А. Положительные и отрицательные. 2 страница

Теперь мы способны ответить на вопрос: что такое рассуждение?

Рассуждение — это последовательность связанных по определенным правилам мыслей, иоторая обосновывает уже известные мысли или порождает новые обоснованные мысли.

Человека, который умеет рассуждать и который принимает свои решения не в результате взрыва чувств или прорыва интуиции, а на основе здравых рассуждений, мы обычно называем рациональным[6] человеком. В этом смысле логическая теория рассуждений составляет ядро человеческой рациональности. Изучая логику, мы учимся быть рациональными существами. Привычка рассуждать, т. е. последовательно организовывать свои мысли в соответствии с некмторыми правилами, необходима для ученого, менеджера, оратора, дипломата. Полезна она и для обычной жизни, в которой также периодически приходится обосновывать свою правоту.

Следующее рассуждение требует некоторой честности, потому что речь пойдет в том числе и о том, умеете ли вы признавать свои ошибки.

Скажите, согласны ли вы с таким утверждением: «Все, что вы не потеряли, вы имеете»? Скорее всего, да. Тогда ответьте, пожалуйста, на следующий вопрос: «Вы теряли рога? » Надеюсь, вы ответите «нет», ибо иначе получится, что они у вас были, пока вы их не потеряли. Поскольку же вы признали, что «Все, что вы не потеряли, вы имеете», то вы их имеете. Ну и как живется с рогами? Это рассуждение также очень старое. Его придумали еще в Древней Греции те же самые софисты. И называется оно софизм «Рогатый».

 Софизм — это неправильное рассуждение, которое предназначено вводить в заблуждение слушателя[7]. Действительно, почему получилось, что у вас выросли рога? Потому что вы соглашались вовсе не с утверждением: «Все, что я не потерял, я имею». На самом деле вы имели в виду совсем другое утверждение: «Все, что я не потерял, из того, что я имею, я имею». Не так ли? А что это означает? Это означает, что вы не умеете как следует схватывать смысл высказываемых предложений. Вместо того, что говорится на самом деле, вы подставили свою интерпретацию и согласились именно с ней. Это означает, что вы еще не умеете различать правильные и неправильные рассуждения и не умеете видеть самые ближайшие следствия из тех суждений, которые вы сами принимаете. Что же вам может помочь? Об ответе, я думаю, вы догадываетесь. Его нам подскажет следующее предложение.

Логика — это теория правильных рассуждений.

Логика — это дисциплина, которая формулирует правила рассуждений и учит нас отличать правильные рассуждения от неправильных. Чтобы разобраться с нашей способностью различать правильные и неправильные рассуждения, давайте решим еще одну задачу.

 

Задача. Даны три истинных суждения (1) — (3) и два предполагаемых следствия из этих суждений (а) — (б). Вам следует решить, какие из предложенных следствий на самом деле следуют из суждений (1) — (3): ни одно из суждений (а) — (б), оба вместе или какое-либо одно?

 

(1) Каждый грамотный человек изучал логику.

(2) Каждый, кто изучал логику, восхищается ею.

(3) Остап Бендер не изучал логику

__________________________________________

(а) Остап Бендер не восхищается логикой.

(б) Остап Бендер — неграмотный человек.

 

Подумайте над этой задачей и лучше всего запишите ответ на каком-нибудь листочке бумаги.

А теперь проверим, что у вас получилось. Обычно говорят, что из суждений (1) — (3) следуют оба суждения (а) и (б). Действительно, ясно, что из суждений (1) и (3) следует, что Остап — неграмотный человек, ибо в противном случае он изучал бы логику, как утверждается в (1). А из (2) следует, что Остап не восхищается логикой, ибо как он может восхищаться логикой, если он ее не изучал?

Так вот. Этот ответ не правильный!

С суждением (б) все в порядке, оно действительно логически следует из суждений (1) и (3) и получившееся рассуждение совершенно правильно. Позже мы узнаем, что это за рассуждение. А вот со вторым рассуждением не все в порядке. Действительно, не может ли произойти так, что Остап влюблен в Зосю Синицкую (что и было на самом деле), а Зося Синицкая любит логику (чего на самом деле скорее всего не было, но мы можем это предположить)? Остапу тогда ничего не оставалось бы делать, как восхищаться логикой. Так следует ли из (2) и (3) предложение (а)?

Конечно, это в некотором смысле не вполне серьезный аргумент против такмго рассуждения. А вот вполне серьезный: Если руководствоваться логикой рассуждения, которая ведет от (2) и (3) к (а), то нам придется признать правильным и следующее рассуждение:

(2’) Каждый, у кого повышенная температура, болен.

(3’) У Остапа Бендера нет повышенной температуры.

Следовательно, (а’) Остап Бендер не болен.

Очевидно, что рассуждение неправильно, поскольку у болезни могут быть и совершенно другие симптомы. Но оно в точности совпадает с рассуждением, которое вело нас от (2) и (3) к (а), за исилючением некоторых слов. Это означает, что оно от истинных суждений может вести нас к ложным суждениям, а значит, оно не правильно.

 

Таким образом, нашей естественной способности отличать правильные рассуждения от неправильных, по крайней мере в некоторых случаях, недостаточно. А если ее недостаточно в некоторых случаях, то где гарантия, что она не подведет нас в других, более важных случаях, когда от нашей способности правильно рассуждать будут зависеть, может быть, жизненно важные вещи? Нет такой гарантии. Поэтому давайте попробуем проверить нашу естественную способность рассуждать и, если понадобится, усовершенствуем ее.

Рассмотрим еще два рассуждения. Первое:

Все люди разумны.

Все студенты — люди.

Следовательно, все студенты разумны.

Это рассуждение убедительно (к тому же очень хочется верить в разум студентов, изучающих логику). Действительно, как только вы поняли смысл посылок и согласились с тем, что все люди разумны, а все студенты — люди, вам уже ничего не остается делать, как согласиться с тем, что все студенты разумны (даже если они иногда демонстрируются поведение не похожее на поведение разумных существ). К тому же вы четко понимаете, что такое люди, кто такие студенты, и имеете представление о том, что значит быть разумным.

Второе:

Все эпузы гантируются.

Все фемины — эпузы.

Что теперь можете сказать о феминах? Ну, конечно, что

Все фемины гантируются.

А откуда вы это знаете? Вы ведь не знаете, ни кто такие эпузы, ни как это гантироваться и, может быть, с трудом догадываетесь, кто такие фемины. Таи почему же вы решили, что все фемины гантируются? Я, конечно, не собираюсь разубеждать вас в правильности этого заключения. Оно правильно. Меня волнует другой вопрос. Если мы не знаем, кто такие эпузы, фемины и как гантироваться, то почему мы чувствуем необходимость сказать о феминах, что они гантируются? Откуда эта необходимость? Почему мы можем совершать рассуждения, ничего не зная о предметах этого рассуждения?

А не решиться ли нам на еще один эксперимент? Давайте заменим слова типа люди, разумны, эпузы, гантируются на буквы, т. е. на переменные (помните, как в математике, в алгебре вместо конкретных чисел часто употребляют буквы).

Заменим в первом рассуждении термин «люди» на букву M, «разумны» — Р, «студенты» — S. Тогда получим:

 

Все M суть Р.

Все S суть M.

______________

Все S суть Р.

Как мы видим, убедительность этого рассуждения от того, что мы убрали знакомые нам слова и вставили вместо них буквы, практически не изменилась. Мы с тем же чувством принудительности осознаем, что если все M суть Р и все S суть M, следовательно, все S суть Р.

Но еще более удивительно, что, заменив во втором рассуждении «эпузы» на M, «гантируются» — на Р, «фемины» — на S, мы получим в точности ту же самую схему.

Теперь нам ясно, почему ничего не зная об эпузах, феминах и о том, как они гантируются, мы точно знали, что «все фемины гантируются». Дело в том, что от самих этих слов, этих терминов ничего не зависит. А от чего зависит? Видимо, от того, что осталось в схеме.

Это положение очень важно для всей науки логики, поэтому сформулируем его поточнее. Если назвать термины типа «люди», «эпузы» и т. п., т. е. все термины, которые мы заменили на переменные, содержанием (или материей) рассуждения, а схему, которая остается после замены этих терминов, на переменные (буквы) — формой рассуждения, то мы сможем сформулировать самое главное положение формальной логики. Это положение было открыто «отцом логики» — Аристотелем, который впервые построил логическую систему.

Правильность рассуждения зависит только от формщ этого рассуждения.

 

И, следовательно, не зависит от содержания. Вот почему нам не надо было знать, кто такие «эпузы», чтобы убедиться в правильности сделанного заключения.

Это удивительная черта нашего разума. Если мы сами произвольно, без всякого принуждения приняли два суждения за истинные, то почему-то мы оказываемся вынужденными принять и третье, каким-то таинственным образом связанное с первыми двумя. И деться нам здесь некуда. Нас преследует какая-то неизбежность, принудительность. Аристотель называй эту черту нашего мышления «принудительной силой наших речей».

Теперь мы знаем, что для того, чтобы научиться отличать правильные рассуждения от неправильных, нам необходимо заняться формой рассуждений, именно поэтому логику, которой мы будем заниматься, называют формальной.

То, что мы узнали в этой главе, позволяет нам сделать окончательный вывод о том, что такое логика. Напомню, что рассуждения состоят из мыслей, связанных по определенным правилам, а мысли, как мы видели из приведенных выше примеров рассуждений, состоят из терминов типа «человек», «разумный», «эпузы», «гантируются». Хотя правильность рассуждений и не зависит от смысла этих терминов, тем не менее операции с ними также подчиняются логическим правилам. Назовем такие мысли и такие термины элементами рассуждения. Тогда мы можем сказать, что

Логика — это теория рассуждений и их элементов, которая отличает правильные рассуждения от неправильных на основании одной только их формы.

 

 

§ 3. Логическая онтология

 

Кант считал, что логика — это наука о чистых формах мышления, независимых ни от какого содержания мышления, т. е. ни от какого предмета мышления. Эту позицию Канта иногда называют идеей «пустоты» логических форм. Однако в XX веке логики и лингвисты выяснили, что любой язык, любая теория явно или неявно при­нимают некоторые предпосылки о мире. Эти предпосылки должны иметь место, чтобы язык мог работать, сообщать информацию, а теория могла претендовать на истину. Это положение верно для формализованных языков математической логики, но оно верно и для той части традиционной логики, которую мы с вами изучаем.

Вопрос, который мы будем разбирать в этом параграфе, таков: что должно существовать в мире, чтобы была возможной логическая теория понятий, суждений и умозаключений? Ответом на этот вопрос является онтология (от греческих слов ontos — сущее и logos — мысль, слово, учение).

 

Онтология — это учение о видах бытия, составляющих условие возможности мышления о мире и описания его в языке.

 

Построение онтологии, необходимой для логики, которую мы будем изучать, начнем с рассмотрения того, что представляется нам наиболее очевидно существующим, с представления о вещи.

Вещь — это дерево, на которое я сейчас смотрю из моего окна, стол, за которым я пишу этот учебник, Петр I, нос Клеопатры, Москва, Сократ, староста вашей группы, Александрийская библиотека, Балтийское море, памятник Иммануилу Канту в Калининграде, Янтарная комната, ваш любимый кот и т. п. Все это вещи, потому что они имели, имеют или могут иметь самостоятельное бытие в пространстве и времени. Мы окружены вещами и наше тело представляет собой вещь. Поэтому мы имеем достаточное представление о том, что такое вещь.

Дерево, на которое я смотрю, может быть зеленым или желтым, твердым или мягким, нос Клеопатры может быть длиннее или короче, Москва расположена между Петербургом и Екатеринбургом и т. п. Это означает, что вещи имеют свойства и вступают в отношения.

 

Свойство — характеристика вещи, которая может быть приписана отдельной вещи или каждой отдельной вещи из некоторого класса вещей.

 

Например. «Белый», «странный», «законный», «логический», «иметь спинку», «светить отраженным светом», «моральный», «исторический», «уставший», «ходить», «мыслить», «предусмотренный уголовным законом и общественно опасный», — все это свойства.

«Белый» может характеризовать одну вещь и характеризует в ней одну сторону, один ее аспект. Одна вещь, например, автор этого учебника, способна мыслить и это только одна из моих сторон. Одна вещь может иметь спинку — это тоже одна из сторон аспектов этой вещи наряду с другими.

 

Свойство, которое характеризует какую-то отдельную сторону, аспект вещи мы будем называть простым свойством.

 

Простое свойство может выражаться при помощи длинной последовательности слов. Например, «светить отраженным светом» — это простое свойство, как и все те примеры, которые были приведены ранее. Простое свойство выражается в языке при помощи прилагательных, глаголов, конструкций со словом «иметь», после которого стоит существительное, обозначающее часть вещи. Но простое свойство не передается конструкциями с глаголом «быть» и следующим за ним существительным.

В языке символической логики, элементы которого нам понадобятся в дальнейшем, свойства выражаются следующим образом.

Будем обозначать вещи (а в дальнейшем предметы и объекты) маленькими буквами начала латинского алфавита, набранными курсивом: a, b, c, d и т. п.

Маленькие буквы конца латинского алфавита, набранные курсивом, будем использовать как переменные, пробегающие по множеству тех или иных предметов: x, y, z, x₁ и т. п. Большие латинские буквы из середины алфавита будем использовать как имена свойств (или в дальнейшем также отношений): Р, Q, Р₁, Q₁ и т. п. Тот факт, что предмету a принадлежит свойство Р, мы запишем: Р(a), а что предмету b принадлежит свойство Q — Q(b). Чтобы обозначить некоторое свойство, принадлежащее произвольному предмету из некоторой выбранной нами области, мы напишем: Р(x). Надеюсь, что эта запись наглядно показала вам, что означает наше положение о том, что свойство может принадлежать ровно одному предмету. Фразу — «Эта доска зеленая» — мы можем обозначить в наших соглашениях следующим образом. Пусть «доска» — «a», «зеленая» — «Р», тогда всю фразу — «Эта доска зеленая¹ — мы запишем как «Р(a)». Чтобы сказать, что эта доска зеленая, т. е. приписать доске свойство быть зеленой, нам не надо никакого другого предмета. Всегда ли так? Конечно, не всегда.

В нашей онтологии мы будем различать свойства и отношения. Отношения, в орличие от свойств, как раз требуют более одной вещи.

 

Отношение — это связь между двумя или более вещами.

 

Например. «Лежать между», «быть братом», «висеть на», «быть больше» и т. п. — все это отношения. Нетрудно заметить, что отношение «быть братом» требует, по крайней мере, двух вещей: «Петр — брат Ивана», а отношение «лежать между» требует трех вещей: «Москва лежит между Петербургом и Екатеринбургом». Поэтому мы будем говорить, что первое отношение двуместное, т. е. в нем предусмотрены места для двух вещей, а второе — трехместное, так как с его помощью можно построить законченную фразу, употребив не менее трех имен вещей.

 

Для обозначения отношений мы впредь будем употреблять латинскую букву R (от латинского слова Relatio — отношение), возможно с нижними индексами для различения отношений.. Так, чтобы изобразить отношение «быть братом» между двумя произвольными людьми, мы напишем «xR₁y» или «R₁(x, y)», а «лежать между» — напишем R₂(x, y, z). Здесь на местах аргументов стоят переменные (х, у и т. п. ), которые обозначают произвольные объекты, принадлежащие множеству людей. Поэтому получается, что при помощи таких символов мы обозначили отношение между произвольными объектами из выбранного множества. Если же мы имеем в виду конкретных Петра и Ивана, то мы обозначим Нетра — a, а Ивана — b и напишем R₁(a, b).

Свойства и отношения взаимосвязаны. «Быть братом» — отношение, «быть братом Ивана» — свойство. Отношение превращается в свойство, если на всех его местах, кроме одного, вместо переменных стоят конкретные вещи. «Лежать между Петербургом и Екатеринбургом» — это тоже свойство, при помощи которого мы можем характеризовать некоторую вещь, например, такую, как Москва. Символически: R₂(x, y, z) – запись отношения «лежать между». Пусть а обозначает Петербург, а b – Екатеринбург. Тогда R₂(x, a, b) представляет собой свойство, которое может характеризовать Москву.

Не только вещи обладают свойствами и вступают в отношения, но и то, что не имеет пространственно-временных характеристик, а принадлежит к области психики, разуму, нравственности, к теориям, идеям и т. п. также может обладать свойствами и вступать в отношения.

Например: мысль может быть истинной, глубокой, интересной. Мысль может быть аналогичной другой мысли. Бог — всеведущ, всемогущ, всемилостив. Все это — свойства или отношения мысли или Бога. Целые числа бывают положительными или отрицательными, вступают друг с другом в отношения «больше», «меньше», «равно» и т. п. Это означает, что нам нужно расширить представление о том, что может иметь свойства и вступать в отношения. Для этого мы введем специальное представление, которое назовем «предмет».

 

Предмет — это то, что может иметь свойства и вступать в отношения, но само не является свойством или отношением.

Необходимость второй части разъяснения представления «предмет» обусловлена тем, что свойства и отношения сами имеют свойства и вступают в отношения. Красный может быть темным или ярким. Ходить можно быстро или медленно. Отношение «лежать между» похоже на отношение «быть расположенным между». Если бы мы не дмбавили второй части в наше разъяснение, то нам пришлось бы считать свойства и отношения предметами, чего хотелось бы избежать.

Наше разъяснение показывает, что каждая вещь — это предмет, но вещи — это не все предметы. Музыка, мысль, содержание книги, Бог, число 5, постановление правительства № 327, понятие «стул», идея добра, управление фирмой «Экалогика», тень Петра I — все это предметы, но не вещи.

В языке предметы обозначаются при помощи существительных, субстантивированных прилагательных, на них указывают местоимения.

Теперь мы можем описать нашу онтологию. В логической онтологии имеются две категории существующего:

(1) Предметы.

(2) Свойства и отношения.

Различие между этими категориями существования определяет многие положения из области теорий понятия, суждения, умозаключения.

Как предметы, так и свойства и отношения могут выступать для нас объектами нашего внимания, познания, действий. Поэтому для предметов, свойств и отношений мы введем общее имя «объект».

 

Объект — это предмет, свойство, отношение или множество.

 

Кроме отдельных предметов, свойств и отношений, т. е. отдельных объектов, нам понадобится рассматривать произвольные совокупности предметов, свойств или отношений. Для этого в учебнике используется термин «множество».

 

Множество — это мыслимые вместе объекты.

 

В множестве мы можем мыслить более одного объекта, один объект, а также ни одного объекта. В соответствии с этим множества бывают общие, единичные и пустые. Мы будем обозначать множества при помощи прописных букв из начала латинского алфавита (А, В, С, D), а изображать их при помощи закльчения объектов, образующих множество в фигурные скобки. Например, {1, 3, 5, 7} – множество простых чисел и первой десятки натуральных чисел. Объектами нашего мышления могут являться и сами множества. Тогда из них мы также можем образовывать множества, т. е, множества множеств.

(Терминологию, связанную с множествами, мы разовьем в § 2 главы 2. )

Как только мы начинаем мыслить множества предметов, таких как «стулья», «деревья», «портреты», «тени» и т. п., которые в языке выражаются при помощи нарицательных существительных (или как мы потом в § 2 главы 2 скажем — общих имен), то у нас появляется возможность расширить наше понятие свойства. Действительно, от таких предметов как «стул», «дерево», «тень» и т. п. можно образовать соответствующие свойства «быть стулом», «быть деревом», «быть тенью». Они отличаются от тех свойств, которые мы рассматривали до этого и которые не являются производными от предметов. Такие свойства могут быть описаны как соединение других свойств. Поэтому, кроме рассмотренных ранее простых свойств, мы будем рассматривать в нашей онтологии и сложные свойства.

Сложным называется свойство, которое характеризует предмет в целом, его отличие от других предметов.

 

Под словом «свойство» в описании нашей онтологии мы подразумевали и простые, и сложные свойства.

Свойства могут быть приписаны одному объекту, отношения требуют более, чем одного объекта. Однако заметим, что для характеристики объектов, которые вступают в некоторое отношение, недостаточно сказать, что это — множество из двух, трех и так далее объектов. Дело в том, что множества определяются с точностью до перестановки, т. е. {Москва, Петербург, Екатеринбург} и {Петербург, Москва, Екатеринбург} — это одно и то же множество. Однако если мы подставим в отношение «быть расположенным между» перечисленные города в первом порядке, то получим предложение, говорящее нам истину, а если — во втором порядке, то получим предложение, говорящее нам ложь. Таким образом, для отношений существенен порядок, в котором рассматриваются объекты.

 

Множество, в котором фиксирован порядок рассмотрения объектов, назовем системой объектов.

 

Сложные свойства подчеркивают тот факт, что предметы могут быть доступны нашему познанию только при помощи установления их свойств и отношений. Свойства и отношения — это то, что позволяет нам опознавать предметы, различать и отождествлять их. Причем различать и опознавать предметы мы можем не только по наличию свойств или отношений, но и по их отсутствию. То, при помощи чего мы можем опознавать, отождествлять и различать предметы, традиционно называется признаком.

В самом слове «признак» заключена часть его значения. При-знак — то, что состоит при знаке, то, что, как и знак, указывает на объект, то, при помощи чего модно опознать объект.

Точнее сформулировать понятие признака поможет наша логическая онтология. Она, как мы уже видели, состоит из двух категорий: 1) предметы, 2) свойства и отношения. Очевидно, что признаки имеют отношение ко второй категории, т. е. каким-тм образом связаны со свойствами и отношениями.

Действительно, зададимся вопросом: при помощи чего можно узнать, опознать предмет? Вспомним, например, загадки. Ответ однозначен — при помощи его свойств или отношений. Например, вспомните загадку: «Маленько, кругленько, а за хвост не поднять». Здесь нужно опознать предмет по трем характеристикам: 1) «маленький», 2) «кругленький», 3) «нельзя поднять за хвост». Если первые две характеристики говорят о наличии у предмета свойств, то третья об отсутствии у этого предмета свойства «поднимаемости за хвост». То же самое можно сказать об отношениях.

 

Итак,

 

Признак — это характеристика объекта, указывающая на наличие или отсутствие у него свойства или отношения.

 

Признаки бывают простые и сложные.

 

Простые признаки говорят о наличии или отсутствии одного свойства или отношения (хотя бы и сложного).

Пример . «Быть белым», «не быть белым», «быть столом», «не быть профессором», «не светить отраженным светом» — все это простые признаки.

Сложные признаки представляют собой соединения простых признаков при помощи союзов «и», «или» и других похожих на них слов, которые мы будем подробнее рассматривать в § 2 главы 4.

Пример . «Быть общественно опасным и предусмотренным уголовным законом» — это сложный признак, в котором простые признаки связаны союзом «и». «Отвечать на вопросы «кто? » или «что? » — это тоже сложный признак, поскольку он состоит из двух простых, соединенных союзом «или».

Признаки связаны не только с предметами, но и с множествами. Вскоре нам понадобится понятие отличительного признака.

Признак называется отличительным для данного множества, если он присущ только объектам данного множества и не присущ никаким другим объектам.

 

Подробнее с отличительными признаками мы познакомимся в § 2 главы 2.

 

 

§ 4. Логическая культура

В аудиториях, на митингах и заседаниях, по радио, по телевидению нам часто приходится слушать ораторов, произносящих свои речи. Разные ораторы произносят их по-разному. Одни говорят хорошо поставленным голосом, другие — голосом слабым или резким, одни приводят одну мысль за другой так, что в конце концов их главная мысль оказывается четко выраженной и глубоко обоснованной. Другие не могут четко выразить свою мысль, а, выразив ее, не могут построить для ее оправдания более или менее стройную систему аргументов.

В курсе логики нас не интересует красивый голос и четкое произношение слов с правильными интонациями. Хорошо, когда это у человека врожденное или благоприобретенное, без этого не может быть хорошего оратора. Недаром в классической риторике есть специальный раздел «actio», что в переводе на русский обозначает: «произнесение», «разыгрыаание». В логике нас больше интересует вторая составляющая искусства культурного оратора, т. е. умение четко выражать свои мысли и приводить уместные и достаточные аргументы в их пользу, а также критиковать мнения и аргументы других людей.

В чем секрет такого умения? Конечно, прежде всего в знании дела, о котором человек говорит. Если ты не знаешь достаточно полно предмета, о котором собираешься говорить, то ты в лучшем случае окажешься в положении диктора, озвучивающего чужой текст. Однако вам, наверняка, приходилось и самим переживать моменты, когда, вроде бы, достаточно знаешь предмет, о котором собираешься говорить, но не получается ни четко выразить мысль, ни привести убедительные аргументы в ее пользу, и наблюдать других в таком положении. Для успешного выступления, аргументации, спора зачастую недостаточно одного только знания предмета или дела. Что же нужно еще? Ответ подсказывает название этого параграфа. Нужна логическая культура.

Теперь мы можем сформулировать первое положение этого параграфа:

 

Логическая культура — необходимое (хотя и не достаточное) условие успеха во всех видах деятельности, связанных с убеждающим словом.

 

Однако это еще не ответ на вопрос: что такое логическая культура? Наше обсуждение только помогло сформулировать некоторые ожидания, связанные с этим понятием. Прежде, чем ввести это понятие явно, нам нужно выяснить еще некоторые признаки, которые мы обычно вкладываем в понятие культуры вообще и, в частности, логической культуры. Мы уже обсуждали понятие культуры в первой главе учебника, когда вели речь о формальном поведении. Сейчас пора продолжить это обсуждение.

Какого человека мы назовем культурным: который каждый раз, как ему надо пропустить даму вперед, задумывается о том, есть ли такое правило, и если находит его в своей памяти, пропускает даму вперед, или такого, который сделал это своим обычаем, навыком, привычкой и выполняет сообразное правилу действие практически бессознательно, автоматически? Я думаю, почти каждый ответит, что культурным человеком является второй. Это означает, что культура связана не столько с сознательно выполняемыми действиями, сколько с полубессознательными навыками, привычками. В применении к логике нас в этом поддерживает такой авторитет, как непревзойденный мастер дедуктивного метода Шерлок Холмс. Действительно, он как-то сказал: «Благодаря давней привычке цепь умозаключений возникает у меня так быстро, что я пришел к выводу, даже не замечая промежуточных посылок». Каждый из нас хотел бы научиться быстро и правильно совершать такие выводы, «даже не замечая промежуточных посылок», хотел бы приобрести столь же блестящую логическую культуру.

Теперь у нас есть все для того, чтобы определить понятие логической культуры.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: