким, каким хочу я, чтобы Он был, а сделать свою жизнь такой, какой ее хочет Бог. Так я и окажусь умницей. И Бог говорит мне:
— Живи правильно здесь 80–90 лет, чтобы насладиться вечным счастьем, умиротворением, покоем, светом, несказанной радостью там.
Это умный поступок. Поэтому святых и мучеников ублажают1, и мы говорим:
— Как вы умны — за несколько дней мучений, когда палачи истязали вас, вы сейчас наслаждаетесь постоянно и обитаете в раю!
Вы видели? Надо быть умным, чтобы быть христианином.
И сказал Авраам богачу:
— Чадо! вспомни…
Вы видели? В раю нет злобы, он называет его чадо мое — он его не возненавидел, ведь когда ты ненавидишь, ты не в раю, а в аду. В раю — любовь. Однако он ничего не может сделать, ничего не может дать тем, кто в аду. К сожалению. И это делает ад еще худшим для них. Любовь людей в раю заставляет находящихся в аду страдать еще больше вопреки воле праведников.
— Чадо! вспомни, что ты получил уже доброе твое в жизни твоей, а Лазарь — злое; ныне же он здесь утешается, а ты страдаешь; и сверх всего того между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсюда к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят (Лк. 16: 25–26).
Всё переменилось. Вспомни, как ты жил. Это я читал в одной святоотеческой книге, и на меня произвело сильное впечатление, что в вечной жизни наш ум, мысль и рассудок будут работать совершенно. Там не будет того, что мы ощущаем по утрам, когда просыпаемся и чувствуем себя как в тумане: ум наш еще не работает как следует, и нужно время, чтобы нам прийти в себя. А там ум воссядет на свое место, там даже те, у кого имеются психологические и умственные проблемы и т.д., там все умы людей, все люди будут прекрасно понимать реальность.
Там ты будешь помнить, что ты делал в своей жизни и что привело тебя туда. Потому что сейчас, к сожалению, мы забываем, а противоположностью забвению (λήθη) является истина (α-λήθεια), то есть то, что не забывается, что так мощно, аутентично и хорошо, что ты его уже не забываешь.
|
|
|
