Гуманизм — философия человечности (тезисы)

 

 

1[92]

Гуманизм — вот истинная философия человека! Он должен быть знаменем всех устремлений человеческого духа, всех общественных и политических движений.

Гуманистическая философия — умонастроение мыслящих людей, осознанная установка на человечность без границ.

Человечность — безотчетный, непосредственный, стихийный гуманизм. Гуманизм — осознанная, осмысленная человечность.

Гуманизм исходит из того, что Человек рожден Природой и Обществом, но как Особая реальность, а не как природное и/или социальное существо.

С точки зрения гуманизма человек для человека — высшая ценность. Эта ценность приоритетна по отношению ко всем другим ценностям: материальным или духовным, природным или социальным.

Кто унижает достоинство других, тот сам обладает невысокими достоинствами.

Для гуманиста человек ценен сам по себе, как таковой, уже в силу своего рождения. Гуманист изначально положительно относится к человеку, каким бы этот человек ни был, законопослушным или преступником, мужчиной или женщиной, соплеменником или другой национальности, верующим или неверующим.

Будем лучше думать о людях и они на самом деле станут лучше. Как мы думаем, так и живем. Лучше думаем — лучше живем.

В человеческом общении лучше ошибиться в сторону доверия, чем недоверия.

Гуманист осмысляет свое я в масштабах всего человечества. Гуманизм — своего рода лифт, соединяющий человека и человечество, поднимающий человека от его “я” до “мы” всех людей.

Гуманизм признает многообразие и единство человечества как равноценные данности. Признавая многообразие человечества, гуманизм выступает против попыток уменьшить это многообразие путем насилия или принуждения. Признавая же единство человечества, гуманизм выступает против попыток разорвать это единство, изолировать какую-то часть людей от остального человечества.

В споре индивидуализма с коллективизмом гуманизм занимает позицию третейского судьи. Он выступает как против крайнего коллективизма, ущемляющего индивидуальную свободу человека, так и против крайнего индивидуализма, игнорирующего или ущемляющего свободу других (всеобщую свободу).

Одно дело — коллективизм как естественное стремление людей к объединению, как добровольное их объединение для умножения сил. Другое дело — коллективизм как принцип официальной морали, как всеобщий принцип поведения людей. В этом случае коллективизм теряет естественность, добровольность и приобретает характер императива, принудительной нормы-меры, “удушения посредством объятий”. Абсолютизиция коллективистского начала человеческой природы фактически ведет к отрицанию человечности, к антигуманизму. Ведь человеческая природа и генетически, и поведенчески многообразна. Она представляет собой статистический разброс коллективистских, индивидуалистических и смешанных типов.

Когда индивидуализм распространен так же, как коллективизм, всеобщее оболванивание невозможно. Невозможны культ вождя, деспотизм, массовый террор и репрессии.

Приверженец гуманизма осмысляет человечность как фундаментальную ценность, независимо от своей сословной или иной групповой принадлежности. Гуманизм ориентируется на конкретного, “вот этого” человека, на индивидуума, на человека как уникальное явление. В самом деле, как только мы думаем о человеке по принадлежности, как представителе той или иной социальной группы, общности, тут же испаряется индивидуальная составляющая человека, исчезает его уникальность, а это уже неполный, частичный, обобщенный, унифицированный человек. Гуманизм напрочь отвергает такое представление. В этом его коренное отличие от национализма, коммунизма, религиозного фундаментализма...

Коммунизм, долгое время рядившийся в тогу гуманизма, по своей сути антигуманен. Его можно квалифицировать как стыдливый антигуманизм. Идеология классового подхода преступна, антигуманна как антигуманны расизм, шовинизм, религиозный фанатизм и тому подобные идеологии, умонастроения, оценивающие людей по признаку их принадлежности к той или иной социальной группе, общности.

Ученые-социологи исследуют человека как представителя той или иной социальной группы. Они абстрагируются от всей полноты человека для лучшего его анатомирования. Политики ориентируются в своих предпочтениях на те или иные группы людей. В том и другом случае человек рассматривается по принадлежности, не как субъект, а как предикат-объект. Известны и другие случаи (например, в медицине), когда человек рассматривается подобным же образом. Все эти случаи частичного рассмотрения-оценки человека оправданы и оправданы в той мере, в какой они не противоречат гуманизму. Гуманизм — тот узел, который связывает всех людей как людей, а не как представителей той или иной социальной группы. Гуманизм как бы говорит социологам: анатомируйте, препарируйте человека, но помните: вы имеете дело с неполным человеком; ваши исследования имеют только частичное значение. То же он говорит политикам, государственным служащим, экономистам, медицинским, социальным работникам: ваша деятельность важна для человека, но она все же имеет лишь частичное значение для него.

В своем естественном виде гуманизм вполне согласуется с либерализмом. Более того, гуманизм и либерализм соразмерны друг другу. Не может быть гуманизма без либерализма, а либерализма без гуманизма. Либерализм — это гуманизм, взятый в аспекте свободы, гуманизм — это либерализм, взятый в аспекте человечности. Если приверженец гуманизма ругает либерализм, то он либо не понимает сути либерализма, либо не является по-настоящему гуманистом. Если называющий себя либералом выступает с негуманных или антигуманных позиций, то это не либерал в подлинном смысле.

В самом деле, для либерала свобода — высшая ценность жизни. И он уважает ее не только в себе и для себя, но и в других и для других. Если, допустим, человек признает свободу лишь для себя или для немногих, то этим он фактически отрицает её, поскольку такая свобода носит весьма ограниченный (частный, не всеобщий) характер. Быть свободным среди рабов, в окружении рабов — нонсенс. Один умный человек сказал: «Если Вы наденете цепь на шею раба, другой ее конец захлестнет Вашу собственную». Давно подмечено, что тюремщик, охраняющий заключенного, во многом тот же заключенный. По‑настоящему свободным можно быть только среди свободных. Поэтому истинный либерал ценит не только свою свободу, но и свободу других. Следовательно, он по определению человечен, гуманен.

Человек всегда свободен; он изначально обладает каким-то минимумом свободы просто как живое существо; в то же время в нем заложено стремление к большей свободе, причем безграничное стремление. Отсюда все проблемы.

С точки зрения гуманизма человек как явление земной жизни самодостаточен. Если он и зависит от чего-либо, то не от каких-то потусторонних, сверхъестественных, надчеловеческих сил, а от среды обитания.

Естественным продолжением гуманизма применительно к природе является экогуманизм. В основе экогуманизма лежит бережно-любовное отношение к среде обитания. Это и любовно-уважительное отношение к нашим меньшим братьям, животным, и охрана окружающей среды, и посильное воссоздание утраченных элементов природы, и совершенствование культурной среды, второй природы, созданной трудом человека.

Если говорить о мире в целом, то он, безусловно, не является только средой обитания человека. Мир необъятен и как таковой не подчиняется человеку.

Гуманизм имеет свои границы; он не претендует на вселенство, на антропоцентризм, на то, чтобы человек рассматривался как центр Вселенной; он лишь указывает, что человек для человека — высшая ценность.

Утверждая достоинство человека, гуманизм в то же время выступает против возвеличивания, обожествления человека. Гуманизм и высокомерие несовместимы.

В споре науки и религии, мистики, паранауки гуманизм берет сторону науки. Наука дает знания, без которых человек слеп и беспомощен.

Гуманизм не может быть светским или религиозным. Он один — для верующих и неверующих.

Гуманизм верующего ограничен, поскольку его человечность очерчена рамками религиозного поклонения надчеловеческому (божественному, в частном случае). Во имя этого надчеловеческого верующий может совершать бесчеловечные поступки.

Гуманизм неверующего также может быть ограничен, если его человечность приносится в жертву надчеловеческому же: коллективному, групповому (нации, расе, коммунизму и т.п.).

В той мере, в какой человек поступает человечно по отношению к другим людям и осмысляет эту свою человечность без ограничений, без оглядок на надчеловеческое, он — гуманист.

Если человек называет себя верующим, то это вовсе не значит, что он — единственный носитель-хранитель веры. Нет человека, который не верил бы ни во что. Разуверившийся решительно во всём, как правило, кончает жизнь самоубийством. Верующий — это человек, который абсолютизирует веру, ставит ее выше знания, разума, морали и т.д. Религиозная вера — это преувеличенная, гипертрофированная вера. Она значительно ограничивает, если не заглушает, критическую составляющую человеческого мышления.

Сомнение — необходимый элемент во всех делах, где есть неопределенность, присутствует риск. А таких дел большинство! Человек несомневающийся, лишенный сомнения — обречен. Такой человек крайне негибок, хрупок как хрупко очень твердое тело. Либо он должен избегать малейшего риска, малейшей неопределенности в делах, либо он рискует быстро “сломать шею”. Сомнение — это ответ на объективную неопределенность ситуации, на необходимость постоянного выбора между различными вариантами, различными путями-дорогами. Человек, в сущности, всегда — этакий витязь на распутье. Перед ним море вариантов, он может поступать так или эдак. Здоровый скепсис всегда на вооружении у разума. Это защищает его от скоропалительных решений, а человека от необдуманных действий.

Гуманизм не приемлет крайностей рационализма и иррационализма.

Рационализм склонен абсолютизировать порядок; для него порядок может быть выше человека. Иррационализм, напротив, — в форме мистики, полумистики, любви к паранормальному и анормальному — склонен к анархии, пренебрежительно относится к порядку, и, в конечном счете, к ценностям нормальной человеческой жизни.

И пренебрежение разумом, и ориентация только на разум нечеловечны, а то и бесчеловечны.

Человеколюбие — это любовь к человеку как таковому, как живому существу. Оно предполагает и любовь к себе, и любовь к ближним и дальним, т.е. к подобным себе, ко всему человечеству.

Человеколюбие не исключает в отдельных случаях неприязненного отношения к конкретному человеку. Но в любом случае человеколюбивый человек не знает ненависти, презрения, пренебрежения к людям. Для него дурно поступающий человек скорее достоин жалости, чем ненависти, презрения.

Главное в гуманизме — не забота о человеке, не любовь к человеку, а уважение к человеку. Забота — это уже другое... Заботятся родители о детях, здоровые о больных, сильные о слабых. Забота может быть оскорбительна и даже вредна.

Слишком болеть за других людей также вредно, как и относиться бесстрастно-равнодушно-цинично к их болям-несчастьям. Во всем нужна мера, в том числе и в этом сострадании. Неумеренное сострадание к одним людям обычно сопровождается неумеренной ненавистью-враждой к другим, живущим относительно благополучной жизнью. К чему приводит такое отношение к людям — мы знаем.

Кроме того, тревожно настроенные, мнительные люди, алармисты одержимы порой идеей-манией спасения — себя и других, всего человечества.

Преувеличенное отношение к спасению ничего кроме вреда принести не может. Ведь оборотной стороной идеи спасения является представление о чрезвычайщине, о том, что люди якобы живут ненормально, подвергают себя смертельной или иной губительной опасности. Конечно, чрезвычайные [ненормальные] обстоятельства порой случаются в жизни людей. Но они достаточно редки. Об этом свидетельствует весь опыт человечества. Века и тысячелетия проходят, время от времени появляются разного рода спасители, а люди живут — и живут более или менее нормально. Более того, они развиваются, плодятся, размножаются, улучшают свою жизнь, сами совершенствуются. Так кого же спасают спасители?! Нормальные люди, увлекаемые порой этими спасителями, не могут жить в постоянном напряжении-ожидании чуда спасения. Только некоторые из них, фанатики спасения, время от времени будоражат общество своим кликушеством. Широкий путь жизни несовместим с узкой идеей спасения.

По моему мнению, никого не надо спасать. Правильно сказал один умный человек: пока нас спасают — будем погибать. Спасители человечества — самые опасные люди.

Если кого-то действительно надо спасать, то это очень плохо. Это значит, что спасаемый попал в чрезвычайные обстоятельства и сам уже не способен вырваться из их лап.

Нельзя осчастливить человека, если он сам этого не хочет или не понимает. Стремление сделать других людей счастливыми — опасная утопия.

Для гуманиста ориентиром морального и, соответственно, правового поведения является золотое правило. В отрицательной форме оно гласит:

не делай другим того, чего не хотел бы, чтобы делали тебе.

В положительной:

поступай с другими так, как хотел бы, чтобы поступали с тобой.

В своей отрицательной форме оно устанавливает минимально низкую планку морального отношения человека к другим людям, запрещает делать зло, иными словами, устанавливает минимум нравственных требований к поведению человека.

В своей положительной форме оно устанавливает максимально высокую планку морального отношения человека к другим людям, побуждает к добру, добродеянию, иными словами, определяет максимум нравственных требований к поведению человека.

Золотое правило поведения — главный принцип человеческого общежития, основа человечности, основа морали и права.

С точки зрения гуманизма право — это взаимодопущение и взаимоограничение свободы. Из взаимодопущения свободы вытекают разнообразные права человека. Из взаимоограничения свободы вытекают не менее разнообразные обязанности человека.

Существуют две крайности в понимании природы человеческих отношений.

Одни философы абсолютизируют изначально враждебный характер межчеловеческих отношений. Эта точка зрения представлена в известном древнеримском выражении “человек человеку — волк” и в не менее известном выражении Т. Гоббса “война всех против всех” (см. комментарий к тезису 34).

Другие философы абсолютизируют взаимную любовь-приязнь людей. Эта абсолютизация проявляется прежде всего в проповеди всеобщей любви. Наиболее ярко подобная точка зрения отражена в библейской заповеди “возлюби ближнего своего как самого себя”. Далее, она проявляется в идее всеобщего братства (вспомним лозунг французской революции: “свобода, равенство, братство!”). Немецкий философ Л. Фейербах и русский писатель Л. Толстой проповедовали всеобщую любовь.

Представители первой точки зрения — это циники-прагматики, которые считают неравенство людей естественным условием их совместной жизни, оправдывают его, защищают и даже освящают.

Представители второй точки зрения — это мечтатели-романтики-утописты, которые считают неравенство людей безусловным злом и выдвигают, поддерживают, освящают лозунг равенства.

В действительности ни то, ни другое в абсолютном варианте не существует и нереализуемо. В человеческом обществе одинаково представлены элементы того и другого типа межчеловеческих отношений: и дружба и вражда, и любовь и ненависть, и равенство и неравенство.

Всеобщее равенство, если и возможно, то только как равенство в бедности.

Для гуманиста неприемлемо какое-то одно понимание справедливости. Есть справедливость, порождаемая различием людей (по происхождению, условиям жизни и способностям-делам). И есть справедливость, порождаемая сходством людей (природным равенством, равенством как представителей рода homo sapiens, как граждан государства, как сынов отечества и т. п.). Абсолютизация одного из этих видов справедливости приводит к общей несправедливости.

Будем откровенны: гуманизм противоречив в своей основе. С одной стороны, он выступает за равенство всех, т.е. с его точки зрения все люди — человеки. С другой, он предоставляет каждому право быть лучшим, быть Человеком с большой буквы.

Закон жизни: если хочешь жить лучше, то должен и быть лучше.

Идеал выражает стремление человека в совершенству и совершенному. Поскольку совершенствование беспредельно, постольку и идеал кажется недостижимым. Тем не менее человек, не останавливающийся на достигнутом, всегда стремится к идеалу.

Человек только тогда достигает чего либо, когда он оказывается сильнее обстоятельств.

Жизнь человека священна. Всякий покушающийся на неё должен знать: убивающий других людей — убивает себя.

Идущий на убийство не просчитывает все последствия своего шага. Он поступает глупо, недальновидно, поскольку обрекает себя на постоянный психологический-моральный дискомфорт до конца жизни. Он должен понимать, что он не только индивидуум, но и представитель рода человеческого. В нем общечеловеческого не меньше, чем сугубо личностного, индивидуального. Убивая другого человека, он убивает в себе Человека. Каждый человек — это целый мир. Лишая жизни кого-либо убийца обедняет человеческий мир, в том числе и себя. Пусть он подумает над тем, что если он убивает мужчину, то, возможно, убивает отца своего будущего зятя, деда своих внуков и т.д. и т.п. Если он убивает женщину, то убивает еще не родившихся детей...

Решая свои проблемы с помощью убийства человек поступает не просто глупо, а примитивно, не как разумное существо, а как бездушная разрушительная стихия, которая не ведает, что творит. Давайте взвесим на чашах весов весь жизненный путь убиваемого (от утробы матери через рождение, кормление, воспитание, обучение, образование к весьма сложной — взрослой, профессиональной, творческой — жизни) и моментальное уничтожение вместе с его способностями, талантами, умениями, любовью близких и т.д., и т.п. Несоизмеримы эти две чаши весов. На одной чаше: длительное восхождение к вершинам жизни. На другой: почти мгновенное исчезновение. Как трудно вырастить человека и как легко его убить! Об этом потенциальные заказчики убийств и убийцы должны помнить. Не мы дали человеку жизнь и не нам ее забирать у него!

Смертная казнь несовместима с принципами гуманизма. Она должна быть отменена раз и навсегда! Казнь по приговору суда — убийство, какими бы словами о правосудии она ни прикрывалось.

В эстафете родовой жизни человек должен стремиться к тому, чтобы факел его жизни не угас прежде, чем он передаст огонь другим людям, другим поколениям.

Смысл человеческой жизни — в любви и творчестве. Любовь делает жизнь гармоничной. Творчество обеспечивает прогресс жизни.

Приверженец гуманистической философии не называет себя гуманистом. Он — филогуманист, т.е. человек, который стремится быть гуманистом, для которого гуманизм — жизненная позиция, а не звание или моральное качество.

Комментарии к тезисам

 

К тезису 1

Я выступаю за гуманизм и считаю, что именно под его флагом можно двигаться вперед, к высотам человеческого духа и жизни как таковой.

Вообще-то я не люблю пафосных слов и, тем более, всяких призывов. Хорошо помню слова Александра Галича:

 

Не бойтесь пекла и ада,

А бойтесь только того,

Кто скажет Вам как надо.

 

Я не учу жизни и постарался не просто утверждать, а аргументировать.

 

К тезису 4

С точки зрения современной науки человек — представитель рода homo sapiens, занимает высшую ступень в эволюционной лестнице живой природы. Биологи рассматривают человека как живое существо, наиболее высокоорганизованное и развитое среди живых существ на Земле.

В самом деле, человек — животное и ничего плохого в этом нет. Надо нам, наконец, перестать третировать животность в себе и не подавлять ее, а разумно управлять ею и даже развивать, культивировать. Философия антиживотности — античеловеческая, антигуманная философия.

К сожалению, в нашей русской культуре эта философия антиживотности длительное время распространялась как зараза. Ею были поражены виднейшие представители русской культуры, такие как Л. Н. Толстой, В. С. Соловьев. В противопоставлении человека животным, в его возвеличивании перед животными я усматриваю определенную идеалистическую (нереалистическую) тенденцию. Толстой говорил, например, в уничижительном смысле о “животной личности” в человеке. Между тем мы не так уж далеки от наших братьев меньших. Миллиарды лет развивалась и совершенствовалась живая природа. Человек со своей духовностью развивается каких-то нескольких сот тысяч лет. Было бы большим самомнением считать, что все, чем обладает человек, он приобрел в эти несколько сот тысяч лет.

Конечно, человек — не только животное. За время своего становления он нарастил в себе гигантский культурный слой. В этом смысле его можно охарактеризовать как культурное животное. Культура — это, с одной стороны, то, чем отличается человек от животных, а, с другой, то, что является продолжением-усовершенствованием живого-животного в человеке. Т. е. человек и отталкивается от животных, и продолжает их. Такова его сущность.

Знаменательно, что одни философы, писатели призывали “Назад к природе!”, а другие звали “Вперед, к высотам Духа!”. Истина, как всегда, где-то посередине. Эти взаимоисключающие призывы отражают противоположные тенденции в становлении человека.

 

К тезису 6

Унижать достоинство других можно по-разному. Философы и писатели порой это делают почти бессознательно, не отдавая себе в этом отчет. Вот пример: Михаил Веллер в книге "Всё о жизни" пишет: «В принципе любая церковь и любая религия существуют для стада, толпы, не способной к самостоятельному мышлению и самостоятельной вере. Потребность в вере есть, а оформить самостоятельно её трудно, осознать самостоятельно что к чему – мозгов не хватает. А вот тебе, милок, и готовые объяснения и предписания на все случаи жизни. Да? Отлично! Дух подкреплён, ответы на вопросы о мироустройстве получены, потребность в несогласии со многими моментами этого мира удовлетворена, и за всем этим вдобавок стоят авторитетные люди и вековые святыни. Ведите меня к крещению, причастию, молитве, обрезанию, будем читать Тору, Евангелие, Упанишады, Лао Цзы – короче, приспособьте меня в какую-нибудь ладью, а то я болтаюсь под ветрами мира, как цветок в проруби, и как-то мне ненадежно, одиноко и беспокойно. Мир тебе, брат во миру.»

Вот так, немногими словами М. Веллер оскорбил-унизил б о льшую часть человечества. Ведь большинство людей на Земле — верующие (в Иисуса, Аллаха, Будду и т. д.). Они, это большинство, значит, — стадо, толпа, не способная к самостоятельному мышлению и самостоятельной вере.

См. также комментарий к тезисам 28 и 29.

 

К тезису 8

Этот тезис не нов. Нечто подобное говорили и раньше, например, М. Горький. Вот смысл одного из его высказываний: "Говорите человеку о том хорошем, что в нем есть, и он станет лучше".

Подобную мысль высказывал немецкий философ Шеллинг: «Дайте человеку сознание того, каков он есть, и он быстро станет таким, каким он должен быть; внушите ему в теории уважение к самому себе, и оно быстро осуществится на практике.» (см.: А. Гулыга. Шеллинг. М., 1984. С. 24).

Известный педагогический принцип гласит: «Дайте собаке хорошее имя и она постарается оправдать его».

Хорошим комментарием к тезису является глава “Создавайте людям хорошую репутацию” в книге Д. Карнеги “Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей”. Вот что в ней говорится: “...если вы хотите изменить человека в некотором отношении, действуйте так, словно данная черта характера уже является одной из его выдающихся особенностей. Шекспир сказал: “Делайте вид, что у вас есть добродетель, если ее у вас нет”. И было бы полезно считать и открыто утверждать, что другой человек фактически обладает тем качеством, какое вы хотели бы в нем видеть. Создайте ему хорошую репутацию, которую он стремился бы оправдать, и он предпримет огромные усилия, чтобы только не разочаровать вас.

В своей книге “Воспоминания: моя жизнь с Метерлинком” Жоржет Леблан описывает поразительное преображение скромной бельгийской Золушки.

“Служанка из близлежащего отеля приносила мне еду, — пишет она. — Ее прозвали “Мари-судомойка”, потому что она начала свою работу на кухне в качестве судомойки. Она была почти уродом: косоглазой, кривоногой, худой и всегда находилась в подавленном состоянии.

Однажды, когда она держала в своих красных руках тарелку с макаронами, я решительно заявила ей: “Мари, вы не знаете, какие сокровища скрыты внутри вас”.

Привыкшая сдерживать свои эмоции, Мари выждала несколько мгновений, не отваживаясь шелохнуться из боязни катастрофы. Затем она поставила тарелку на стол, вздохнула и простодушно промолвила: "Мадам, я никогда не поверила бы этому". Она не выразила сомнения, не задавала вопросов. Она просто вернулась на кухню и повторила там то, что я сказала, и сделала это с такой убежденностью, что никто не посмел ее высмеять. С того дня ей стали даже выказывать некоторое уважение. Однако наиболее удивительная перемена произошла в самой скромнице Мари. Уверовав в то, что она является носительницей невидимых сокровищ, Мари начала ухаживать за своим лицом и телом столь тщательно, что, казалось, ее увядшая молодость снова расцвела и деликатно скрыла от глаз ее невзрачную внешность.

Два месяца спустя, когда я уезжала, она объявила, что выходит замуж за племянника главного повара. "Я собираюсь стать дамой", — сообщила она и поблагодарила меня. Незначительная фраза изменила всю ее жизнь".

Жоржет Леблан создала Мари-посудомойке репутацию, которую та поставила себе целью оправдать и которая преобразила ее...

Почти каждый — богач, бедняк, нищий, вор — прилагает все усилия к тому, чтобы поддержать ту репутацию честного человека, какой его удостаивают.

«Если вам приходится иметь дело с мошенником, — говорит начальник тюрьмы Синг-Синг Лоуэс (а кому, как не ему, знать предмет, о котором он говорит), — то существует только один возможный путь исправить его, а именно: обращаться с ним так, словно он является почтенным джентельменом. Считайте само собой разумеющимся, что он честный человек. Он будет настолько польщен таким обращением, что откликнется на него и будет гордиться тем, что ему кто-то верит». (…)

Итак, если вы хотите воздействовать на людей, не оскорбляя их и не вызывая у них чувства обиды, соблюдайте правило седьмое:

Создавайте людям хорошую репутацию, которую они будут стараться оправдать.»

 

К тезису 9

Этот тезис основан на убеждении, что большинство людей, подавляющее большинство — люди добрые, честные, порядочные, ответственные. См. подробнее об этом выше, стр. 61.

 

К тезису 11

В первом случае имеются в виду, в частности, попытки представителей одних стран и народов навязать свои стандарты культуры-жизни другим странам и народам (американизация, христианизация, исламизация и т. п.).

Во втором случае имеются в виду преступные сообщества (шайки, банды, мафия и т.п.), ультранационалистические, шовинистические, расистские организации, религиозные секты и сообщества религиозных ортодоксов-фанатиков-фундаменталистов.

 

К тезисам 15, 16

Виды антигуманизма: националистический, расистский, религиозный, коммунистический.

Немецкий национал-социализм откровенно антигуманистичен. В Германии воинствующий антигуманизм зрел давно. Об этом писал К. Поппер:

“...самое смелое утверждение было высказано Ф. Ленцом, который в своей книге “Раса как принцип ценности” ставит риторический вопрос: “Однако если гуманность должна быть целью морали, то не присоединились ли мы в конце концов не к той стороне?” и тут же, конечно, развеивает это абсурдное предположение, отвечая: “Мы далеки от того, что гуманность должна осуждать войну: нет, это война осуждает гуманность”. Эта идея связывается Э. Юнгом с историцизмом, который замечает: “Гуманистичность или идея человечества... не является регулятивом истории”. Однако первым изобретателем антигуманистического аргумента являлся Иоганн Готлиб Фихте, предшественник Гегеля... Говоря о слове “гуманность”, Фихте писал: “Если бы на немецком языке романскому слову “ гуманность ” (“ humanless ”) давали его правильный перевод, а именно — “ человечество ” (“ manhood ”), то... тогда говорили бы: “В конце концов это не так уж много быть человеком, а не животным!” Действительно, немцы говорили бы именно таким образом, что было бы совершенно невозможно для романских народов. Дело в том, что в немецком языке “человечество” осталось феноменальным понятием; оно никогда не было сверхноминальной идеей, как оно стало среди романских народов. Тот, кто попытался бы коварно, контрабандой протащить этот чуждый романский символ” (именно — слово “гуманность”) “в язык немцев, тем самым явно ниспроверг бы их нравственные нормы...”. Доктрину Фихте повторил О. Шпенглер, который писал: “У “человечества” нет... никакой идеи... так же как... у вида бабочек или орхидей. “Человечество” — пустое слово”, а также А. Розенберг, утверждавший: “Внутренняя жизнь людей портится, когда чуждые мотивы типа спасения души, гуманистичности и человеческой культуры проникают в их умы”.” (См.: К. Поппер. Открытое общество и его враги. Т 2, М., 1992, с. 85-86).

Гитлер в январе 1943 г., после пленения фельдмаршала Паулюса заявил, что он слабак (что не покончил с собой). При этом фюрер произнес такие слова: «Что есть жизнь? Жизнь есть нация. Жизнь отдельного индивидуума не имеет значения.»

В отличие от национал-социализма коммунизм — стыдливый антигуманизм (на словах за гуманизм, а на деле — антигуманизм)^[93]. Коммунистические идеологи и лидеры, если и говорили о гуманизме в положительном смысле, то непременно с прибавлением слов «пролетарский», «социалистический», «коммунистический». Как будто мало слова «гуманизм» для обозначения человечности. Кстати, Вы можете представить пролетарскую, социалистическую, коммунистическую человечность?! Я — нет. Гуманизм и человечность не нуждаются ни в каких прилагательных.

Всякое ограничение смысла слова «гуманизм» с помощью прилагательных «пролетарский», «социалистический», «христианский», «исламский» и т. п. означает на практике отрицание гуманизма, антигуманизм.

И дело не только в неуместном ограничении смысла слова «гуманизм». Социализм и коммунизм по сути отрицают гуманизм. В идее социализма базовым понятием является понятие общества (“социализм” происходит от латинского слова “socialis”, “socium” — общественный, общество). В идее коммунизма базовым является понятие общего (“коммунизм” происходит от латинского слова “communis” — общий). Таким образом, в идее социализма так или иначе акцент падает на общество и все общественное, социальное (общественные интересы, общественная собственность, общественные отношения, общественный строй) и, напротив, отодвигается на второй план отдельный человек, индивидуум, личность. В идее коммунизма акцент падает на общее (общие интересы, общая собственность, общий, совместный, коллективный труд и т. п.).

Совершенно очевидна связь между идеями социализма и коммунизма. Это идеи-сестры или даже идеи-близнецы. В том и другом случае акцент падает на надличное, надиндивидуальное, будь-то общество, коллектив, класс, социальная группа или общее — общие интересы, общая собственность, общий труд, общее дело. Это смещение акцентов (с личного, индивидуального на надличное, надиндивидуальное) не так безобидно, как может показаться на первый взгляд или неискушенному уму. В случае последовательного проведения идеи социализма (не говоря уже об идее коммунизма) оно ведет к абсолютизации общественного целого, группового, коллективного, государственного, одним словом, надиндивидуального, и недооценке человеческой личности, индивидуальности. Эта абсолютизация проявляется, в частности, в известном моральном требовании ставить общественные интересы выше личных или, того хуже, подчинения личных интересов общественным. Она проявляется также в оценке коллективизма как безусловно положительной нравственной ценности, а индивидуализма как безусловно отрицательной ценности; также в положительной оценке альтруизма, самопожертвования, самоотверженности и осуждении эгоизма. Эта абсолютизация ведет в конечном счете к антигуманизму. В “Оптимистической трагедии” Вс. Вишневского капитан корабля задает риторический вопрос: “стоит ли внимания человек, когда речь идет о человечестве?!” Этим он саркастически оценивает мышление и поведение большевиков-коммунистов. Сравн. с высказыванием Ф. М. Достоевского "Кто слишком любит человечество вообще, тот, большею частию, мало способен любить человека в частности" (Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: в 30 т. Л., 1980. Т.21. С.264).

Если говорить о христианской религии, то она дает немало примеров теоретического и практического антигуманизма. Вот один характерный пример: в знаменитом средневековом трактате диакона Лотаря (позднее папы Иннокентия III) "О презрении к миру и ничтожестве человека" говорится: "Цветы и деревья порождают ароматы и плоды, а человек — отбросы и нечистоты". Папа Иннокентий III объявил себя наместником бога и ввел инквизицию в 1321 г.

Христианство с одной стороны считает человека богоподобным (согласно Библии Бог создал человека по своему образу и подобию), а с другой, изначально греховным существом (первые люди — Адам и Ева — за свои прегрешения были выгнаны из рая и весь род людской несет на себе печать первого грехопадения).

К тезису 21

1. Почему экогуманизм? Не может быть чисто экологической проблематики без человека. Экология и гуманизм неразделимы — как два магдебургских полушария. Вспомним: эко в переводе на русский язык — дом. Спрашивается, дом кого? Человека!

2.. Подчеркиваю, экологическая проблематика — не только:

1) охрана окружающей среды (это в сущности какая-то негативная, в духе запретительства или запретительного импульса, работа), но и:

2) любовно-уважительное отношение к животным и растениям, вообще к живой природе,

3) посильное воссоздание утраченных элементов природы,

4) улучшение-совершенствование культурной среды, второй природы, созданной трудом человека.

В последнем случае воистину кричащей является проблема жизни-проживания в многоэтажных домах. Человечество в ХХ веке избрало отнюдь не лучший вариант решения жилищной проблемы, построив многоэтажные города. Многоэтажный город — это воистину черная дыра человечества как биологического вида. Сокращение рождаемости, депопуляция в значительной мере обусловлены проживанием людей в многоэтажных домах. Квартира в многоэтажном доме подобна клетке для зверей в зоопарке; она отнюдь не способствует воспроизводству человека как живого существа. В таких квартирах мы удаляемся от матери-природы физически, биологически, умственно и теряем силу как Антей, оторванный от Земли.

Отчего мы так загрязняем окружающую среду? Оттого, что у нас нет культуры положительного общения с природой. Первую природу мы видим большей частью через призму второй природы (через асфальт, стены домов, плохой воздух и т.п.). А последняя — часто — весьма бедная, убогая, примитивная. Получая негативны

⇐ Предыдущая9101112131415161718Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: