01 апреля 2019. Терпение - орудие спасения

Мы продолжаем читать слова преподобного Марка Подвижника из первого тома «Добротолюбия». Напомню: в прошлый раз мы читали сорок третий абзац его наставлений «Тем, кто думает оправдаться делами». Это небольшое, крошечное слово, но мы говорили о нем достаточно много, и суть сводилась к тому, что всякое добро, к которому способно наше естество, мы должны делать всегда. И если мы его не делаем, то, стало быть, виноваты, потому что некачественно, неполноценно, недобросовестно исполняем свою непосредственную обязанность. Это справедливо и с человеческой точки зрения, тем более с Божественной точки зрения. Как сказано у пророка Иеремии: проклят всяк, делающий дело Господне небрежно (см. Иер. 48, 10).

А что делать тогда человеку, который не только некачественно или не полностью выполнил то, что должен был, но и необходимую, долженствующую ему работу не просто не сделал, а сделал с точностью до наоборот? Что мы сможем сделать, как мы сможем воздать Господу за то, что мы сделали прямо плохое, злое: вместо того, чтобы заботиться, мы презирали, злобствовали, унижали, гневались? Вместо того, чтобы понимать, мы ненавидели, раздражались, завидовали? Что тогда делать нам, если мы делаем это зло?

Любой человек, заставший нормальную систему организации рабочего процесса, знает, что за некачественно сделанную работу его накажут, лишат премии, его будут осуждать, его вызовут на проработку, ему сделают замечание только за то, что он сделал некачественно или не все. Что же будет с человеком, если он завалил проект, если он испортил бумаги, если он испортил механизм, если он сделал все плохо и принес убытки предприятию, на котором работает? Что будет с ним, каждый понимает и представляет. Но ведь это всего лишь материальный ущерб, просто признание несоответствия занимаемой должности. А что сделать, если мы причинили зло другому человеку, за которого умер Христос?

То есть смысл всех этих нагромождений фраз только в том, чтобы подчеркнуть: нет, не было и никогда не будет никакой возможности у человека оправдаться перед Богом. Никакой! Это нонсенс, это невозможно, это немыслимо, это невероятно, это то, что не может быть, потому что не может быть никогда. Как в старинных книгах, текстах написано: даже если один день на земле проживет человек, и то оправдаться не сможет, потому что не только не сделает то, что должен сделать, но сделает совершенно противоположное тому, что должен был сделать. Если даже за некачественное мы не сможем оправдаться, что же будем делать тогда, когда каждый из нас творит зло, грех, разрушая и усугубляя и нашу собственную жизнь, и жизнь окружающих нас людей, и жизнь мира?

Это понимание ушло из повседневного (и не повседневного) восприятия действительности у современного человека. Ни христиане, ни тем более нехристиане так не живут, не думают и не чувствуют. Они считают себя вполне хорошими людьми, достойными всяческого поощрения, уважения, снисхождения со стороны Бога; более того, считают, что заслуживают всякой награды, всяких почестей. У современного человека нет никаких сомнений в том, что Бог его спасет, даже если он просто, скажем, сделал одно-два добрых дела, но он же их сделал. И человек уверен, что милость Божья, несомненно, ему явится и вполне им заслужена.

И только понимание того, что мы бесконечно виноваты, оправдывает ту жертву, которую принес Христос. Только погружение человека в правду бытия, в правду о самом себе дает бесконечно подлинную, глубокую, бесконечно настоящую, бесконечно великую цену тому, что сделал для нас Христос, когда умер за грехи наши и страдал за беззакония наши, раны мира нашего понес на Себе. Поэтому мы оправдываемся Им, не делами своими, ничем вообще, из себя исходящим, только тем, что мы принимаем этот дар прощения, явленный во Христе Иисусе, Господе нашем. Мы принимаем этот дар и веруем, что Он, и только Он оправдание наше. Он пришел нас оправдать. Я виновен. Я ничего хорошего не сделал, не делаю, никогда не смогу сделать, априори не смогу.

И любой человек сознает в этом смысле, что он обречен. И вот приходит Христос и говорит: «Нет, все твое заплачено, Я тебя прощаю. Я тебя ввожу в Свой мир! » И человек должен сказать: «Благодарю Тебя, Господи! » И больше ничего. Но человек упорно хочет оправдаться чем-то своим: «Ну как это дар? Ну разве я не заслужил? » Нет, не заслужил, не заслужишь, никогда не сможешь заслужить, ибо ты заслуживаешь только большую степень ответственности и вины, ибо ко всем твоим и без того большим грехам и преступлениям прибавится еще один – игнорирование крови Сына Божьего.

Сорок седьмой абзац:

Велика добродетель – терпеть постигающее нас и, по слову Господа, любить ненавидящего нас ближнего.

Здесь Марк Подвижник говорит о той добродетели, которая способна стать замечательным лекарством, в какой-то степени панацеей (только мало кто верит, что это действительно панацея), лекарством, которое исцелит нашу душу от всех, совершенно всех прежних зол и всех упущений, несоответствий, неисполнения того, что должны были исполнить. И от всех грехов вообще. Например, преподобный Максим Исповедник называет эту добродетель, о которой здесь пишет Марк Подвижник, вообще единственной формой подлинного покаяния. То есть для Максима Исповедника терпеть постигающее нас и есть единственная форма покаяния, другой он не знает, другое для него не покаяние, другого он просто не понимает. Для него кающийся человек тот, который терпит все, что с ним происходит. Человек, который не кается, – это что-то другое. Для Максима Исповедника это так.

И действительно, оба этих делания – терпение постигающих нас тягот и любовь к ненавидящему нас человеку – и приводят человека в состояние полного сокрушения, состояние смирения и состояние абсолютного доверия Богу. Состояние абсолютного доверия Богу и есть состояние спасенного человека.

Если мы задумаемся, оба упомянутых здесь положения (и терпение постигающих нас скорбей, и любовь к ненавидящим нас) есть, по сути дела, одно и то же, только скорби — это явление обезличенное, а люди, ненавидящие нас, имеют лицо. Понятно, что обстоятельства любить невозможно, мы их просто терпим, а людей терпеть мало, их надо любить, потому что они живые, потому что они люди, созданные Богом, за которых умер Христос. Поэтому получается, что терпеливое и мирное, с сохранением любви к людям перенесение скорбных обстоятельств и будет великой, высокой, высочайшей добродетелью.

И так же понятно, что в этом состоянии, когда человек попадает в скорбное обстоятельство, он не унывает, а терпеливо его переносит, понимая, что это попущено Богом. И когда он видит людей, восстающих против него и ненавидящих его, то, по слову Божьему (ибо это заповедь такая), любит их и молится за них. По всей видимости, это самый пик, самая глубина скорби, потому что обстоятельства невыносимые; и люди его не любят, а он их должен любить. Это состояние можно вынести, если только понимать, что мы все равно находимся под водительством Бога, все равно Он нас держит за руку, Он нас видит, Он с нами и все это для чего-то необходимо. Поэтому, несмотря ни на что, мы должны исполнять Его волю. Понятно, что все это приводит человека в совершенное смирение.

И, молясь за другого человека, особенно за обидевших и ненавидящих нас, человек получает всегда приращение любви. Мы уже говорили, что исполнение любой заповеди приводит к тому, что человек получает приращение любви. С любой заповедью так, если она Божественная и в Священном Писании прописана. Исполнение заповеди облекает человека в благодать, ибо заповедь и есть благодать. Соглашаясь с ней, исполняя ее, мы облекаемся в благодать Божью. Но молитва за врагов есть высшая степень проявления любви, поэтому приобщает человека к такой степени переживания Божественной любви, которая нивелирует все трудности и сложности, переживаемые человеком.

Но при этом мне хотелось бы подчеркнуть: когда, допустим, Марк Подвижник говорит, что надо любить ненавидящего нас ближнего или молиться за ненавидящего нас ближнего, он ни в коем случае не имеет в виду чтение какого-нибудь молитвенного текста из молитвослова типа: «ненавидящих и обидящих нас прости, Господи, Человеколюбче…» Не это имеется в виду, и святые отцы никогда не имеют в виду чтение молитвенных текстов. Все эти молитвенные тексты были собраны в сборники уже заведомо в очень позднее время (спустя, может, тысячу лет после жизни этих святых отцов). Понятно, что никаких именно молитвенных сборников, то, что мы называем канонником или молитвословом, у отцов этой эпохи просто не было. Сами каноны или даже Великий акафист Пресвятой Богородице – все это творение более поздней эпохи; пусть не тысячу лет, но двести лет, триста лет спустя начинают твориться эти тексты, а попадут они в сборники для повседневного пользования тоже через тысячу лет; не раньше, чем будет изобретен печатный станок.

Молитвословы же вообще изобретение очень и очень недавнее. Обычно русские люди для молитвенных упражнений использовали Следованную Псалтирь или просто Псалтирь. Следованная Псалтирь содержала несколько разных молитвословий, давала возможность человеку в течение целого дня пребывать в каком-то молитвенном делании. Это был самый популярный сборник молитвенных текстов, хотя и не очень доступный, потому что Следованная Псалтирь в первых изданиях — это очень большая и очень дорогая книга. Потом появляются сборники поменьше. Но долгое время Псалтирь оставалась единственным молитвенным сборником для очень многих людей.

Поэтому святые отцы не говорят о чтении молитвенных текстов, они говорят о молитве как она есть. То есть мы должны молиться за человека, который нас обидел, за человека, который нас ненавидит, именно так: «Господи, Иисусе Христе, помилуй брата моего (такого-то и такого-то). Дай мне любовь к нему, дай мне терпение к нему, помоги мне смириться перед ним, умягчи его сердце…» И так долго, много-много раз, десять или тридцать, сколько хватает сил. Каждый день утром, вечером, днем, потому что он ненавидит, потому что больно, потому что я не могу найти покоя, пока сердце мое не умирится и пока я не почувствую мир в отношении к человеку, который меня ненавидит. Это такое вопияние к Богу, взывание к Богу ежедневное, продолжительное стучание в дверь, чтобы наше сердце изменилось. Просто прочитанный молитвенный текст в этом смысле, конечно, ничего сделать не сможет.

Пятьдесят шестой абзац:

Терпеть скорби и не обвинять (сторонних) людей в своих бедствиях есть истинное ведение.

По сути дела, о том же самом: терпение случающихся обстоятельств и обвинение самого себя. Как говорит Пимен Великий, тот, кто на всяком месте обвиняет сам себя, везде устоит. Очень глубокая, очень спасительная мысль: не обвинять ни в чем никого и никогда, что бы со мной ни случилось; в этом виноват я сам. И вот терпение этих скорбей с такой мыслью, что виноват во всем сам, приобщает человека действительно ведению, истинному ведению, как говорит здесь Марк Подвижник, то есть подлинному знанию.

Первое, что делает человек, который не винит в происшедших с ним скорбях другого, действительно осмысливает все происходящее с ним с точки зрения веры в Промысл Божий. Ведь человек, который обвиняет другого, тем самым не верит в Промысл Божий. Он считает, что другой человек сам по себе, по своей злой воле сумел причинить ему зло. Значит, на самом деле никакого Промысла нет: «Бог спит, Бог отвернулся, Бог не видит, Ему нет до меня (может, и вообще ни до кого) никакого дела». Человек не видит Бога за событиями в жизни людей. Раз он не видит Бога, живущего и созидающего мир людей, значит, он на самом деле и не знает Бога, то есть он совершенно в слепоте пребывает. Господь говорит: «Я с вами… до скончания века. Аминь». Он говорит, что даже птицы, попавшие в силки, попадают туда по воле Господа и что ничего не может (даже такой пустяк) совершиться без Его ведома, без Его воли. А человек не верит в это. Стало быть, он не верит в силу, мощь и благость Божью. Он не верит в Промысл. Значит, он Бога не знает, у него сердце погрузилось в забвение, он забыл сильного, милующего, щедрого Бога и не видит Его в своей повседневной жизни.

Во-вторых, человек, который обвиняет во всем других людей, не знает Священного Писания. А раз он не знает Священного Писания, то он и не живет словом Божьим, не питает себя словом Божьим. Поэтому он умирает. Слово Божье есть пища для человека. Если он не питается словом Божьим, душа его умерла. И это неведение, это незнание, это обвинение других в собственных бедах и обрушивание вины за свою жизнь на других людей говорят о том, что душа умирает или умерла совсем, ибо слово Божье давно не вкушала. Ибо слово Божье говорит, что каждый верующий должен принимать скорби, посылаемые ему Промыслом Божьим, потому что он назвался Христовым.

Апостол Петр, например, пишет, что мы для того и призваны в этот мир, чтобы терпеть несправедливые обвинения, переносить несправедливо обрушивающиеся на нас скорби. Это и есть делание нашей жизни. То есть несправедливость других людей и есть закон нормальной жизни христианина. Христос так сделал, и христианину надлежит это же пережить. Христос говорит: «Гнали Меня, будут гнать и вас. Ненавидели Меня, будут ненавидеть и вас. Злословили Меня, будут злословить вас, ибо Я в вас живу, и ненависть, обрушенная на Меня, будет продолжать обрушиваться и на вас». Чего же удивляться человеку? Но все это он должен переносить с миром и понимать, что все это попущено для того, чтобы он исполнил то дело, которое должен исполнить.

Кроме того, в Священном Писании написано, что каждого обижающего человека, даже если человек виноват в моей скорби, я должен не обвинять, а за него молиться. Если бы даже человек был виноват действительно в моей скорби, то я должен был бы за это его простить, ибо такова заповедь Божья, я должен любить всех. Но человек этого просто не знает, и в его память слова Божьи не поднимаются. Это говорит о том, что он их не знает, он не живет этими словами. Поэтому душа его омертвела и ожесточилась настолько, что он и обвиняет в своих бедах других людей. И находит в этом основание их не любить. А то еще и каким-то образом им отомстить обидой, злобой, гневом или еще чем-то подобным.

В-третьих, человек, который обвиняет во всех своих бедах других людей, не знает самого себя. Он не знает, не помнит своих грехов, он не сознает своей вины, вчера сделанной, сегодня сделанной, пятнадцать лет назад сделанной, в детстве сделанной… Он совершенно себя не знает, он себя не помнит, он себя перед лицом Бога не обретает, ибо всякий человек, который обретает себя перед лицом Бога, обретает себя как кающегося грешника, ищущего помилования, ищущего исцеления. И человек, постоянно помнящий о своих грехах, несомненно, сознает, что он заслуживает гораздо худшего, чем то, что с ним происходит.

Но понятно, что в наше время мало того что человек и так всегда склонен забывать о своих грехах, так ему еще и твердят, что он должен как можно скорее позабыть все эти грехи, чтобы не мучить себя понапрасну. Чего же удивляться, что когда с нами происходят скорби, мы сознаем, что мы их не заслужили. Стало быть, сознавая полную незаслуженность того трудного периода, в который мы живем, мы должны выбрать две реальности: либо в этом виновата какая-то злая сила, либо в этом виноват Бог, Который несправедлив ко мне.

Слава Богу, люди как-то не решаются сказать, что Бог несправедлив в отношении к ним, многие не решаются так подумать. Чтобы человеку продолжать мыслить в той же парадигме идей в его голове, ему остается обвинять в этом злые силы, бесов или злых людей. Пусть это и не злые люди, но их направили против меня злые бесы, я должен с ними бороться, я не должен этому покоряться или смиряться, молиться за них, это неприемлемо. А все потому, что человек забыл об очищении прежних прегрешений, он давно не стоит перед Богом как кающийся, плачущий человек. А из-за этого и все прежде помянутое для человека делается невозможным.

Как говорит апостол Петр: если в вас нет любви, братолюбия, упования, надежды, кротости и всего-всего прочего, то причина только одна – вы забыли об очищении прежних грехов (см. 2 Петр. 1, 5–9). Но у нас и знание Писания тоже оставляет желать лучшего. Поэтому идея о том, что о грехах нужно как можно быстрее забыть, становится все популярнее и популярнее, человеку удобнее так жить. Поэтому способности перенесения скорбей у нас становится все меньше и меньше, возможности принять скорби с верой, упованием и терпением у нас становится все меньше и меньше. Но скорбей-то меньше не становится, их только больше становится, потому что нет мира в людях.

От того, что мы не можем переносить скорби с терпением, молитвой и упованием, мы становимся все раздражительнее, все более злобными, гневливыми, унылыми, печальными. Именно потому, что не хотим принять их как лекарства, как врачевство, как то необходимое условие, которое способствует очищению души. Потому что, претерпевая скорбь, я покоряюсь Богу. Не то что эта скорбь искупает мои грехи. Нет, конечно; они давно искуплены. Эта скорбь очищает мою душу. Повинуясь скорби как действию Промысла Божьего, я повиную свою душу Богу, я творю послушание. А любой грех, совершенный прежде, был всегда проявлением непокорности и непослушания Богу.