Упоминание об отправлении автора книги из Тибета в бадахшан

ГЛАВА 110.

УПОМИНАНИЕ ОБ ОТПРАВЛЕНИИ АВТОРА КНИГИ ИЗ ТИБЕТА В БАДАХШАН

Ранее упоминалось, что из тех семисот человек осталось пятьдесят, остальные же, как только могли, бежали в Йарканд. Упоминалось также, что трудность тибетских дорог из-за недостатка фуража и дров, сильные холода и тяжесть пути своими крайностями были таковы, что здравый рассудок отказывался в это верить. Вместе с тем отсутствие возможности достать пищу, одежду, особенно подковы для лошадей, которые совершенно необходимы на тех дорогах, малое количество лошадей и ослабленность их дошли до такого предела, что оставаться в Тибете было невозможно. Мисра:

Ни уйти, ни остаться, ох, что это за положение!

И оставаться здесь, и пускаться в путь — оба дела были крайне трудными, однако в уходе была надежда, что придет конец трудностям, а в пребывании здесь нельзя было и представить себе их конца (Добавлено по Л₂ 240а; Л₃ 180а). Мисра:

Увы! Закрыли мне дорогу с шести сторон!

[Уход] в любую сторону — в Кашмир, и в Кашгар, и в Турфан, и в Индию был одинаково невозможен. Единственной стороной, где имелась надежда на спасение, был Бадахшан, но никто из нас не знал дороги из [581] Тибета в Бадахшан, чтобы можно было уехать, минуя Кашгар. В группе людей, которая бежала в Йарканд, был некий Джахан Шах, и он как-то рассказывал, что слышал от людей горной части Йарканда, как они говорили, что от места под названием Таганак ¹³⁷ (В Л₁ 215а —Маханак; Л₂ 240а; Л₃ 180а — Тагдумбаш; R 464 — Таг Нак (в коммент. — Токанак). ) имеется дорога, которая ведет в Бадахшан Памира. Тогда я расспросил о ней, и мы отправились по дороге, которой не знали. Байт:

Разве можно пускаться в путь по дороге,
Которую никто не видел и не знает?

Несколько человек из тех оставшихся пятидесяти, потеряв силы, остались в Тибете. Я с двадцатью семью человеками отправился в путь; не хватало снаряжения для путешествия, лошади ослабли, дорога было трудная и, несмотря на сезон Девы, стсял такой холод, что когда после захода солнца мы доехали до места / 308б / под названием Каракорум (R 465— Кара Курам), то протекавшая там большая река была полностью скована льдом и, где бы мы ни пробивали его, не было ни капли воды. Так мы старались до вечернего намаза. Лошадям, которые весь день шли по земле [где была опасность болезни удушья] и прибыли в местность, где не было воды, а трава была как исчезающая ртуть, мы дали немного ячменя, что было у нас, однако из-за отсутствия воды они не стали его есть. Джан Ахмад-атака сказал: “Я как-то видел родник, примерно около полфарсаха отсюда, надо идти туда”. Он показал одно место среди льда, где надо было пробить, и когда пробили во льду дыру, там оказалась вода. У нас был один мул, самый сильный из всех вьючных животных. Из-за отсутствия воды зубы его сомкнулись и, сколько бы мы ни старались, он не смог выпить и глотка воды и погиб. Груз, который был на нем, так и остался. Вот до какой степени была трудна дорога! Мисра:

Мусульманин да не услышит, неверный да не увидит

Когда с такими трудностями мы доехали до места, откуда отделялась незнакомая нам дорога, ведущая в Бадахшан, Искандар султан испросил у меня разрешения: “Я пойду к Рашид султану, быть может, [582] братское сострадание, как птица Хума, накроет меня тенью милости, а раны, которые он до сих пор наносил мечом разрыва родственных связей, возможно, исцелит исполнением родственных обязанностей”. Я сказал: “Твой брат не остался верен братству, предписанному Аллахом и являющемуся основой мусульманства, о чем свидетельствуют его деяния, о которых мы слышим. К этому еще добавились его упущения в мирских делах он поддался козням Мухаммади барласа, злобность души которого соединена с низостями его существа. Посчитав его за человека, он стал его единомышленником, поэтому никогда нельзя надеяться на узы родства с твоим братом и его милосердие”. Рубаи.

В его мирских делах и в дружбе нет верности,
Нет в нем чистоты ни внутри, ни снаружи,
От такого человека для людей верности
Нет ничего, кроме обиды, насилия и жестокости

Я произнес несколько подобных фраз, но поскольку трудности дороги и несчастья в Тибете дошли до предела, его проницательный взгляд не видел верного пути, и он упорно настаивал на получении разрешения. Я поневоле отпустил его, присоединив к нему четырех человек. / 309а / Так как из двадцати семи человек пятеро отделились, я отправился по тому незнакомому (Добавлено по Л₂ 240б; Л₃ 180б) пути с двадцатью двумя человеками. Из-за того, что не было подков, несколько лошадей вышли из строя. В тот самый день, когда от нас отделился Искандар султан, в полуденный намаз мы убили одного степного яка. Из его шкуры мы изготовили обувь (Добавлено по Л₂ 241а; Л₃180б) для ног обессилевших лошадей и взяли мяса столько, сколько смогли унести. Из провизии у нас ничего не оставалось, кроме ячменного толокна, которого хватило бы на один-два дня, и (добыча яка) была милостью Дающего хлеб насущный, < да будет всеобщим его благодеяние>. Мы смогли взять с собой только то, на что хватило сил у вьючных животных, чтобы нести. У нас оказалось еды на пять дней, что составило, во-видимому, четверть яка. Остальное было брошено и, возможно, в течение недети те места оглашались призывными криками воронов, пировавших и дравшихся друг с другом. Так мы шли [583] наугад. На следующий день мы снова убили яка крупнее этого. На третий день опять выпало счастье. Мисра:

Дарующий хлеб насущный послал дневное пропитание.

Из рассказа упомянутого Джахан шаха я предполагал, что, возможно, за шесть дней мы дойдем до какого-нибудь населенного места. Однако на третий день, как мы отделились от Искандар султана, в полдень мы дошли до людей в несколько семейств. Они поспешили к нам навстречу и выразили радость. Мы спросили их о дороге. Они сказали, что эта долина называется Раскам (В Л₂ 241а; Л₃ 180б — Расткам) и отсюда до Памира пять дней пути. Когда мы встретились с теми людьми, то полностью отдохнули от трудностей нескольких лет. Они забрали ослабевших лошадей, а вместо них дали хороших коней, полных сил. Все, что они имели из пищи и напитков, они приносили нам, положив на блюдо подношения. Каждый из тех людей, кто видел меня, начинал плакать и говорил на своем наречии: “Благодарение Аллаху, что хоть ты один остался в живых из наших царевичей династии, существующей четыре столетия, все мы — жертвы твои”. Со всеми чадами и домочадцами они кружились вокруг меня, и сколько бы я ни запрещал им это, не помогало. / 309б / Куда бы мы ни приходили, все те люди всей семьей сопровождали нас. За семь дней, оказывая нам безмерный почет и уважение, они довели нас до Памира и настаивали на том, чтобы таким же образом вместе дойти до Бадахшана. С большим усилием мы отговорили их от этого и отправились в Бадахшан.

Я приехал [в Бадахшан] к Сулайман шаху мирзе — сыну Мирза хана, сына моей тетки по матери, о котором и о завершении дел которого ранее уже упоминалось в нескольких местах. Он поспешил меня встретить, и оказал нам все услуги, на которые только был способен. Я воздал тысячу благодарений всевышнему Аллаху за то, что после таких трудностей мы добрались до убежища, мисра:

Я был мертв, а Аллах вновь дал мне жизнь, —

К тому же из страны неверных, о которой я говорил тысячу раз, — байт:

На улице соперников как я упомяну о луноликой?
Ведь та страна неверных, о Аллах, что мне делать? — [584]

мы прибыли в страну мусульман. Стихи:

Без тебя я не могу найти покоя ни на миг,
Милости твои не могу сосчитать
Если каждый волос на моем теле превратится в язык,
Даже одну благодарность из тысячи я не смогу выразить

Когда мы достигли Вахана ¹³⁸ (В Л₂ 241б, Л₃ 181а —Варзухан), граничащего с Бадахшаном, ко мне пришел один из мулазимов Рашид султана, находившийся там с каким-то делом. Я сочинил кит'у по тюркски и отправил ее через него Рашид султану. Тюркские стихи.

Соглашение о верности, любви и милости —
Все это ты удивительно уничтожил,
В твоей вере жестокость — это милость,
Да благословит тебя Аллах, вот какие милости ты оказал.

Байт:

Если я начну стонать, из сердца камня исторгается стон.
Если я начну плакать, из черной земли поднимется тюльпан

Цель написания этих слов — не жалоба на обиду, причиненную жестокими людьми, и везде, где они приведены, они подсказаны самим ходом изложения и являются подтверждением тому, что сказано великими людьми. Стихи:

Я слышал, что допустимо осуждать за глаза трех [власть имущих] людей.
А прощать их — было бы четвертой ошибкой,
Один из тех трех — падишах, заслуживающий порицании,
От которого люди терпят несчастья

Если бы я описывал деяния какого-нибудь тирана, то для этого понадобился бы специальный рассказ. Если пожелает Аллах, описание жизни Рашид султана будет приведено в основной части “Истории” и здесь повторять это не стоит. Короче говоря, в это время он / 310а / оказал милость моей жене, которая доводится Рашид султану теткой по отцу, тем, что прогнал ее и выслал, присоединив к ней Искандар султана. Другая его милость заключалась в том, что он ее не обобрал и не ограбил, а отправил с тем, что было при ней в тот момент. В стесненных обстоятельствах и в трудном положении моя жена прибыла в Бадахшан. У моих домочадцев было [585] одно стадо скота. По рашидовой милости прибыли также около десяти человек, высланные вместе с семьями со всем своим скарбом.

Ту зиму я провел в Бадахшане, наслаждаясь покоем и отдыхом. Проведя весну в степях и горах Бадахшана, летом я прибыл в Кабул. Вслед за моими домочадцами [Рашид султан] выслал уважаемую жену [Са'ид хана] Зайнаб Султан ханим, которая была также его двоюродной сестрой по отцу, вместе с ее сыновьями — Ибрахим султаном, самым любимым из детей [Са'ид] хана, Мухсин султаном и Мухаммад Йусуф султаном. Все они собрались в Кабуле, а я уехал в Индию.

Когда я прибыл в Лахор, там сидел Камран мирза, сын Бабур Падишаха. Он встретил меня с почетом и уважением, какие только были возможны, и оказывал мне бесконечные царские милости. Так от смятения и страха мы достигли почета и уважения. Несколько байтов из “Бустана” ¹³⁹ [Са'ади] соответствуют этому положению, и мы приводим их. Стихи:

Один человек увидал во сне пустыню дня воскресения из мертвых,
Земля от солнца была раскалена, как медь,
Вопли людей поднимались до небес,
Вскипая, мозг выходил с дыханием,
Но один из тех людей сидел в тени,
На плече у него — богатое платье с украшениями,
Тот человек спросил у него
“О украшающий собрание людей,
Кто же был твоим заступником в этом собрании”
У меня была виноградная лоза у двери дома,
В тени той лозы спал блаженный человек,
В тот день страшного суда тот праведный человек
Выпросил у бога прощения за мои грехи
“О Господь, сжалься над этим рабом,
Я благодаря ему нашел в свое время покой”.
Когда Са'ади постиг эту тайну,
Поведал о ней госпотину Ширака,
Ибо все в тени его великодушия
Блаженствуют вокруг его скатерти милости,
Человек великодушный — это дерево плодоносящее.
Ты не позволишь, чтобы его сравняли с топливом с гор,
О ты, дерево плодоносное, какое ты прочное,
Ты плодоносишь и тень даешь
/ 310б / [Бесплодное] дерево срубают топором,
А разве рубят дерево плодоносящее

Когда я прибыл к Камрану, утомленная душа моя обрела покой. Мисра:

Птица из клетки вырвалась в сад. [586]

Он великодушно обласкал меня разными царскими милостями, так что ушли все огорчения, выпавшие мне на долю из-за обилия трудностей и бедствий и превратившие мою жизнь в горечь; противоядием от этого стала его милость и успокаивающая сердце благосклонность. Стихи:

Хорошие качества шаха невозможно перечислить,
[Описания их] не вместятся в эту книгу.
Если бы обо всех них писал Са'ади,
То, вероятно, заполнил бы другую тетрадь

В это время один из сыновей Шаха Исма'ила пришел и овладел Кандагаром. Описание этого события следующее. Сам Мирза ¹⁴⁰, один из сыновей Шаха Исма'ила (Добавлено по Л₂ 242а; Л₃ 181б, R 408), бежал с группой людей от своего брата Шаха Тахмаспа, прибыл к границам Систана и оттуда направился в Кандагар (Приведено по Л₂ 242а; Л₃ 181б, R 468 (в Т — Кундуз)). В Кандагаре сидел Мир Ходжа-йи калан ¹⁴¹. Этот Ходжа-йи калан — сын Маулана Мухаммад садра, одного из великих столпов религии и государства Мирзы 'Умар Шайха б. Мирза Султан Абу Са'ида. Его (Мухаммад садра) сыновья после смерти Мирзы 'Умар Шайха по праву преемства находились при Бабур Падишахе и много славных дел было сделано их руками на службе у Бабур Падишаха. У них было много заслуг перед тем семейством: так, шесть братьев погибли один за другим в сражениях, которые вел Падишах, и остался один из братьев — этот Амир Ходжа-йи калан, человек образованный и храбрый. Твердостью своего мнения, украшающего государство, он держал в порядке дела Падишаха. Завоевание [Бабур] Падишахом Индии согласно божественному предопределению произошло благодаря его стараниям и усилиям. Короче говоря, он так укрепил Кандагарскую крепость, что сам Мирза в течение восьми месяцев, прилагая большие старания, пытался взять ее, но не смог. В конце восьмого месяца из Индии прибыл Камран мирза и у Кандагарской крепости произошло сражение. Благодаря храбрости и стараниям Амир Ходжа катана и настойчивости Камрана мирзы, победа оказалась на стороне последнего. Сам Мирза, разбитый и разгромленнный, ушел в Ирак, а Камран мирза возвратился в Лахор. Сей раб в те дни тоже прибыл в Лахор. Та зима [587] прошла, а весной в Кандагар пришел Шах Тахмасп, чтобы отомстить за брата. Шах Тахмасп был таков, что каждый раз, когда он направлялся в Хорасан, / 311а / 'Убайдаллах хан, несмотря на свое могущество, а узбеки на свою многочисленность, предпочитали противостоять ему издалека и бежали от него. Байт:

Если тебе суждено отправиться в рай,
То они выберут себе ад

Мир Ходжа-ий калан не смог удержать крепость, во-первых, из-за того, что войско у Шаха Тахмаспа бычо мощным и многочисленным, и, во-вторых, из-за того, что прошлый год он восемь месяцев выдерживал осаду, во время которой были потрачены все защитные средства на ее укрепление. Кроме того, у него не было твердой надежды на то, что Камран мирза придет и освободит его из рук Шаха Тахмаспа. По этим причинам он оставил Кандагар и ушел в Уч и Татту, а оттуда прибыл в Лахор. Когда это известие дошло до высокого слуха Камрана мирзы, он решил отправиться в Кандагар. Все районы Индии, которые принадлежали ему, сановников дивана и должностных лиц он целиком передал сему рабу, вручив мне также доходы от всех владений и государственные дела, а сам благополучно отправился в Кандагар. Когда он достиг Кандагара, доверенные лица Шаха Тахмаспа по мирному соглашению вернули ему Кандагар и ушли в Ирак. Эта поездка [Камрана мирзы] длилась больше года. За это время, насколько было возможно, я проявлял должное усердие в управлении государственными делами. Я целиком следил за порядком во владении, за взиманием налогов, за подчинением непокорных, за охраной мятежных границ и укреплением основ ислама. Когда Камран мирза с полной победой вернулся с стольный град Лахор, он повысил мое жалование с пятнадцати лаков до пятидесяти и отличил меня среди равных умножением своей благосклонности ко мне. А один индийский лак равен двадцати тысячам шахрухи, а один шахрухи равен одному мискалю серебра, находящемуся сейчас в обращении.

⇐ Предыдущая69707172737475767778Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: