 |
По адресу: Москва, Старый Арбат, 4.
|
|
|
|
Евгению Молокану.
Очень и очень рада, мой дорогой Евгений, за две вещи. Конечно, первое то, что вы со счастием восприняли факт, что в скором времени станете отцом этакой востроносенькой девчонки с голубыми глазами, проказницы и грозы мальчишек со всех окрестностей. Второе – это то, что вам пришлась Лучшая Подруга, которая, как и положено, рьяно выполняет свое предназначение! Вы правильно поступили, что не насилуете руку несвойственными ей обязанностями, а предоставляете полную свободу выбора…
В начале этой недели опять ездила к Ангелине Войцеховне, и врачиха сказала, что беременность проходит нормально, хоть и с небольшим токсикозом.
– Наверное, мальчишка будет! Они всегда такие ядовитые!
– Девочка! – возразила я, уложив ладони на четко обозначившийся живот. – Совершенно не мальчик!
Ангелина Войцеховна была удивлена таким моим напором, но в ответ лишь развела руками и сказала, что на все воля природы, зависит от того, как семя завяжется и как за ним Вселенная ухаживать будет.
Я не совсем поняла ее странные словеса, но думать над ними не стала.
Напоследок врачиха попыталась было рассказать историю из своей уголовной практики, но я уже ее не слушала, а покатилась обратно восвояси.
Весь следующий день я смотрела телевизор, преимущественно канал для Путешественников.
Особенно мне запомнился один документальный фильм, в котором говорилось о разных измерениях, коих насчитывалось до недавнего времени всего четыре, а в современности многие ученые считают, что измерений в действительности гораздо больше и, может быть, их бесконечное число даже. Все пространственные и временные измерения соединены между собою своеобразными входами, через которые перемещаются Вселенные… Также в программе рассказывалось о некоем гипотетическом сосуде, существующем лишь теоретически, который в нутре своем объединяет все временные и пространственные измерения. Если в него поместить какой-либо предмет, тот будет находиться одновременно во всех измерениях. Этот сосуд придумал человек по фамилии Готлиб.
|
|
|
Ведущий передачи под конец показал странную находку – кусочек искореженного металла, оказавшийся в действительности двумя пулями, которые сошлись своими траекториями в одной точке, расплющившись всмятку. И не то даже удивительно, что пули нашли друг друга в огромном пространстве, а то, что одна из них была отлита лет сто пятьдесят назад. Они встретились, перейдя через пространственный вход.
Ах как я люблю всякие такие странности и всякого рода мистические штучки. Они возбуждают мою фантазию и дают некоторую надежду на то, что не все так бренно в мироздании; что, может быть, живое не обязательно перетекает в мертвое, а осознанное в бессознательное. Ласкается в голове такая заветная мыслишка, что все мы бесконечны в своих вариациях, что случится с нами нечто, подобное истории с вашим жучком Hiprotomus'oM…
В пятницу меня должен был навестить человек из благотворительного общества, а посетил сапер Владимир Викторович. В этот раз он не пил со мной чай.
Наверное, читая эти строки, вы, Евгений, удивляетесь моей глупости. Мол, какая дура, пустила к себе в дом врага, который уже неоднократно покушался на ее жизнь.
Предваряя сие ваше заключение, хочу сказать, что произошли такие обстоятельства, при которых я не могла не пустить Владимира Викторовича в дом.
Я открыла дверь и увидела его сидящим в инвалидном кресле с резиновыми колесами, точно такими же, как и на моей коляск. Само же его кресло было устаревшей модификации, и я представляю, как трудно в нем передвигаться. Сапер был привязан ремнями к сиденью, дабы с непривычки не соскользнуть в грязь. Его голову удерживал шейный каркас, а под глазами расплылись огромные синяки, как будто опустились почки.
|
|
|
– Это лекарства, – просипел Владимир Викторович, поясняя происхождение синяков. – Мне кололи их двадцать дней, вот и попортили почки.
– Что с вами?
– Я хочу въехать.
Крутанувшись в кресле, я пропустила его коляску, которой он даже внутри дома управлял неумело, путаясь в направлениях и ударяясь об углы.
– Вот упал на рельсы неудачно, – сказал сапер. – В двух местах сломал позвоночник. Хорошо, что еще жив остался.
– А где Соня? – спросила я.
– Я вернулся из больницы, а ее нет.
– Наверное, на работе.
– Я уже пять дней, как вернулся. Она ушла.
Он закашлялся, и я видела, как кашель отдается болью в шее, которой он не мог пошевелить.
Что он делает, когда шея чешется? – подумала я.
– Я думал, что, может быть, вы знаете, где Соня?
– Нет.
– Она ушла от меня, я думаю.
– Вы плохо к ней относились.
– Я думаю – да.
– Что же вы удивляетесь?
– Яне удивляюсь.
– Хотите чаю?
Он попытался было покрутить головой, но каркас удерживал шею, и Владимир Викторович глухо вскрикнул.
– Вы беременны? – спросил он через некоторое время, когда боль утихла.
– Да, – ответила я и улыбнулась. – Неужели уже так заметно?
– Заметно. Поздравляю.
– Спасибо. Может быть, все-таки чаю?
– Нет-нет.
– Как знаете.
Владимир Викторович чуть приподнялся в кресле на руках и переместил центр тяжести с одной половины тела на другую. Я подумала, что у него затекли ноги и потому он так сделал, но что-то странным показалось мне в этом движении, а что – я так и не поняла.
– Я хочу просить у вас прощения за все неудобства, которые вам причинил, – произнес сапер быстро, как будто долго брал себя для скороговорки в руки, а теперь собрался с духом и удачно протараторил.
– За неудобства? – изумилась я. – И это вы считаете неудобствами?! Попытка изнасилования, толкание под поезд и посылка со взрывчаткой! Вот уж неудобства, так неудобства!
– Я вас не насиловал.
– А что же вы делали?!
– Я вас любил.
Он произнес эту фразу тихо и проникновенно, так что у меня екнуло под сердцем.
– Такое у меня проявление любви, – добавил Владимир Викторович.
|
|
|
– А когда под поезд бросали?
– Я вас не бросал под поезд, я сам на рельсы упал.
– Ну конечно же!.. И взрывчатку не вы посылали?
– Какую взрывчатку? – он поднял на меня удивленные глаза.
– Не прикидывайтесь! Вы вложили в посылку, из Института Мировой Литературы, взрывчатку: мне могло руки оторвать!
– Никакой взрывчатки я не вкладывал! Посылки ваши перехватывал, рукописи читал, каюсь, но посылал их дальше по адресу! – сапер вытер с ладоней пот. – Не понимаю, зачем вы Горького переписывали от первого лица?
В сердцах я хотела было сказать, что вовсе не переписывала Горького, что сам классик это сделал, но вовремя спохватилась и, пожав плечами, оправдалась, что от нечего делать случилось такое и, мол, мне интересно было, как на такую штуку посмотрят в Институте Мировой Литературы.
– Видать, и я скоро от тоски буду всякими такими глупостями заниматься, – со слезами на глазах произнес Владимир Викторович.
– А что, никаких надежд?
– Никаких.
– Вы же рыбак, – попыталась я утешить его. – Будете себе сидеть на льдине и рыбку ловить!
– Да-да, – согласился сапер.
– Будет клевать и большая и маленькая!
– Да-да.
– А там, глядите, и Соня вернется!
– Конечно…
– Только коляску вам надо достать посовременнее! На этой трудно ездить! У меня имеется друг один в Москве, может, он сумеет помочь!..
– Молокан? – спросил Владимир Викторович, невинно захлопав глазами.
– Какой Молокан? – переспросила я, поняв, что сказала лишнее, а оттого покраснела отчаянно.
– Саксофонист.
– Почему, собственно, он?
– Да так, в голову пришло.
Сапер крутанул колесами и подъехал ко мне ближе, затормозив в нескольких вершках от моей коляски.
– Думаю, что не его ребеночек будет, – прошептал он, глядя мне в самые глаза.
– А чей? – поперхнулась я от неожиданности.
– Вполне мой.
– Чушь!
– Мальчишечка будет!
– Бред какой-то! Вы пролились мимо меня!
– Достанет лишь капли одной!
– И одной капли не попало!
– Уверена?
Его глаза заблестели, а руки непрерывно поглаживали ручки кресла, как будто он хотел отполировать их своими ладонями.
|
|
|
– Уверена, – твердо сказала я. – Убирайтесь отсюда!
В ответ он протянул мне свои ладони и прошептал:
– Отдай мне то, что не принадлежит тебе.
– Да что же это такое, в самом деле! Вон отсюда!
– Прошу тебя! – молил Владимир Викторович, вытягивая ко мне руки все длиннее, словно они были раздвижные. – Мне так это нужно!
– Да что вы имеете в виду? – прикидывалась я непонимающей.
– Ящичек у тебя есть такой, черненький!..
– Никакого ящичка у меня нет!
– Футлярчик!..
– И футлярчика тоже!
Неожиданно в глазах сапера потемнело, руки его задвинулись восвояси, а рот искривился в злобной гримасе.
– Нету, говоришь? – прошипел он.
– Нету, – подтвердила я, бледнея от страха.
– А колечко у тебя со змейкой откуда?
– Колечко?..
– Где ящик, сука? – заревел медведем Владимир Викторович и вдруг стал подниматься с инвалидной коляски.
Он сорвал со своей шеи каркас и подвигал ею для разминки. Ноги его прекрасно держали туловище, и тут я поняла, что насторожило меня, когда сапер перекладывал затекшее тело с одной его половины на другую. Парализованные не чувствуют, когда их тело затекает. На то они и парализованные!.. Он обманул меня! Он вовсе не парализованный!
– Теперь тебя никто не спасет! – улыбался Владимир Викторович, роняя на пол капельки слюны – желтые и густые, почти сбившиеся в пену.
Он подступал ко мне маленькими шажочками, как будто оттягивал сладкий момент расправы, и щерился мелкими зубами, как дикая тварь.
Ужас сводил меня с ума! Я механически крутила колесами, отъезжая от сапера подальше, а он продвигался за мною следом и шевелил пальчиком с длинным ногтем.
– Умрешь сейчас! – приговаривал Владимир Викторович. – Сейчас!
Похоже, на этот раз он был прав, и ничего меня уже не спасет! На кой черт я спрятала Лучшего Друга в шкаф! Человек из благотворительного общества не разглядел бы его под полотенцем, а теперь я из-за этого пропадаю!
– Что рыщешь глазенками по сторонам! Нет твоего защитничка?!. Ах, незадача какая вышла!
– Так вы и Соню убили! – догадалась я внезапно. – Никуда она от вас не уходила, просто вы ее на куски разрезали, как и меня хотите!
– Замолчи, шлюха!
Я докатилась до письменного стола. Дальше отступать было некуда.
Владимир Викторович тоже остановился и сказал:
– Сначала я откушу тебе ухо. А следом выдавлю правый глаз.
И вновь стал придвигаться, наклонившись головой вперед и высунув изо рта красный язык.
В смертельном страхе я оперлась руками о стол и вдруг почувствовала под пальцами ножичек для вскрывания писем, некогда пилку для ногтей, которым пытался перерезать себе вены Лучший Друг и который хранится у меня очень давно.
|
|
|
Сапер потянулся к моему лицу пальцем с длинным ногтем и почти уже достал до глаза, когда я схватила свой ножичек и со всем отчаянием, на какое была способна, размахнулась и воткнула пилку саперу в висок.
Железка вошла с треском, как будто пробила корку арбуза. В голове Владимира Викторовича хлюпнуло, он в изумлении захлопал глазами, потрогал голову с торчащим из нее ножичком и заудивлялся багровой крови, текущей по щеке.
– Ишь ты! – проговорил он и рухнул на пол, словно ему в одно мгновение перерубили сухожилия на ногах.
Под затылком сапера быстро растекалась темная лужа, а я часто дышала, еще не совсем веря в свое спасение.
Через пятнадцать минут, потрогав пульс на запястье Владимира Викторовича и не нащупав толчков, я догадалась, что он скончался от нанесенной раны.
А еще через десять минут, в сгущающихся сумерках, я поняла, что убила его и что просто так это для меня не кончится.
В чем была я выкатилась на улицу и поехала по тающему снегу к телефонной будке, находящейся в версте от моего дома.
– Я убила человека, – сказала я в трубку спокойным голосом.
– Адрес? – спросила женщина с другой стороны.
– Поселок Шавыринский, дом сто тридцать три.
– Ваше имя?
– Анна Веллер.
– Как?! – не расслышала женщина.
– Анна Веллер.
– Давно это случилось?
– Сорок минут назад..
– Ваш телефон.
– У меня его нет. Я говорю из будки на улице.
– Через пять минут у вас будет бригада, – обещала женщина. – Никуда не уходите! Ждите дома!
Я повесила трубку и покатила обратно. Конечно же, я приехала позже, чем полицейская машина, и, въехав в дом, застала троих полицейских, пьющих на кухне чай, и медэксперта Ангелину Войцеховну, глядящую по телевизору передачу "Лототрон".
– А вот и моя милая! – обрадовалась врачиха. – А мы вас ждем!
– Вы меня заберете с собой?
– Зачем? – удивилась Ангелина Войцеховна.
– Я же убила человека.
– Какого человека?
И тут я увидела, что тело Владимира Викторовича исчезло из комнаты, а на месте лужи крови было тщательно затертое пятно.
– Вы забрали труп? – поинтересовалась я.
– Какой труп?
– Здесь, на этом месте, лежал труп отставного сапера, – ответила я. – Видите след от крови?
Ангелина Войцеховна наклонилась над пятном, повозюкала по нему пальцем, затем понюхала и лизнула.
– Это подсолнечное масло, – прокомментировала она. – Рафинированное. Вероятно, вы его, милочка, пролили!
Руководитель экстренной бригады, маленький человек с волосатой головой, отставил чашку с чаем и вышел из кухни в комнату.
– Где, вы говорите, труп лежал? – спросил он, уставившись на меня черными глазами.
Я показала место, но Ангелина Войцеховна что-то зашептала руководителю, указывая наманикюренным пальцем в след от кровавой лужи. Волосатый полицейский закивал головой, бросая взгляды то на меня, то на пол.
– Кого вы убили и как это произошло? – спросил он, отстраняясь от медэксперта.
– Сапера, – повторила я. – Отставного сапера, своего соседа.
– Адрес?
– Шавыринский, сто тридцать три.
– Адрес сапера, пожалуйста!
– По-моему, сто девятый дом.
– Как его фамилия?
Я пожала плечами.
– Владимир Викторович его зовут. У него жена, э-э, сестра – почтальонша. Он мне еще сказал, что она пропала.
– Сто девятый дом, вы говорите?
– Ага.
– Росселини! – позвал руководитель. – Ну-ка, пойди сюда!
Звякнула о блюдце чашка, и из кухни вышел здоровый парень лет тридцати в тесном пиджаке, натянутом на широкой спине до риска.
– Давай-ка, Росселини, в сто девятый дом! Посмотри там хозяина! Одна нога здесь, другая там!
– Хозяина сюда привести? – спросил парень.
– Просто документы проверь, если он дома.
– Понял.
Росселини убежал, а руководитель, усевшись на стул, спросил:
– А как вы его убили?
– Ножом в висок.
– Э, как! – присвистнул волосатый. – За что же, позвольте поинтересоваться?
– Я защищалась.
– От чего?
– Он неоднократно пытался меня убить.
– За что?
– Мне это неизвестно.
Все время нашего диалога Ангелина Войцеховна сидела, уставившись в телевизор, досматривая передачу "Лототрон", в которой сегодня разыгрывался главный приз квартала – двенадцать тысяч рублей.
– Почему вы раньше не сообщили, что вас пытаются убить?
– Вы же видите мое положение.
Руководитель оглядел мою коляску и в знак согласия кивнул.
– Нож был кухонный?.
– Нет. Это пилочка для ногтей.
– И что же, вы его пилкой для ногтей в висок? И убили?
Я кивнула и почти было заплакала, но тут ведущий с экрана заорал, что главный приз достался коту Бенджамину Франклину, чья фотография оказалась в барабане "Лототрона"! И что это первый случай за всю историю игры, когда выигрыш достался животному!
– Сделайте тише! – рыкнул руководитель и, когда испуганная врачиха вовсе выключила телевизор, продолжал:
– Это надо иметь большую силу, чтобы убить пилкой для ногтей!
– Я была в стрессе! В аффекте!
Мне все-таки не удалось удержать слезы, и они потекли густо по моим бледным щекам, капая на пол.
– Успокойтесь, – мягко попросил руководитель, а от его невольной ласки я еще больше расклеилась и заплакала в голос, так что Ангелине Войцеховне пришлось открывать свой следственный саквояж и искать в нем банку с нашатырем.
– Не волнуйтесь так, милая! Вам крайне вредно это делать!
Врачиха держала вонючую ватку возле моего носа и приговаривала:
– Вы сейчас уже не одна, вы ребеночка носите! Нервничать не надо, а то мальчишечка слабеньким родится!
– Почему мальчик! – взвизгнула я. – Девочка! Я жду девочку!
Ангелина Войцеховна развела перед руководителем руками, мол, я вам говорила, что особа нервная!
Но тут вернулся Росселини и что-то заговорил волосатому скороговоркой, отведя его в сторону и бурно жестикулируя.
Я видела, что руководитель разозлился; он посмотрел на меня исподлобья, а потом, не дослушав Росселини, ринулся ко мне.
– И чего вам, собственно говоря, понадобилось морочить нам голову?!
– В каком смысле? – удивилась я, утирая слезы.
– Сапер, которого вы убили в висок, на данный момент сидит у себя дома и вместе с сестрой пьет чай!
– Не может быть!
– Росселини, ты проверил документы?
– Все точно, – отозвался парень.
– Сто девятый дом?
– Ага. И сестра у него почтальонша.
– Вот видите!.. Спрашивается, какого черта!
– Ничего не понимаю! – ответила я, точно не зная, радоваться мне такому исходу или отчаиваться совершенно.
Руководитель механически перекладывал на моем столе бумаги.
– Мы могли бы вас привлечь за ложь, – пригрозил он. – Знаете вы это?
– Знаю.
– Я же вам говорила. – Ангелина Войцеховна захлопнула свой саквояж. – Она беременна! У нее токсикоз! А когда у женщины токсикоз, то ей всегда видится всякая чертовщина! Это вовсе не сознательная ложь, а лишь галлюцинации! Чего пристали к женщине!
– А-а! – махнул рукой волосатый. – Поехали отсюда!
Он сделал неловкое движение, и бумаги с моего стола слетели белыми птицами на пол. Под ними, испуская тусклый отблеск, лежал ножичек для вскрывания писем.
– А вот и пилка для ногтей! – почему-то обрадовался находке руководитель. – Определенно галлюцинации!
Он держал маникюрную принадлежность в руке, приподняв ее к свету, и говорил всем, что даже ему не удалось бы причинить этой штуковиной серьезного вреда. Разве что глаз выколоть, да и то, если повезет!..
Следственная бригада отправилась к месту своей дислокации, оставив мои сердце и голову в полном недоумении. Я никоим образом не понимала, что произошло, а оттого мне было очень маятно и абсолютно не было возможности найти себе место в пространстве.
Ах, может быть, это и в самом деле галлюцинации? Может, и впрямь токсикоз повинен в наваждении?..
Накинув на плечи пальто, я во второй раз за сегодняшний вечер выехала со двора. Была почти ночь, и звезды обтыкали серебром сумрачный небосвод. Шелестел под колесами тающий снег, и кое-где наружу выпячивалась жирная земля.
Я ощущала себя разведчиком, отправившимся на трудное задание в тыл врага. Самое интересное, что это так и было на самом деле. Меня тянуло, меня стремило к логову моего преследователя, которого я сегодня убила точным ударом в висок!
Я подъехала к его дому со двора, с трудом проделывая колею в прессованном снеге своей коляской. Из его окна падал желтый свет, высвечивающий стволы яблонь и вишен.
Подкатившись вплотную, я уставилась через мутноватое стекло и тотчас увидела его. Сапер стоял по пояс голый; он оказался чрезвычайно мускулистым, с треугольной, как у боксера, спиной. Его голова, посаженная на крепкую шею, склонилась над полом, на дубовых досках которого лежала обнаженная Соня с круглыми от ужаса глазами. Правой рукой Владимир Викторович сжимал черную палочку с острым концом, сверкающую в свете лампы эбеновым деревом. В углу комнаты стояла огромная пустая бутыль с тонким горлом. В таких емкостях обычно готовят домашнее вино.
Владимир Викторович взмахнул палочкой, словно фокусник, я услышала, как завыла в ужасе Соня, в комнате погас свет, что-то сверкнуло в темноте падающей звездой, и все в природе затихло затем, оставляя ночь покойной.
Заинтригованная происходящим, нашпигованная массой вопросов, я было собралась уже путешествовать обратно к дому, как свет в доме вспыхнул вновь, открывая моему взору картину совершенно иную.
Сапер сидел за столом, одетый в толстый свитер, и пил чай, прихлебывая его, горячий, из расписного блюдца. Сони в комнате не было, не было и бутыли из-под домашнего вина.
Галлюцинации, – уверилась я абсолютно. – Меня преследуют галлюцинации!
Успокоившись своей уверенностью, я отправилась к родному двору и, нуждающаяся в расслаблении, вытащила из шкафа Лучшего Друга. Я щелкнула костяшкой его пальца, и он сразу же заласкался ко мне сладкой кошечкой, добрым щенком.
Ах, мой славный Евгений! Как я счастлива, что все произошедшее со мною сегодня – лишь плод моего отравленного беременностью воображения. Только в нездоровую голову могут войти фантазии такого странного рода. Как я могла вообразить и на секунду поверить, что мое чрево может понести от Владимира Викторовича! Его гадкое семя достойно только печи, но никак не моей муши, тем более развиться в голубоглазую девочку!
Знаете, что мне пришло в голову?.. А не поехать ли мне в санаторий, в котором мы когда-то с вами познакомились? Вероятно, там мне будет легче носить наше детище, охраняя его от посягательств на незаконное отцовство. А может, и вы потянетесь в санаторий следом за мною, и я наконец поцелую ваши глаза, осушив на них слезы долгожданной встречи!
На досуге я очень часто думаю о вашем товарище Бычкове и о его неземной любви к толстой Асе. Почему-то я уверена, что он обязательно ее сыщет и они нарожают множество толстых детишек, которые непременно станут друзьями нашей дочечки.
Вы рассказывали, что поиски Бычкова ведут в Санкт-Петербургскую область?.. Дайте ему мой адрес, чтобы он при оказии навестил меня, уж очень хочется посмотреть на него и познакомиться с товарищем отца моего ребенка…
Почему-то интимные ласки Лучшего Друга более не воодушевляют моего тела, как ранее. Вероятно, сказывается беременность, защищающая себя понижением чувствительности к петтингу.
Вы знаете, Женечка, меня безусловно затягивают передачи про пространственные и временные измерения! Никак из головы нейдут столкнувшиеся в бесконечности пули! Уж я бы хотела иметь такой талисман и носить его на шее, как символ другой жизни и другого измерения, в котором моя душа присвоится каким-нибудь жучком наподобие вашего Hiprotomus'a. Тогда я влюблюсь в пожилого паука и буду жить с ним в качающейся на ветру паутине!
Ах, моими бы молитвами заполучить следующую жизнь, пусть с шестнадцатью ножками и длинными усами, но лишь бы перебраться в нее!..
Женечка, любимый мой! Как я тоскую без вас, кто бы знал! Придите ко мне в сегодняшнем сне, и мое тело даст пристанище вашему, и мы взлетим под самый купол мироздания и споем песню чистой и светлой любви!
Ваша навсегда
Анна Веллер
P.S. Ах!..
ПИСЬМО ВОСЕМНАДЦАТОЕ
Отправлено 4-го марта
|
|
|
