Теория параллельных пространств 5 глава

— Да,— насупленно сказал Глеб.— Я знаю… Это бы­ло вскоре, как я здесь оказался. Мы даже были потом с отрядом в сгоревшей крепости. Ну… не хочется про это, ребята. Я после этого и начал стрелять без колебаний. И много лет потом не мог разговаривать с мальчишка­ми — будто в чем-то виноват был перед ними.

— В чем? — шепотом спросил Тик.

— Не знаю. Может быть, в том, что меня там не оказалось, когда они поднялись… У них-то пули были обычные…

— А в Пустом Городе ты бывал? — спросил Яр.

— Нет… Я бывал во многих местах на Планете. Смотрел, как люди живут… По-всякому живут. Есть громадные города, где жизнь кипит, и никто, кажется, не боится никаких людей, которые велят … Но это на первый взгляд…

— А в Пустом Городе и вправду не боятся,— вме­шался Тик.

— Но он же пустой…

— Нет, Глеб, не совсем,— сказал Яр.— Туда ушли те, кто уцелел в крепости.

— Разве кто-то уцелел? — быстро спросил Глеб.

— Говорят, да…

— «Говорят»…— Глеб грустно посмотрел на мальчи­шек.— Сказки я слышал и сам. Песню одну написал тогда. Было время, ее пели. Даже пластинка была…

— Стоп…— сказал Яр.— Это что? «Когда мы спрячем за пазухи ветрами избитые флаги»?

— Ты слышал? Она же запрещена.

— Ну и что же? Кое-где играют.

Глеб на глазах помолодел. Улыбнулся по-мальчи­шечьи. Потом серьезно спросил:

— Яр, тебе не приходило в голову вернуться на Землю и привести сюда десантные отряды? Чтобы вытравить здесь всю нечисть.

— Сначала нет…— медленно сказал Яр.— Потом да… Потом опять нет… Глеб, я понял, что нужно самому становиться человеком этой Планеты. Пришельцы не смог­ли бы изменить мир. Взорвать, наверно, смогли бы, а спасти нет… Такая попытка ведь была.

— Ты имеешь в виду сказки про народ, который ушел на истинный полдень?

— Это не совсем сказки. Племя, которое строило крепости, но никогда не воевало… Крепости-то стоят до сих пор.

— Стоят,— согласился Глеб.— Но кто докажет, что их строили пришельцы? Я за сорок лет не смог выяснить, что это было за племя…

— Глеб…— осторожно сказал Яр.— А ты сам пробо­вал вернуться домой?

— Нет,— быстро ответил Глеб.— Я не пробовал и не хотел. Мне казалось, что я нужен здесь, и этого мне хватило на всю жизнь. Здесь у меня все… В конце концов, здесь та же самая Земля.

Яр задумчиво поскреб подбородок.

— Да… В чем-то та же самая. Но до сих пор не могу себе сказать: одна это планета или нет?

— Одна, Яр… Просто разные измерения. Ты слышал, наверно, о теории параллельных пространств.

— Ну, Глеб, это же наивная теория. Старый сюжетный крючок для детских фантастических рассказов. И по­том — это именно теория, не больше…

— А собственно, почему наивная? Посуди сам: если могут быть параллельные линии и параллельные плоско­сти, почему не может быть параллельных трехмерных пространств?

Яр покачал головой:

— Черт его знает… Я себе это объяснял как-то по-другому.

— Я тоже пытался объяснить по-всякому. Но все равно в голове застревает детская картинка: понимаешь, пространства вроде прозрачных кубиков, плотно прижа­тых друг к другу… И вот наши друзья-манекены своими взрывами и экспериментами что-то сдвинули, нарушили в этой кристаллической решетке. Кубики сдвинулись, проломили друг друга, по ним пошли трещины… В одну такую трещину и занесло сюда по рельсовой колее на­чинающего журналиста Глеба Вяткина…

Яр кивнул на Альку:

— Вот от этого теоретика я слышал что-то подобное. Во время летнего плавания на плоту…

— Можно, мы посмотрим ружье? — кротко спросил Алька и показал на стену.

— Еще чего! — сказал Яр.

— Мы осторожненько,— пообещал Тик.

— Пусть,— сказал Глеб.

— Но, Глеб! Ты же знаешь: если ружье висит на стене, оно когда-нибудь выстрелит. А эти пираты…

— Оно вообще не стреляет,— успокоил Глеб.— Оно без пружины. Это так, музейный экспонат…

Тик и Алька двинулись к стене.

— Кр-ромешная некр-ритичность! Не ходите по кромке до пяти р-раз!— прозвучал механический и очень зна­комый Яру голос.

Яр вскочил. Снял с лампы зеленый абажур. В углу, у потолка, вцепилось в натянутую веревку маленькое смешное существо: тугой мешочек с проволочными руч­ками и ножками. Ножки весело дергались. На мешочке улыбалась нарисованная белилами рожица.

— Бормотунчик! — весело удивился Яр.

— Яр-р! Привет! — сказал бормотунчик.— Как дела, скадермен? Все еще карабкаешься по песчаному обрыву?

У Яра коротко и сильно, как чужой холодной пятерней, сжало сердце.

— Ты…— переглотнув, сказал он. И оглянулся на Глеба.— Глеб, можно его спросить? Он не разрядится?

— Я не р-разряжусь!!— радостно завопил бормотун­чик.— Задавай хоть тр-риллион вопросов! Во мне вечная энергия!

— Заткнись, болтун!— виновато сказал Глеб.— Яр, не обращай на него внимания. Он то и дело несет всякую чепуху. Он живет у меня уже девять лет и до сих пор не поумнел.

— Это ты не поумнел! — ответствовал бормотун­чик.— У тебя в жизни только одно умное дело: запихал в меня искорку!

— Это правда? — спросил Яр у Глеба.

Глеб засмеялся и кивнул:

— Да, она там. Самое надежное место… И, кстати, Магистр зря домогался, чтобы я отдал искорку. Теперь она принадлежит этому субъекту, а он с ней никогда не расстанется.

— Никогда!— подтвердил бормотунчик.— И пока она во мне, меня ни р-распороть, ни р-рассыпать!

— И не заставить замолчать,— грустно сказал Глеб.— Такое трепло… Правда, иногда он подает дельные со­веты.

— Я помню, как однажды…— начал Яр. И в комнате грохнуло!

Грохнуло так, что лампа подпрыгнула на полметра, бормотунчик сорвался на пол, а чашки полетели со стола. По глазам ударил тугой синий дым. Из этого дыма, из гулкой звенящей тишины донесся виноватый голос Иг­натика:

— А говорили, не стреляет…

— Кар-раул! — завопил из-под стола бормотунчик.— Грандиозный скандал! Пр-редставление!

Глеб рванулся к мальчишкам, выхватил у них ружье. Кашляя, он закричал:

— Это же черт знает что! В нем же ни патронов, ни замка! Как это?!

— Это Тик,— самодовольно сказал Алька.— Он еще и не такое может.

— Глеб, у тебя найдется чем их выпороть? — печально спросил Яр.

— Пр-рекратить безобразие! — заверещал бормотун­чик и, цепляясь за трещинки в досках, полез в свой угол у потолка.— Сами дали детям игр-рушку, а те-пер-рь…

— Из той же компании,— сказал Яр.

— Мы исправимся,— невинным голосом пообещал Алька.

Глеб упал в кресло, вскинув худые колени, и начал хохотать.

 

 

Открыли форточку, но дымный запах не вы­ветривался.

— Душегубы,— сказал Яр Альке и Тику.

Они виновато сопели. Почти всерьез.

— Черт, черт и черт,— проворчал Глеб.— Я хотел оставить вас ночевать у себя. Надо еще про столько разного поговорить… Мне-то к пороховому дыму не при­выкать, а вы, наверно, задохнетесь…

— Нам нельзя оставаться,— объяснил Яр.— Данка и Чита будут беспокоиться.

— И мама,— торопливо сказал Алька.

— А знаешь что, Глеб? Поехали к нам! — предложил Яр.— Младенцев уложим, а сами можем говорить до утра.

— Мы не хотим спать,— подал голос Алька.— Я только маме позвоню и тоже…

— Молчи, диверсант… Поехали, Глеб!

— Ну… если это можно…— Глеб снял очки и почесал ими затылок.— Как-то все неожиданно… И не хочется так сразу расставаться.

— Ура…— шепотом сказали Алька и Тик.

— А я?! — завопил бормотунчик.— Бросаете одного, да?!

 

Машина опять рыскала и ныряла, а снег летел в желтом луче. Глеб сидел рядом с Яром. Тик и Алька мотались сзади. Бормотунчик устроился между ними. Он ворчал, когда на ухабах мальчишки валились друг на друга и прижимали его.

— У меня теперь квартира при школе,— рассказывал Яр.— Вполне приличная… Правда, ее оккупировали вот эти пираты. Но мы запрем их в комнате, а сами засядем на кухне. У меня есть полпачки «Вероны». Этот раство­римый кофе очень подходит для встречи земляков.

— «Верона»— это вещь,— серьезно согласился Глеб.— Только вот что, Яр… Хочу уточнить сразу. Мы с тобой все-таки не земляки. Не совсем земляки.

— То есть…— озадаченно сказал Яр.— Ты же рас­сказывал про Старогорск.

— Я жил там, правда. Не очень долго… Я не больше месяца был на вашей Земле. Моя Земля— другая. Она в чем-то беспокойнее, неустроеннее и, наверно, мо­ложе… Впрочем, теперь это не имеет значения. Потом я расскажу все подробно…

— А все-таки… Что же случилось?

— Поезд. Странный поезд, идущий до станции Мост…

— Опять эта станция Мост…

— Слышал?

— Да… Значит, этот поезд бежит через все простран­ства? Интересно, зачем?..

— О господи!— сказал Глеб.— Если бы это было единственное «зачем»… Кстати, мы тридцать пять лет назад пытались найти этот Мост и взорвать его.

— Для чего?

— Трудно объяснить. Мы знали, что он для чего-то очень нужен им, значит, вреден людям… Найти не смог­ли. А во время стычки на рельсовых путях погибла моя жена.

— У тебя была жена? Ох, прости за глупый вопрос.

— Была… Недолго.

— А… дети? — осторожно спросил Яр.

— Нет… Знаешь, Яр, я до сих пор жалею, что не отговорил своего попутчика, когда он решил вернуться. Понимаю, что правильно сделал, а все равно жаль.

— Какого попутчика?

— Юрку… Это был мальчик двенадцати лет. Мы вместе ушли из Старогорска… искать неведомое. Но через час он вернулся. У него в городе остались друзья. Он сперва шел со мной, а потом вдруг говорит: «Нет, не могу оставить Гельку…» Это когда нас догнал бумажный го­лубок с искоркой…

Яр сказал немного виновато:

— Знаешь, я ничего не понимаю.

— Конечно. Я потом расскажу все детали.

— Я не про детали… Я про главное: что за мальчик? Тоже с твоей Земли?

— Нет. Он-то как раз был бы твой настоящий земляк.

— А почему он пошел с тобой?

— Долгая история. И странная. Он рос без отца и ничего про него не знал. А потом вдруг решил, что отец у него был звездолетчиком. И говорит: «Где же его искать, как не в этой путанице пространства и времени?» Я не точно его слова передаю, но мысль такая… В чем-то он был прав. По крайней мере, здесь, на Планете, есть один скадермен… Яр! А у тебя были дети?

Яр крутнул баранку, объезжая снежный бархан. И вдруг почувствовал, как прилипли к пластмассе вспо­тевшие ладони.

— Нет…— медленно сказал он.— Нет. Там не было.— Он спиной почувствовал взгляды Игнатика и Альки.

Глеб задумчиво проговорил:

— Хороший был Юрка. Только немного сумрачный…

— А откуда он узнал, что его отец — скадермен?

— Да ничего он не узнал. Это была его фантазия. Мать как-то сказала сгоряча: «Никто на Земле не знает, где этот барабанщик…»

— Яр-р, осторожнее! — сказал сзади бормотун­чик.— Не дергай руль.

Яр с трудом вывернул машину с обочины в засне­женную колею.

— Почему барабанщик? — тихо спросил он.

— Юрка увидел у матери фотографию. Там были ребята. В одном Юрка угадал отца. Уловил сходство с собой…

— Глеб… Ты видел фотографию?

— Нет. Но Юрка рассказывал… Старый двор, девочка, а по бокам от нее мальчишки с деревянными саблями. И еще один, чуть в стороне…

Яр усилием воли растолкал почти остановившееся сердце. Тогда оно взорвалось отчаянным ритмом.

— С барабаном?— сипло спросил Яр.

— Да… Яр, значит, мы встретились не зря?

— А барабан… он из старой кастрюли?

— Да.

 

СНЕЖНАЯ ПОЛЯНА

 

После вьюжной ночи утро было тихое, только воздух позванивал от колючего морозца. Да еще шуршали и поскрипывали лыжи. Ярко горело солнце.

На старые, покрытые льдистой корочкой пласты лег свежий снег. Он был сухой и мелкий. На солнце он казался ярко-желтым, а в не тронутых лучами ложбинах лежала густая синева. От разбросанных по склонам сосенок и пней тянулись лиловые тени. Яр часто мигал от блеска— снежинки, будто крошечные зеркальца, би­ли по глазам, голубыми, малиновыми и белыми вспыш­ками.

Путь лежал среди пологих, покрытых редколесьем холмов. По неглубокому свежему слою лыжи скользили отлично. Данка, Чита и Алька убежали вперед и мелькали разноцветными пятнышками юа краю широкой вырубки. Яр, Глеб и Тик неторопливо шли по их следам. Яр и Глеб— рядом, Игнатик чуть позади. После бессонной ночи у Яра чуть кружилась голова. Но дышал он легко, и усталости не было. Только и радости он не чувствовал. Вчерашняя резкая печаль слегка улеглась, но осталось ощущение потери и тревожной неизвестности. И желание скорее эту неизвестность разорвать, и понимание, что сделать это едва ли удастся…

У Глеба ярко блестела седина, он шел без шапки. В школьной кладовой ему подобрали лыжи и ботинки, Яр дал свой свитер. Глеб был похож на бодрого и сильного пенсионера, у которого в прошлом немало спортивных побед. Яр подумал, что у него красивое лицо: обветренное, узкое, с четким узором глубоких морщин. Решительное лицо. Только глаза, смотревшие сквозь толстые стекла, казались немного неуверенными. Но скорее всего, это лишь сегодня.

Глеб улыбнулся и сказал:

— Целый век не вставал на лыжи, а вот помню еще кое-что.

— Ты отлично держишься,— сказал Яр.— Глеб…

— Что?

— Глеб… А какой он был?

— Юрик?

— Да… Хотя ты, наверно, не очень помнишь. Сорок лет…

— Нет, я помню, Яр… Тощенький такой парнишка, темноволосый. Немножко сумрачный. Иногда казалось, что обижает своего друга Гельку… Но вот вернулся же к нему… Яр, было в нем какое-то одиночество, я про это уже говорил. Правда, в последнее время он стал веселее. Был в Старогорске детский праздник, Юрика взяли в барабанщики, он ходил в голубой форме с галунами и аксельбантами. Ладненький такой стал, гибкий и ка­кой-то… ну, будто решил для себя важное.

— Решил…— медленно сказал Яр.— Сперва решил идти с тобой, потом вдруг вернулся…

— Ну что же… Это ведь тоже надо было решить. Если трезво подумать, не было у него никакой надежды оты­скать тебя. А там оставались друзья… Яр, я хорошо помню, как он уходил от меня. Ему закат светил в спи­ну, а он шел по рельсу, как по воздуху, и только один раз посмотрел назад…

—- Все-таки посмотрел…

— Посмотрел и помахал рукой… Когда я эту песню писал… ну, о барабанщике… я почему-то все время думал о Юрке. Хотя он никакого отношения не имел к восстанию…

— Спасибо, Глеб,— сказал Яр.

— За что?

— Так…— вздохнул Яр и услышал сзади:

— Яр, подожди…

Он тут же оглянулся. Игнатик стоял, упираясь под­бородком в палки, и лицо у него было… Яр знал, когда у Тика такое лицо. Он очень хорошо знал. Когда рядом беда. И не просто беда, а такая, которая грозит расста­ванием. «Этого еще не хватало»,— тоскливо подумал Яр. И все другие тревоги тут же затерялись в страхе за Игнатика. Яр глазами сказал Глебу: «Иди вперед», и тот понял, сразу понял, умница Глеб. Яр круто развернулся, и они с Игнатиком съехались вплотную — так, что лыжи одного прошли между лыжами другого.

Яр увидел у Игнатика слезинки и сел перед ним на корточки.

— Ну? Тик, что случилось?— Он крепко взял его за маленькие красные варежки.— Тик… Не молчи.

Игнатик посмотрел в сторону, часто замигал и сказал полушепотом:

— Яр, я тебя вчера обманул.

 

Вчера, на дороге, Яр на минуту остановил машину. Руки ослабели, даже стыдно было. Он торопливо про­говорил:

— Сейчас, ребята, сейчас…

— Давай, сяду за руль,— сказал Глеб.

— Да нет, что ты… Я только спросить хотел…— Он быстро обернулся: — Тик, можно пробить пространство? Чтобы побывать там! Тик, ты же умеешь! А?

«Я веду себя, как слезливый растерявшийся ребе­нок»,— подумал он. Однако это было неважно. Важно было, что скажет Игнатик.

Игнатик сказал:

— Яр, я не знаю… я не могу. Я мог прийти на крейсер, мог от манекенов уйти… Ну, потому что я знал куда. Потому что к тебе… А как теперь…

Яр стиснул руль, глубоко вздохнул, посидел секунд пять и включил скорость.

— Ладно…— пробормотал он.— Ничего…

Это случилось, от этого не уйдешь. Яр не думал, что когда-нибудь его потянет в родные места, потому что родным местом стала Планета, здесь было все, и он верил, что так будет до конца жизни, но вот теперь…

— Яр, ему сейчас уже за пятьдесят,— осторожно на­помнил Глеб.

— Не все ли равно…

— Мы попробуем что-нибудь придумать…— неуверен­но сказал Глеб.

— Что? — горько усмехнулся Яр.— Распотрошить бормотунчика, отдать манекенам искорку и взамен по­просить помощи?

— К счастью, это невозможно,— серьезно сказал Глеб.

— К счастью для миров и цивилизаций,— опять ус­мехнулся Яр.— Ах ты, черт бы побрал все эти миры и пространства… Юрка. Как я и мечтал… Если бы хоть что-нибудь узнать про него…

— Ве-тер-ки! — вдруг механическим голосом сказал сзади бормотунчик.

— Что? — разом спросили Яр и Глеб.

— Ве-тер-ки. Они летают везде. Они знают все. Это совет.

— Где их найдешь, ветерков? — недовольно спросил Глеб.— Тоже мне совет.

— Что знал, то сказал. Это совет,— повторил бор­мотунчик и глухо выключился.

— Я знаю где,— хмуро и решительно сказал Яр.— В Пустом Городе. Будут каникулы, мы туда съездим, верно, Тик?

— А я?! — подскочил Алька.

Игнатик долго молчал. Машину сильно кидало, и желтый луч метался среди летучего снега. Игнатик наконец проговорил:

— Не надо в Город. Ветерки есть ближе. Я провожу.

…Уже дома, когда грелись у трескучей уютной печки,

Игнатик как-то виновато рассказал, что ветерки под Новый год собираются на лесных полянах и на короткое время превращаются в обыкновенных мальчишек. Они для этого и слетаются — чтобы снова почувствовать себя ребятами, поиграть, подурачиться, повидаться с друзьями. Они же хоть и ветерки, но остались мальчишками в ду­ше. Причем навсегда…

— И ты знаешь эти поляны? — недоверчиво спросил Глеб.

Игнатик кивнул:

— Одна совсем недалеко. У Черного озера. Это ки­лометров восемь…

— А откуда ты все это знаешь? — снова спросил Глеб.— Нет, я верю, конечно, только… Я вот сорок лет здесь, а…

— Глеб, не спрашивайте,— мягко сказала Данка.— Тик про многое знает и много всего умеет. А объяснять про это не умеет…

— Например, как выстрелило ружье…— подал голо­сок Алька.

— Кое-кто у меня дотанцует,— сказал в пространство Яр.

— Душе-раздир-рающе выстрелило! — отозвался бор­мотунчик. Он висел наверху у печки, вцепившись в кольцо выдвинутой вьюшки.

Чита поднял глаза от книги и посмотрел на бормо­тунчика. Тот, кажется, смутился, засучил ножками, за­мурлыкал, как приглушенное радио. Тик молчал, он сидел на охапке поленьев и стягивал шерстяные носки. Глеб присел с ним рядом.

— Люди,— сказал Глеб,— мне с вами хорошо… Так хорошо мне не было целую космическую вечность. Ей-бо­гу… Но я же еще мало про вас знаю. Люди, если я что-нибудь не так скажу или не то спрошу, вы не сердитесь. И не прогоняйте меня, ладно?

— Куда же на ночь-то…— снисходительно откликнул­ся Алька.— Ой! Простите, это меня нечаянно в язык ужалило.

Глеб засмеялся. Яр пообещал:

— Кое-кто за свой язык сейчас отправится ночевать домой.

— Я больше не буду.

Игнатик вдруг сказал:

— А что такого? Я могу рассказать про ветерков. Они ко мне прилетали, когда я у манекенов сидел. Это ведь они мне рассказали, что Яр вернулся. И снежинки при­несли пятиконечные. Они хорошие ребята, завтра сами увидите…

 

И вот теперь он признался:

— Яр… Я тебя вчера обманул.

— Что? Как обманул? — потерянно пробормотал Яр.— Значит, нет поляны с ветерками?

— Да нет, поляна есть… Я про другое обманул. Что не могу пройти через пространство…

— Значит… можешь?

Тик помотал головой, и блестящие слезинки слетели с ресниц.

— Не могу… Но я тогда еще не знал, что не могу, еще сам не понял, а сказал сразу.

— Тик… почему?

Он молчал и опять смотрел вбок. В сторону синей ложбины.

— Тик, ну, ты чего…— очень-очень бережно, будто вывинчивая взрыватель, сказал Яр.— Тик, ну разве у человека не могут быть два сына?

— Да я понимаю…— прошептал Тик.— Я ведь поэто­му и повел к ветеркам.

— Тик, ты, наверно, не совсем понимаешь… Ты повел, но… ты все равно что-то думал, я знаю. Да?

Он прошептал еще тише:

— Я думал, может, мне остаться с ними?

— С кем?

— С ветерками… У меня получится.

Яр в душе задохнулся от страха. «А ну-ка, тихо,— сказал он себе.— Ну-ка, спокойно!»

— Игнатик,— все с той же осторожностью начал он.— Ты где-то доверчивый, а где-то… просто досада берет. Ты один раз уже не поверил мне и ушел… И что получилось? Кому было хорошо?

Игнатик стоял с опущенной головой. Смотрел уже не в сторону, а вниз.

— Если бы ты знал…— с отчаянием сказал Яр и встал.— Если бы можно было передать, что человек чувствует. Не словами, а так вот, из мозга в мозг. Чтобы ты понял, как мне было тогда ночью… Когда я увидел на столбике «Игнатик Яр»…

Тик поднял мокрые глаза.

— Ну ладно, Яр. Я же не уйду…

— Ага, это сейчас «не уйду»! А потом опять что-нибудь тебя взбрыкнет…

— Нет, Яр. Теперь никогда.

Яр тяжело сопел и смотрел поверх деревьев.

— Ну, я глупый был,— пробормотал Игнатик.

— Свинья ты все-таки,— сказал Яр. Взрыватель был вывинчен, и можно было отвести душу.— Нет, в самом деле, свинство какое…

Игнатик облапил красными варежками брезентовую штормовку Яра.

— Просто слов нет, какая морока с тобой,— сердито и беспомощно проговорил Яр. И дернул Игнатика за шерстяной шарик на синей вязаной шапке.— Придумал! «Уйду»!.. А я? А Данка, Алька, Чита? Подумал?

— Ага… Я про это и подумал, Яр. Если отыщется твой сын, тогда ведь нас уже будет шестеро. А так ведь нельзя…

— Ох, как мне надоела эта идиотская математика! Почему, леший все раздери, нельзя?

Тик виновато объяснил:

— Ну, будет же это… неустойчивый многоугольник.

Яр часто задышал.

— Ты что? — испугался Тик.

— Я считаю до ста. Чтобы сдержаться… Многоуголь­ники, пятиугольники… Да главное, чтобы держаться креп­ко друг за друга! Ясно?.. И, кстати, нас уже и так шестеро. Куда от нас теперь денется Глеб?

Они оба посмотрели на Глеба. Он стоял в полусотне шагов. Стоял спиной, но часто оглядывался на Игнатика и Яра. Тик слабо улыбнулся и помахал ему варежкой. Глеб радостно замахал палками.

— Он хороший,— сказал Игнатик.

Яр придвинул его к себе вплотную.

— А мой Юрка…— сказал Яр.— Он ведь сейчас, на­верно, такой же, как Глеб. Ну, разве что чуть помоложе… Тик, вы же с ним очень разные…

«И вам, таким разным, не пришлось бы ссориться и ревновать друг друга, если бы встретились. Нечего и бояться»,— добавил он про себя.

Игнатик его понял. И недовольно ответил:

— Что хорошего, если разные? Наоборот… Был бы он мальчишка, другое дело. Одинаковым братьям легче до­говориться…

С ближнего склона мчались Алька, Чита и Данка.

— Ну что за копуши! — кричала Данка.— А еще муж­чины!..

 

 

Дальше они двигались вшестером. Впереди встала густая рощица— смесь елок, березок и осин. Яр хотел обойти ее, но Игнатик обогнал всех и въехал под заснеженные ветви. Минуты две лыжники пробирались среди трескучих сучьев и мохнатых зеленых лап. Затем вышли на просеку.

— Ой…— негромко сказала Данка.— Это что?

Просеку наискось пересекали следы. Человеческие сле­ды. Кто-то маленький, легкий, почти не проваливаясь, пробежал здесь по свежему снегу. Босиком.

Просека полого уходила вниз по склону, солнце све­тило вдоль нее, и лучи накрывали снег неярким сколь­зящим светом. Зато в следах солнце как бы застревало. Они ярко золотились на мерцающем снегу. Это было очень красиво. Но Данка передернула плечами и ска­зала:

— Они же поморозятся…

— Они холода не чувствуют,— насупленно ответил Игнатик. И попросил:— Пошли. Только без шума.

Лыжники пересекли просеку рядом со следами и опять оказались в чаще. Но почти сразу чаща поредела. И слышны стали голоса. Веселые тонкие голоса, вскрики и смех. Как на школьном дворе во время перемены.

Елки расступились, и открылась овальная поляна.

На поляне бегали, догоняли друг друга, кувыркались и боролись десятка два одетых по-летнему мальчишек.

Яр передернул плечами. Было что-то резко тревожное, ненастоящее и даже пугающее в этом полете растрепанных ребячьих волос, в мелькании смуглых ног и рук, взме­тающих гейзеры снега. Но мальчишки играли по-насто­ящему. И сами они были настоящие. Снег мелкими ка­пельками таял на их загорелой коже. И когда Яр издалека разглядел эти капельки, ему стало легче.

Младшим было лет восемь-девять, старшим где-то около тринадцати. Они оказались давно не стриженные и все очень загорелые— будто после смены в летнем лагере у моря. Многие бегали босиком. Приглядевшись, Яр заметил, что их майки, рубашки, матроски— выцвет­шие и залатанные. Но если не приглядываться, мальчи­шечья компания казалась очень пестрой и даже нарядной. Будто швырнули на снег охапку разноцветных елочных флажков и теперь их носит ветер.

Посреди поляны, провалившись тонкими ногами в снег почти по колено, стоял и швырялся снежками мальчишка ростом с Игнатика. А другие ребята кидали в него. Мальчишка смеялся, откидывая голову. Рубашка у него была желтая и волосы— желтые, солнечные. Они горели на ярком свету. Снежки— совсем не липкие, сухие— не долетали до ребят, рассыпались в воздухе в мелкую сверкающую пыль. В клубах этой пыли и на желтом снегу метались тонкорукие синие тени…

И вдруг пыль осела, тени замерли, смех и голоса стихли. Оказалось, что мальчишки стоят неподвижно. И смотрят на незваных лыжников.

— Стойте здесь,— быстро сказал спутникам Игнатик. Сильно толкнулся палками, оставил их в снегу, вы­ехал вперед и замахал над головой красными вареж­ками.

Мальчик с желтыми волосами улыбнулся.

— Это Тик,— сказал он негромко, но было хоро­шо слышно в холодной тишине.— Все в порядке, ре­бята.

Он выдернул ноги из снега и, почти не касаясь его, побежал к Игнатику. И другие побежали. Обступили со смехом, снова поднялся шум. Яру показалось, что сейчас мальчишки подбросят Игнатика в воздух и станут качать, как победителя лыжной гонки. Но нет, они только смеялись и шумели. Потом чуть поутихли, и звонкий голос отчетливо сказал:

— А чего же! Конечно!

Из толпы высунулся щуплый темноволосый пацаненок в синей майке— один из самых маленьких. Сложил рупором ладошки и крикнул тоненько:

— Вы чего там стоите? Идите к нам!

— Пошли,— решительно сказал Чита.

 

Мальчишки обступили гостей. Их любопытные глаза напомнили Яру осеннее утро, когда он впервые пришел учителем в Ореховскую школу номер семь. Ребята так же обступили, так же смотрели. Впрочем, не совсем так. У тех, у школьников, кроме любопытства, мелькала порой и озабоченность: какой ты? Не злой ли? Не будешь ли обижать? А здесь все смотрели без недоверия. Кто весело, кто задумчиво, а кто чуточку хитровато.

Яр все-таки сказал с неловкой улыбкой:

— Вы нас не бойтесь…

Те, кто стоял поближе, засмеялись. Не обидно, и все же с ощущением превосходства. Так ребята смеются над взрослыми, когда те пытаются играть с ними в детскую игру и не умеют. Курчавый мальчик в клетчатой рубаш­ке — пухлогубый и с очень синими глазами— снисходи­тельно разъяснил:

— Чего же нам бояться? Если что, мы взлетели — и нет нас.

— Вы — ветерки? — в упор спросил Алька.

Они опять засмеялись. Мальчик с желтыми волосами сказал:

— А кто же еще.

Худощавый, похожий на Читу паренек (только без очков) обратился к Яру:

— Тик сказал, что вы его друзья. Значит, все в по­рядке… Хорошо, что пришли. Ребята иногда скучают по людям.

— Это наш командир,— весело сунулся к Яру тем­новолосый малыш в синей майке.— На этой поляне командир.

Данка сняла варежку и взяла малыша за поцара­панное плечо.

— Тебя как зовут?

Он улыбнулся большим щербатым ртом:

— Вовчик зовут… А иногда — Стручок. А тебя как?

Данка нагнулась к нему.

Чита спросил у Командира:

— Вы не станете возражать, если мы разожжем костер?

— Нет, конечно. Мы и сами…— Он оглянулся на ветерков.— Эй, ребята! Давайте костер!

 

Пока собирали сучья, пока вытаптывали площадку, пока Глеб устраивал вокруг нее сиденья из валежин, Яр думал об одном: «Это же просто мальчишки. Неужели они что-то могут? Неужели сумеют помочь?»

Потом он возразил себе:

«Игнатик — тоже мальчишка. А сколько он сумел в свое время!»

Он оглянулся на Игнатика. Тот не собирал дрова. И еще несколько ветерков не собирали — желтоволосый мальчишка, Командир, курчавый пацаненок… Всего че­ловек семь. Тесной кучкой они стояли на краю поляны. Не слухом, а скорее натянутыми нервами Яр услышал обрывки их разговора.

— Это же не каждый сможет…

— Надо, чтобы смог и чтобы хотел…

— Я…— сказал желтоволосый.

— Ты, Денек?

Желтоволосый Денек опустил голову. И видимо, опять сказал: «Да».

— Сперва-то хорошо,— проговорил Командир.— А когда пройдут двенадцать лет… Я знаю, я пробовал.

— Я понимаю,— сказал Денек.— Но ведь все равно кому-то надо…

Игнатик недоверчиво спросил:

— А разве так может быть?

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: