27. Либеральный консерватизм

Теперь вернемся к определению идеологии «Единой России». В ценностной системе координат, как видно из приведенной в начале лекции схемы, центризму соответствует либеральный консерватизм. Этот термин едва ли не впервые был произнесен и обоснован именно в России. Судя по всему, впервые его употребил кн. Петр Вяземский по отношению к зрелому Пушкину («Записные книжки»), а впервые обосновал П. Б. Струве. Разработчиками концепции либерального консерватизма в его русской версии стали единомышленники Струве — С. Л. Франк и И. А. Ильин. Из самого названия видно, что либеральный консерватизм имеет в основе своей примирение базовых ценностей, с одной стороны — либерализма, а с другой — консерватизма. И задача либерального консерватизма — воссоединить, «сшить» разорванный в результате непримиримой борьбы между консерваторами и либералами политический спектр. То есть «сшить» политическое пространство и утвердить его на началах меры и мерности[195]. Либеральные консерваторы как бы стягивают на себя либералов и консерваторов, попавших в плен центробежной инерции, и в этом смысле либеральный консерватизм становится инструментом для прекращения той гражданской войны, которая в латентной форме шла у нас целое столетие, да и до сих пор не прекратилась до конца.

И вот здесь я могу дать определение идеологии партии «Единая Россия», которая, конечно же, требует дальнейшего изучения, но в качестве предварительного результата можно сказать так: «Единая Россия» — партия политического центризма, идеологической платформой которой является либеральный консерватизм.

Такое определение позволяет нам, кстати, объяснить кажущиеся противоречия в идеологической эволюции Путина и вместе с ним партии «Единая Россия». Для демонстрации этой кажущейся противоречивости можно взять Послания Путина Федеральному собранию. Так, например, в книге издательства «Европа» «План Президента Путина. Руководство для будущих президентов России» составитель (Г. О. Павловский) дал Посланиям заголовки, которые, на его взгляд, отражают основную мысль, основной вектор каждого текста. И надо сказать, что названия оказались очень удачными и адекватными. Так вот, если мы прочтем эти названия год за годом, то увидим это самое внешнее противоречие в идеологической эволюции Путина. 2000 год — Диктатура закона (понятно, что эмоциональный акцент для нас с вами стоит здесь в большей степени на слове «диктатура», чем на слове «закон»); 2001-й — Вертикаль власти; 2002-й — Эффективное государство (сам Путин говорит: «Если кому-то не нравится слово “сильное”, скажем — эффективное государство»); 2003-й — Удвоение ВВП за 10 лет. И вдруг в 2004 году — Общество свободных людей. Что это? Смена вех? Измена принципам? Оппортунизм? Если нет, то мы должны найти в этой эволюции от диктатуры закона, вертикали власти и сильного государства к обществу свободных людей логику. И она обнаруживается как раз в рамках либерального консерватизма.

Дело в том, что либеральный консерватизм, примиряющий ценности либералов и консерваторов, задает широкую рамку и предоставляет для политика оперативный простор. Примиряющая и приводящая все под знак меры сущность либерального консерватизма априори страхует его от догматизма и потому позволяет оперативно — и по-разному! — реагировать на текущие вызовы. Это дало возможность Путину и «Единой России» проводить в жизнь такие решения, которые в одном случае оценивались как жесткие и консервативные, а в другом — как либеральные.

Тут опять уместно вспомнить Струве, который, анализируя в свое время политическую эволюцию одного из самых видных русских либеральных консерваторов — Бориса Николаевича Чичерина, писал о том, что в зависимости от того, каков был идейно-политический вектор верховной власти, Чичерин менял акценты в своих взглядах.

Подчеркну, акценты во взглядах, а не взгляды! Во время великих освободительных реформ Александра II, когда общество и власть, подгоняя друг друга, набрали реформистскую инерцию, способную, по мнению Чичерина, привести к разрушению исторической преемственности в России и к потере ею самой себя, философ занимал позицию либерального консерватора и призывал власть быть ответственной и не принимать поспешных решений. Призывал просчитывать побочные следствия реформ, которые могли оказаться опасными для государства и тяжелыми для подданных.

А русскому обществу в разгар освободительных реформ Чичерин разъяснял, что такое «охранительные начала»: «В руках консерваторов-рутинистов существующий порядок обречен на падение… Насилие производит раздражение и равнодушие. Только мысль, созревшая в самом человеке, дает ту силу воли, то самообладание, которые необходимы для разумной деятельности. Поэтому в настоящее время (1862 год, разгар александровых реформ. — А. К. ) в том положении, в котором находится Россия, дело первостепенной важности — возникновение в обществе независимых сил, которые бы поставили себе задачею охранение порядка и противодействие безрассудным требованиям и анархическому брожению умов. Только энергия разумного и либерального консерватизма может спасти русское общество от бесконечного шатания. Если эта энергия появится не только в правительстве, но и в самом народе, Россия может без опасения глядеть на свое будущее»[196].

Во время правления Александра III, который сначала притормозил реформы, а потом, опасаясь революции, начал их урезать, Чичерин выступает уже как консервативный либерал, который в интересах государства отстаивает либеральные начала. А Чичерин — это мыслитель, который, по словам того же Струве, «в своем духовно-общественном делании никогда не переставал неразрывно сочетать консерватизм и либерализм, являя в этом отношении самую законченную и яркую фигуру в истории духовного и политического развития России»[197] — знал цену свободы. «Свобода, — писал он, — лучший дар, данный в удел человеку; она возвышает его над остальными творениями; она делает из него существо разумное, она налагает на него нравственную печать»[198].