Рассказ об уходе автора книги из Кашмира и о том, что произошло в те дни

ГЛАВА 103.

РАССКАЗ ОБ УХОДЕ АВТОРА КНИГИ ИЗ КАШМИРА И О ТОМ, ЧТО ПРОИЗОШЛО В ТЕ ДНИ

В то время султаном Кашмира был Мухаммад шах ¹²⁴. Маликами Кашмира после упомянутого убитого [в столкновении с нами] 'Али мирзы были 'Абдал Макри, Каджичак, Лаухар(В Л₂ 229б; Л₃ 171а — Бокиджак, R 441—Йакчак) Макри и Рикиджак (Добавлено по Л₂ 229б; Л₃ 171б). Когда им был предложен мир, они были очень признательны / 293б / и даже не верили, что, завоевав такую прекрасную стану, ее можно вновь отдать — что за безрассудство! Короче говоря, украсив славным именем и титулами [Са'ид] хана хутбу и чекан монет, забрав мал Кашмира столько, сколько было собрано (Добавлено по Л₂ 229б; Л₃ 171б), взяв в жены для Искандар султана одну из целомудренных дочерей(Добавлено по Л₂ 229б; Л₃ 171б) Мухаммад шаха, каждый из нас встретился с равным себе [по положению] султаном и маликом Кашмира. Так, я встретился с Мухаммад Шахом и < по обычаю правителей (В R 441—“и по обычаю моголов”) мы стали называть один другого “другом”. Мир Даим 'Али встретился с 'Абдал Макри, Мирза 'Али Тагай — с Лаухар Макри, Баба Сариг мирза — с Каджичаком, а сын моего дяди, Махмуд мирза, о котором будет упомянуто дальше — с Рикиджаком (В R 441—Йакчак) — все [550] обменивались подарками и подношениями из того, что было возможно.

В последний день [месяца] шавваль мы отправились обратно по Ларской дороге, по которой прибыли сюда. Когда мы достигли пределов Тибета, большинство его жителей поспешили встретить нас подношениями и малом, кроме жителей одного из вилайатов Тибета— Карса. Там имелось ущелье, такое узкое, как сердце скупого, и в конце теснины шел ров, подобный стене вала, такой глубины и такой страшный, что сила воображения не может постичь этого. Туда вела узкая тропа, на которой в ясный день было темно, как ночью. Надеясь на такое ущелье в своих горах и на то, что ни одно живое существо не сможет покорить это ущелье, они проявили непокорность и допустили пренебрежение в уплате мала. Во время полуденного намаза мы расположились неподалеку от них и всю ночь до утра готовились к бою.

Утром, когда золотые нити щита небесного свода протянули свои лучи с востока к земле для захвата крепости и покорения мира, войско вооружилось и издало боевой клич. Произошло сражение. Несколько раз неверные сбрасывали сверху руками камни (Приведено по Л₁ 205а; Л₂ 230а; Л₃ 171б) и прогоняли войско ислама. А войско ислама крепко подвязывало полу мужества поясом старания и ставило ногу твердости на гору войны с неверными. В конце концов порыв ветра ислама / 294а / как солому развеял ветром небытия крепость неверных, которая была подобна горе, так что большинство тех убийц неверных и проклятых упрямцев было перебито, а спасшиеся от меча полетели как порошок по ветру бегства и исчезли. Все, что было у них немого и говорящего из числа их имущества и семейства, досталось храброму войску ислама. От этого необъятный ужас поселился в сердцах других неверных и, сделав средством спасения своей жизни и детей все, что они имели, они положили на блюдо подношения и преподнесли нам. Мы собрали весь мал вилайата Пурик, являющегося одним из важных владений Тибета, и разделили между эмирами и воинами. Специально для хана мы отобрали немного редких вещей и направились в Марйул. [551]

ГЛАВА 104.

ВОЗВРАЩЕНИЕ ХАНА ИЗ МАРЙУЛА В СТОЛИЦУ ЙАРКАНД И РАЗРЕШЕНИЕ АВТОРУ КНИГИ ОТПРАВИТЬСЯ В УРСАНГ

Стихи:

Хорошо, когда удается свидеться с тобой,
Мои глаза освещаются твоей красотой,
Глаза мои, освободившись от темноты разлуки с тобой,
Освещаются утром свидания с тобой.

Расставание, в конце которого наступает встреча, и разлука, которая в итоге завершается свиданием, проницательным людям не кажется несчастьем. Всадники страстных желаний и страданий толкуют такую разлуку как свидание, соединенное с разлукой, и в этой разлуке на пути (Добавлено по Л₁ 205а) к свиданию они прокладывают широкую дорогу из надежды соединения с радостью. Байт:

В утро свидания я живу встречей с тобой,
А в ночь разлуки я живу мыслями о тебе

[И все это] вопреки тому, что за свиданием рисуется разлука, как говорят — стихи:

Вдали [от друга] нет ничего, кроме надежды на свидание,
Вблизи от него охватывает страх потери,
Огонь разлуки сжигает сердце и душу,
Свеча надежды возрождает душу

Это положение соответствует удивительным событиям, пережитым сим рабом, необычность которых повергнет в изумление проницательных людей. Вот они: сей раб прибыл, одержав разные победы, и прахом ханского порога провел по своим глазам подобно лечебной сурьме.

Когда счастливый взгляд [Са'ид] хана пал на меня, от счастья встречи / 294б / на его лице стали проступать признаки радости. Он простер ко мне руки милости и раскрыл объятия радости. Я выразил ему такую преданность, выше которой невозможно представить себе. Я приблизился и ощутил счастье объятий. Обилие радости и большое счастье растрогали сердце. Хан некоторое время держал меня в объятиях, осыпая мою шею и плечо жемчужными каплями своей милости и любви. Я так же, рассыпая подобно каплям дождя перлы из [552] раковины искренности и чистоты, наполнил ими подол могущества и объятия счастья хана. Рубай:

От свидания с тобой разум мой в растерянности,
А от слез объятия мои наполнились жемчужинами.
Ты не стряхивай свой подол, если обидишься на меня,
Потому что от плача моего твои объятия наполнились жемчужинами

После выражения почтения и выполнения церемоний приветствий хан подробно расспросил меня о делах. Я изложил все таким подробным образом, что в изложении моем отразились все мельчайшие детали происшедших событий. Когда подробности событий полностью дошли до высочайшего слуха [Са'ид] хана, он еще раз рассыпал жемчужины царской благосклонности и сказал: “Благодарность к тебе этого ханского семейства самая великая и истинная, потому что никто прежде из хаканов-завоевателей, от Чингиза до наших дней, не протянул руку господства к воротнику Кашмира. Сейчас благодаря твоему самоотверженному старанию и усердию минбары Кашмира украсились титулами могольских хаканов. Султаны и правители его поставлены в ряд с другими султанами мира, которые выражали покорность и повиновение в прежние времена и сейчас беспомощны перед властью могольских хаканов. И это великое и славное дело, признательность за которое обязательна как для нас, так и для всех могольских хаканов и для всех государственных мужей, особенно для наших детей, так как этим наше имя обрело славу, а гордость этого имени принадлежит им! ”

На основании указа хана сей раб оставил войско и обрел счастье служения ему. На следующий день остальные эмиры и Искандар султан также удостоились чести целования высокого порога / 295а / [Прибыли также] все воины, на которых намекает [стих Корана]: < Он разъединил моря, которые готовы встретиться ¹²⁵ >.

Мал Кашмира, некоторое количество серебряных и золотых монет, отчеканенных со славным именем хана, вместе с добром других вилайатов тех пределов я преподнес хану в качестве подарка. Он милостиво все принял и по обычаю разделил. После церемоний проявления милостей к остальным воинам и уважаемым эмирам он созвал вельмож на совет. Каждый [553] высказал то, что пришло ему на ум соответственно положению и согласно обстоятельствам. Когда высочайший слух хана выслушал все речи, после некоторого раздумья он обратился ко мне: “Да будет тебе известно, что я всегда искренно говорил и истинно желал лично самому ради Аллаха совершить священную войну и из всех мусульманских [правителей] лично самому выполнить эту достойную обязанность Моим намерением было и разрушение языческого храма Урсанг, являющегося местом поклонения всего Китая, тем более что никому из государей ислама не выпало на долю [завоевывать его] и мусульманам даже никогда не случалось ступать туда. Моего здоровья не хватило на это. В тех священных войнах, которые уже совершились, это намерение в какой-то степени осуществилось несмотря на то, что я постоянно чувствую в своей натуре и внутри себя сильную слабость, как это видно по моему внешнему виду. Теперь необходимо, чтобы ты передал меня под непорочную защиту всевышнего и преславного Аллаха и в качестве моего представителя подвязал полу усердия к поясу священной войны и выступил на разрушение того [храма], а я вернусь в привычное для меня место. Таким образом, все дела целиком поручаются тебе, а меня и своего дядю, так как мы оба стали старые, ты помести в уголке для молитв, где заключено сокровище блаженства, и возьмись за дела этого государства, а мы будем тебя поддерживать своими добрыми молениями, а ты поддержи нас добрыми делами”. Он много произносил таких речей и издал указ: “Мирза Хайдар облечен полномочиями взять с собой любого, кого пожелает, и никто не имеет права пренебрегать его приказом”.

Когда был издан такой указ, я отпустил больших эмиров, / 295б / взял с собой моего брата 'Абдаллаха мирзу и сына моего дяди Махмуда мирзу, назначил в это войско Джанака мирзу и Бахрака мирзу, имена которых упоминаются в кашгарском походе, из остальных воинов я отобрал две тысячи человек и занялся этим делом. До того, как все было подготовлено, прошло шесть дней из [месяца] зу-л-хиджжа и столько же длилось мое пребывание [у хана]. В день расставания он позвал меня, когда был один, подарил мне в качестве суйургала столько особых одежд, сколько было под рукой, прибавил к тому дару несколько лошадей, пояс и несколько ножей в одних ножнах — оба были [554] изобретены им самим, весьма редкостные и оригинальные, и, вручая их мне, сказал: “Это из моих изобретений, я вручаю их тебе как память. Если ты благополучно возвратишься и найдешь меня в живых, то вернешь их мне, так как я даю тебе их на время и поручаю хранить их для удачи. А если неизбежная печать для всех созданий будет поставлена на моей особе и если произойдет вечная разлука между мною и тобой, тогда это останется тебе на память [обо мне]”. Я постарался проявить свое беспредельное почтение к нему и поводья самообладания выпали из рук моего терпения. От засухи горя и печали влага, находившаяся в хранилище моего сердца, начала изливаться через глаза. Беспокойство и волнение упали на вату моего терпения и стойкости. Хан от чурствительности своего сердца также начал рассыпать жемчужины [слез]. После того, как мне удалось справиться с волнением, я сказал: “Какая сила сердца и спокойствие духа нужны, чтобы слышать произнесенные Вами слова и приступить к какому-нибудь другому делу, кроме услужения Вам? Я буду находиться у Вашего счастливого стремени до столицы государства — Йарканда. Когда же Вы в полном здравии и при поддержке счастья окажетесь в обители благополучия, тогда я вернусь к этому делу. А остальные воины пока займутся выпасом лошадей на одном из пастбищ Тибета”. Хан сказал: “Откладывание дела противоречит здравому смыслу. Мои слова / 296а / ты воспринял неверно. Ни одна живая душа, без сомнения, не думает о смерти, и те слова продиктованы не какой-нибудь болезнью или недугом. Мои слова были сказаны на тот случай, если по дороге со мной что-нибудь произойдет, а если я благополучно доберусь до родных мест, то, конечно, в дальнейшем я буду избавлен от этих страхов. Так как разлука между нами продлится долго, а человек не защищен от того, что я сказал, то поскольку сейчас есть время для разговора, я и уведомил тебя о том, что уже сказал. То, что я сказал тебе, не предполагает того, чтобы ты шел со мной и вновь возвращался. Во всех случаях надо надеяться на бога и во всех делах полагаться на его волю. Я вручаю тебя богу и надеюсь, что мы снова благополучно встретимся друг с другом. К тому, к чему ты должен приступить, приступай решительно и прояви похвальное старание. Слава твоего доброго имени, получившего уже [555] известность благодаря завоеванию Кашмира, этим делом увеличится вдвое, а одобрение этого дела целиком будет связано с моим именем — и за все это в моем сердце благодарность тебе”.

Он долго произносил подобные речи, затем отпустил меня и пустился в обратный путь.

⇐ Предыдущая62636465666768697071Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: