12 ноября 2019. Книжное тщеславие. Часть 2

Мы продолжаем читать слова преподобного Марка Подвижника из первого тома «Добротолюбия». И обращаемся к следующему сборнику его изречений, которые озаглавлены в «Добротолюбии» как «Двести глав о духовном законе» (то есть о том самом законе, о котором мы говорили в прошлый раз).

Отличительное свойство этих двухсот глав в том, что они очень небольшие по объему. То есть это буквально короткие изречения, состоящие из одной, максимум двух фраз. Составлены они по образцу ветхозаветных притч и такие короткие, что не объясняют многого, что, может быть, надлежало бы знать особенно современному человеку, обращающемуся к духовным упражнениям, к духовной практике. Автор просто декларирует, просто говорит, что это буквально так, как было принято в той аскетической традиции, – это не умные и долгие слова, а короткое изречение. Мудрому довольно, чтобы понять смысл, а глупому и тысячи слов будет мало. Поэтому чаще всего, конечно, отцы оставляли наставления в виде коротких изречений. Как правило, это записывалось на слух. Очень возможно, что и эти изречения тоже записывались на слух в силу их краткости. Возможно, и сам преподобный Марк в виде коротких изречений изложил емко основные элементы своего духовного опыта.

Обратимся к шестому абзацу (или к шестой главке) этого собрания изречений преподобного Марка. Все они (и шестая, и восьмая, и одиннадцатая) говорят на одну примерно тему. Но мы будем читать их по порядку. Шестой абзац:

Смиренномудрый и духовно действующий, читая Божественное Писание, все к себе будет относить, а не к другому.

Это интересные рассуждения, и, как правило, мы очень далеки от такого использования Священного Писания. Но к этому мы сегодня еще вернемся. А сейчас хотелось бы отметить одну практическую сторону этого свидетельства.

Для того чтобы вообще Священное Писание к чему-нибудь относить, чтобы Священное Писание действительно оставляло какой-то след в душе особенно современного человека, недостаточно его просто читать. В былые эпохи и в другой среде этого могло быть и всегда было вполне достаточно. Но окружение человека, да и его способность к восприятию текста очень сильно изменились. Все-таки человек читал раньше вслух, читал неспешно, медленно, да он никуда и не торопился. Это был ритм, в котором мы бы с непривычки, наверное, заснули. Люди никуда не спешили. И человек читал внимательно, читал вслух. И, как правило, поскольку речь идет о монашеской среде, все, что человека окружало, – это тишина; ничто не отвлекало его мысль не только извне (как шум, или звонок сотового телефона, или разговоры людей), но и внутри. Потому что огромного, просто неперевариваемого количества впечатлений у человека в душе не было.

Наш ум отягощен разными впечатлениями, информацией, образами, услышанными словами, газетными статьями, рубриками, баннерами, подхваченными разговорами и так далее. Все, что в нашем сознании напичкано, там и лежит. И когда мы хотим что-либо прочитать, просто сесть и погрузиться в чтение чего-нибудь, а уж тем более духовной литературы, все это начинает колыхаться, вопить, взывать в нашем сознании; взывать именно к тому, чтобы мы о чем-то подумали, додумали, что-то вспомнили, рассмотрели. И получается некий гвалт, крик, вопль, буквально как многотысячная толпа внутри нашего сознания гогочет, топочет, хлопочет и требует настоятельно, чтобы внимание было уделено ей, это многоголосой толпе, которая толкается в нашей голове.

Поэтому сосредоточиться на чтении Писания очень трудно, а уж понять это Писание в его искренней и как бы первозданной простоте еще труднее. Потому что мы же все слышали уже о чем-то из Евангелия, у нас огромное количество оборванных, недодуманных принципов, посылов, идей, религиозных сведений, обрывки чьих-то традиций и собственные стереотипы, сформированные неправильным образованием и еще более неправильным воспитанием. Поэтому нет тишины ни вокруг нас, ни внутри нас, что самое страшное.

Мы далеки от простоты людей той эпохи, которые почти ничего не знали и почти ничего не думали (я имею в виду простых людей, которые уходили в монахи). Они не читали газет, интернетных статей, да просто книг на какие-то отвлеченные темы. Они никогда не размышляли ни о какой религиозной традиции, кроме своей собственной. Они никогда не знали и слыхом не слыхивали, как правило, о каких-то иных рассуждениях по поводу добра и зла, любви и ненависти, устроения небес, устроения земли. Они были просты. Поэтому слова Евангелия, встречаясь с таким простым сознанием, сразу вспахивали его, сразу бросали в эту вспаханную землю зерно, и слово Божье очень быстро находило отклик в сознании людей.

Мы не такие; не такие очень давно. И стать людьми, подобными по исходным данным Антонию Великому или Марку Подвижнику, мы не можем, к сожалению. Ну не можем. Мы прошли очень долгий путь неправильного воспитания, неправильного образования, мы читали сказки и детскую литературу вместо того, чтобы читать Псалтирь. Нас учили больше тому, чтобы переживать случайные и нелепые истории, случающиеся в книжках, чем переживать встречу с Богом и чувства к Богу, чем думать, анализировать и верить. И изменить здесь ничего нельзя, надо принимать это как должное.

Это не значит, что мы, исходя из других стартовых позиций, чем преподобный Марк Подвижник, не можем достигнуть того же, чего достиг он. Можем, если постараемся. Ибо Бог не изменяется в отличие от нас, но методы (мы говорим о чтении Священного Писания) все-таки должны быть другими. И вот нам, чтобы действительно Священное Писание оставляло след в нашей душе, необходимо читать его особенным способом. Суть этого способа состоит в том, что мы должны удерживать текст Священного Писания в своем сознании. Для нашего поколения, для наших людей, для людей нового времени, скажем так (это не только мое поколение или ближайшее другое поколение, это последние сто или сто пятьдесят лет), чтобы удержать текст в памяти, чтение текста должно быть с карандашом, с пером, с ручкой в руках. Человек должен это записывать, он должен что-то помечать, он должен задавать вопросы и эти вопросы записывать, чтобы потом было что и у кого спросить. Он должен размышлять, останавливаться, анализировать. Если он не может этого сам (и нет человека, у которого можно спросить), то нужно находить ответы у святых отцов, смотреть толкования и комментарии, все это структурировать, складывать в свои записные книжки так, как две тысячи лет назад Матерь Божия складывала это в Свое сердце. И тогда действительно Священное Писание будет оставлять след в нашем сердце.

Или вот восьмая главка, восьмой абзац:

Имеющий какое-либо дарование духовное и состраждущий неимущим – сим состраданием хранит свой дар, а кичливый потеряет его, бием будучи помыслами кичения.

Вроде бы речь о другом, не о чтении Священного Писания. Но на самом деле о том же самом речь и идет. Человек, имеющий духовное дарование и переживающий за человека, у которого этого духовного дарования нет, этим переживанием, этим, если хотите, состраданием, милосердием по отношению к тому человеку, у которого этого таланта нет, хранит свой дар. Бог видит, что он не превозносится, не гордится, что он сознает: дар этот от Бога. Не он заслужил этот дар, дар этот дан ему от Бога. Захочет Бог – дар этот заберет, и останется он таким же нищим, как брат его. И человек, сознающий, что он ничего не сделал для того, чтобы иметь этот дар, что у него нет никаких заслуг, никаких достоинств, что просто так угодно Богу, понимает это. Поэтому он переживает за того человека, у которого нет этого таланта, и делится с ним тем, что есть у него. Как человек богатый делится с тем человеком, у которого денег нет, сознавая, что Бог и дал ему деньги для того, чтобы он делился, разделяя эти дары Божьи между людьми неимущими. Таким образом, радость будет и у тех, кому дают, и у тех, кто дает. Ибо оказание милости, сознание, что ты можешь это делать, в состоянии это делать, дает человеку радость.

Так же и человек, имеющий, скажем, возможность писать иконы, петь на клиросе, преподавать в школе, имеющий силу для того, чтобы кого-то защитить, или красоту для того, чтобы вызвать восхищение, должен воспринимать это как дары, данные свыше. И делиться этим щедро, не пытаясь удержать что-то для себя. Тогда Господь, видя такое отношение человека, сохранит его в этом даре. Более того, дар этот не потеряется, дар этот не разрушит душу человека, потому что всем хорошо известно, что любой дар, выделяющий человека из числа других людей (человек не похож на окружающих его людей), с неизменностью приводит к тщеславию, развивает и питает гордыню. И деться от этого никуда нельзя, потому что ты сознаешь, что у тебя есть то, чего нет у других. Вольно или невольно, как бы ты ни крутился, ты начнешь отмечать свою непохожесть и начнешь гордиться этим талантом.

Чтобы этого избежать, есть только один способ – всегда этим талантом делиться щедро, сознавая, что все, что у тебя есть, – это от Бога. И дано это не для того, чтобы отметить какую-то твою заслугу или способность, а для того, чтобы раздавать этот дар другим. Это подобно тому, как некий домовладыка, хозяин дома, призывает слугу, дает ему большую коробку конфет и говорит: «На, иди угости всех». Естественно, гораздо удобнее сделать так, чем приглашать каждого и давать ему по две-три конфетки; иди сам и раздай каждому по две-три конфетки. Смысл точно такой же: Бог дает талант одному, чтобы он шел и этот талант раздавал без зависти щедро всем, у кого этого таланта нет. И некоторые таланты представляют собой некое вожделение, то есть любой человек хочет это иметь (например, силу или красоту). А есть таланты, которые гораздо более важны, чем сила и красота, но без них нельзя обойтись. И мало кто понимает, что это талант. Например, очень необходимы люди, которые умеют строить дома, ремонтировать сантехнику или машины. Такие люди очень нужны, потому что, каким бы ты ни был сильным или красивым, ты передвигаешься на машине и тебе нужен человек, который чувствует твою машину, который может ее сделать или починить. И человек этот должен сознавать, что это тоже дар, потому что не просто навык крутить гайки делает человека мастером в своем деле, а именно способность проникать внутрь машины как некоего почти живого организма и чувствовать, почему именно она не заводится, почему барахлит. Правильно найти причину и быстро, с наименьшими потерями во времени и средствах, восстановить эту поломку. Такие люди так же редки, как те, которые действительно сильны или красивы. И они не менее нужны.

Так можно и дальше мысленно обходить все закоулки человеческого социума. Мы увидим, что много кто нужен: хороший врач, хороший юрист, хороший бухгалтер, честный человек, хорошая няня, хороший сторож, специалист по IT-технологиям, компьютерщик. Да кто угодно! Хороший учитель для моего ребенка, который сможет в рамках репетиторских занятий действительно научить его английскому или русскому языку, научить с наименьшими неудачами или поражениями для ребенка, чтобы ребенок действительно овладел этим предметом и радовался, что его понимает. И я сам лично понял это, когда увидел счастливые глаза своего маленького сына, когда он, придя от репетитора, был потрясен тем, что он понимает. А до этого он год ходил на урок и ничего не понимал; ничего, кроме тоски, это не вызывало. Но, придя однажды с урока репетитора, он сиял, потому что он понял наконец-то нечто очень важное – и ему было радостно. И такие люди – редкость, у них талант. И этим талантом они тоже призваны служить людям, как служит человек своей силой, своей мудростью, или своим голосом, или своим пером.

Нет человека, не имеющего таланта. Либо он когда-то зарыл его в землю, либо этот талант просто еще не проявился: просто обстоятельства не сложились такие, чтобы талант этого человека проявился с достаточной силой. Но Бог, вводя людей в мир, каждому дает талант, потому что Он каждому назначает служение, а раз есть служение, то есть нужные силы, есть то необходимое качество, которым ты служишь другим. И каждый человек, осознавший свой талант, должен служить щедро, просто отдавая его всякий раз людям, когда они попросят его об этом, когда необходима его помощь. Хороший врач всегда отзывается на просьбу о помощи. Хороший учитель никогда не пройдет мимо человека, просящего его что-то объяснить или чему-то научить. Настоящий певец не упустит никогда ни одной возможности, чтобы утешить человека звуком своего голоса, спеть какую-то замечательную песню, чтобы успокоить душу страждущего, отчаявшегося человека, унывающего человека. И Бог очень мудро всем нам даровал таланты и заповедовал каждому служить этим талантом.

Но вместо этого получается совсем иное: человек начинает гордиться, что у него есть то, чего нет у другого. И этот помысел надменности, кичливости, этот помысел тщеславия приводит к тому, что человек перестает как минимум служить своим талантом, а при настойчивости он просто теряет свой талант, он больше ничего не может. Человек, не послуживший своим талантом близким (как это говорится в притче о талантах, не принесший прибыль и пользы от таланта, данного Богом), подвергается суду: он гордился тем, что ему не принадлежит, он спрятал серебро господина своего и не принес никому ни радости, ни пользы, ни утешения.

Этот абзац очень тесно связан с шестым, недавно прочитанным нами абзацем о чтении Священного Писания; они взаимосвязаны: если человек, читая Священное Писание, все относит к другому, то он себя как бы из-под действия слова изымает. И он, сам того не замечая, относится к Священному Писанию тщеславно, он гордится тем, что читает Писание, гордится тем, что, как ему кажется, он понимает Писание, потому что начинает замечать грехи людей, которых раньше не замечал. И он начинает именно надмеваться тем, что видит с помощью Священного Писания недостатки других людей, мир кажется ему более грязным, потому что он лучше видит, как он думает. Свет Писания якобы озарил его сердце, и он видит, в каком ужасном мире он живет, как отравлены люди, его окружающие. И он думает, что он постиг мудрость, а на самом деле он просто питает и кормит собственное тщеславие. Его отношение точно такое же, как описанное в восьмом абзаце отношение к некоему собственному дарованию.

И в этом смысле восьмой абзац, в котором как бы продолжается мысль о чтении Священного Писания, говорит: если ты читаешь Писание и видишь человека, не читающего Писание, пожалей его, помолись о нем, чтобы Бог открыл ему разум к чтению Писания. Если ты понимаешь Писание, то поделись этим знанием с тем, у кого нет этого понимания. Помолись о том, чтобы Бог Сам открыл ему сердце и разум к пониманию Священного Писания, и радуйся, когда однажды придет к тебе этот человек, которого ты учил, и скажет тебе: «Знаешь, брат, а ведь я могу и сам эту строчку понять! Смотри, как я ее понимаю…» И бывший учитель с радостью говорит: «Воистину ты правильно понял это место Священного Писания, твоего сердца коснулся Бог! » И радуется тому, что Господь открывает Свою премудрость всем людям, всем дает понять Себя в слове Своем. Но такое бывает крайне редко.

Приходит некий ученик, действительно разобравшийся в некоторой главе Священного Писания Нового Завета, Апостольских посланий, Евангелия, пророческой Книги и скажет: «Знаешь, я разбирался и наконец-то понял, о чем говорит здесь пророк Исайя или к чему призывает здесь Христос! » И говорит это свое понимание. И, собственно, правильное, действительно ни в чем не противоречащее мысли святых отцов. Но все-таки он не знает греческого языка, он не знает еврейского языка, не знает многих богословских штудий по поводу этого трудного места. Думал человек полгода над этим; ну, открыл наконец-то… но это пустяки… Вот если бы он знал, как много богословских копий сломано на этом месте, он бы не думал, что совершил открытие! И этот учитель, свысока глядя на него, говорит: «Эх ты, додумался! Да уже тысячу лет назад было известно то, до чего ты додумался! Вот если бы ты знал, как современные богословы к этому относятся! »

Это говорит только о том, что он горд, что он тщеславен, он не может порадоваться не только малому, а просто успеху, радости своего брата, что ему после долгих стараний открылась-таки какая-то глубина (пусть не вся, но какая-то глубина) Писания. Значит, и его сердца коснулся Бог, значит, и он тоже искал в Писании ответа на мучительные вопросы – и Бог не презрел его стараний. Подбодрить надо, утешить. Так делают братья. Но в том-то и дело, что каждый из нас гордится собственным талантом и высокомерно и снисходительно смотрит на все мелкие попытки, как ему кажется, людей, меньше знающих в Писании, чем он. И в итоге все эти слова получаются просто о тщеславии. О тщеславии, с которым мы не можем справиться.

В продолжение этой темы написан одиннадцатый абзац:

Не возносись познаниями из Писания (заимствованными), чтоб не впасть умом в дух хулы.

Это действительно так. Это есть, если хотите, особая болезнь людей, которые иногда правильно, а иногда неправильно называют себя богословами. Действительно, когда человек надмевается познаниями из Писания, когда гордится, что знает то, чего другие не знают (и тайную радость его составляет то, что он читает книги, которые другие не читают, у него особое вдохновение от того, что он может цитировать сложных авторов или цитировать на иных языках те или иные отрывки Священного Писания), он свысока смотрит на все попытки неудачных учеников разобраться с каким-то запутанным местом. И, все дальше и дальше надмеваясь в этом знании, человек действительно впадает в хулу. Сам того не замечая, он начинает очень легкомысленно рассуждать о Боге, о Христе. Прямо так и говорит порой: «Да что там отцы такого-то Собора, что они в Троице понимают? Да кто так может говорить? Это все поверхностно! » И несколько раз произнося имя «Святая Троица», он говорит об этом так, как будто это не имя Бога, будто не о Боге он говорит, будто это некий философский принцип, какой-то некий концепт, о котором можно разглагольствовать сколь угодно. Это и есть хула, пусть и невольная.

У меня нет сомнений, что Бог помилует человека за такое дерзкое употребление имени и дерзкое рассуждение о высоких материях. Но если этого будет меньше, то жить всем станет лучше, потому что когда кто-то высокомерно говорит о высоких предметах, очевидно возносясь собственными познаниями, то у человека, желающего прочитать Писание, это желание пропадает. Он не хочет в этих высоких материях летать, он не хочет высокого богословия, особенно если оно такое дерзкое. Он просто хочет разобраться в том, как жить. А для этого надо говорить проще, на более простом языке, более простых образах. Тогда человек, увидев, что и ему открывается глубина, пусть пока не бездонная, захочет узнать больше и откроет для себя тайны Священного Писания.