Главная | Обратная связь | Поможем написать вашу работу!
МегаЛекции

Сундарам (Садху Тривенигири) 1 глава




 

В 1932 г., когда я был в Тиручендуре, мне пришло в голову, что, если намерен вести духовную жизнь, я должен видеть в каждой женщине свою мать или Вали (супругу Субраманьяна, сына Шивы). Однажды вечером, спустя несколько дней, я отправился к алтарю Шри Субраманьяна.

Я полчаса стоял перед главным божеством, и в моем сознании подобно вспышке пронеслись следующие слова: «Здесь я – Бог, который не говорит. Иди в Тируваннамалай. Там Бог, который говорит».

Так милость Махарши проявилась по отношению ко мне, тогда как я еще ни разу его не видел.

В декабре 1932 г. я написал письмо в Раманашрам и получил ответ. В этом письме была упадеша Бхагавана о том, что тело – результат прарабдхи. Там говорилось, что, несмотря на неизбежность удовольствий и страданий, которые испытывает тело, их можно легко вынести, если полностью отдать свое бремя Богу.

В 1933 г. один мой знакомый, Вакил Шри Вайкунтам Венкатарама Айер, внезапно завел со мной разговор о Махарши и дал мне книгу «Шри Рамана Виджайям» – биографию Бхагавана на тамильском языке. Я с жадностью прочел ее. Когда я дошел до момента, где его мать плачет перед ним, упрашивая вернуться домой, меня начали душить слезы. Моя мать заметила это и дала мне совет: «Бог призывает тебя. Иди к нему. Этот путь приведет к спасению двадцать семь поколений нашего рода. Это упадеша Матери Истины. Иди этой дорогой. Если встретишь препятствия, считай это майей. Ты скоро достигнешь освобождения».

В феврале 1933 г. я снова написал письмо в ашрам и очень скоро получил ответ. На мои многочисленные вопросы, касающиеся правильного питания и медитации, мне прислали следующее наставление:

 

«Саттвическая пища держит ум в чистоте и помогает медитации. Это опыт садхаков. Ешьте, чтобы утолить голод, а не для того, чтобы удовлетворить вкус или страстное желание. Со временем это приведет к контролю над чувствами. Позже продолжительная и сосредоточенная медитация приведет к исчезновению желаний.

Ум и дыхание оживляются Атманом. Наблюдение за дыханием приведет к кевала-кумбхаке (остановке дыхания). Контроль дыхания приведет к временному контролю ума и наоборот.

Интенсивная и постоянная джапа приведет к аджапе (самопроизвольной джапе). Поскольку звук тоньше, чем форма, джапа предпочтительнее, чем почитание или медитация на форме или изображении. Мантра «Я есть Брахман» – наилучшая. Тем, кто ищет источник „я“, не нужны никакие другие мантры или упасаны (ритуалы почитания)».

 

Вскоре после этого умерла моя жена, и связь между мной и моей семьей разорвалась. Даже когда жена была жива, у меня было сильное желание посвятить все свое время служению Богу. После ее смерти я набрался смелости, бросил работу и решил отправиться в Раманашрам. Не прошло и месяца с тех пор, как получил это письмо, а я уже был в Тируваннамалае.

В свой первый приезд я нашел Бхагавана в холле, сидищим в компании всего двух-трех человек. Вскоре после моего прибытия зазвонил колокольчик на ужин. Услышав его, Бхагаван встал и пригласил меня поесть, но я отказался, потому что в то время не ел в вечернее время.

Младший брат Бхагавана, Свами Ниранджанананда, которого все называли Чиннасвами, был управляющим ашрама. Он вел дела ашрама энергично и с большой преданностью. Он унаследовал ашрам, построенный из соломы, и превратил его в ашрам из камня. Невозможно и представить себе, сколько труда он вложил в это дело. Он очень хорошо знал мою семью. Узнав, что я хочу посвятить свою жизнь служению, он сразу же дал мне задание отвезти какие-то документы в Мадрас.

Мне повезло, что я стал работником ашрама прямо в день приезда. Когда я вернулся из Мадраса, мне вначале поручили работу в книжном магазине. Позже, когда я уже какое-то время занимался письмами ашрама, меня попросили поработать на кухне. Мне посчастливилось работать под непосредственным руководством Бхагавана.

До приезда в Раманашрам я много лет страдал астмой. Она доставляла мне большие проблемы во время приготовления еды, но я и не думал сообщать об этом Бхагавану. Мне казалось, что моя задача – во что бы то ни стало держаться до конца, и пусть всё идет так, как должно идти.

Бхагаван готовил различные виды чатни, которое обычно делали из кокосов, душистых трав и специй. Ему очень нравилось использовать самые доступные и повсеместно растущие травы и семена. Он был настоящим мастером готовить превосходные кушанья из самых простых продуктов. Когда было готово что-нибудь необычное, он давал это попробовать всем, кто был в кухне. В таких случаях мы принимали эту пищу с закрытыми глазами как его прасад.

Однажды он дал мне чуть-чуть чатни и сказал: «Это твое лекарство».

Даже не задумавшись о его словах, я проглотил этот кусочек. Чуть позже я обнаружил, что моя астма полностью прошла.

Это странно, но я в самом начале почти не понимал, кто такой Бхагаван. Сначала я думал, что это просто хороший человек, но через какое-то время понемногу начал понимать, что имею дело с самим Богом, высшим Учителем, в чьих руках находится моя жизнь и мое спасение.

Вскоре после своего приезда я решил провести сорок восемь ночей подряд в присутствии Бхагавана. На пятнадцатый день мне приснился сон, в котором у помощника по имени Мадхава Свами случился эпилептический припадок, и он внезапно схватил меня за руку. Я закричал, призывая на помощь Бхагавана, и он оторвал от меня руку Мадхавы Свами и дал мне выпить молока. Проснувшись, я все еще ощущал вкус молока во рту. Я чувствовал, что это было «молоко мудрости». С того момента мой ум начал обращаться вовнутрь.

Как-то раз кто-то пожаловался Бхагавану, что пища в ашраме слишком острая, что в ней слишком много перца чили и специй и после нее ощущается жжение в желудке. Этот человек, который хотел, чтобы мы готовили пищу без специй, спросил Бхагавана: «Если для духовных практик необходимо питаться саттвической пищей, почему же в ашраме в еду кладут так много специй?»

Бхагаван объяснил ему, что если продукты чисты, готовятся правильно и в чистом месте, то приправы – лишь дело вкуса и привычки. Дабы проиллюстрировать утверждение, что большое количество специй не делает пищу менее саттвической, он добавил: «На севере люди едят много молока и масла и почти не используют специи, и все равно они постоянно спорят и ссорятся. В Танджуре, где пищу перчат так, что она по вкусу похожа на огонь, у людей мягкий характер и трезвый рассудок. Мы должны готовить пищу, которая нравится всем. Те, для кого она слишком острая, могут разбавить ее рисом или пахтой».

Ашрам не мог содержать больше определенного количества постоянных работников, поэтому работы всегда было очень много. Неписаное правило требовало, чтобы работники не переставали трудиться, пока последняя порция еды не будет подана и съедена. Сидение в медитации или в холле Бхагавана в рабочие часы крайне не приветствовалось. Управляющий доказывал (имея на то веские причины), что, поскольку преданное служение ашраму само по себе является высшей духовной практикой, никакие другие практики не нужны. Он не разрешал нам находиться в холле, даже если там происходило что-то интересное или велась увлекательная беседа. Когда мы все же проникали в холл и пытались спрятаться за чьими-нибудь спинами, Бхагаван смотрел на нас многозначительным взглядом, словно говоря: «Лучше возвращайтесь к своей работе, не напрашивайтесь на неприятности».

Мадхава Свами служил в холле помощником Бхагавана. Он также смотрел за хранящимися там библиотечными книгами. Однажды, когда он переплетал книгу, кто-то из преданных спросил Бхагавана, можно ли ему взять книгу из библиотеки.

Бхагаван попросил Мадхаву Свами принести ее со словами: «Ты делай мою работу, а я буду делать твою».

Бхагаван взял книгу Мадхавы Свами и продолжил переплетать, пока Мадхава Свами искал книгу в библиотеке.

Присутствовавший при этом преданный прокомментировал это так: «„Моя работа“ означает удовлетворять любые нужды преданных, когда им нужно что-то от Бхагавана. „Твоя работа“ означает достичь освобождения, что невозможно без милости и помощи Бхагавана».

Бхагаван услышал этот комментарий и согласился: «Хм, хм! Это действительно так».

Бхагаван прекрасно знал, какие мысли проносятся у нас в головах, когда мы сидели перед ним. Однажды, когда я медитировал в присутствии Бхагавана, мой ум блуждал, и я не мог контролировать его. Тогда я перестал медитировать и открыл глаза.

Бхагаван сразу же выпрямился и сказал: «О, ты бросил медитировать, думая, что блуждание – это природа (свабхава) ума. Что бы мы ни практиковали, это становится свабхавой. Если упорно практиковать контроль [ума], он станет свабхавой».

Это стало для меня очередным уроком.

Поздно вечером, когда ужин заканчивался, мы все собирались вокруг Бхагавана. Гости к тому времени уходили, и он был весь наш. Мы чувствовали себя большой семьей, собравшейся вместе после дневных трудов. В эти недолгие часы Бхагаван спрашивал, как нам живется, непринужденно разговаривал с нами, смешил нас и давал указания на следующий день.

Со временем я понял, что работа с Бхагаваном на кухне была не просто приготовлением пищи, а формой духовного обучения. Первый урок в духовном обучении – это учиться и выучить назубок, что необходимо слушаться Гуру безоговорочно, не подвергая его слова сомнению и не пытаясь выносить никаких самостоятельных суждений. Больше всего Бхагаван был рад тому, что мы понимаем самое главное: наказы Учителя должны немедленно выполняться, и их выполнение нельзя откладывать на потом – ни из желания доставить ему радость, ни из желания выполнить задание правильно. Даже если мы знали, как можно выполнить работу лучше, мы все равно должны были делать это в точности так, как сказал нам Учитель. Могло казаться порой, что, если мы послушаем его, все дело пойдет прахом, – но все равно нужно было слушаться. Необходимо было освоить это искусство мгновенного и беспрекословного подчинения, так как секрет реализации лежит в полной отдаче и отказе от собственных суждений.

Я научился мгновенному послушанию необычным способом. Одним утром, когда я резал овощи с Бхагаваном, он сказал: «Сундарам, возьми этот фонарь и собери манго, упавшие с дерева».

Я сказал: «Хорошо», но продолжил резать овощи.

Тогда Бхагаван позвал меня: «Сундарам! Сначала сделай то, что я сказал. Здесь всё исходит от меня. Вначале сделай это».

Я воспринял это и как совет, и как наставление. Я понял, что он не просто делает мне замечание. По тому, как он сформулировал свое замечание, я почувствовал, что он дает мне наставление начать практику вопрошания себя. Мои друзья тоже подумали, что Бхагаван имеет в виду именно это.

Наша готовность слушаться Бхагавана постоянно испытывалась суровыми проверками – например, его строжайшим требованием, чтобы пищу не выбрасывали. В старые добрые времена, когда он жил на горе, всю пищу, собранную за день, раздавали всем присутствующим, и она съедалась на месте. На следующий день не оставалось ничего, даже сырых продуктов. Это была жизнь бродяг, живущих милостыней, простая и чистая. Когда количество преданных возросло и мать Бхагавана переехала к своему сыну, она завела кухню, потому что хотела служить преданным. Так появился Раманашрам с кладовой, кухней и регулярным приготовлением пищи.

Сам Бхагаван был великолепным поваром и учил нас готовить правильно. Стряпня – самая неблагодарная работа, потому что хорошие повара обычно мало едят, и от их мастерства выигрывает кто угодно, кроме них самих. Возможно, именно поэтому Бхагаван избрал кухню «тренировочной площадкой» для некоторых наиболее преданных учеников.

Однажды Бхагаван пришел на кухню до рассвета и поставил на огонь суп, оставшийся со вчерашнего дня. Когда листья были вымыты и нарезаны, он сказал, чтобы я всыпал их в суп и мешал до тех пор, пока они не потеряют свой ярко-зеленый цвет. Я мешал долго, но листья не меняли цвет, а Бхагаван всё не возвращался в кухню. Не получив дальнейших указаний, я продолжал мешать суп. Увидев, что жидкость потихоньку выкипает, я забеспокоился, что на завтрак не останется самбара. Бхагаван пришел очень поздно, прямо перед завтраком.

«Как, ты все еще мешаешь?» – спросил он, лучезарно улыбаясь.

Он был явно рад, что я буквально выполнил его указание, и сказал, чтобы я продолжал помешивать. Самбар приготовился вовремя и вышел очень вкусным.

Каждое утро прямо перед завтраком Бхагаван входил в кухню. Котлы с кофе, иддли и самбаром были уже готовы, накрыты и сияли. Он поднимал крышку, заглядывал внутрь и говорил: «Это кофе. Это иддли. Это самбар». Все мы чувствовали, что он освящает пищу перед тем как раздать ее жителям и гостям ашрама.

Однажды утром вместо того, чтобы резать овощи, я собрался на гири-прадакшину, спросив Бхагавана, можно ли и мне пойти. Присутствовавшие при этом преданные делали Бхагавану знаки, чтобы он не разрешал мне идти, так как на кухне в этот день было много работы.

Бхагаван сказал: «Разве желание совершить прадакшину – не санкальпа (намерение или решение следовать определенному плану действий)? Пусть идет».

Я сказал Бхагавану: «Вчера вечером я решил пойти с кем-нибудь. Вот и все».

Бхагаван ответил: «О, ты создал санкальпу. Санкальпы приводят к сансаре. Выполни санкальпу. Тебе не нужно резать овощи».

Я воспринял этот эпизод как упадешу: Бхагаван научил меня не создавать больше санкальп.

Однажды Бхагаван жарил большое количество специй в большой металлической сковородке на сильном огне. Я стоял рядом с ним, и он тихо попросил меня немедленно снять сковороду с огня. Возможно, он увидел, что специи вот-вот начнут подгорать. Рядом не было ничего, что могло бы послужить прихваткой, и я взял сковороду голыми руками, поднял ее и поставил на землю. Мне было совершенно не страшно касаться раскаленного металла, и меня не удивило, что я смог поднять ее, не чувствуя веса. Удивление пришло позже, когда я осознал, что только что совершил невозможное. Это был изумительный пример силы, которую дает послушание Гуру. Все мы можем совершать чудеса по приказу Учителя. Всё, что нам нужно, – слушаться. То, что он не может сделать сам, он может сделать руками своих преданных, при условии что их вера в него абсолютна.

Бхагаван заботился обо всех наших нуждах, и когда кто-то из нас болел, часто спрашивал о самочувствии.

Однажды, когда майор Чедвик лежал с высокой температурой, Бхагаван спросил: «Как он сейчас?»

«Не знаю, я его сегодня не видел», – ответил я.

«Немедленно иди и навести его, – сказал Бхагаван. – Он покинул свою родную страну, проехал тысячи километров, остался с нами, и мы стали его семьей. Разве мы не должны заботиться о нем и удовлетворять все его нужды?»

Я сразу же пошел навестить Чедвика. Оказалось, что его жар уже прошел.

Иногда мне выпадало счастье подавать еду Бхагавану своими собственными руками. Я был очень осторожен и внимателен, так как изучил его привычки и знал, как сделать ему приятно. И все равно он был внимательнее, чем я, и замечал малейшие ошибки.

«Почему ты положил мне больше, чем обычно? Неужели мне сегодня нужно больше пищи, чем вчера? И почему я получаю больше сладостей и лакомств, чем другие? Как ты смеешь проводить различия между людьми?»

Те, кто сидел рядом, начинали просить за меня. «Нет, Бхагаван, – говорили они, – Сундарам не давал вам больше. Посмотрите, у нас столько же еды, сколько у вас».

Но умилостивить Бхагавана было не так-то просто. «Вы не знаете, какое большое у него эго. То, что он оказывает мне особое внимание, – это всё из-за эго».

Я не мог понять, где именно допустил ошибку, но воспринимал его упреки как благословение и не переживал из-за них.

Иногда бывало так, что после приема пищи оставался какой-нибудь овощной суп. Неизменным требованием Бхагавана было, чтобы остатки использовались при приготовлении самбара на завтрак следующего дня. Нашим обычным завтраком были иддли и самбар, и поскольку самбар нужен был каждый день, остатки от предыдущего дня были очень кстати. Но это распоряжение Бхагавана создавало серьезную проблему: согласно обычаю, нельзя использовать в пищу то, что осталось со вчерашнего дня. Вчерашняя пища считалась оскверненной и оскверняющей. Это был всего лишь обычай – например, жареная пища была исключением из этого правила, а сладости и вадай вообще хранились по несколько дней. Бхагаван приходил на кухню очень рано утром, смотрел, что осталось со вчерашнего вечера, подогревал эту еду, разбавлял водой и добавлял другие продукты, чтобы приготовить самбар на завтрак. Иногда он использовал котел, который был черным после вчерашнего приготовления пищи, в то время как обычай требовал, чтобы котел был вымыт и обмазан глиной.

Запрет на вчерашнюю еду очень тщательно соблюдается высшими кастами в Южной Индии, и, без сомнения, это очень разумное правило. Но Бхагаван, настаивая на том, что важнее всего не тратить ничего впустую, никогда не позволил бы выбрасывать божьи дары. Можно было бы отдавать остатки нищим, однако Бхагаван требовал, чтобы нищим давали ту же еду, что и всем остальным, а не объедки и отбросы. Даже собакам нужно было давать еду из общего котла – и, более того, кормить их в первую очередь!

Женщины приходили утром убирать кухню и приводить ее в порядок перед рабочим днем.

Обнаружив, что Бхагаван варит утренний самбар из вчерашних остатков, они были шокированы, но, конечно же, не осмелились ничего сказать ему. Они очень сильно испугались, и не без оснований – они рисковали быть изгнанными из своей касты. С другой стороны, инструкции Бхагавана были четкими: во-первых, еда в ашраме не должна выбрасываться, а во-вторых, все должны есть одно и то же. Это было «перетягивание каната» – мудрость Гуру против обычаев, принятых в культуре, к которой принадлежали его последователи.

Женщины старались прийти в кухню пораньше, но Бхагаван всегда оказывался там первым. Когда они появлялись, он уже готовил самбар. Однажды часть этого самбара отнесли в дом одного из преданных, но когда этот человек узнал, что самбар был приготовлен из остатков вчерашней еды, он заказал специальную церемонию очищения дома.

Услышав об этом, Бхагаван сказал женщинам: «Позовите тех, кто проводит эту церемонию очищения, пусть они очистят вашу кухню. Я никогда больше туда не войду».

Женщины лишились постоянного присутствия Бхагавана, его общества и его наставничества из-за соблюдения своих кастовых правил… Это была настоящая трагедия. Все преданные в ашраме верили, что Бхагаван – Бог во плоти, и что он пришел, чтобы очистить нас, благословить и направить нас на путь, ведущий к освобождению. И когда сам Бог пошел против их религиозных обычаев, они предпочли сохранить свои привычки, а не следовать за Богом. Вот так мы раз за разом отталкиваем Бога от себя… Ученик должен сделать выбор между истиной и условностями. Благословенны те, у кого не было других правил, кроме правила следовать за Бхагаваном!

Было очевидно, что Бхагаван старался преподать нам простой урок: в его присутствии не действуют никакие правила, кроме правила полной отдачи себя Гуру и абсолютной преданности. Но усвоить этот урок было не так уж легко. Снова и снова старые привычки и стремление соблюдать правила брали верх и заставляли нас восставать против него, что наносило нам большой урон. Например, однажды в 19.30 – обычное время ужина в ашраме – ожидалось лунное затмение. Руководство ашрама приняло решение перенести ужин на 17.30, чтобы людям не пришлось есть во время затмения, однако с Бхагаваном никто не посоветовался, и ему даже не сообщили об этом. Наверное, это считалось само собой разумеющимся, что во время затмения нельзя принимать пищу. Колокольчик на ужин зазвонил в 17.30. Когда Бхагаван спросил, по какому поводу звонят, ему сказали, что ужин перенесли на более раннее время из-за затмения.

«Неужели?» – спросил Бхагаван, но не пошел вместе со всеми в столовую.

В 19.30 Бхагаван многозначительно посмотрел на часы, но колокольчик не зазвонил. Еду не раздавали. В 21.30, когда затмение закончилось, снова зазвонил колокольчик и все пошли ужинать, кроме Бхагавана – он отказался выходить из холла. Когда людям сказали, что Бхагаван не голоден, все поужинали.

Однажды мы приготовили разновидность яма, который, если неправильно приготовлен, раздражает горло. Если бы это произошло раньше, Бхагавану сообщили бы, чтó мы собираемся готовить, и никаких проблем бы не было. Однако это произошло уже после того, как он перестал входить в кухню. Когда ям приготовили, оказалось, что его приготовили неправильно, и я получил распоряжение не давать его Бхагавану. Я не осмелился нарушить приказ, и Бхагаван не получил свою порцию яма. Он сразу же это заметил и сказал своему помощнику: «Посмотри, мне не дали этот ям».

Помощник позвал меня, и мне пришлось объяснить, что ям будет раздражать ему горло, так как его плохо сварили.

«Разве можно в таком случае раздавать его всем остальным?» – сердито спросил Бхагаван.

С гостями ашрама не всегда обращались одинаково, и часто до Бхагавана доходили жалобы, что в вопросах еды и размещения в ашраме практикуется дискриминация. Например, представителям высших каст были обеспечены все условия, чтобы они могли соблюдать все предписания и ограничения, которым они обязаны были следовать с рождения, однако для других каст, соблюдающих другие правила, не было создано подобных условий. Правила гостеприимства требовали, чтобы были удовлетворены потребности всех гостей, но недовольные находились всегда.

Чтобы решить эту проблему, Бхагаван однажды предложил такое решение: «Смешайте рис с овощами или творогом, заверните отмерянные порции в листья и дайте каждому гостю по одной. Таким образом всем раздадут одинаковые порции, и только тем, кто пришел ради продвижения по духовному пути, хватит смелости остаться. Никто уже не будет думать, что люди приходят сюда неплохо провести время, и вместе с этим уйдут остальные проблемы».

Это казалось простым и легким решением, но, поскольку руководству ашрама было важно удовлетворить всех гостей, эту идею не приняли во внимание. Чтобы отдать должное управляющему – Чиннасвами, – я должен сказать, что социальной дискриминации в ашраме почти не было. Министр правительства сидел в столовой рядом с разнорабочим. Чувство, что в присутствии Бхагавана все равны, было очень сильным. Только ортодоксальные брахманы, которым было запрещено принимать пищу с представителями других каст, не могли делать это ни у себя дома, ни в ашраме.

Они должны были есть в специально отведенном для них помещении. Политика ашрама была такой: если они следуют правилам своей касты у себя дома, им и в ашраме не следует их нарушать.

Бхагаван не был ни бунтарем, ни реформатором. Он не разубеждал людей следовать своим религиозным обычаям дома, но в ашраме он не принимал традиции как само собой разумеющееся. В Раманашраме он сам был религией и традицией, и те, кто забывал об этом, вынуждены были иметь дело с проявлениями его воли!

 

Шантамма

 

Когда брата жены моего брата перевели из Раманатхапурама (города на юге штата Тамил-Наду) в соседнюю деревню, его жена не смогла поехать с ним. Поскольку некому было за ним ухаживать на новом месте, он послал за мной, чтобы я готовила для него. Мне было сорок лет, и я уже была вдовой. Однажды утром, когда я сидела у очага в его доме и следила за рисом, кипевшем на огне, мне в голову стали приходить разные мысли.

«Шантамма, что с тобой? Почему ты делаешь всю эту работу? Ты потеряла мужа и троих сыновей. Ты нежно любила свою дочь, обслуживала ее и ее мужа и тратила на них все свои деньги. Но дочь и ее ребенок умерли. После этого ты отдавала свою любовь и все свои деньги дочери своего брата и ее мужу. А теперь ты готовишь еду для брата жены своего брата! Разве ты для этого родилась на свет? Неужели ты непременно должна связывать себя узами с какими-то людьми? Кто для тебя этот человек? Почему ты должна готовить для него? Какой смысл во всей этой бесконечной стряпне? Если ты будешь продолжать напрасно тратить свою жизнь, во что же ты превратишься?»

Внезапно я почувствовала, что все мое существо наполнилось светом. Я пошла к зятю своего брата, сказала, что иду в паломничество в Рамешварам, и сразу же ушла.

Пока я ехала в поезде (и позже, в Рамешвараме), у меня в голове вертелся один и тот же вопрос: «Где мне искать того, кто приведет меня к спасению? Кто укажет мне путь к Богу?»

В Рамешвараме я поселилась у женщины, читавшей паломникам в храме священные писания. Какое-то время я помогала ей по хозяйству. Она посоветовала мне прочитать книгу «Кайвалья». Эту книгу можно было взять у человека по имени Нагасвами, которого я хорошо знала. Я нашла его и попросила у него почитать книгу.

«Зачем тебе „Кайвалья“?» – спросил он.

«Чтобы узнать путь к освобождению», – ответила я.

«Разве книги приведут тебя к освобождению?»

«А что еще я могу сделать?»

«Ты и в самом деле хочешь узнать путь?»

«Да, хочу».

«И у тебя нет никаких желаний, кроме этого?»

«Нет».

«Это правда, абсолютная правда?»

Он задал мне этот вопрос три раза.

«Да, да», – убежденно ответила я.

Он внимательно всматривался в мое лицо, а потом сказал: «Хорошо, приходи в полнолуние».

В назначенный день он дал мне великую мантру и наставления как ее практиковать. В последующие месяцы я была так погружена в духовные практики, что подолгу не осознавала ничего вокруг. Возвращаясь в свое нормальное состояние, я служила Нагасвами, но спустя год после его смерти я вернулась в Раманатхапурам. Я какое-то время прожила там, читая священные книги, разъясняя их другим женщинам и повторяя свою мантру. Так прошло девять лет. Вдруг я осознала, что мне уже пятьдесят.

Муруганар, с рождения живший в Раманатхапураме, еще в молодости отказался от мирской жизни. Я знала, что он ученик Шри Раманы Махарши. Примерно в то время я увидела у него фотографию Бхагавана и ощутила очень сильное желание поехать к нему и увидеть его воочию. Но я была очень бедна, и у меня целый год ушел на то, чтобы накопить достаточно денег для поездки.

В 1927 г. я вместе с тремя другими женщинами поехала в Тируваннамалай. К тому времени Бхагаван уже жил не на горе, а в хижине рядом с самадхи его матери. Мы сняли жилье в городе, искупались с дороги и пошли к нему. Он сидел на скамейке под соломенным навесом. Рядом с ним сидел Муруганар. Стоило мне увидеть Бхагавана, как я поняла, что это Бог в человеческой форме. Я с благоговением поклонилась ему и сказала: «Исполнилась мечта всей моей жизни. Сегодня на меня снизошло благословение. Да будет ваша воля на то, чтобы мой ум никогда больше не мучил меня».

Бхагаван повернулся к Муруганару и сказал: «Скажи ей, пусть выяснит, существует ли вообще такая вещь, как ум. Если существует, пусть она опишет его».

Я стояла, ничего не отвечая, – я не знала, что сказать. Муруганар объяснил мне его слова: «Разве ты не видишь? Ты получила инициацию на поиск Самости».

Я была в полном замешательстве – его упадеша в тот момент не имела для меня почти никакого смысла, но вспомнила стих из «Рамана Стути Панчакам» и пропела его, прославляя Бхагавана:

 

Ваше духовное величие заполняет благоуханием всю Вселенную.

Привлеченные им бесчисленные живые существа обращают свои лица к вам.

И я тоже потеряла покой и с нетерпением искала вас.

«Где вы?» – вопрошала я, и вот теперь я пришла к вам.

 

Когда Бхагаван спросил меня, откуда я знаю эту песню, Муруганар объяснил, что он дал мне книгу.

В этот первый приезд мы остались там на сорок дней. На этот период пришелся знаменитый фестиваль Картикай Дипам. Все десять дней фестиваля с трех часов пополуночи до двенадцати ночи приходило так много людей, что пришлось укрыть Бхагавана за бамбуковой оградой. Каждый день мы готовили еду, деля расходы на всех, и приносили ее в ашрам. Бхагаван пробовал немножко, а затем просил раздать остальное преданным. В то время брат Бхагавана, Чиннасвами, готовил на весь ашрам. Какое-то количество еды и продуктов присылали преданные из города, но эти подношения были очень нерегулярными. Часто у нас не было ни карри, ни самбара, только голый рис и по кусочку каких-нибудь солений.

Я хотела дождаться дня рождения Бхагавана, который праздновался примерно через месяц после фестиваля Картикай, но остальным троим женщинам нужно было возвращаться. Поскольку я вынуждена была ехать вместе с ними, я подошла к Бхагавану и попросила разрешения уехать. Бхагаван сказал мне подождать еще один день, чтобы я могла получить только что напечатанную книгу «Упадеша Сарам». По его просьбе я отложила свой отъезд. На следующий день он своей собственной рукой вручил мне новенькую книгу. В этот момент мне стало очень грустно от мысли, что я его покидаю, и я горько заплакала.

Бхагаван очень добрым тоном сказал: «Не плачь. Ты едешь в Раманатхапурам, но ты не покидаешь Аруначалу. Иди, и приезжай снова».

Я провела в Раманатхапураме год, живя так же, как и раньше. Приближался следующий день рождения Бхагавана, и мое желание поехать к нему все больше росло, но у меня не было денег даже на билет. Несмотря на это, я решила во что бы то ни стало ехать в последнюю субботу перед днем его рождения. В пятницу, накануне моего отъезда, мне пришло приглашение из Шри Раманашрама. Позже я узнала, что сам Бхагаван назвал мое имя людям, рассылавшим письма. Я показала приглашение, на котором была фотография Бхагавана, женщинам из дворца Раманатхапурама и рассказала им о своих денежных затруднениях. Выслушав мою историю, они дали мне тридцать рупий, чтобы я смогла поехать на празднование джаянти. Тот, кто твердо решил посетить Бхагавана, несмотря на все кажущиеся препятствия, вскоре обнаруживает, что препятствия почему-то исчезают сами собой. Как я узнала позже, с этим так или иначе сталкивался каждый настоящий преданный.

Поделиться:





Воспользуйтесь поиском по сайту:



©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...