Передача от 15 февраля

Мы продолжаем читать наставления святого преподобного Иоанна Кассиана Римлянина из второго тома «Добротолюбия». Возвращаемся к 183-му абзацу о терпении скорбей, который начали читать в прошлый раз.

Поднимая вопрос, как терпеть скорби, каким образом возможно это терпение, преподобный Иоанн Кассиан дает ответ: чтобы терпение стало возможным, необходимо смирение.

Получается такая закономерность: когда человек терпит, то сама способность терпения есть устойчивый навык души к перенесению разных прискорбностей, неудобств, трудностей. И когда человек в этом состоянии навыка души пребывает, когда он терпит, переносит по вере все с ним приключающееся, это приводит к тому, что он приобретает благодать, потому что он верит, что эти прискорбности, эти трудности, сложности, неудобства и неприятности посланы ему Богом. И как получаемые от Бога он их терпит. И за это (не за банальное терпение, а именно за терпение с верой) он получает благодать, и эта благодать воспринимается им как смирение, которое, в свою очередь, помогает ему и дальше претерпевать все прочие скорбности.

Очень часто приходится слышать о том, что терпение человека истощилось. Оно, конечно, истощилось, потому что человек, как правило, терпит просто потому, что надо терпеть. Например, муж ругается, я терплю. Я терплю потому, что знаю: смысла нет спорить, все равно он будет продолжать. Я уже пробовала: я ему слово – он мне два, я ему три – он пять. Поэтому лучше терпеть. И вот человек терпит, не спорит. Рано или поздно это терпение кончится – и человек взорвется.

Или, например, нет денег. Не то что их совсем нет, но их очень мало, 8–9 тысяч ежемесячный доход, едва-едва сводишь концы с концами. И ты терпишь; куда деваться? Другой работы нет, пенсионных начислений нет. Что делать? И человек терпит, потому что деваться некуда, он не знает других способов выхода из этой ситуации. Такой человек даже может сказать: «Бог терпел и нам велел». И это терпение у него тоже скоро кончается, и жизнь становится невыносимой.

Таких случаев много, но это просто терпение, когда человек терпит не по вере. По вере, когда женщина верит, что этот муж дан ей Богом и Бог велит ей его терпеть. И она терпит не потому, что деваться некуда, а потому, что так велит Бог. То есть, терпя, она исполняет волю Божью. За исполнение воли Божьей она и получает благодать.

Или, скажем, денег нет. Человек понимает, что это условия, в которые поставил его Бог, Он велит ему эти условия терпеть. Человек терпит не потому, что деваться некуда и работы другой нет, а потому, что так велит Бог. И когда появляется работа лучше, он благодарит Бога, что Бог послал другую работу, и идет на эту работу.

В терпении должен быть элемент веры, доверия тому, что сама ситуация терпения необходима, она послана Богом и необходима для человеческого спасения, назидания, вразумления, научения, то есть для чего-то необходима. И когда человек терпит с верой, он, несомненно, получает благодать, и эта благодать и воспринимается его душой как смирение. Это изменение его души, преображение его души в свете благодати воспринимается им как смирение. Поскольку он смиряется, поскольку познает некий навык смирения, то он познает в связи с этим и действительно необходимые причины, обретает необходимый фундамент и осознает причины для дальнейшего терпения, он понимает, почему, зачем, для чего нужно дальше терпеть. У него появляется дополнительный стимул, дополнительные мотивы и дополнительные уже благодатные силы к тому, чтобы терпеть то, что попускается ему Богом. И поскольку он терпит уже более трудные вещи, то и благодати дается больше.

Если человек на этом этапе осмысляет то, что с ним происходит, размышляет над тем, что с ним происходит, то это терпение приводит его, по крайней мере, к двум замечательным выводам.

Во-первых, он познает, что он немощен, он знает пределы своей немощи, насколько он слаб. Терпеть эту скорбь невыносимо, а он ее почему-то терпит. Он понимает, как он немощен, как слаб, сил уже нет никаких терпеть, но откуда-то терпение появляется. Эта беспомощность своя перед лицом скорбей помогает ему понять, как он немощен, и в силу же этого помогает понять, как же силен Бог, потому что он понимает, что терпеть он дальше не может, но почему-то терпит. Сил никаких нет, но почему-то они каждый раз появляются. Появляется как бы сверхнемощная несокрушимость человека в скорбях. Он понимает, что его эти скорби давно бы уже раздавили, потому что сил никаких нет это все выносить, он знает, что силы кончились уже давно, но он почему-то терпит. И вот этот довесок, этот бонус, то, что сверх его немощи, и опознается им как действие благодати. Через это он познает как то, что Бог его не оставил, Бог с ним, так и то, что эти скорби имеют смысл, они для чего-то нужны, чему-то Бог через эти скорби его учит.

Вторая часть 183-го абзаца:

Итак, когда кто, потерпев напраслину, возгорается огнем гнева, то нанесенное ему оскорбление должно почитать не причиною такого греха его, но лишь поводом к обнаружению сокрытой в нем болести (гневной), по смыслу притчи Спасителя о двух домах, – одном, построенном на камне, и другом, построенном на песке, на которые оба с одинаковою силою напали устремления вод и бури ветренные, с неодинаковыми однако последствиями; ибо при сем тот дом, который построен на твердом камне, никакого совсем вреда не потерпел от такого сильного напора, а который был построен на подвижном песке, тотчас разрушился, – и разрушился очевидно не потому, что подвергся удару волн, наводнением на него устремленных, но потому, что был по неразумию построен на песке. Так и святой человек не тем разнится от грешника, что не столь же сильным, как он, искушением искушается, но тем, что он не бывает побеждаем и великими искушениями, а тот падает и под малыми. И не было бы, как мы сказали, похвально мужество какого-либо праведника, если бы он являлся победителем не будучи искушаем: да и места не могла бы иметь победа, если бы не было вражеского нападения. Ибо «блажен муж, иже претерпит искушение зане искусен быв, примет венец жизни, егоже обеща Бог любящим Его» (Иак. 1, 12). И по апостолу Павлу, «сила Божия» не в покое и утехах, а «в немощи совершается» (2 Кор.   12,   9). Ибо так говорил Господь Иеремии: «се положих тя днесь аки град тверд, и в столп железный, и аки стену медяну, крепку, всем царем Иудиным, и князем его, и священником его, и людем земли, и ратовати будут на тя, и не премогут, понеже с тобою Аз есмь» (Иерем. 1, 18–19). (Соб. 18. 13. )

Большой отрывок, и главным его содержанием является перифраз притчи Иисуса Христа о двух домах: один построен на песке, один построен на камне. На оба устремились разные бури. Дом, который стоял на камне, остался непоколебимым, а дом, который стоял на песке, естественно, поплыл, был разрушен. И говорится о том, что если что-то падает под искушениями, то причина не в искушениях, а в самом падающем. Если наводнение с одинаковым напором нападает на дома, один падает, а другой нет, то, очевидно, причина в доме, а не в наводнении.

Так и в случае с искушением: если человек, попав в искушение, искушается, то причина не в искушении, а в нем самом. Дальше есть утешение словами Священного Писания о том, что человек, который пребыл твердым в искушениях, и получает награду, получает воздаяние от Бога именно потому, что он претерпел искушение. Он был искушен, но устоял, за это он и венчается венцом правды. За что его венчать, если он не пребыл в искушении?

Мысль проста, та самая, которую Иоанн Кассиан в самом начале второй части этого абзаца и выражает: кто, потерпев напраслину, возгорается огнем гнева, то нанесенное ему оскорбление должно почитать не причиною такого греха его, но лишь поводом к обнаружению сокрытой в нем болести (гневной) (болезни). Если дом падает, то причина не в наводнении, а в некачественной постройке дома. Если человек искушается, причина не в искушении, а в том, что есть изъян в сердце человека, оно больное.

Читая других отцов, мы про это уже говорили. В следующий раз мы прочитаем некоторые иллюстрирующие этот материал сюжеты, которые приводит нам Иоанн Кассиан, чтобы мы лишний раз об этом вспомнили.

Каждый знает: если человек приходит в некую компанию и ему предлагают выпить, то если человек хочет выпить, он выпьет; если не хочет – никто его не заставит. Если девушку соблазняет молодой человек, он соблазняет потому, что она хочет соблазниться. Если она этого не хочет, он никогда ее не соблазнит. Если человеку предлагают взятку, то он берет ее потому, что хочет ее взять, а не потому, что так настойчиво предлагает другой человек.

Конечно, природа человеческая немощна в искушениях, но в любом случае она именно немощна, слаба. Здесь речь не о том, чтобы судить тех людей, которые соблазнились, напились или взяли взятку. Мы сами можем оказаться в такой ситуации и вдруг неожиданно выяснить для себя, что можем соблазниться, можем взять взятку и можем напиться, если нам предлагают. Никто ведь не знает, какой он сам, пока не попадет в соответствующие искушения.

Сидя на диване, можно рассуждать: «Уж кто-кто, а я бы взятку не взял. Я дурак, что ли, подвергать себя такому переживанию? » Сидя на диване, можно так говорить. Когда человек оказывается на месте, где ему приносят такую взятку, искушение восстает, и он быстро понимает, как силен соблазн, как немощна душа, как трудно этому противостоять. Конечно, он может уклониться, если его сердце чисто. Но если нет, он увидит, как сильно искушение, и как немощно его сердце, и как трудно устоять, и скорее всего он не устоит, потому что здоровье души в этом отношении как раз и характеризовалось бы тем, что он не судил бы того человека, который взятку взял. Если человек судит того человека, который взятку взял, то скорее всего в соответствующей ситуации поступит точно так же. Само желание, сама потребность осудить другого человека коренится в том, что человек сам свои немощи, состояние своей души, беспомощности своей души (а стало быть, и силы Божьей, и смирения) не знает. А раз не знает, то, естественно, он так же уязвим, как и тот человек, которого он осуждает.

По сути, все просто. Обычно мы считаем: в том, что мы согрешили (приступом блуда, пьянства, гнева, раздражения), виноват какой-то внешний соблазнитель: картинка в Интернете, звонок друга, новости, поведение соседа. На самом деле нет.

Искушение происходит от слова «искус». Бог всего лишь создает ситуацию, в которой испытывает наше внутреннее. Испытывает не для Себя, Он знает, какие мы. Он показывает, как бы ставит опыт для того, чтобы мы увидели, какие мы на самом деле, что у нас внутри. Он нам помогает понять, что у нас внутри, Он выставляет наше внутреннее пред наши собственные глаза. Больше ничего. Здесь в этом смысле притча совершенно уместна. Любое искушение, любой искус, любое испытание призваны всего лишь показать, что на самом деле у нас на сердце, какие мы на самом деле, чтобы мы увидели, осознали и поняли, что мы очень далеки от смирения, кротости, что в нас есть эти страсти. И надо с этой гордыней, с этой торопливостью, поспешностью, своеволием бороться, подчиняя себя под иго Христово.

Когда человек это поймет, тогда начинается определенным образом его духовная жизнь. Пока человек этого не знает, никакой духовной жизни у него не начинается.

Человек же обычно, встречая какие-то искушения, хочет их избежать. Ему не нравится, что он раздражается, что он соблазняется, чревоугодничает, ему это противно, он не хочет быть таким. Поэтому он говорит: «Я не буду ходить туда, где есть объедение, туда, где есть девушки, туда, где есть люди, которых я ненавижу, не буду никуда ходить, буду сидеть дома». В принципе, если в этом действительно есть разумность, не истеричность, а какое-то последовательное движение души, то это неплохо.

Но человек должен знать, что он уединяется не потому, что гнушается миром, что там злые люди, что там кругом искушения, а потому, что он с этими искушениями не может бороться, что он очень слаб, очень горд, очень самолюбив, чтобы выходить в люди, выходить в мир. Он очень испорчен, поэтому он не может выходить пока к людям. Надо себя немножко полечить, надо уврачевать свое сердце благодатью Божьей. Уврачевав свое сердце, он выходит к людям и, присутствуя на пышной трапезе и не привлекая к себе внимание, вкушает в ограниченном количестве так, что, вставая из-за стола, чувствует даже легкое чувство неудовлетворенности, голода... Значит, он победил страсть.

Но если он сидит дома и ничего не ест (только квашеную капусту с коркой хлеба раз в день) и думает, что на этом основании победил свою страсть, то это заблуждение. Победил страсть или не победил, ты можешь узнать только тогда, когда выйдешь в люди, будешь стоять перед накрытым пышным столом и будешь вкушать в меру, чтобы, не привлекая к себе внимание, тем не менее съесть ровно столько, чтобы не прервалась молитва.

Так во всех случаях. Когда не смотришь Интернет, не видишь ничего из того, что может тебя соблазнить, совершенно один дома, телевидения нет, сидишь и читаешь книги, естественно, тебе может показаться на какой-то момент, что ты победил свою злую похоть, что блудные искушения тебя не постигнут больше. Ну да, иди и проверь, иди в то общество, где есть красивые молодые девушки, и посмотри, что с тобой будет. Если ты спокойно к ним относишься (как к сестрам; и никакого движения плоти у тебя нет), тогда замечательно, ты победил страсть. Но сидеть в келье и думать, что все победил, необоснованно, этого нельзя утверждать.

Это все будет в келье, в комнате, в затворе, в запоре, если изначально создать правильную установку: я хочу туда уйти потому, что я болен, я хочу вылечиться. А не потому, что кругом соблазны, кругом девушки не так ходят, кругом какая-то реклама, кругом какое-то кино, кругом все лжецы, негодяи, развратники, распущенные, я с ними жить не хочу. Нет! Грех у тебя внутри, ты реагируешь на это все, потому что грехолюбив. Эта реклама рождает в тебе страсти потому, что ты нечист. Андрей, Христа ради юродивый, жил в блудилище и даже при всем желании женщин никакого вреда от них не получил, потому что был смирен, никакая буря не могла его победить, как и Моисея Угрина, потому что этого зла у них не было внутри. Вот этому нужно учиться, вот это принципиально важно.

То же самое вообще с молитвой. Если мы можем молиться, то мы можем молиться. Если мы находимся дома и нас от молитвы все время что-то отвлекает, какие-то воспоминания, мечты, громкий звук или еще что-то, то причина в нас, а не в раздражителях. Раздражители показывают, что мы молиться не умеем. После того как мы научились молиться в уединении, надо выходить и молиться среди людей. Говорить о том, что они отвлекают меня от молитвы, неправильно. Конечно, отвлекают, но мы ведь знаем таких, которые молились, находясь на людях. Значит, это возможно. Нельзя бегать от чего-то только на том основании, что это мешает. На какое-то время да, но в итоге-то мы должны понять, что грех внутри нас. И победить его нужно именно внутри нас.