 |
26 ноября 2018. Закон и заповедь
|
|
|
|
Мы продолжаем читать первый том «Добротолюбия», слова преподобного Марка Подвижника. Обращаемся к двадцать пятому абзацу его избранных «200 глав о духовном законе»:
Во время памятования о Боге умножай моление, чтобы Господь помянул тебя, когда забудешь о Нем.
Простое, почти житейское правило. Очень много опытных духовников, священников то же самое советуют своим духовным чадам, своим прихожанам: если на тебя нашло вдохновение и хочется помолиться – молись. Молись столько, сколько можешь, столько, сколько есть желание, потому что тогда, когда придет скорбь, искушение, Бог вспомнит о тебе.
Но мне бы сейчас хотелось обратить внимание на саму постановку проблемы, которая высвечивается этим размышлением святого Марка Подвижника. Человек должен сознавать, что он существо нестабильное. Когда мы говорим: «Помни о Боге, когда тебе хочется о Нем помнить, и Он вспомнит о тебе, когда тебе не хочется», то в этих мыслях есть некая изменчивость (особенно как это звучит для современного слуха), полагаемая внутри Бога. Бог помнит обо мне всегда, что бы я ни делал и где бы ни находился, в каком бы состоянии ни был.
Но изменчиво именно человеческое существо, человеческое естество, человеческая душа; изменчива наша устремленность к Богу, наша любовь к молитве, наша способность к молитве. И человек от вершин дерзновенной веры может с легкостью впасть в бездну самого жестокого и мрачного отчаяния или с высоты великодушия, щедрости и милосердия быстренько спуститься в грубость, жестокость и скупость. Способность человека постоянно изменяться и засвидетельствована этим словом преподобного Марка Подвижника, точно так же как засвидетельствована словами других святых отцов, говорящих на эту тему.
|
|
|
В этом смысле важно именно то, что в период, когда мы действительно испытываем некий прилив духовных сил, мы не должны расслабляться, мы должны использовать наше горение с тем, чтобы каждое мгновение усиливать нашу молитву, сознавая, что может наступить период нашей жизни, когда нам будет и в храм некогда зайти. И духовная, душевная, очень глубокая память об этом событии, память об устремленности к Богу, порыве души к Богу, терпеливом устремлении души к Богу действительно поможет нам в тот день, когда нами овладеет отчаяние, уныние, жестокость или еще что-либо. Именно то, что мы неформально относимся к Богу в период горения, помогает нам устоять в вере и тогда, когда нам делать ничего не хочется.
Двадцать седьмой абзац наставлений:
Веру Писание именует «уповаемых извещением» (Евр. 11, 1) и тех, которые не знают, что Христос в них есть, назвало неискусными (2 Кор. 13, 5).
Здесь поминается Второе послание к Коринфянам, тринадцатая глава, пятый стих. Я напомню, это очень важный стих из Послания к Коринфянам: Испытывайте самих себя, в вере ли вы; самих себя исследывайте. Или вы не знаете самих себя, что Иисус Христос в вас? Разве только вы не то, чем должны быть. Именно апостол Павел все время говорит о некоем залоге, о том, что какая-то ощущаемая благодать Святого Духа действительно излилась в наше сердце, действительно уже пребывает в нас.
А что такое благодать? Это Дух Святой, живущий в нас. И когда мы человеческим языком говорим о малой и большой благодати, это применимо всего лишь к нашему ощущению, к нашему переживанию, к нашим чувствам, потому что Бог просто есть, и там, где Он есть, вся Его полнота. Его не может быть больше и не может быть меньше, потому что там, где Он присутствует, Он присутствует всецело. Но Его присутствие нами воспринимается либо как что-то огромное, заполняющее все и вытесняющее все плотское из нас, либо как что-то маленькое, крошечное, как некий теплящийся огонек свечи, но не потому, что Он так мало нам дал, а потому, что мы так мало смогли вместить.
|
|
|
И из-за этой двойственности человеческой природы, ее постоянной изменчивости, ее лабильности, ее плотности мы воспринимаем все невещественное, духовное, благодатное, Божественное именно как нечто брошенное в нашу человеческую природу. И от того, сколько нашей человеческой природы отдано Богу, насколько мы отверглись от плотского, от земного, от своего и отдали это духовному, Божьему, настолько мы и чувствуем присутствие Бога в нашей жизни.
Поэтому благодать, несомненно, есть, и Бог всецело входит в человека в день, когда он крестится, и пребывает в нем ровно настолько, насколько человек в этом крещении посвятил Богу самого себя, насколько он отдал сам себя. По отношению к детям это зависит от того, насколько родители посвятили свое дитя Богу, ибо освящается человеческая природа, освящается нечто, принадлежащее человеку ровно настолько, насколько оно отдано Богу.
В связи с этим такая мысль, которая иногда кажется странной у современных богословов, имеет историю, восходящую в том числе и к словам апостола Павла, и ко многим другим. Эта мысль о том, что человек действительно должен ощущать данную ему благодать живущего в нем Бога. Он действительно должен это пережить, он должен исследовать себя, заглянуть именно внутрь самого себя, чтобы узнать, насколько в его сердце живет Христос, насколько в нем живет Бог. То есть получается, что эта живущая в человеке благодать извещает человека о том, что он подлинно в Боге и Бог в нем.
Если этого нет, если вы не исследуете сами себя, не чувствуете никакого присутствия Бога в своих душах, если вы и не собираетесь это делать и при исследовании все равно не находите никакого присутствия Бога в собственной душе и недоумеваете, с чего это кто-то взял, что в вашей душе должен быть Бог, то, как говорит апостол Павел, значит, вы не то, чем должны быть, вы напрасно, тщетно называетесь христианами. Потому что Христос в вас не живет. Вы знаете христианство, вы исполняете некие приличные христианину и христианству вещи, но если вы не чувствуете, что Христос живет в вас, то вера ваша тщетна. Потому что если бы она была не тщетна, вы бы чувствовали, как в вас живет Христос.
|
|
|
Эта мысль апостола Павла встречается не только в Послании к Коринфянам, она повторяется практически во всех посланиях. Ярче, полнее это проявляется во вдохновенных посланиях из уз, в Послании к Филиппийцам, в Послании к Ефесянам. Меньше, но тем не менее очень настойчиво эта мысль звучит в Послании к Коринфянам, в Послании к Римлянам. То есть это не просто некая фраза, это общее переживание, общее свидетельство апостола Павла. И потом мы продолжаем встречать эту мысль у других святых отцов, в данном случае у Марка Подвижника.
Очень много об этом мы встречаем у Макария Великого, с особенной силой об этом любил говорить преподобный Симеон Новый Богослов. Об этом же говорит и святитель Григорий Палама. И даже преподобный Серафим Саровский, наш русский святой, именно так понимает некоторые явления духовной жизни и некоторые притчи Священного Писания. Так, например, он размышляет по поводу притчи о десяти девах. То, что человек должен чувствовать, ощутить и осознать, что в нем присутствует Бог, говорят не просто люди, немного знающие святоотеческую традицию. Не только Симеон Новый Богослов так говорит. Нет, об этом говорят многие святые отцы, как перечисленные, так и не перечисленные сейчас мной.
Но главное, здесь очень неожиданно встречается свидетельство преподобного Марка Подвижника: эта мысль не есть попытка обосновать свой собственный опыт, к примеру, словами преподобного Симеона Нового Богослова, а это мысль Священного Писания. Если этого таинственного извещения нет, то, по слову уже преподобного Марка, такой человек может быть назван неискусным, а по слову апостола Павла, мы не то, чем кажемся, не то, чем должны быть.
Конечно, человек, никогда не встречающийся с этим, никогда об этом не задумывающийся, слышащий об этом только сейчас, может сказать: «Как же? Так недалеко и в прелесть впасть, если будешь думать, что ты особенный человек и что в тебе живет Бог! » Но речь-то идет о том, что человек знает Бога, а знание Бога есть соединение с Богом. Для греческой новозаветной традиции знать Бога, жить в Боге и жить с Богом суть одно и то же. Знать, что в Нем, в Боге, обретается полнота жизни, я в этом Боге живу и этот Бог живет во мне.
|
|
|
Если я не принимаю этих слов, если я этак смиренно пожимаю плечами и говорю: «Не понимаю, о чем вы говорите! » – значит, таким образом нивелируется, уничтожается вся та практика, вся та традиция, которая связана не только с крещением, но и с причащением Тела и Крови Иисуса Христа. Потому что весь литургический строй, литургические молитвы, молитвы ко причащению, переживание древними отцами причащения, свидетельства об этом причащении – все это предполагает именно переживание и соединение с Богом.
Получается, тот, кто просто пожимает плечами и говорит: «Я не знаю, о чем идет речь! » – это человек, который действительно просто стоит по ту сторону от всей литургической практики Церкви, он никогда не пытался ни исследовать, ни действительно разумно помолиться, ни пережить то, чем живет Церковь. Ведь Церковь – это не мысль о Боге, не набор принципов, догм, которые составляют учение Церкви и наполняют сознание человека. Церковь – это именно возможность жить с Богом одной жизнью. Естественно, всякий разумный человек и вне Писания это поймет: присутствие Бога в жизни человека, в сердце человека не может остаться незамеченным.
Прелесть возникает только тогда, когда это присутствие Бога в собственной жизни или собственном сердце я приписываю своим собственным заслугам, чему-то своему: своей праведности, или своей молитве, или своей вере – вот тогда это приводит к прелести. Но если я приписываю это присутствие Бога в моей жизни Его милости, Его щедрости, Его любви, Его заботе, которые сильнее моих грехов, моего неверия, моего малодушия, моей беспомощности, то откуда возьмется прелесть?
А если ты отрицаешь это присутствие Бога, то таким образом ты свидетельствуешь своими словами, что в тебе Бога нет. Если Его нет в тебе, значит, и ты не в Боге, ты сам себя ставишь вне жизни, ты говоришь: «Нет, жизни во мне нет, любви во мне нет. Я на самом деле мертвый человек». Тогда получается, то, что ты делаешь, делаешь только ты, это твоя жизнь. То есть ты молишься своей силой, пост соблюдаешь своей силой, добро совершаешь своей силой…
Во имя кого тогда ты это делаешь? Чьей силой ты это делаешь? Своей собственной? Тогда от этого нет никакого спасения, никакого толку. Ты делаешь то же самое, что делают все люди, потому что добро делает всякий человек, и молитвы творит едва ли не всякий человек, хотя эти молитвы могут возноситься и к разным предметам или объектам, находящимся вне сознания человека.
|
|
|
Но Христос пришел для того, чтобы соединить в себе Бога и человека и даровать человеку новую жизнь. И человек, живущий Богом, исповедует, что все его дела: его молитва, его слово, его жизнь, его дело – это действие благодати в нем, и себе это он не приписывает. Прелесть начинается с того, что человек приписывает это себе. Когда он вообще никому ничего не приписывает, а просто свидетельствует о том, что Бога в нем нет, – это свидетельство о его пребывании в смерти, вне спасительного ковчега, вне Церкви, вне жизни, вне любви.
Тридцать третий абзац:
Когда будем понуждены совестью направляться ко всем заповедям Божьим, тогда поймем, что закон Господень непорочен и что он, хотя воспособляется нашим добром, но без щедрот Божиих в совершенстве осуществлен быть в людях не может.
Действительно, слово очень непонятное. Если читать его без комментариев, то непонятно, о чем идет речь. Марк Подвижник говорит о следующем явлении человеческой жизни. Человека спасает вера; вера велит ему обратиться к слову Божьему, исполнять волю Божью, явленную в этом слове Божьем, то есть исполнять заповеди. И дальше, когда человек начинает исполнять заповеди, возникает следующая проблема. Обычно человеку кажется, что он исполняет заповеди. Но на самом деле он не исполняет заповеди, о чем тут и говорит преподобный Марк Подвижник.
Человеку кажется, что он исполняет заповеди, потому что он пытается прощать, пытается любить, пытается смириться, пытается молиться – все то, что написано в Священном Писании, он пытается исполнить. Ему кажется, что он исполняет это, но на самом деле он не получает от этого ни радости, ни приращения благодати, ни приращения каких-то добродетелей, он отягощен унынием, печалью и чувствует, что вся его жизнь как бы рассыпается, никакого приращения жизни по причине того, что он исполняет заповеди Божьи, он не чувствует. Наоборот, иногда даже вера у него может истощиться, такое ощущение, что он вообще ее теряет.
И все это происходит потому, что внутри человека действительно есть некое добро, это добро в нем живет, и этим добром, находящимся в сердце, человек и надеется исполнить заповеди Божьи. То есть я хочу простить, стараюсь всеми силами простить этого человека. Напрягаюсь, стараюсь. Вроде как не сержусь, если не видеть. Если увидеть, в глубине снова будет обида. Ну что делать-то? Что мог, сделал. По крайней мере, я не мщу. Да, добра хватило на то, чтобы не мстить человеку. Но простить его я не смог.
Хорошо, буду любить человека. Буду любить нищих, смрадных, больных, несчастных, пьющих. Буду любить! Напрягаюсь, прихожу, перебарываю себя, подаю денежку этому дурно пахнущему, непотребного вида мужчине, пытаюсь на него посмотреть с любовью, чувствую, что с души воротит, но напрягаюсь и делаю, чтобы это сделать. Потом делаю шаг, еще шаг, в конце концов действительно что-то во мне переламывается, и я могу уже без брезгливости к нему относиться, поменять на нем одежду, принести ему новую, умыть его, накормить его. Все это проходит как-то постепенно, но его жизнь по-прежнему мне неприятна, и общение с ним всегда требует от меня волевых усилий. «Наверно, это и есть любовь», – думаю я, хотя на самом деле я не испытываю тех чувств, которые я питаю к тем людям, которых действительно люблю. Но, наверное, это так. Наверное, надо мучиться, напрягаться, страдать, это и будет любовью.
Так же и со смирением. Вот накричал на меня кто-то, унизил меня, обидел, а я смолчал. Да, мне все равно обидно, я долго хожу с этой обидой, но я ведь не возразил, я ведь промолчал на укоризну, значит, я смирился, значит, я смиренный человек.
И вот так, своей меркой меряя свое собственное добро, человек думает, что исполняет заповеди. Очень много людей так и живут. Они искренне пытаются исполнять заповеди Божьи, но исполняют их только тем добром, которое в них самих живет. А предполагается не так.
Когда человек понимает, насколько все совершенно в заповеди Божьей, когда он не просто выхватывает из Священного Писания некоторые заповеди, а вникает в само содержание этих качеств, требуемых от человека Богом, когда он понимает, что, собственно, Христос и есть мера человечности всякого человека и каждый должен быть таким, как Христос, а не просто смиренным, или любящим, или умеющим прощать, – вот тогда, когда на него обрушивается все совершенство заповеди, когда он понимает, что добра, находящегося в нем, явно недостаточно для исполнения заповедей Божьих, тогда он для того, чтобы исполнить эти заповеди, обращается к Богу, ко Христу и начинает молиться о том, чтобы исполнились эти заповеди Божьи. Он просит милость или, как тут сказано, «щедрость Божью».
И только благодать Божья, даруемая человеку, дает возможность в совершенстве исполнить заповедь Божью. До этого ничего не получается. И тогда по благодати Божьей мы можем простить человека таким образом, что совершенно не помним зла, мы разумом понимаем, что он сделал что-то нехорошее, но никакого сердечного неудовольствия или обиды по этому поводу не испытываем. Тогда мы любим человека независимо от того, грешник он или нет, пахнет или не пахнет, а просто любим его и готовы обнять и прижать, потому что он человек, потому что он наш брат, потому что он наш близкий, родной человек. Чувства эти просто идут из нас, они изливаются из нас потоком живой жизни так, что иначе мы и не можем поступить. Мы не принуждаем себя, мы просто любим и этой любовью животворим все, к чему прикасаемся.
Так должно быть. Но чтобы это было, надо принудить себя обратиться к Богу, чтобы Он изменил наше сердце, чтобы Он жил там, чтобы Его щедроты излились в наше сердце. И Его силой, пребывая в Нем, я могу исполнить заповедь Божью так, как и должен ее исполнить, – не формально, не от разума, не от подчинения, а просто потому, что во мне живет Христос, сказавший эти слова и исполняющий их во мне. И тогда все в жизни изменится, преобразится и действительно возможно будет исполнить все эти заповеди Божьи в совершенстве.
|
|
|
