Упоминание о принятии ислама Туглук Тимур ханом

ГЛАВА 3.

УПОМИНАНИЕ О ПРИНЯТИИ ИСЛАМА ТУГЛУК ТИМУР ХАНОМ

Раб божий маулана Ходжа Ахмад, < да освятит Аллах его тайну>, принадлежал к потомкам маулана Аршададдина, был почитаемым, святым, благочестивым и относился к высокой родословной ходжагон, < да освятит Аллах их души>. Сей раб двадцать раз приходил на поклонение к нему. Кроме двух соборных мечетей другого места для поклонения ему я не нашел. Он всегда находился в уединении, в углу своего храма и постоянно сидел в позе созерцания [Аллаха], обратив лик: к кибле. Он очень хорошо передавал слова этой группы [святых], так что даже тот, кто не имел никакого отношения к ним, обязательно оказывался под их воздействием. Я слышал, как он рассказывал: “В исторических сочинениях о моих предках записано так: “Маулана Шуджааддин Махмуд был братом Хафизаддин Кабира Бухари. Ходжа Хафизаддин был одним из последних муджтахидов и после него муджтахида не появлялось. Во времена Чингиз хана собрали всех имамов Бухары и, как было заведено Чингиз ханом, предали мученической смерти Ходжу Хафизаддина, а маулану Шуджааддин Махмуда по обычаю [насильственного] переселения отправили со всем семейством в Каракорум ²⁷. Маулана скончался там. Во время беспорядков в Каракоруме его сын уехал в Луб [и] Катак ²⁸, представлявшие собой значительные города между Турфаном ²⁹ и Хотаном. Там он был уважаемым и почитаемым человеком и оставил несколько последователей. Их имена полностью приводил маулана [Ходжа Ахмад] и [28] рассказывал о жизни каждого из них, но в моей памяти детали рассказа не сохранились. Имя последнего из них было Шайх Джамаладдин. Он был обладателем сокровенных знаний и жил в Катаке. Однажды, в пятницу, после молитвы он читал проповедь и сказал людям / 7а / “Мы много раз до этого поучали и наставляли вас, [однако] никто не прислушался к тем словам. Сейчас нам стало известно, что всеславный и всевышний Господь ниспослал великое несчастье на этот город. Я получил повеление [свыше] и разрешение бежать и спастись от этого бедствия. Эта моя последняя проповедь вам, прошу вас отпустить меня, и я прощусь с вами, так как следующая наша встреча будет [в день] страшного суда>.

Шейх сошел с кафедры. Му'аззин мечети пошел за ним и увидел, что [шейх] собирается в путь. Он полностью поверил словам шейха и попросил разрешения сопровождать его. Шейх ответил: “Очень хорошо”, — и му'аззин присоединился к нему. Они остановились в трех фарсахах от города. Потом му'аззин с разрешения шейха вернулся в город, выполнил какое-то дело, по которому приехал, и снова отправился к шейху. По пути он дошел до соборной мечети и подумал: “Дай-ка я на прощание прочту призыв к ночной молитве”. Он поднялся на минарет и стал призывать к молитве. Во время призыва к молитве он заметил, что с неба сыплется что-то вроде сухого снега. Он закончил призыв, постоял некоторое время, помолился и спустился вниз. Он увидел, что дверь минарета не открывается. Не найдя выхода, он вновь поднялся на минарет и огляделся по сторонам. Он увидел, что с неба сыплется песок, который покрыл весь город. Через некоторое время он заметил, что земля близка. Присмотревшись внимательно, он увидел, что до нее остался какой-то шаг, спрыгнул вниз и, дрожа от страха, пустился в путь. В полночь он добрался до шейха и рассказал ему эту историю. Шейх тотчас же отправился в путь, говоря: “Лучше бежать подальше от гнева господнего”, — и они бежали.

Тот город и поныне засыпан песком. Иногда бывает, что когда ветер уносит песок, то выступает верхушка минарета или верх его купола. Часто случается, что ветер обнажает дом так, что люди могут зайти во внутрь его — все домашние предметы на месте и сохранились без изъяна, а кости обитателей дома [29] побелели. Подобное видели часто. Итак, город Катак, засыпанный песком, был крупным городом.

Короче говоря, оттуда шейх приехал в Айкул ³⁰, примыкающий к Аксу. В то время Туглук Тимур хан находился в Аксу. Ему было шестнадцать лет, когда его привезли в Аксу, а когда он встретился с шейхом, ему было восемнадцать. Это случилось так. Хан охотился и приказал, чтобы никто не уклонился от этой охоты. Во время охоты они заметили, что в одном месте расположилась группа людей со своим скарбом. / 7б / Тавачии направились к ним, схватили их, связали и привели к хану, так как они нарушили приказ и не явились на охоту. Тавачии спросили хана, что с ними делать. Хан сказал: “Почему вы нарушили мой приказ? ”. Шейх доложил: “Мы чужестранцы, едем из разрушенного Катака и не ведаем об охоте и о вашем приказе, иначе бы не нарушили ваш приказ”. Хан сказал: “Таджики — не люди”. [В это время] он кормил нескольких собак мясом кабана и в гневе спросил: “Ты лучше или эта собака? ”. Шейх ответил: “Если вера будет со мной, то я лучше, а если не будет со мной веры, то собака лучше меня”. Хан удалился и послал человека, чтобы он посадил того таджика на своего коня и с почестями привел.

Тот могол подвел своего коня к шейху: Шейх увидел, что все седло измазано кровью кабана, и сказал: “Я пойду пешком”. Могол настаивал на том, что таков приказ — надо сесть на коня. Маулана накрыл седло полотенцем для омовения и сел верхом. Он увидел, что и на хане, который сидел один, видны следы крови. Когда шейх подъехал, хан спросил у него: “Что это за предмет, имея который, человек становится лучше собаки? ”. Шейх ответил: “Это вера”, — и ясно описал мусульманскую веру и мусульманство. Хан заплакал и сказал: “Если я стану ханом и получу независимость, то Вы обязательно придите ко мне, я непременно стану мусульманином”, и он с почетом и уважением отпустил шейха.

После этого события шейх преставился. У него был сын по имени маулана Аршададдин, также из людей, постигающих истину. Шейх завещал ему: “Я видел сон, будто поднял светильник на возвышенность так, что осветилась вся восточная сторона. После этого я встретился в Аксу с Туглук Тимур ханом”. И он рассказал дальше то, о чем уже было упомянуто, и продолжил: [30] “Поскольку мне не хватило жизни, то [теперь] ты подожди, пока тот юноша станет ханом, и иди к нему; возможно, он исполнит свое обещание и примет ислам. Ревнителем того счастья явишься ты, так что весь мир озарится благодаря тебе”. Сделав это завещание, шейх переселился в иной мир.

Вскоре хан стал ханом. Как только весть об этом дошла до маулана Аршададдина, он отправился из Аксу в Моголистан. Хан был величественным государем и сколько [маулана Аршададдин] ни старался встретиться и поговорить с ним, ему не удавалось. И вот тогда каждое утро он стал возглашать призыв на молитву недалеко от ханской ставки. Однажды утром / 8а / хан вызвал к себе одного из мулазимов и сказал: “Ты слышишь этот голос? Вот уже некоторое время по утрам кто-то так кричит. Иди и приведи его”. Господин маулана не успел еще закончить призыва к молитве, как явился тот могол, схватил маулана за горло и волоком притащил к хану. Хан подозвал его и спросил: “Что ты за человек, что каждый день на рассвете кричишь во время сладкого сна? ”. Тот сказал: “Я сын того человека, которому ты когда-то обещал стать мусульманином” и изложил упомянутый выше рассказ. Хан сказал: “Хорошо, что ты пришел, а где твой отец? ” [Маулана Аршададдин] сказал: “Отец скончался и завещал мне это дело”. Хан сказал: “С той поры, как я стал ханом, я всегда вспоминал, что дал такое обещание, а тот человек не являлся. Хорошо, что ты пришел сейчас. Что нужно делать? ”

В то утро солнце руководства стало подниматься с востока благосклонности и уничтожило тьму неверия. Господин маулана предложил хану ритуальное омовение и объяснил веру. Хан стал мусульманином. И еще они составили план для распространения и успешного продвижения ислама и порешили на том, что будут вызывать эмиров по одному и приказывать, чтобы каждый принял ислам, в противном же случае они применят стих священного Корана < Сражайтесь все с многобожниками> ³¹.

Когда настал день, то первым вызвали эмира Тулака, который являлся предком сего раба [по материнской линии] и имел тогда звание дуглата. Когда он явился к хану, то увидел, что хан сидит с каким-то таджиком. Эмир Тулак вошел и тоже сел. Хан начал говорить и предложил ему принять ислам. Эмир Тулак заплакал и сказал: “Три года тому назад я принял религию [31] ислама благодаря праведным людям Кашгара и стал мусульманином. Боясь вас, я не мог открыться. Какое счастье может быть лучше этого? ” Хан встал и обнял его. Трое стали мусульманами. Затем таким же образом вызывали эмиров по одному и предлагали веру, пока очередь не дошла до Чураса. Он отказался и поставил условие: “У меня есть человек по имени Сангани Буга. Если этот таджик сможет свалить его, то я приму религию”. Хан и другие эмиры сказали: “Что это за бессмысленное условие? ” Господин маулана сказал: “Хорошо, пусть будет так. Если я не свалю его, то не предложу тебе стать мусульманином”. Хан сказал маулане: “Я знаю того человека. Он поднимает двухлетнего верблюда. Он — неверный / 8б /, так что он не принадлежит к человеческому роду”. Господин маулана сказал: “Если всеславный и всевышний Господь пожелает, то обязательно даст мне силу”. Хан и те, которые приняли ислам, не согласились с этим. Как бы там ни было, собрались люди, привели того неверного, и он выступил вперед. Маулана тоже поднялся и вышел вперед. Тот неверный, гордый своей силой, надменно и важно приблизился; маулана показался ему ничтожным. Когда они сцепились руками, то маулана схватил его за грудь, и тот неверный упал и лишился чувств. Через некоторое время он пришел в себя и встал, читая калима-и шаходат и плача, бросился в ноги мауланы. Народ закричал и зашумел. В тот день сразу обрили головы и стали мусульманами сто шестьдесят тысяч человек. Хан сам над собой совершил обряд обрезания. Лучи ислама поглотили мрак неверия и ислам распространился в юрте Чагатай хана. < Слава Аллаху и благодарение ему>, что по сей день счастье ислама прочно в том высокопоставленном семействе. После этого счастливый хан в противоположность своим предкам проявил старание в укреплении религии, как об этом будет сказано. Эти рассказы я слышал от маулана Ходжа Ахмада, < да освятит Аллах его тайну>, человека обаятельного. У моголов нет больше сведений, кроме этого рассказа о том, что Туглук Тимур хан стал мусульманином благодаря маулане Аршададдину. Подробности этого никто не знает. Что касается остальной жизни Туглук Тимур хана, то она совсем не упоминается в устных рассказах моголов, однако [сведения о ней] есть в “Зафар-наме”, откуда они будут приведены нами. [32]